Текст книги "Нет жизни никакой"

– Это я! – заревел Георгий Петрович. – Открой, а то хуже будет!

Секунду он ждал ответа, и вдруг из-за двери раздался первый вопрос:

– Кто главный вождь пролетариата?

– Дура и есть, – сплюнул Георгий Петрович. – На такой вопрос и раскладушка ответить может. Конечно, Ленин Владимир Ильич.

– А… Что такое диктатура пролетариата?

– Тебе этого все равно не понять!

– Какой из Феликсов был железным?

– Дзержинский, дура!

– Ка… какой из Дзержинских был Феликсом? – начала путаться доведенная до отчаяния Нина. – Как называлась партия коммунистов?

– Коммунистической!

– А лейбористов?

– Пошла к черту!

– Где скрывается Березовский? Кто подставил кролика Роджера? Кому на Руси жить хорошо? Кто украл кораллы… у кого…

– У-у… дура… Открой дверь, я тебе говорю! Я тебе покажу Березовского! – бесновался Георгий Петрович. – Кораллы украл Карл… Маркс… у Клары… Цеткин…

– С каких слов начинался гимн Советского Союза?

Георгий Петрович гневно распялил рот, чтобы в очередной раз обозвать свою жену Нину дурой, как вдруг, расслышав последний вопрос, сменил гнев на милость, щелкнул каблуками стоптанных ботинок, вытянул руки, по швам и запел, старательно интонируя начинающиеся с заглавной буквы слова:

Союз нерушимы-ы-ый республик свободны-ы-ых

Сплотила-а-а навеки великая Ру-усь!

Да здравствует со-о-озданпый волей иародо-ов

Единый, могу-учий Советский Сою-у-уз…

С наслаждением пропев гимн от начала до самого конца, Георгий Петрович замолчал, прислушался к установившейся в квартире тишине и неожиданно понял, что он совершенно успокоился. А как только он это понял, дверь ванной с треском распахнулась, и на пороге возникла Нина – с растрепанными волосами, в распахнутом на груди халате. Слезы стояли у нее в глазах.

– Жорочка, – срывающимся голосом проговорила она. — Иди ко мне, мой родной. Только ты один можешь так пропеть…

– Иду, моя ласточка, – тоже со слезами выговорил Георгий Петрович.

В дверь постучали.

Глава 4

Последним смеется тот, кто медленнее соображает.

Афоризм

Глуши мотор! – скомандовал полуцутик Г-гы-ы, едва поспевающий вслед за кабинкой генератора.

– Какой мотор, – проворчал Никита, который сидел в кабинке, как за рулем гоночного автомобиля. – Нет у него никакого мотора. А есть это… как его… ну, в общем, какой-то двигатель универсальный.

– Вот его и глуши!

Никита потянул на себя какой-то тросик, и кабинка, до этого медленно влекущаяся по каменистой дороге, остановилась.

– Ф-фу… – протянул Никита, выбираясь наружу. – На самосвале так не трясет, как на этой тарахтелке. Всю душу выбило… А чего мы остановились?

Полуцутик подлетел к Никите и устало брякнулся задницей на кабинку. Протер лапками чумазую мордочку и несколько раз сильно хлопнул крыльями себе по бокам – взметнувшееся сразу после этого пыльное облако окутало его, и полуцутик чихнул.

– Вот черт, – прохрипел он, шмыгнув носом. – Весь пылью пропитался. Лучше уж генератор наш использовать по назначению, а не в качестве средства передвижения. Колымага получается еще та– трясет, пылит… да еще и едва тащится, если энергии мало нааккумулировалось…

– Это точно, – подтвердил Никита, разминая ноги. – Зато бензина не надо…

– Это точно… А что такое бензин? Никита не стал отвечать.

– Вот я и летел, – проговорил полуцутик, – сверху чтобы на колымаге нашей не трястись. Мы, полуцутики тряску хреново переносим.

– Я тоже, – сказал Никита, перед глазами которого основательно все плыло после продолжительной поездки в кабинке. – Слушай, а чего мы остановились? До центра колонии еще далеко.

– А дальше хода нет, – пояснил полуцутик. – Посмотри-ка!

И указал рукой.

