Текст книги "Апокалипсис всегда. Психология религии и духовности"

Мк. 1:44 «…и сказал ему: смотри, никому ничего не говори, но пойди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им».

Это отсылка к Ветхому Завету, в котором есть конкретные указания, что должен делать прокаженный, если он выздоровел. Он должен пойти к священнику, показать, что он очистился, чтобы священник после осмотра объявил его чистым. В дальнейшем человек мог жить обычной жизнью. Итак, Иисус, по сути, говорит: «Иди и выполни то, что положено по закону. Ты очистился».

Мк. 1:45 «А он, выйдя, начал провозглашать и рассказывать о происшедшем, так что Иисус не мог уже явно войти в город, но находился вне, в местах пустынных. И приходили к Нему отовсюду».

Христос говорит: «Иди и никому не рассказывай», – а человек поступает наоборот. То есть Иисус пытается настойчиво скрыть себя, а о нем пытаются настойчиво объявить, и это повторяется в Евангелии постоянно.

В Галилее Христос ходит по рыбацким деревням. Пока он просто ходит, проповедует и исцеляет, хотя уже сейчас ученики все это воспринимают как подготовку. А чудеса, которые он творит, понимают как знамение, которое провозвещает, кто он такой. По их мнению, он духовный вождь, а значит, и военно-политический. И ждут они от него именно военно-политического лидерства. И очень хотят, чтобы он его принял, а Христос его очень не хочет принимать и всячески от этого уклоняется. Именно поэтому он постоянно просит, чтобы никто ничего не рассказывал о чудесах.

Мк. 2:1–2 «Через несколько дней опять пришел Он в Капернаум; и слышно стало, что Он в доме. Тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места; и Он говорил им слово».

Напоминаю, что у дверей места было в принципе немного.

Мк. 2:3–4 «И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо; и, не имея возможности приблизиться к Нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где Он находился, и, прокопав ее, спустили постель, на которой лежал расслабленный».

Восточные дома имели не двухскатные, а плоские крыши, на которые можно было выйти в период вечерней прохлады. Часто крыша одного дома служила площадкой для другого, потому что дома могли строиться на разных уровнях. То есть, чтобы попасть на крышу дома, не обязательно нужно было туда залезать. История с подъемом парализованного в носилках на крышу дома, чтобы потом через крышу его спустить, все-таки сложнее, чем просто попросить всех расступиться. Поэтому на крышу они попадают, судя по всему, достаточно просто: обойдя по другой улице и попав в дом, стоящий на более высоком уровне. Они раскапывают крышу, что само по себе довольно дерзко. Но у этих людей есть совершенно четкое намерение и стремление представить парализованного перед Иисусом, и они его выполняют.

Мк. 2:5–12 «Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои. Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога? Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: для чего так помышляете в сердцах ваших? Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали».

Здесь нужно учесть, что древний оригинальный текст (точнее, самые древние кодексы) не содержит пунктуации. Это сегодня мы видим двоеточия, кавычки, восклицательный и вопросительный знаки, запятые, точки, пробелы, разбивку на стихи, разбивку на главы. Наиболее древние кодексы представляют собой картину, достаточно сложную для нашего восприятия. Так выглядит фрагмент одного из наиболее древних кодексов – Синайского [20]20
  Синайский кодекс (лат. Codex Sinaiticus) – список Библии на греческом языке с неполным текстом Ветхого Завета и полным текстом Нового Завета (за исключением нескольких лакун). Наряду с другими древнейшими рукописями Синайский кодекс используется текстологами для конструктивной или сводной критики в целях восстановления первоначального греческого текста Библии. Кодекс был обнаружен немецким ученым Константином фон Тишендорфом в 1844 г. в Синайском монастыре, от которого и получил свое наименование.


[Закрыть]. Обратите внимание, здесь нет пробелов и знаков препинания. Здесь появляются какие-то знаки и надписи на полях, но сам текст сплошной. Это важно по той причине, что в некоторых случаях текст можно разбить по-разному – как в знаменитой фразе «казнить нельзя помиловать», где от постановки запятой смысл текста меняется до противоположного. А если в целом тексте нет знаков препинания – тем более не всегда понятно, что с ним делать. Есть определенные приемы, которые помогают понять, где начало слова или предложения, а где конец. Например, для этого служили Ъ (ер) и Ь (ерь). Сейчас они перестали обозначать звуки и превратились в знаки для указания на твердость или мягкость согласного. Но в старославянском тексте они означали придыхание, то есть ослабленный гласный звук, который чаще всего употреблялся на конце слова (в дореволюционных текстах они еще использовались). Поэтому Ъ и Ь помогали определять границы слов в тексте, написанном без пробелов.

