Текст книги "Наука о чужих. Как ученые объясняют возможность жизни на других планетах"

Во-первых, английский живописец Натаниэль Грин (известный тем, что давал уроки рисования королеве Виктории), ведя наблюдение с острова Мадейра у северо-западного побережья Африки, сделал красивейшую и подробнейшую карту Марса, при этом для обозначений он использовал номенклатуру Проктора. Вклад Грина в ареографию мы смогли оценить только сейчас, когда появилась возможность сравнить его рисунки с тем Марсом, который видели наблюдатели в современные телескопы в период Величайшего противостояния 2003 года, и оказалось, что карта живописца больше соответствует виду соседней планеты, чем любые другие, составленные его современниками.

Во-вторых, американский астроном Асаф Холл из Вашингтонской обсерватории в течение трёх ночей, с 16 по 18 августа, открыл два спутника Марса, подтвердив умозрительную гипотезу Кеплера – Свифта. О спутниках мы, разумеется, ещё поговорим, пока упомяну только, что по предложению химика Генри Мадана, первооткрыватель назвал их Фобос (Страх) и Деймос (Ужас) в память о том фрагменте из «Илиады» Гомера (книга XV), где Марс (Арей) представляется сходящим на Землю, чтобы отомстить за смерть своего сына Аскалафа: «Тогда ж повелел он и Страху, и Ужасу коней впрячь, а сам покрывался оружием пламеннозарным».

В-третьих, известный итальянский астроном Джованни Скиапарелли, работавший в Миланской обсерватории, открыл марсианские каналы. Интересно, что он не собирался этого делать. Скиапарелли, обладавший уникально острым зрением, задался целью провести систематический обзор поверхности Марса подобно тому, как делают на Земле при составлении карт местности. И он действительно составил самую детализированную карту планеты на основании исследований, которые вёл с 1877 по 1890 год, в течение семи противостояний.

Рис. 25. Карта Марса с многочисленными каналами, составленная Джованни Скиапарелли по итогам наблюдений с 1877 по 1888 год. Из статьи: Schiaparelli G. V. La vita sul pianeta Marte. 1895 год.

В распоряжении Скиапарелли находился не самый новый телескоп-рефрактор, но зато его объектив отличался весьма высоким качеством. Кроме того, миланский астроном тщательно готовился к каждому наблюдению: чтобы ещё повысить остроту своего феноменального зрения, он перед началом работы некоторое время находился в полной темноте. Для уменьшения контраста между фоном неба и ярким красноватым диском планеты Скиапарелли освещал поле зрения телескопа оранжевым светом.

Рис. 26. Ночное небо Марса с двумя лунами: Фобосом и Деймосом. Иллюстрация Фуше Мотти из книги Камиля Фламмариона «Земли в небе». 1884 год.

Наконец, в день наблюдения он никогда не употреблял возбуждающих напитков, к числу которых относил и кофе.

Миланский астроном подключился к изучению Марса довольно поздно – 12 сентября 1877 года, то есть уже через неделю после «пика» противостояния. Он не сомневался в том, что соседняя планета во многом подобна Земле, и признавал разделение марсианских областей на «моря» и «континенты». Однако наличие воды подразумевает существование рек. Именно их и разглядел острый глаз Скиапарелли. В первый раз тонкие прямые линии, пересекающие красноватые «материки», он заметил в октябре. Астроном не был уверен в достоверности увиденного и не стал делать преждевременные выводы. Сеть линий он окончательно распознал только в январе 1878 года, а дальнейшие наблюдения, по март того же года, вроде бы подтверждали, что ошибки нет.