Посмотрев туда, куда показал полуцутик, Никита присвистнул. На расстоянии метров ста от них среди абсолютно ровной каменистой поверхности Пятого Загробного возвышался большой конторский стол, за которым кто-то сидел. Верхушки домов центра колонии еще только-только выступали в синей пыльной дымке, поэтому конторский стол, одинокий и неожиданный среди каменистой пустыни, выглядел довольно странно – как наполовину вросший в землю покинутый корабль.

– Это что? – спросил Никита.

– Контрольно-пропускной пункт, – сказал полуцутик. – Видишь, там, где этот стол стоит, проходит граница, отделяющая центр колонии от периферии. Видишь?

Никита не видел. Он так и сказал:

– Не вижу.

– Ну как же?.. – удивился было Г-гы-ы, но тут же спохватился. – Все время забываю, что ты не полуцутик, – проговорил он. – И не можешь видеть магического барьера. Центр колонии окружает магический барьер, чтоб ты знал. Администрация придумала. Герои, которые в Пятом Загробном обитают, существа взбалмошные и непредсказуемые. Их в центр натолкали, как селедок в бочку, чтобы легче было за ними следить, а чтобы они из центра не разбежались, установили магический барьер. Пройти через него нельзя, хоть он и не виден. Ни в ту, ни в другую сторону – нельзя. Даже я – полуцутик – не могу пройти, пока мне не разрешат.

– А кто разрешения выдает? – поинтересовался Никита. – Тот, кто за столом сидит?

– Правильно, – кивнул полуцутик. – Надо нам к нему на поклон идти. Уболтать, чтобы пропустил. В центре мы с тобой будем в относительной безопасности. Там народу полно и легко можно затеряться. А тут – на периферии – мы как вошь на блюдце. Да еще и типы на периферии попадаются всякие… отморозки, в общем… Ну, ты сам это уже понял…

Никита тряхнул головой, видимо, отгоняя от себя образ оскаленного Кошевого с топором наперевес.

– Да, – сказал он, – пожалуй, лучше в центр. Только ты уверен, что нас пропустят? Если это контрольно-пропускной пункт, то там, должно быть, известно, что нас ищут по всей Цепочке. Не вполне еще разобрался, как у вас тут; а вот у нас на Земле, если кого в розыск объявляют, так потом все тачаны шмонают на каждом КПП. Хоть ты усы наклей, хоть бороду – все равно менты узнают. Только случаи, конечно, разные бывают. Когда моего корешка бывшего Гошу Северного в розыск объявляли, он в Москву подался прятаться. Рассудил, как и ты: там, где больше людей, легче затеряться. А чтобы выехать из Саратова, наклеил себе усы, бороду, нашлепку на нос поставил, очки и парик нацепил – и стал как две капли воды похожим на тогдашнего прокурора области, того самого, который клад У себя в кабинете заныкал, только сам Гоша о своем сходстве не догадывался, так как прокурора этого ни разу в глаза не видел. Ну и ехал себе Гоша в Москву – на ничем не приметном шестисотом «мерине» своем и еще удивлялся, почему, когда он через область катил, менты не то что не тормозили его, а еще и честь отдавали. Расслабился. А когда уже к Москве подъезжал, его и прихватили. Отволокли сразу куда-то – чуть ли не к генеральному прокурору – и стали на такие дела колоть, что у Гоши под очками едва шнифты не лопнули. Оказалось, что пока Гоша неторопливо в столицу канал, нашего коррумпированного прокурора сняли и разоблачили, а задержать не смогли, он под шумок скрылся. А вместо него Гошу и поймали. Только в камере Гоше объяснили что к чему. Он, конечно, весь прикид свой снял и следаку открылся – что никакой он не прокурор, а только похож был на него. Менты в непонятках. Не знают, что с Гошей делать: по бумагам-то он прокурор! А дело громкое – прессу подключили, все дела. Президент звонит, спрашивает, как и что? Менты-то уже отмашку дали, что местный наш саратовский прокурор – падла коррумпированная – пойман и дает показания, мол, громкое дело в работе, и доблестная милиция, как обычно, оказалась на высоте. Гошу в СИЗО в одиночку перевели. Он мечется, башкой стучит в дверь, а его и слышать не хотят. Назвался прокурором, так теперь и отвечай по всем его грехам. Гоша во всех своих делах сознался и даже чистосердечное хотел писать, но ему не дали. Заставляли в прокурорских делишках сознаваться – а те делишки по совокупности Гошины в три раза перекрывают. Тут уж не пятнашкой дело пахнет, а высшей мерой, хотя ее и отменили. Гоша и документы показывал свои, и пальцы катал – дактилоскопию то есть делал, – все никак доказать не может, что он – это он. Менты говорят, документы сделать можно какие хочешь, пластическую операцию тоже. И отпечатки пальцев нетрудно сменить при желании. Пересадил кожу хоть с жопы на кончики пальцев – и все дела. Когда Гоша понял, что реально произошло, когда допер он, что ментам легче любого крокодила пустить по делу бывшего прокурора, чем перед самим президентом отчитываться за свои проколы и обознатки, то хотел уже вешаться. Он пацан дошлый был, когда у следака в кабинете объяснялки писал, карандаш под стол уронил, полез типа за ним под стол и из следачьего ботинка шнурок вытянул. В рукав спрятал, а в камере сделал себе петельку и совсем было уже… Но не успел. Настоящего прокурора где-то приняли и быстро раскололи. Вот тут-то у ментов настоящий мандраж пошел. Два главных подследственных по одному и тому же делу! Один – это Гоша – в глухую несознанку идет, а другой плачет и лепит все подряд вчистую. Короче говоря, как-то их друг с другом поменяли. Гоше дали по шапке и пинка под зад, а прокурора адвокаты отмазали. Конечно, Гоша мало рассказывал, почему его за его личные подвиги судить не стали и даже розыск сняли с него, только как он вышел, так нашу братву подчистую поластали, кого за что, – и каждому обвинялки в рожу, да еще с полным раскладом. Ну, наши стали было догадываться, кто их сдал, да только поздно было…