Но вот границы прямой речи и знаки препинания нельзя определить никак иначе, чем по смыслу. И не всегда этот смысл можно понять однозначно. В синодальном переводе кавычки не стоят (когда он делался, были немного другие правила русского языка), но можно прочитать так: «Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: “Для чего так помышляете в сердцах ваших? Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи?”» В этой версии Иисус сам задает вопрос: «Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи?» Но знаки можно расставить иначе – таким образом, что вопрос, что легче, станет содержанием помыслов книжников: «Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: “Для чего так помышляете в сердцах ваших: “Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи?”».

То есть здесь прямая речь книжников стоит внутри прямой речи Иисуса – он формулирует, что про себя помышляют книжники (выделено жирным шрифтом). И действительно, судя по всему, это и есть то, о чем думают книжники. Действительно, ведь легче сказать «прощаются тебе грехи» – результат этих слов невозможно проверить и нельзя доказать. Подобными фразами можно разбрасываться безнаказанно, любой может сказать: «Так, люди, прощаются вам ваши грехи». Не факт, что кто-то после этих слов почувствует себя прощенным. Кстати, это касается и института исповеди. То, что над тобой прочитали молитву, еще не означает, что ты почувствовал себя прощенным. Здесь много субъективного, это неизмеримый показатель, его вообще никак нельзя проверить. Зато звучит эффектно: «прощаются тебе твои грехи». Поэтому мысли книжников просты: он грешник, он богохульствует, а еще он жулик, ведь это же проще – сказать «прощаются тебе твои грехи», а попробуй сказать «встань и иди».

Здесь есть еще один интересный момент. Иисус сотворил уже много чудес, но про них как будто постоянно забывают, хотя кто-то рассказывает об исцелениях, и к нему стекаются толпы. В этом есть противоречие: с одной стороны, он постоянно скрывает свои чудеса, с другой – все про это знают, а с третьей – кажется, как будто никто не знает, и вообще он впервые начинает их совершать. Противоречие можно разрешить, если понять, что эти действия имели не такой масштаб, как мы себе представляем. Христос мог находиться каждый раз в новой социальной группе, где о его действиях еще ничего не было известно.

В данном эпизоде действие происходит в Капернауме, где Иисуса точно видели и знают. Почему же книжники недовольны его действиями, если он исцеляет людей? Дело в том, что, совершая все эти чудеса, Иисус постоянно говорит слова, вызывающие смущение, негодование, гнев, открытое раздражение. В итоге то, что он делает, оценивается положительно, но то, что говорит, – нет. В этом и заключается диссонанс восприятия его действий, особенно для религиозно настроенных людей.

Мк. 2:10–12 «Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали».

«Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» – здесь мы сталкиваемся с частым самообозначением Иисуса «Сын Человеческий», он регулярно так себя называет. Это выражение встречается в Ветхом Завете – Иисус его не выдумывает, а заимствует оттуда. Позднейший церковный дискурс зацепился за этот фразеологизм как за его самосвидетельство, что он есть истинный человек в дополнение к тому, что он также и Бог. Впоследствии эта фраза – «Сын Человеческий» – была даже внесена в определенные догматические формулы (те же халкидонские [21]21
  Имеется в виду Халкидонский символ веры, принятый в 451 году на IV Вселенском (Халкидонском) соборе. Написан для уточнения некоторых понятий. В богослужении Православной церкви продолжает использоваться Никео-Цареградский символ веры.


[Закрыть]) как основание того, что он есть истинный Бог и истинный человек, то есть этим самоназванием Христос подчеркивает, что он – человек. Но это похоже на подгонку фактов под заданную идею.