В своих записях и отчёте для научных журналов он назвал увиденные линии canali, но имел в виду первоначальный смысл слова в итальянском языке, которое означает, как мы помним, водный проток и русло реки. Кроме того, в своих статьях Скиапарелли часто использовал близкое слово fiume (река). Но получилось так, что его открытие попало на хорошо подготовленную почву: в те времена строительство каналов было излюбленной темой для прессы. За девять лет до этого началось судоходство в Суэцком канале, а за два года до открытия было принято окончательное решение о строительстве Панамского канала, и его проект активно обсуждался. Понятно, что, когда статья Скиапарелли со скучным названием «Астрофизические наблюдения вращения и топографии планеты Марс, произведённые в Королевской обсерватории в Милане на телескопе Мерца во время противостояния 1877 года» (Osservazioni astronomiche e fisiche sull'asse di rotazione e sulla topografia del pianeta Marte fatte nella Reale Specola di Brera in Milano coll'equatoriale di Merz durante l'opposizione del 1877), опубликованная в 1878 году, попалась на глаза научным обозревателям периодических изданий, они раструбили сенсационную новость: итальянец открыл доказательство существования высокоразвитой цивилизации марсиан!

Сам Скиапарелли долго высказывался против этой идеи. Предположение об искусственном происхождении каналов было высказано им гораздо позже: в мае 1895 года Скиапарелли опубликовал статью «Жизнь на планете Марс» (La vita sul pianeta Marte). Посылая копию текста Камилю Фламмариону, он снабдил её эпиграфом в виде латинской поговорки: Semel in anno licet insanire («Раз в год позволено сойти с ума»).

Согласно Скиапарелли, каналы представляли собой длинные правильные линии – гораздо более правильные, чем наши реки. Все они имели очень большую протяжённость: от нескольких сотен до 3000 км и больше. Кроме того, ширина некоторых должна быть не меньше 200–300 км, что шире пролива Ла-Манш. Но и те, которые кажутся в телескоп паутинками, на самом деле должны быть шириной 30 км, поскольку только такие линии возможно разглядеть с Земли – ни одна из земных рек не была бы видна с Марса. Каждый канал «впадает» в море, озеро или другой канал. В некоторых озёрах сходится до восьми каналов.

В первое время Джованни Скиапарелли был единственным астрономом, кто видел и описывал каналы. Такая ситуация вызывала недоверие среди коллег, поэтому к противостоянию 1879 года он готовился тщательнейшим образом. И сразу, 10 ноября, сделал замечательное открытие – обнаружил беловатое пятно в районе Фарсида (Tharsis). Он назвал его Снега Олимпа (Nix Olympica), не зная, что обнаружил самую крупную гору Солнечной системы. Что касается каналов, то они показались Скиапарелли куда более чёткими и определёнными, нежели раньше. Но тут же они его удивили: канал, названный Нилом (Nilus), раздвоился. Учёный писал: «То, что на месте одной находятся две ровные, одинаковые по внешнему виду и абсолютно параллельные линии, стало шоком». Скиапарелли назвал это странное явление «удвоением» (geminazione) и позднее неоднократно наблюдал его. Так, в ночь на 21 января 1882 года итальянец обнаружил раздвоение каналов Оронт (Orontes), Евфрат (Euphrates), Фисон (Phison) и Ганг (Ganges). К 19 февраля он сделал записи о раздвоении двадцати каналов. Вроде бы вновь напрашивалось предположение об оптической иллюзии, но Скиапарелли был уверен в реальности увиденного: «Я принял все возможные меры предосторожности, чтобы избежать всякой возможности иллюзии. Я абсолютно уверен в том, что я наблюдал».

Сообщение об этом, впервые опубликованное на французском языке под заголовком «Новые открытия на планете Марс» (Découvertes nouvelles sur la planète Mars, 1882) в журнале «Астрономия» (L'Astronomie), который основал и редактировал Камиль Фламмарион, вызвало сенсацию. Удивительнее всего было то, что в большинстве случаев ни одна из новых линий не совпадала со старым «руслом». Если учесть масштабы, то получалась фантастическая картина: в течение нескольких дней с поверхности планеты исчезает громадный пролив – 50 км в ширину и протяжённостью до 1000 км, а вместо него появляются два таких же пролива: один – на 100 км правее, другой – на 100 км левее. Раздваивались далеко не все каналы. Происходило аномальное явление в начале марсианской весны или осени. Раздвоение обычно держалось несколько месяцев и постепенно сходило на нет исчезновением обеих полос.