– Слушай, хватит парить мне мозги! – прервал Никиту полуцутик. – Вот чего я в тебе не люблю, так это того, что ты любишь херню пороть всякую… Сто раз тебе повторял, что не интересуют меня дела ваши земные, а ты все за свое…

– Вспомнилось… – несколько виновато откликнулся

Никита.

– Пускай забывается, – сварливо проговорил полуцутик. – Ты лучше думай, как через этот КПП проходить будем. Вон он нас уже заметил…

– Кто?

– Тот, кто за столом сидит, – сказал полуцутик и вдруг замолчал, всматриваясь. – Порядок! – воскликнул он вдруг. – Это же К-ка-а! Тоже полуцутик, как и я. Я его знаю – он тупой как пробка! Ему мозги задурить любой покойник сможет. Пройдем!

– Полуцутик? – удивился Никита. – Я думал, полуцутики только высшие административные должности занимают. А на КПП сидеть, мне кажется, ни один полуцутик не согласится.

– Ни один не согласится, – кивнул Г-гы-ы. – А К-ка-а согласится. Я же тебе говорил– он тупой как пробка, Глупый. Знаешь, что такое «глупый»? Ты встречал когда-нибудь глупых людей?

– Встречал, – ответил Никита. – Мой бывший сосед по лестничной клетке дядя Вова. Он квартиру свою в карты проиграл и в подъезде жил. Чем не глупый? Хотя как сказать. Баб он исправно харил, даже не имея жилплощади. Он их в подвал водил. У меня раз подругу одну отбил. Люську Кирпатую. Красивая баба была, но грязная. И глупая тоже. Как-то раз ко мне пришла, а меня не было. Дядя Вова ее и приветил. Взял пузырь и позвал в подвал. Только дядя Вова с Люськой приступили, выражаясь языком милицейского протокола, к совместному распитию спиртных напитков, как в подвал спустился какой-то приблудный сантехник чинить какую-то мудацкую трубу. Дядя Вова, будучи еще вполне трезвым, дипломатично переместился вместе с Люськой и бутылкой в дальний отсек подвала. Сантехник починил свою трубу и ушел. Вернулся он через час и уже не один, а с другом-лифтером. Разыскав в подвале дядю Вову, работники жэка, оказавшиеся, кстати, бухими в сиську, стали требовать у него поделиться с ними спиртным и Люськой. Спиртного у дяди Вовы уже не оказалось, зато Люськи было – хоть отбавляй, потому что она нажралась и вообще ничего не соображала. Пообещав дяде Вове за Люську пачку сигарет «Прима», они вместе с Люськой удалились в соседний отсек подвала. Через полчаса вернулись обратно и стали пытать дядю Вову, куда он запрятал оставшуюся у него водку. Дядя Вова – глупый же – полез драться. Работники жэка оказались не робкого десятка, да еще и ребятами неслабыми. Поле сражения дядя Вова покинул с подбитым глазом, а Люську коварные сантехник и лифтер захватили в плен. Так, а еще…

– Что-то ты друг разговорился сегодня, – поморщился полуцутик. – Очередную бредятину я выслушал. Теперь меня послушай. Я буду с К-ка-а говорить, а ты стой рядом и помалкивай. Понял?