«Сын Человеческий» – специфическая восточная словесная конструкция, которая не подразумевает никакого пафоса и просто значит «человек, сын человека». Для этой культуры характерно в определении человека обращаться к теме отца. Например, используются ругательства типа «сын осла», что, по сути, означит «ты осел». Но сказать «ты – сын осла» – это не просто обозвать ослом, это еще и предков назвать ослами, то есть оскорбить весь род. Если учесть родовой характер древней религиозности, определение человека через качества отца – естественный прием. Поэтому самообозначение «Сын Человеческий» – это не что иное, как калька восточного «человек».

Итак, когда Христос говорит: «Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи», – кого он имеет в виду – себя или человека вообще? Можно истолковывать это, исходя из уровня восприятия текста. Если мы воспринимаем его исключительно как рассказ о Всевышнем, проповеднике или чудотворце, то, конечно, он говорит про себя. Но если мы вернемся к идее, что это повествование предлагает некоторый принцип узнавания, что каждый должен сам для себя что-то открыть внутри этого повествования, а главное – внутри этой Благой Вести, то это утверждение Христа – открытие некоторой внутренней реальности. Об этом будет еще много слов – например, «Царство Божие внутри вас, и не придет оно заметным образом», и все многочисленные притчи, которые рассказывают о том, что Царство Божие сокрыто, как зерно, которое никто не видит. Все это постоянно возвращает читателя к внутреннему созерцанию, переводит внимание с внешних событий на внутреннюю реальность – как дзенские притчи и коаны [22]22
  Коа́н – короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющий логической подоплеки, зачастую содержащий парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Отличается от притчи, поскольку в последней есть логический сюжет.


[Закрыть], которые имеют внешний сюжет, но направляют к внутреннему созерцанию. Вся мистическая поэзия построена таким же образом. Весь этот текст, по сути, предлагает нам некоторые события, которые должны перенаправить вектор от внешнего к внутреннему. И вопрос, какой же именно человек имеет власть прощать на земле грехи, является здесь фундаментальным.

Вернемся к истории с прокаженным. По сути, касаясь его, Иисус уничтожает дистанцию, соглашается с тем, что этот прокаженный не является великим грешником, что эта болезнь – не наказание за какие-то скрытые грехи. Он его принимает. Он говорит: «Прощаются тебе твои грехи», – это значит: «я против тебя ничего не имею», «я тебя принимаю». Здесь уместно вспомнить, что некоторые болезни имеют психосоматическую природу. Например, когда человек чувствует, что по отношению к его речи окружающие настроены враждебно, не дают ему права голоса, но потребность высказаться есть – начинается ангина (это будет психосоматическая ангина, хотя бывает и другая). Если на человека взвалено очень много обязательств, от него многого ждут – у него начинает болеть спина. Существует немало других подобных примеров. Но если тому, у кого ангина, вдруг кто-то говорит: «Мы поняли, что ты хотел сказать, говори», – если устранена внутренняя причина, ангина может пройти очень быстро, потому что она имеет причину не бактериальную, а психосоматическую. То есть принятие человека может вернуть кого-то в обычную человеческую жизнь, исцелить его. Именно поэтому Христос касается прокаженного, хотя этого делать нельзя.

Когда Христос говорит: «Прощаются тебе грехи твои», – это значит: «Ты теперь можешь ходить, можешь делать, что угодно». Также и фраза, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, представляет собой перенос акцента с Бога, который прощает грехи, на человека, который прощает грехи. И это не про то, что «я среди вас Бог». Это вот о чем: «Вы сами друг другу как боги, и пока вы друг к другу имеете претензии, вы и болеете. Причем болезни могут быть не только внутренними, но и внешними. А вот если этих претензий не иметь, то и реальность меняется». Кстати, в другом месте Христос прямо будет об этом говорить: «Прощайте, и будет прощено вам». Чтобы наступила новая реальность, нужно совершить акт прощения. И должны его совершить все. В данном случае Иисус эту функцию берет на себя и говорит: «Прощаются тебе грехи». По большому счету это театрализованная притча, пророческое действо. Вообще, у пророков доминирующей формой не всегда были слова, но часто – театрализованные действа, они часто изображали какие-то сценки, чтобы что-то продемонстрировать. Здесь происходит то же самое. Иисус берет эту функцию на себя как бы от лица Бога – то есть если вы ждете, что с неба спустится особая милость, и Бог придет прощать ваши грехи, ждать можно очень долго. Но ваши грехи в первую очередь друг против друга. Оставьте претензии, простите друг другу, и тогда реальность изменится. И вся эта притча заострена именно на этом акценте. Книжники говорят: «Кто может прощать грехи, кроме Бога?» И Христос дает им ответ и сразу же демонстрирует это на практике. Люди сами должны это делать, потому что они и есть те самые боги, которые наказывают. Имея друг к другу претензии, люди формируют определенную реальность: если вы затыкаете кому-то рот – он немеет, если вы говорите кому-то «замри» – он может замереть. Это про силу человеческого слова и силу человеческого прощения.

«Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали». Неужели они никогда не видели, чтобы парализованный был исцелен? Возможно. А возможно, они не видели совсем другого – реальности, в которой человек совершает то, что вроде бы не должен.

Глава 5
Мк. 2:13–28
Призвание левия (Матфея) – Вопрос о посте – Христос и суббота

Мк. 2:13–14 «И вышел Иисус опять к морю; и весь народ пошел к Нему, и Он учил их. Проходя, увидел Он Левия Алфеева, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, встав, последовал за Ним. И когда Иисус возлежал в доме его, возлежали с Ним и ученики Его и многие мытари и грешники: ибо много их было, и они следовали за Ним».

Рассказывается про то, что народ ходит за Иисусом и слушает его наставления, однако неизвестно, чему именно учит их Иисус. О том, что он учит, но без пояснения содержания будет упоминаться довольно часто. Здесь евангелист тоже говорит об этом мимоходом: «И вышел Иисус опять к морю; и весь народ пошел к Нему, и Он учил их».

Сразу после этого происходит переход к другому эпизоду: «Проходя, увидел Он Левия Алфеева, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, встав, последовал за Ним. И когда Иисус возлежал в доме его, возлежали с Ним и ученики Его и многие мытари и грешники: ибо много их было, и они следовали за Ним». Мытари – это, по сути, налоговая инспекция, госслужащие в некотором роде. Проблема здесь заключалась в том, что господствующим государством в это время является Римская империя, то есть мытари собирали налоги и пошлины в пользу Римской империи. Тем самым они не поддерживают идеи национального единства и независимости, да и фактически являются национальными предателями для основной массы народа. Кроме того, подать собирается римской монетой с изображением цезаря, который является, по сути, божественной фигурой. Поэтому эта монета для евреев практически богохульна и, соответственно, ритуально нечиста. То есть тут присутствует один неприятный для евреев момент – скрытое идолопоклонство, и, соответственно, мытари предстают перед общей массой в крайне некрасивом свете. Интересно, что Левий – не столько имя, сколько прозвище или фамилия, и это отсылает нас к колену Левия – левитам. Это особое колено, которое было приставлено на службу в храме и питалось от храма. Если этот человек действительно левит, то он вдвойне беспринципен. Вместо того чтобы заниматься служением в храме, он собирает налоги в пользу римлян.

Как сейчас, так и раньше налоговых инспекторов никто особенно не любил, но во времена Иисуса это было выражено особенно ярко. Сегодня у нас есть юридический принцип – презумпция невиновности, то есть, если человека в чем-то обвиняют, сначала нужно доказать, что обвинения состоятельные. Если никто не доказал вины, то и дела никакого нет. Это общий международный принцип. Суть его в том, что человек не обязан доказывать свою невиновность, пока не будет доказано обратное. А вот в древнем мире действовал противоположный принцип – презумпция виновности. Считалось, что если человек мог совершить какое-то преступление и у него были для этого все условия, и не было свидетелей, то он его совершил. Принцип презумпции виновности можно обнаружить даже в нашей классической литературе: считалось недопустимым, чтобы юноша с девушкой оставались в комнате наедине. После такого, даже если они сидели в разных углах, они были обязаны пожениться. В древности презумпция виновности касалась денег: если человек мог украсть, значит, украл. Мытарю украсть проще всего, а раз мог, значит, точно взял, соответственно, он еще и вор. Была возможность, значит, он ею воспользовался – доверять человеческой морали было не принято.