Разумеется, астрономы отреагировали на новое открытие Скиапарелли заметно раньше публики. И понятно, что их соображения по этому поводу только подогрели интерес профанов. 10 апреля 1882 года английский священник-астроном Томас Уэбб, считавший Марс обитаемым, опубликовал информацию о наблюдениях итальянца в лондонской газете «Таймс» (Times), a затем отправил более подробную статью в журнал «Нейчур» (Nature), где она была напечатана в выпуске от 4 мая. Через два дня сообщение Уэбба пересказал научно-популярный журнал «Сайнтифик Америкэн» (Scientific American). На публикацию Уэбба откликнулся Ричард Проктор, отправивший в «Таймс» открытое письмо: он заявил, что наличие каналов на Марсе не вызывает сомнений, ведь их ещё десять лет назад нанёс на свою карту его покойный друг Уильям Доз, однако следует проявлять осторожность в интерпретации феномена, ведь тонкие прямые линии могут оказаться оптической иллюзией, вызванной особенностями наблюдений Марса. Тем не менее, писал Проктор, если в дальнейшем будет доказано существование сети каналов, их открытие даст возможность «сделать вывод, что инженерные работы в гораздо большем масштабе, чем всё, что существует на нашем земном шаре, были проведены на марсианской поверхности».

Несмотря на осторожное отношение астрономов к идее каналов, постепенно наблюдатели выступали с подтверждением истинности наблюдений Скиапарелли. Сегодня нам понятно, что статьи и карты авторитетного итальянца оказали прямое психологическое воздействие на молодых учёных, которые стали замечать тонкие прямые линии там, где ранее видели лишь группы размытых пятен. Сделанные ими рисунки стали появляться на страницах научных и популярных журналов, внося вклад в теорию каналов. Миланец находил всё больше сторонников в самых разных кругах. Вот что, например, писал российский астроном Отто Васильевич Струве: «К сожалению, я должен признаться, что никогда не видел каналов. Но зная превосходные способности Скиапарелли как наблюдателя, я не могу сомневаться в том, что они там есть».

Некоторые молодые астрономы прямо брали карту Скиапарелли и начинали искать на Марсе обозначенные им каналы. И, разумеется, раньше или позже находили. Одним из верных сторонников Скиапарелли был французский наблюдатель Анри-Жозеф Перротэн, работавший в обсерватории около Ниццы. Впервые он увидел тонкую прямую линию на марсианской поверхности 15 апреля 1886 года и с тех пор загорелся идеей найти и описать новые каналы. В 1888 году, получив мощный телескоп, Перротэн заявил, что обширная область Ливия (Libya) размером с Францию полностью затоплена водами Моря Песочных Часов (Большого Сирта). Скиапарелли, узнав о наблюдениях француза, прокомментировал с энтузиазмом: «Планета [Марс] – не пустыня скучных камней. Она живёт; развитие её жизни проявляется в целой системе очень сложных трансформаций, которые порой столь масштабны, что становятся видны жителям Земли». Впрочем, открытие Перротэна вскоре оспорили коллеги, пользовавшиеся более совершенной оптикой, и «затопленный континент» вновь появился на свет. Но кто, кроме специалистов, читает опровержения?..