– Понял, – пожал плечами Никита.

Полуцутик К-ка-а был самым загадочным полуцутиком во всей Цепочке. Впрочем, никакой загадочности в К-ка-а не было бы, если б господствующей расе Загробных Миров было известно понятие умственной неполноценности. К сожалению, по причине отсутствия индивидов, подобных К-ка-а, о таком словосочетании, а тем более диагнозе полуцутики не знали, так что долгое время переставляли не справлявшегося вообще ни с какими обязанностями К-ка-а по административной иерархической системе с места на место – все ниже и ниже, – вместо того чтобы задвинуть его на какую-нибудь захолустную и ненужную должность, что в конце концов и сделали.

Так полуцутик К-ка-а стал работать на контрольно-пропускном пункте магической изгороди вокруг центра Колонии X. Работа его была непыльной. А именно – за пределы центра никто не выходил, так как в каменистой пустыне, населенной отморозками-героями, изгнанными за исключительный идиотизм от основного сообщества героев, делать было нечего. В свою очередь отморозки-герои в центр не лезли, потому что причин для этого также не видели. К-ка-а изо дня в день сидел за своим рабочим столом и смотрел по сторонам, ровно ничего не делая, кроме того, что в конце каждого рабочего квартала представлял аккуратно заполненный отчет – пришло 0.00 покойников, ушло 0.00. Странной или бессмысленной К-ка-а свою работу не считал. Так как он, как и все представители господствующей расы Загробных Миров, был бессмертен, категория времени для него была понятием относительным. Он полагал – если пока все спокойно на посту, это, конечно, не значит того, что так будет продолжаться вечно. Если его поставили на КПП, пропускать туда-сюда покойников, рано или поздно покойники должны появиться.

И сейчас, видя приближающихся к нему полуцутика и человека-покойника с непонятной деревянной кабинкой под мышкой, К-ка-а начальственно нахмурился, взял в одну руку шариковую ручку, которая называлась так потому, что представляла собой, собственно, шарик с крохотной дырочкой, откуда по капле сочились густые чернила, и большой лист бумаги. Принялся катать шарик по бумаге, изредка отрываясь от своего занятия для того, чтобы с глубокомысленным видом посмотреть на туманную линию горизонта. Когда к нему подошли Никита и Г-гы-ы, он не поднял головы, продолжая делать вид, что ужасно занят, поскольку по опыту знал, что именно такое поведение внушает к себе уважение.

Никита устало крякнул и с грохотом опустил на землю кабинку. Потом повернулся к Г-гы-ы и вопросительно кивнул тому на К-ка-а, который, усердно катая шарик, успел от рогов до хвоста перемазаться чернилами, но, чтобы не потерять внушительного и почтенного вида, всем своим насупленным обликом давал понять, что именно к этому результату он и стремился, взяв в руки бумагу и шариковую ручку.

Полуцутик Г-гы-ы откашлялся. Полуцутик К-ка-а не обратил на это обстоятельство ни малейшего внимания. Полуцутик Г-гы-ы закашлял сильнее. Полуцутик К-ка-а с тяжелым вздохом перевернул лист и снова принялся мазать себя и бумагу чернилами с видом полнейшего равнодушия к потугам посетителя. Полуцутик Г-гы-ы прекратил кашлять, утер губы и пожал плечами.

– Может, я ему по шее дам? – шепотом предложил Никита. – Тогда он на нас смотреть будет.

– Отойди и не мешай, – прошипел Г-гы-ы.

Хмыкнув, Никита отошел на пару шагов в сторону, присел на кабинку, извлек из складок своей набедренной повязки палочку пыха и задымил.

Полуцутик Г-гы-ы подпрыгнул в воздухе и прошелся несколько раз перед столом взад-вперед. Потом, подумав немного, взмахнул крыльями, взлетел на стол и пересек его по периметру, затем остановился прямо напротив склоненной головы К-ка-а, как можно противнее высморкался и шаркнул ногой по исписанным листам.