Когда Христос призывает к себе мытаря Левия Матфея, по сути, он повторяет ту же историю с призванием апостолов-рыбаков, но с той разницей, что у Матфея было хорошее чиновничье место. Однако он последовал за Христом. Почему? Здесь традиционный дискурс обычно сообщает, что он, грешник, услышав проповедь Иисуса, раскаялся и последовал за ним. Однако на эту историю можно посмотреть и иначе: за Иисусом идут не потому, что услышали проповедь, которая пробудила в них покаяние (хотя и это тоже), а потому, что Иисус для них – сильная политическая фигура военного вождя. За Иисусом идут не как за учителем, они идут за мессией, царем, который способен, по их мнению, свергнуть римское правительство. Если он мессия, если действительно о нем говорили пророки, и он – тот, который установит подлинное царство Израиля, то, конечно, лучше быть с ним. Надо полагать, что у евреев того периода не было другого варианта понимания этого пророчества – только как возвращение политической самостоятельности Израиля от Римской империи и, более того, окончательная и бесповоротная победа над ней. К тому же, если человек выбрал работу мытаря, можно предположить, что он весьма прагматичен и мог увидеть свою выгоду в том, чтобы быть рядом с мессией и потенциальным будущим Царем, а не на стороне Римской империи, которая скоро может пасть. Здесь не требуется какой-то дополнительной мистической или специфической духовной нагрузки: фигура мытаря тут вполне человеческая, и, возможно, на тот момент он не испытывал особого раскаяния. Хотя Левий Алфеев, который сначала сидит у сбора пошлин, а затем следует за Христом, потому что ему это выгоднее, при желании сможет сказать, что ранее его работа была ошибкой, но теперь он все осознал. И это весьма важно понять, потому что ученики до последнего момента будут ожидать политического и военного лидера, несмотря на общий контекст и характер совершаемых Христом действий.

Мк. 2:15–16 «И когда Иисус возлежал в доме его, возлежали с Ним и ученики Его и многие мытари и грешники: ибо много их было, и они следовали за Ним. Книжники и фарисеи, увидев, что Он ест с мытарями и грешниками, говорили ученикам Его: как это Он ест и пьет с мытарями и грешниками?»

Как они увидели, с кем он ест, откуда? Вообще, иногда по тексту возникает странное ощущение, будто за Иисусом буквально толпами ходят фарисеи и книжники, что, конечно, маловероятно. Если это дом мытаря, то откуда там фарисеи и книжники? Для них это дом нечистый, они туда не войдут. Тогда как они могли это увидеть? Значит, этот момент стоит воспринимать не буквально – они просто узнали об этом. На самом деле всегда есть кто-то, кто расскажет свежие новости про человека, претендующего на мессианство, всегда найдутся люди, которые подвергнут критике его действия и расскажут тем, кого считают авторитетом. Естественно, высокоумные фарисеи и книжники осведомлены о его действиях и задаются вопросом – при этом приходят с ним не к нему, а к ученикам (так часто бывает, когда человеку не хотят говорить что-то лично), – почему их учитель ест и пьет с мытарями и грешниками.

Фарисеи – это для библейского времени явление относительно новое. В Ветхом Завете их нет. Судя по всему, это течение возникает в период вавилонского плена. Само слово «фарисей» [23]23
  Традиционно считается, что название «фарисей» происходит от древнегреческого φαρισαῖος [фарисеос], а оно в свою очередь – от арамейского ‏פְּרִישָׁא‏‎ [pərīšā], во множественном числе ‏פְּרִישַׁיָּא‏‎ [pərīšayyā], что означает «отделившийся». Это может быть ссылка на их отделение от язычников, источника ритуальной нечистоты, или от нерелигиозных евреев. С другой стороны, это может иметь особое политическое значение как «сепаратисты» из-за их отделения от элиты саддукеев.


[Закрыть], возможно, происходит от «фарси» [24]24
  Библеист Томас Уолтер Мэнсон и специалист по талмуду Луи Финкельштейн в начале ХХ века выдвинули теорию, что «фарисей» происходит от арамейских слов [pārsāh] или [parsāh], что означает «персидский».