В связи с шумихой, поднятой вокруг каналов, все с нетерпением ждали великого противостояния августа 1892 года. Ждал его и популяризатор Камиль Фламмарион, который как раз заканчивал первую часть своей новой книги «Планета Марс и условия её обитаемости» (La Planete Mars et ses conditions d'habitabilite, 1892). Мы помним, что он был сторонником ксенологического полиморфизма и планетарного детерминизма, принципы которых применил и к обсуждению возможного облика загадочных строителей каналов. Вот что он писал в обобщающей работе «Популярная астрономия» (Astronomie populaire, 1880): «Восходя мысленно ко временам возникновения всей зоологической лестницы существ, мы можем предугадывать, что столь слабое напряжение тяжести должно было оказать там совершенно иное влияние на последовательное развитие живых существ. На Земле большая часть видов животного царства осталась пригвождённой к поверхности почвы благодаря могучему действию притяжения, и лишь сравнительно малая часть воспользовалась преимуществами летания, получив крылья; между тем на Марсе вследствие совершенно особенных условий жизни мы с большой вероятностью можем предположить, что развитие и совершенствование зоологических существ совершалось по преимуществу в ряде крылатых созданий… Это тем более вероятно, что при слабом напряжении тяжести атмосфера Марса по плотности сходна с земною».

Разумеется, Фламмарион не забыл космогоническую гипотезу Канта – Лапласа, согласно которой соседняя планета древнее Земли, но никак не мог согласиться с утверждением немецкого философа, что марсиане стоят на одной ступени интеллектуального развития с нами или даже ниже: «Человеческие существа совершенствуются с течением времени, а так как Марс образовался раньше Земли и охладился скорее, чем она, то он должен опередить её во всех отношениях. Без сомнения, он достиг уже своего апогея, между тем как мы остаёмся ещё детьми, самым глубокомысленным образом играющими в политический обруч, солдатики, церковки, ружья и пушки…»

В этом фрагменте зафиксирована важная мысль: подобно любому образованному европейцу с передовыми взглядами, Фламмарион верил, что дальнейшее развитие цивилизации неизбежно приведёт к Золотому веку, к овеществлённой утопии, научно-технический прогресс решит основные проблемы человечества, которому не останется ничего другого, как слиться в «братской семье народов». На Марсе, стало быть, это давно произошло.

Фламмарион сформулировал собственное суждение и о каналах. Ему самому удалось различить только три из них: Нил Сирта (Nilosyrtis), Ганг (Ganges) и Инд (Indus), однако он однозначно высказывался в поддержку того, что они – водные потоки, искусственно выровненные с целью создания мощной транспортной сети.

В 1892 году существование сети тонких прямых линий на Марсе подтвердил американский астроном Уильям Пикеринг. Работая с рефрактором научной станции обсерватории Гарварда в Перуанских Андах, он регулярно сообщал о своих наблюдениях, о чём с удовольствием писала пресса. 2 сентября астроном заявил об открытии двух горных цепей вблизи южной полярной шапки Марса, б октября – об обнаружении свыше сорока небольших озер. Позднее Пикеринг опубликовал результаты наблюдений в научном альманахе «Астрономия и астрофизика» (Astronomy and Astro-Physics). Писал он и о каналах: «Каналы можно легко наблюдать в любой вечер. Многие из тех, которые мы видели, согласуются с рисунками Скиапарелли, а некоторые – нет. Отдельные из его наиболее чётких каналов вообще не были обнаружены. Однако я вполне готов отнести это на счёт сезонных изменений». Найдя каналы на поверхности не только «континентов», но и «морей», Пикеринг пришёл к заключению, что считать тёмные пятна на Марсе областями, заполненными водой, было ошибкой. Скорее всего, именно там находятся леса, а в красноватых областях преобладают пустыни. Таким образом, Пикеринг воспроизвёл подзабытую гипотезу Эммануэля Лиэ.

Противостояние 1894 года ознаменовалось тем, что в ареографию пришёл американский астроном-любитель Персиваль Лоуэлл. Он попытался не только отыскать каналы и нанести их на карту, но и понять логику марсиан, построивших колоссальную сеть водоснабжения на своей планете.