– Что вы себе позволяете, гражданин?! – подняв голову и сердито шваркнув ручкой по поверхности стола, прикрикнул К-ка-а. – Вы же видите, что я занят!

– Извините великодушно, уважаемый дежурный контрольно-пропускного пункта, – удовлетворенно выговорил Г-гы-ы, сползая со стола на землю. – Позвольте обратиться к вам за помощью.

– Позволяю, – ледяным тоном проговорил К-ка-а и подумал о том, что здесь надо во избежание возможных недоразумений разъяснить пришельцам что к чему, – излагайте ваше дело, только быстрее и не забывайте о том, что говорите с сотрудником, наделенным властью, облеченным полномочиями и налагаемыми на него властью, которой он наделен, и полномочиями, которыми он облечен властью.

– А? – растерялся Г-гы-ы.

К-ка-а повторил все сказанное слово в слово.

– Да мы просто пройти хотели, – обескураженно выговорил Г-гы-ы.

Дежурный полуцутик вспомнил о том, в чем заключаются его дальнейшие действия, на всякий случай сверился с инструкцией, которая всегда в открытом виде лежала у него на столе слева, и достал из тумбы стола кипу бумаг.

– С какой целью? – задал он первый вопрос, который полагалось задавать первым.

– С целью прогуляться, – ответил Г-гы-ы.

К-ка-а надолго замолчал, склонившись над инструкцией. Некоторое время он молча шевелил губами, потом снова поднял глаза на посетителя.

– Такая цель в инструкции не обозначена, – изрек он.

– А какая обозначена? – поинтересовался Г-гы-ы.

– Пункт «а», – начал зачитывать дежурный. – Допускается проход граждан в случае эмиграции, «б» – репатриации, «в» – иммиграции, «г» – экстрадиции.

– «Б», – наобум сказал Г-гы-ы, который, как, впрочем, и К-ка-а, не понимал принципиальной разницы между каждым из четырех пунктов.

– Так бы сразу и сказали, – проговорил К-ка-а. – Надо заполнить бумаги. Хотя постойте-ка… – вдруг прервался он, почувствовав непривычную активность собственного мыслительного аппарата.

– Что такое?

– Сейчас…

Несколько минут К-ка-а раздумывал о том, что бы могли значить проистекающие в его мозгу процессы, потом, случайно наткнувшись взглядом на листок бумаги у себя под носом, вспомнил:

– Рано заполнять бумаги, – сварливо проговорил К-ка-а и забрал у полуцутика приготовленную кипу анкет. – Сначала я должен вам… должен вас…

Тут К-ка-а снова, скривившись с непривычки, задумался.

«Поступили два документа. Первый – ориентировка на разыскиваемых преступников, второй – приказ о проверке граждан. Оба документа я завизировал и заархивировал. Что дальше?»

– Командир! – прервал его размышления Г-гы-ы. – Мы вообще-то спешим. Давай заполним все, что нужно, и ты нас отпустишь?

Стараясь не потерять ход мысли, К-ка-а молча пихнул в сторону Г-гы-ы анкеты и письменные принадлежности, а сам стал зачитывать ориентировки.

Г-гы-ы подозвал Никиту, сунул в его руку ручку и кивнул на анкету. Никита пожал плечами и принялся заполнять нужные графы. Г-гы-ы занялся тем же самым, в то время как дежурный КПП читал, старательно водя пальцем по словам:

– По подозрению в совершении тяжких преступлений администрация Цепочки разыскивает следующих граждан, подозревающихся в том, что они совершили тяжкие преступления…

К-ка-а деловито откашлялся и продолжал читать:

– Вознесенский Никита Вячеславович. Год смерти 2002-й. Рост высокий, волосы светлые, растрепанные, одет в набедренную повязку и больше ничего…

– Г-гы-ы! – позвал Никита, мусоливший ручку. – Как пишется «набедренная»?

– Как слышится, так и пишется, – отозвался полуцутик, сам мучительно решавший, через сколько черточек ему написать собственное имя.