[Закрыть] – «персидский». То есть они в их учении есть отголоски персидского влияния. В действительности фарисеи привносят в иудейский дискурс нечто новое, чего в нем раньше не было, а именно веру в телесное воскресение, в существование субстанциально отдельной души. Это принципиально важно, потому что дальше из текста мы узнаем, что есть саддукеи, которые не верят в существование души и телесное воскресение. При этом саддукеи – основная священническая каста. В понимании православного человека неверие в присутствие души и воскресение практически равносильно неверию в Бога. Однако саддукеи верят в Бога и читают Писание. Здесь важно остановиться на том, что Ветхий Завет в своем оригинальном прочтении (не в переводном) действительно не предполагает, что можно говорить о какой-то отделенной субстанциально душе и что есть воскресение. Есть единственная жизнь, она здесь, и здесь человека Бог либо награждает, либо карает. Нет никаких ангелов и духов. Все ангелы – просто вестники. Даже в истории с Мамврийским дубом, Авраамом и тремя странниками в тексте действительно три странника, а не юноши с крыльями. И вообще единственный образ в Ветхом Завете, как-либо напоминающий сложившееся представление об ангелах, – это крылатые женщины у Иезекииля, которые больше нигде не повторяются. Поэтому ангел – это человек, который послан Богом. Для ветхозаветной традиции это было обычной историей, особенно учитывая, что самым главным каноническим источником считалась все-таки Тора, а не Танах (сведение Библии в один корпус – достаточно позднее явление), а Тора – исключительно Пятикнижие, в котором вообще все достаточно прагматично и никаких мистических существ нет.

Итак, фарисеи – течение внутри иудаизма, в котором появилось представление о воскресении мертвых и существовании ангелов. То есть идеи о воскресении были у иудеев до прихода Христа. Фарисеи были сосредоточены на ожидании пришествия мессии. На самом деле они во многом понимают эту историю с мессией гораздо более духовно, чем остальные. Удивительно, но у них есть много общего с Иисусом, хотя и получается так, что они становятся его злейшими врагами. Если саддукеи – священническая каста, то фарисеи – это мирское течение, распространенное среди обычных людей. В ожидании мессии они сосредотачиваются на том, чтобы вести свою жизнь по тем же принципам, которые предписаны священникам. Они соблюдают те же ритуалы чистоты, что и саддукеи. В принципе все, что делают фарисеи, законом для обычных людей не предписано. Все эти ритуальные омовения, молитвы, посты – это только для касты священников. То есть это исключительно инициатива фарисеев. Можно этого не делать, но поскольку все хотят царство мессии, почему бы не начать. Идея фарисеев в том, чтобы все стали праведными. И в общем-то, они имеют определенный успех. В этой среде рождается история с изучением Торы, именно в ней появляется синагогальная культура, поэтому, приходя в синагогу, Иисус неизбежно встречается с фарисеями. И их не так мало, как нам кажется. К ним могут принадлежать достаточно многие категории лиц, которые окружают Иисуса, и даже если они не принадлежат к фарисейству официально, они могут быть сочувствующими. По сути фарисейство – определенный образ мыслей, достаточно распространенный в отличие от саддукейства, которое имеет узко кастовую природу.

Мк. 2:17 «Услышав сие, Иисус говорит им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».

Это ответ Иисуса на вопрос, заданный фарисеями его ученикам. Пришел призвать не праведников, но грешников, но есть ли праведники? Если для праведности необходимо соблюсти все предписанные законы, то грешники все. Однако, говоря так, Иисус не выносит какого-то особого суждения об этих людях. И речь идет вовсе не о значимости закона, как можно подумать, если вырвать эти слова из контекста.

Здесь заканчивается один блок текста и начинается другой, тематически уже не связанный с предыдущим.

Мк. 2:18 «Ученики Иоанновы и фарисейские постились. Приходят к нему и говорят: почему ученики Иоанновы и фарисейские постятся, а Твои ученики не постятся?»

Иоанновы – это Иоанна Предтечи. Вообще, идея поста два раза в неделю отнюдь не христианская, она практиковалась еще у иудеев. В законе нет требования поститься дважды в неделю – это исключительно инициатива самих течений, в данном случае последователей Иоанна Предтечи и фарисеев. Закон этого не приписывает, но это считается духовно полезным. И Иисус мог бы ответить: в законе не написано, поэтому и не постятся. Но тем самым он бы, возможно, снизил значимость духовной эволюции, ведь хорошо было бы, чтобы люди сами пришли к пониманию, что поститься лучше, чем не поститься, а свобода лучше, чем несвобода.

Мк. 2:19–20 «И сказал им Иисус: могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься, но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни».