Лоуэлл был аристократом, получил прекрасное образование и благодаря выдающимся способностям в логике, математике и литературе мог сделать прекрасную карьеру на политическом поприще. Более того, по мнению современников, он обладал своеобразным «магнетизмом», легко увлекал собеседников, зажигая их своими идеями. Десять лет Лоуэлл провёл на Дальнем Востоке: сначала по собственной инициативе изучая японскую культуру, затем как дипломат США в регионе. Свои впечатления он изложил в книгах, написанных образным языком. Но постепенно интерес к экзотическим странам вытеснила любовь к астрономии, которой он занимался с юности. В 1890 году Лоуэлл начал переписываться с Пикерингом.

После противостояния 1892 года Уильяма Пикеринга уволил его собственный брат Эдвард, возглавлявший обсерваторию Гарварда. Дело в том, что того посылали в Перу не за тем, чтобы разглядывать Марс и сообщать сенсационные известия, а для снятия спектров звёзд, с чем он не справился. Однако мечты о лаврах первооткрывателя марсианской жизни не давали спать спокойно, и Пикеринг задумал построить собственную обсерваторию в Аризоне. Он искал финансирование, и Лоуэлл пришёл ему на помощь. Считается, что решение всерьёз заняться Марсом молодой дипломат принял внезапно – после того как прочитал книгу Фламмариона «Планета Марс и условия её обитаемости», которую подарила ему тётя на Рождество 1893 года. Лоуэлл понял, что надо действовать быстро, поскольку приближается последнее благоприятное для наблюдений противостояние XIX века.

В мае 1894 года Персиваль Лоуэлл оповестил научное сообщество о строительстве новой обсерватории Флагстафф в Аризоне; к работе он привлёк специалистов Гарварда, выплачивая им жалованье из собственного кармана. Главной задачей обсерватории, как писал Лоуэлл, должно стать «изучение условий жизни в других мирах, включая, что не менее важно, их населённость существами, похожими [или] не похожими на человека». Говоря о каналах, он добавлял: «Предположения о том, что могут означать эти отметины на нашем ближайшем космическом соседе, оказались исключительно плодотворными… Самое очевидное объяснение, которое следует из наличия самих отметин, вероятно, является и самым верным, а именно, что в них мы видим результат работы каких-то разумных существ… Удивительная голубая сеть на Марсе указывает на то, что ещё одна планета, кроме нашей, является обитаемой».

Как мы видим, начинающий астроном принял вполне определённую точку зрения на природу каналов ещё до того, как приступил к наблюдениям. Сделанный выбор не мог не сказаться на результате. Два рефрактора прибыли в Аризону и были помещены под деревянный купол, собранный по проекту Уильяма Пикеринга. 28 мая в Флагстафф приехал и сам Лоуэлл, после чего приглашённые учёные приступили к работе.

1 июня Лоуэлл сделал первую запись о своих впечатлениях, в которой употребил слово «пустыня» (desert). Получается, что ещё тогда в его голове начало созревать совершенно особенное видение Марса, которое позднее покорит умы сотен специалистов и дилетантов, принеся Лоуэллу всемирную славу.

Он провёл у телескопа месяц, после чего вернулся в Бостон. Наблюдения продолжили Уильям Пикеринг и Эндрю Дуглас. Пикеринг попытался измерить степень поляризации света, отражаемого тёмными областями Марса, но она оказалась нулевой, следовательно, открытой воды там нет. В то же время Дуглас подтвердил наблюдения 1892 года, удостоверившись, что каналы действительно пересекают моря Марса. Два независимых метода дали один результат: тёмные районы столь же сухие, что и остальная часть планеты. Как же в таком случае интерпретировать наличие сети прямых линий?..