– Не мешайте мне! – строго одернул заполнявших анкеты приятелей К-ка-а и читал дальше: – Второй подозреваемый Г-гы-ы, полуцутик-предатель. Рост обыкновенный, рожки пять сантиметров, клыки правый и левый – семь и восемь сантиметров соответственно. Крылья не больше обычных, характер паскудный, особых примет нет…

– Вот дьявольщина, – чертыхнулся Г-гы-ы, наткнувшись в анкете на параграф «Размеры членов». – Всякой ерундой заниматься… Мне линейка нужна!

– Линейку выдать не могу, – поднимая глаза от бумаг, отозвался К-ка-а, – она мне самому под личную ответственность выдана.

– Как же мне в таком случае члены себе измерять? – Удивился Г-гы-ы.

К-ка-а подумал и сказал, со вздохом, откладывая ориентировку:

– Давайте, гражданин, я сам вам все измерю, – и немедленно приступил к действиям и через пару минут доложил Г-гы-ы его параметры: – Рост обыкновенный, рожки пять сантиметров, клыки правый и левый – семь и восемь сантиметров соответственно. Крылья не больше обычных.

– Спасибо, – сказал Г-гы-ы и прочитал название следующего параграфа: – «Характер»… Никита! – окликнул полуцутик Никиту. – Какой у меня характер?

– Паскудный, – не отрываясь от своей анкеты и не задумываясь, проговорил Никита.

– Так и запишем! – весело воскликнул полуцутик. – А особые приметы?

– Напиши «смотри предыдущий пункт», – предложил Никита.

– Так и напишем.

К-ка-а вернулся к своей ориентировке:

– Подозреваемые подозреваются в том, что похитили из спецхранилища экспериментальную модель генератора и с ее помощью контрабандой доставляют в Цепочку Загробных Миров мертвецов, – прочитал он и, ничего не поняв, стал искать в своем настольном словаре слова «спецхранилище», «экспериментальный», «генератор» и «контрабанда».

– Род занятий… – задумчиво проговорил полуцутик и оглянулся на Никиту. – Ты что написал в графе «род занятий»?

– Еще ничего, – ответил Никита. – Я только до нее дошел, и тут меня отвлекли.

– Кто?

– Посмотри-ка, – сказал Никита, указывая пальцем себе за спину.

Полуцутик посмотрел и ахнул. Кабинка генератора бесшумно вибрировала.

– Это что такое? – шепотом спросил Г-гы-ы.

– А ты как думаешь? – опасливо косясь на роющегося в словаре дежурного, прошептал в ответ Никита. – Помнишь, эта дрына так вела себя, когда к нам попугая Степана Михайловича перебрасывала, то есть когда он еще не был попугаем. Точно так же тряслась.

– Думаешь, машинка к нам опять какого-нибудь жмурика перетащит?

Никита почесал в затылке.

– Вообще-то может такое быть, – сказал он, – помнишь, после встречи с этим… Дрыгайло я ее запрограммировал – ввел возможное место действия в мире живых – ночной клуб «Ротонда», где Шорох взял в заложники половину обслуживающего персонала? Так после этого я программу не менял, хотя этот сволочной Дрыгайло по какой-то непонятной причине в «Ротонду» так и не пошел.

– И чего теперь?

– Граждане! – строго проговорил К-ка-а. – Дайте же сосредоточиться! Не отрывайте меня, пожалуйста, от работы. Говорите потише. А лучше вообще не говорите. Заполняйте ваши анкеты.

– А теперь, может быть… – начал задумчиво Никита. – Место действия в мире живых определено – территория ночного клуба «Ротонда». С таким радиусом генератор сейчас и работает. То есть все время после того, как его запрограммировал, работал.

– А почему?..

– А почему он вибрировать стал только сейчас? – угадал Никита вопрос. – Да потому что он сделан так, что перебрасывать в загробный мир контрабандой может только мертвых. Значит, именно сейчас в мире живых, в Саратове в «Ротонде», кто-то окочурился.

– Шорох?

– Может быть, и сам-Шорох, – качнул головой Никита. – Он же захватил ночной клуб, а менты его окружили. Вот они его и грохнули. Эх, если бы действительно генератор нам Шороха перекинул… Тогда бы восстановился, как говорится, статус-кво. Шорох, который фактически мертв, хотя на самом деле жив, ушел в загробный мир, а я, который фактически жив, но на самом деле, конечно, мертв, по открытому каналу вернулся в мир живых. План, разработанный на основе Вселенских законов, должен сработать.

– А если генератор другого жмурика перекинет? – поинтересовался полуцутик Г-гы-ы.