Ученики находятся рядом с Иисусом, метафорически это свадьба, а он жених. Друзья жениха на свадьбе, естественно, не постятся, но когда праздник закончится, «жених отнимется», тогда они будут грустить и поститься. Возникает вопрос: когда придет то самое время, когда отнимется жених? Традиционное толкование: это произошло, когда спаситель умер, тогда ученики начали тосковать и поститься. Но при этом нам известны слова Иисуса при его вознесении о том, что он будет с нами до скончания века. А это значит, что жених никуда не делся, и единственный исторический момент, когда ученики могли печалиться и поститься, – это когда Иисус был арестован и затем распят на кресте. Все остальное время, получается, поста быть не может: либо мы верим в то, что Иисус действительно всегда с нами, либо рассуждения о его пребывании с нами до скончания века – только демагогия (и такой демагогии в современном дискурсе очень много). Опираясь на этот текст, можно сделать только один вывод: если мы считаем, что Иисуса с нами нет, тогда мы можем, конечно же, поститься, но тогда, получается, мы не верим тому самому откровению, что он теперь с нами во все дни до скончания века и его присутствие действительно среди нас.

Дело в том, что пост, который установили фарисеи, – не траурный, как было раньше, это пост аскетический, как и у Иоанна Предтечи. Для иудеев пост чаще всего носил траурный характер, но здесь речь идет о посте праведности, и это нарождение аскетики.

В этой истории интересно то, что фарисеи уже обнаруживают Иисуса вкушающим еду с мытарями и грешниками у Левия в доме. А совместное застолье для древнего мира – это признак союза, согласия и дружбы. Так возникает некоторое напряжение. Начиная с 14-го стиха, евангелист рассказывает про эпизоды, в которых видно все больше и больше эпатажа в поведении и высказываниях Иисуса.

Мк. 2:21–22 «Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани: иначе вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые».

Небеленая ткань – значит, нестиранная и еще не севшая. Соответственно, когда вещь с такой заплатой постирают, ткань сядет, и вещь будет испорчена. То есть если ткань новая, к старой ткани пришивать ее бессмысленно. Мехи – это кожаные бурдюки, в которые можно заливать жидкости, в том числе вино. Когда бродит молодое вино, оно может порвать старые мехи.

Молодое вино – это метафора нового учения, мехи – учение старое. Новое плохо сочетается со старым – такова основная идея. Но что есть новое? У многих создается впечатление, что Новый Завет – это обновленный Ветхий, то есть нужно стараться делать то же, что и фарисеи, только лучше и праведнее. Однако возникает закономерный вопрос: в чем тогда принципиальная разница? По этой логике, Новый Завет – лишь более строгий, дополненный свод правил. До Иисуса было несколько заветов: с Адамом, с Ноем, с Авраамом. В каждом случае был новый союз и, по сути, новый завет. В библеистике уже давно утвердилось правило, что понятие «Ветхий Завет» нигде не фигурирует. Правильнее воспринимать Ветхий Завет не как старый, а как первый, потому что за ним последовал второй, третий, четвертый. Более того, иногда между Богом и каким-то конкретным человеком заключается собственный отдельный договор на специфических условиях. Тогда в чем принципиальное отличие Нового Завета? Он обновленный или новый концептуально? И на самом деле ответ прост – Новый Завет принципиально иной, и вот эта инаковость и обозначается метафорами этого текста. Оба образа – вино и меха, новая и старая ткань – выражают идею противостояния.

Мк. 2:23–24 «И случилось Ему в субботу проходить засеянными полями, и ученики Его дорогою начали срывать колосья. И фарисеи сказали Ему: смотри, что они делают в субботу, чего не должно делать?»

Кажется, что это несколько странные отрывки, потому что Иисус с учениками в субботу идет полями, ученики срывают колосья, трут между ладонями и едят зерна. В вину им вменяется то, что они обрабатывают зерна, – а это работа. Но интересно здесь другое – откуда фарисеи узнали, что Иисус с учениками это делали? Фарисеев с ними, конечно, не было, но напрашивается вывод, что кто-то присматривает и рассказывает им. То есть речь идет о постоянном наблюдении: возможно, некто из среды учеников, смущенный происходящим, стремится свериться по поводу этой ситуации с другими мудрыми людьми. Кому-то из них нужна верификация, можно ли вести себя таким образом, как предлагает Иисус, и он хочет удостовериться у фарисеев.