В конце июля проблему взялся решить сам Лоуэлл. Он исходил из гипотезы, что вся поверхность Марса является пустыней, а круговорот воды там поддерживается разумными усилиями. Прежде всего он обратил внимание публики на изменчивость каналов. В своей книге, названной просто «Марс» (Mars, 1895), начинающий астроном писал:

«После того как установлен фундаментальный факт, что странный феномен каналов виден нам, едва ли не более любопытен факт, что они видны не всегда. Иногда каналы невидимы, и их невидимость реальная, а не кажущаяся; то есть это не невидимость из-за расстояния или какого-либо затенения между нами и ими, а действительная невидимость из-за состояния самого канала. При наших современных оптических средствах мы наблюдаем, что в определённые времена года каналы перестают существовать…

При этом каналы остаются на месте постоянно. Мало того, что они не меняют положение во время одного противостояния; они, похоже, остаются на своём месте от одного противостояния до другого. Каналы, которые я наблюдал в этом году, в пределах погрешности наблюдения вполне согласуются с каналами, изображёнными на карте Скиапарелли…

Я полагаю, что все изменения, наблюдаемые до сих пор на диске планеты, можно объяснить либо ошибками наблюдения, либо сезонными изменениями…

Начнём с того, что видимое развитие системы каналов следует за таянием полярных снегов. До того, как такое таяние зайдёт достаточно далеко, ни один из каналов, вероятно, не станет заметным.

Во-вторых, если они появляются, то в случае южного полушария раньше остальных становятся видны самые южные…

Объяснение, которое сразу же напрашивается, состоит в том, что по поверхности планеты течёт вода, и что каналы представляют собой множество водных путей. Однако такое объяснение не может ничего объяснить. Есть два возражения против этого: недостаток воды и избыток времени, поскольку между кажущимся уходом воды с полюса и её кажущимся появлением в экваториальных областях прошло несколько месяцев; кроме того, каждый канал темнел не сразу, а постепенно. Поэтому мы должны искать объяснение, которое учитывает эту задержку… Потемнение вызывается не водой, а растительностью; ибо если оно вызвано растительностью, между появлением воды и её ощутимым действием должно пройти время, достаточное для того, чтобы флора проросла. Поэтому, если мы предположим, что линия, которую мы называем „каналом“, есть не собственно канал, а растительность по его берегам, то наблюдаемые явления получают объяснение».

В местах пересечения каналов Лоуэлл обнаружил круглые зеленоватые пятна, названные им «оазисами». В некоторые из «оазисов» сходилось до семнадцати каналов! Он писал: «Вся красновато-охристая поверхность пустынных пространств планеты, так называемых материков Марса, усеяна бесчисленным множеством тёмных круглых или овальных пятен. Кроме того, они видны всегда в тесной связи с каналами. Они выглядят центрами, к которым каналы примыкают подобно спицам… Наряду с правильностью положения [пятен] следует отметить правильность их формы. Типичная форма кажется округлой; ибо чем лучше атмосфера, тем круглее они выглядят… Если сложить вместе все эти феномены – наличие пятен в местах соединения каналов, их странную типичную форму, их сезонное потемнение и, что не менее важно, сходство больших континентальных районов Марса с пустынями Земли, сразу же напрашивается объяснение их природы, а именно, что они представляют собой оазисы посреди этой пустыни… Здесь, в оазисах, мы видим и цель существования каналов, причём самую вероятную из возможных, а именно то, что каналы устроены специально для оплодотворения оазисов».

Для объяснения наблюдаемых явлений Лоуэлл выдвинул увлекательную гипотезу, которой нельзя было отказать в логичности и остроумии: «Мы находим, во-первых, что физические условия планеты [Марс] не исключают каких-либо форм жизни; во-вторых, что на поверхности планеты явно не хватает воды, поэтому, если бы на ней обитали существа с достаточным разумом, им пришлось бы прибегать к орошению для поддержания жизни; в-третьих, оказывается, что на поверхности есть сеть линий, точно соответствующих тому, на что была бы похожа система орошения; и наконец, что есть ряд мест, расположенных там, где мы должны ожидать найти территории, искусственно устроенные таким образом и выглядящие так же, как должны выглядеть оазисы».