Никита пожал плечами.

– Тогда не знаю, – сказал он. – По-моему, в таком случае лучше не пытаться. Лучше уж наверняка – Шороха подождать. Когда-нибудь его все равно грохнуть должны. Уж очень он беспредельничает.

Генератор завибрировал сильнее. Он даже пару раз подпрыгнул на земле.

– Жалко только, что Степана Михайловича с нами нет, – вздохнул Никита. – Он, после того как ты его в попугая превратил, маленький. Я бы мог его под мышку взять и с собой в мир живых перенести. И жребия кидать не надо было бы.

– И чего бы он стал на Земле делать? – осведомился полуцутик. – В обличье попугая?

– Главное, из Загробных Миров выбраться, – махнул рукой Никита, – а там уж разберемся. Может быть, за то время, пока я отсутствовал, отечественная медицина далеко вперед ушла – из попугая человека делает на раз…

– Так! – раздался голос К-ка-а, закончившего работу со словарем. – Граждане, у меня для вас важное сообщение.

Никита вспомнил наконец о существовании дежурного КПП и толкнул локтем в бок полуцутика.

– Зря мы развопились, – прошептал он. – Этот твой собрат все-таки облечен властью. Он наш базар мог услышать и понять.

– Мы тихо говорили, – хрипнул в ответ Г-гы-ы, – к тому же…

– А что это у вас такое? – вдруг поинтересовался К-ка-а, поднимаясь из-за своего стола и указывая на попрыгивающий на земле генератор.

– Это… – начал было Никита, но Г-гы-ы его перебил:

– Это, гражданин начальник, наше домашнее животное в конуре. Оно чего-то нервничает.

– А-а… – успокоенно протянул К-ка-а. – А я-то уж подумал… Вы, граждане, осторожнее. Тут мне поступила такая информация… – Дежурный поднял листок с только что расшифрованной им ориентировкой и прочитал: – Подозреваемые подозреваются в том, что похитили из спецхранилища экспериментальную модель генератора и с ее помощью контрабандой доставляют в Цепочку Загробных Миров мертвецов… Надеюсь, вам известно значение слов «спецхранилище», «экспериментальный», «генератор» и «контрабанда»? – важно добавил К-ка-а.

Никита и Г-гы-ы переглянулись.

– Неизвестно, – осторожно сказал Никита. – Понятия не имеем о том, что это все значит.

– Тогда я вам объясню, – с готовностью начал дежурный и снова открыл словарь на одной из заложенных им страниц. – Итак, «спецхранилище»…

Но его голос внезапно перекрыл зычный рев. Кабинка генератора задымилась, подпрыгнула в воздух на два примерно метра, перевернулась и зависла. Створки ее открылись, и на землю вывалился худощавый хлыщ в претенциозном белом костюме, в сверкающих очках в серебряной оправе и с тончайшими усиками под длинным носом. Грохнувшись о землю, хлыщ тут же вскочил на ноги и диковато вокруг огляделся.

– Кто такой? – тут же заорал на него К-ка-а. – Почему находишься здесь без заполнения анкеты?

– Я… генеральный спонсор ночного клуба «Ротонда»! – взвизгнул хлыщ, топчась на одном месте под опасно зависшей над ним кабинкой генератора. – Я вас всех распушу! Что это еще за шутки?! Где я?

К-ка-а перевел удивленный взгляд на не менее удивленных Никиту и Г-гы-ы.

– Явно не Шорох, – кивая на хлыща, проговорил Никита.

Г-гы-ы согласно мотнул рогатой головой.

– Это наше домашнее животное, – сказал Г-гы-ы дежурному КПП, – мы же вам, гражданин начальник, говорили.

– Я не животное! Я – генеральный спонсор! У меня есть машина, сотовый телефон и кредитные карточки! Вы сами животные… с рогами! Где я?

– Он говорит, что не животное, – неуверенно высказался К-ка-а.

– Животное, животное, – подтвердил Г-гы-ы, – домашнее животное. Его дом – конура. А генеральный спонсор – это такая порода.

– А документы у вас на него есть? – подозрительно спросил К-ка-а.

– Есть, – ответил Г-гы-ы, щелкнул в воздухе пальцами, и на конторский стол легла целая кипа бумаг, испещренных мелкими буковками.

К-ка-а обреченно вздохнул и склонился над кипой.