Итак, на основе наблюдений сезонной изменчивости прямых линий и тёмных пятен на марсианской поверхности Лоуэлл сделал вывод о том, что они являются частью глобальной ирригационной сети, построенной местными жителями для орошения их пустынного мира. Поскольку человечество не способно создать ничего сопоставимого, можно считать доказанным, что на соседней планете действует древний разум, который превзошёл землян в науках и технологиях.

Новый образ марсиан сформировался и быстро нашёл поклонников, благо в целом совпадал с ожиданиями публики. Приближался XX век, который, по мнению многих, должен был кардинально изменить уклад цивилизации, приблизив её к построению более совершенного общества. Если марсиане давно преодолели этап разобщённости, на что намекал в своей книге Лоуэлл, то они наверняка сумели установить политический строй, при котором невозможны войны и насилие, нищета и голод. В таком случае Марс становился путеводной красной звездой для борцов за социальную справедливость.

Впрочем, далеко не все были готовы признать выводы Лоуэлла. Критика идеи каналов началась ещё во времена открытий Скиапарелли. К примеру, знакомый нам художник Натаниэль Грин писал, что каналы, скорее всего, являются переходами цветов между разными областями Марса, которые зоркие глаза итальянского астронома воспринимают как линию водораздела. Британский астроном-любитель Уильям Деннинг, наблюдавший Марс в 1886 году, тоже отрицал существование каналов, утверждая, что они представляют собой не линии, а группы пятен, которые на самом деле выглядят как штрих-пунктирные линии. Американский астроном Чарльз Юнг, специализировавшийся на изучении Солнца и обративший свое внимание на Марс в 1892 году, сообщил, что видит каналы только в слабый телескоп, а при взгляде в сильный они исчезают.

Понятно, что карта Марса, составленная Лоуэллом, его теория происхождения и назначения каналов вызвали ещё более ожесточённое сопротивление. Одним из первых, кто публично выступил против начинающего астронома, был Эдвард Холден, директор Ликской обсерватории, построенной на вершине горы Гамильтон в Калифорнии. В газетной статье, опубликованной 13 марта 1895 года, он, не называя Лоуэлла, гневно критиковал «безрассудное теоретизирование», которое оказывает вредное воздействие на «неподготовленныхчитателей». Надеясь обуздать стремление журналистов и популяризаторов как можно скорее донести до публики сенсационные новости, Холден писал: «Я помню, как в 1890 году меня попросили телеграфировать своё мнение о суше и воде на Марсе и т. д. Я ответил, что наши наблюдения в Ликской обсерватории до настоящего времени позволили нам составить точную карту тёмных и светлых областей планеты, но ни я, ни кто-либо другой не можем сказать, какие области являются сушей, а какие – водой. Моя телеграмма была воспринята с некоторым разочарованием, вполне естественным, я полагаю, для тех, кто предполагал уверенность и не мог себе представить, что такие фундаментальные вопросы всё ещё не решены… „Я не знаю“, – это научный ответ, хотя он, несомненно, разочаровывает, когда отвечает на вопрос, к которому весь мир проявляет живой интерес. Но учёные по чести обязаны давать именно такой ответ, поскольку он верен, и быть скрупулезно точными в своих отношениях с общественностью, которая поддерживает работу обсерваторий и которая вправе знать, где заканчивается уверенность и начинаются предположения».

Холден кратко и чётко сформулировал довод в пользу осторожности при оглашении заявлений от имени науки. Но, как показало дальнейшее развитие событий, его вера в самоуважение публики была очень наивной. Теорию Лоуэлла критиковали только учёные – остальные были от неё в восторге. Бывший дипломат тонко чувствовал, что люди жаждут чуда, и давал его, будучи при этом неистово убеждённым в правоте того, что пишет и говорит.