– Может быть, мне кто-нибудь все-таки что-нибудь объяснит? – возопил хлыщ. – Где я нахожусь? Что за вопиющее безобразие? Вы знаете, кто я такой?

– Не знаем, – отрезал Никита. – Так что ты сам лучше объясни, как ты здесь оказался. Мы знаем, что «Ротонду» захватил террорист.

– «Ротонду»?! – задохнулся хлыщ. – Захватил террорист?! Где тут телефон? Надо в милицию позвонить… Постойте…

Он сунулся во внутренний карман пиджака, достал оттуда мобильный телефон, пощелкал по кнопкам и с досадой бросил телефон себе под ноги.

– Не работает!

– Конечно, – усмехнулся Никита. – Так брякнуться из генератора на землю. Удивляюсь, как кости у тебя уцелели…

– А можно не орать? – рявкнул К-ка-а. – Я же работаю! И так ничего не понимаю в этих бумагах… Ох и навалилось на меня… Преступники, контрабандой доставляющие мертвецов в наш мир, вы еще со своим громогласным домашним животным… Что это за документы на него? Кто их выписывал?

– Верховный комитет Цепочки по делам домашних животных, – внушительно пояснил Г-гы-ы, и дежурный КПП тотчас заткнулся, опустив глаза в бумаги.

– А что это за документы на самом деле? – шепотом спросил Никита полуцутика. – Что ты ему подсунул?

– Помнишь, я в мозги нашему Степе хорошему лазил? Я оттуда много чего интересного выудил. Степа хороший, оказывается, наизусть помнит вашу Конституцию вашей России. Вот я К-ка-а один экземпляр и предоставил. Пускай разбирается…

– Ну, ты маньяк, – присвистнул Никита. – В нашей Конституции нашей России сам черт не разберется, не то что этот недоумок с его недоразвитыми мозгами… Кстати, тип этот в белом костюме притих… Что бы это значило?

Хлыщ в белом костюме и правда больше не орал, а ходил, заложив руки за спину, рассматривая окрестности, будто Находился не на территории Пятого Загробного Мира, а в картинной галерее.

– Очень миленько, – говорил он. – Очень оригинально.

– Слушай, ты, – сказал ему Никита, – ты вообще отдаешь себе отчет в том, где находишься?

– Это вы не отдаете себе отчета, где вы находитесь, – высокомерно глянув на Никиту, проговорил хлыщ.

– А где мы находимся? – оторопел Никита.

– Как это где? У меня в сознании, – пояснил хлыщ, – Вернее, в подсознании.

Полуцутик Г-гы-ы хихикнул.

– Первый раз вижу такого самоуверенного покойника, – проговорил он. – И каким это местом мы в его подсознании находимся? Слушай, – обратился он к Никите. – Этот тип меня бесит.

– Как будто меня он не бесит, – проворчал Никита и, подойдя к хлыщу, дернул того за обшлаг пиджака. – У тебя что – от потрясения крышак пополз? Ты разве не понял, что после того, как «Ротонду», где ты находился, захватил отмороженный террорист-покойник Шорох, тебя шлепнули где-то под шумок, ты умер и оказался в Загробных Мирах.

Хлыщ рассмеялся и фамильярно похлопал Никиту по плечу.

– Знаешь ли ты, мальчик, – сказал хлыщ, – что тогда, когда ты еще пешком под стол ходил, я уже коксом зубы чистил? В пятнадцать лет я каждое утро жрал по колесу экстази, а вместо аспирина принимал коктейль из реланиума, циклодола, димедрола и торена. Я уже два раза в коме лежал и три раза терял память, – похвастал хлыщ, – только потом три раза ее находил. Я ветеран психоделического фронта и передовик передовых развлечений. Я непоколебимый столп прогрессивной молодежи! Я первым устроил на своей даче ныне широко известный зеленый аквариум где все желающие могли за сто баксов поплавать на волнах дыма марихуаны! И я точно помню, что вчера… или позавчера… пришел в ночной клуб «Ротонда», генеральным продюсером которого являюсь, и скушал три порции галлюциногенных грибов «Солнышко». Потом уснул, а когда проснулся, оказалось, что я нахожусь во власти собственных видений. Сначала-то я, конечно, немного понервничал, а потом успокоился. Действительно, чего бояться, если видение – плод моего подсознания, а все вы – плод моего видения?