В декабре 1895 года, собрав изрядное количество отзывов прессы на свои открытия и теоретические соображения, Персиваль Лоуэлл двинулся в путешествие по Европе, навестив людей, которыми искренне восхищался: Камиля Фламмариона и Джованни Скиапарелли. Его ждал тёплый приём, и Скиапарелли впоследствии высказался о его визите так: «Уверен, что Лоуэлл – один из самых выдающихся исследователей Марса сегодня. Если настойчивость и энтузиазм не покинут его, он внесёт значительный вклад в ареографию; с другой стороны, он нуждается в накоплении опыта и должен обуздать своё воображение».

Несмотря на осторожные оценки мэтров и яростную критику, некоторые из астрономов активно поддержали теорию Лоуэлла. Например, Уильям Пейн, соредактор журнала «Популярная астрономия» (Popular Astronomy), не только предоставил бывшему дипломату возможность печататься у него, но и сам написал две статьи в оправдание новейшей интерпретации феномена каналов. Астроном Томас Си, специализировавшийся на исследовании двойных звёздных систем, похвалил Лоуэлла за «замечательное литературное мастерство и чёткое понимание предмета», добавляя что его теория каналов «как минимум требует более уважительного отношения к себе, чем любая интерпретация, которая была сделана ранее». Вышеупомянутый англичанин Норман Локьер принял идею Лоуэлла и заявил, что «гипотезе растительности будет трудно противостоять». Ирландская писательница Агнес Клерк, занимавшаяся распространением астрономических знаний, сообщала, что новая теория каналов, безусловно, является продуктом «марсианского бума», а Лоуэлл, будучи «одарённым наблюдателем с бодрым и оригинальным стилем», делает много важного для изучения планеты, однако интерпретация Скиапарелли выглядит более обоснованной.

Гипотеза о существовании высокоразвитой цивилизации на Марсе породила волну обсуждений возможности установления связи с его обитателями. Делалось умозаключение, что если марсиане древнее землян, то должны попытаться сообщить нам о себе с помощью световой сигнализации: радио в XIX веке было в зачаточном состоянии и мало кто догадывался, какие перспективы сулит его дальнейшее развитие. В свою очередь появились и проекты отправления световых сигналов на Марс.

К примеру, в августе 1869 года французский поэт-символист и изобретатель Шарль Кро, придумавший первый фонограф, опубликовал брошюру «Очерки о способах связи с планетами» (Études sur les moyens de communication avec les planètes). Тот факт, что иногда астрономы наблюдали на Меркурии, Венере и Марсе некие светящиеся точки, оказался достаточным для него, чтобы утверждать, будто бы жители этих планет пытаются установить связь с Землей. Кро предложил ответить им с помощью огромного вогнутого зеркала, имеющего такую кривизну, чтобы фокус находился на поверхности той планеты, с которой необходимо установить сообщение. Включая и выключая мощные электрические лампы, освещающие зеркало, можно было бы, по мнению изобретателя, посылать осмысленные сигналы братьям по разуму, передавая сначала ряды цифр, а затем геометрические фигуры, выраженные численно.

Проект Кро получил известность, но долго оставался единственным в своём роде. Идея установления связи с инопланетянами привлекла внимание широкой публики после того, как популяризатор Камиль Фламмарион объявил в августе 1891 года, что его поклонница, француженка Анна Гоге, завещала 100 тысяч франков «для человека любой нации, который в течение следующих десяти лет найдёт способ связаться со звездой (планетой или чем-то иным) и получить ответ». Парижская академия наук взяла на себя ответственность за выдачу премии, названной в честь умершего сына завещательницы Пьера Гусмана. Фламмарион активно рекламировал инициативу, заявляя, что она «вовсе не абсурдная и, возможно, менее смелая, чем идея телефона или фонографа». Марс, как верил популяризатор, предоставляет наилучшие возможности для установления межпланетной связи, ведь он населён «разумными расами, которые намного превосходят нас». В действительности, впрочем, завещательница как раз исключила Марс из списка «звёзд, планет или чего-то иного», потому что полагала, что он достаточно хорошо изучен, поэтому установление контакта с его обитателями будет слишком простым делом.