Текст книги "Крик"

– Ну а он чего? – спросила я.

– А что он скажет? Видел в коридорах на Гусарском. Иногда курили вместе. Вот и все взаимоотношения.

Алька встала, закурила. Подошла к окну. Видно было, что она очень переживала. Мы тоже задымили. У всех настроение – как на похоронах.

2

Мы еще около часа находились в офисе. Никто не звонил. В другие дни за это время бывали десятки звонков. Сейчас тишина. Наверное, эта новость уже дошла до всех подразделений нашей НК. Решив, что сегодня не будет никакой работы, мы отправились по своим делам.

Когда проходили внизу мимо охраны, заметили, что смотрят ребята на нас как-то особенно. За многие годы они нас всех знали в лицо. На улице чудесная зимняя погода, шел легкий снег, начало уже темнеть.

– Кого куда подвезти? – сказала Алька, подходя к своему задрипанному «опелю», и уточнила. – Я в сторону центра сейчас.

Нам надо было на метро. Так быстрее. Договорились, что как только какая новость, вмиг звонить. Выйдя из метро, я зашла в универсам «Пятерочка». Сосиски, кое-что из мяса, сыр, немного фруктов, хлеб. Вот тебе и тысяча рублей. И как при таких ценах было отказываться от этого места? Да я молилась на Ленку Кедрову, когда она мне его предложила. Были, конечно, сомнения. Образование – только колледж. Но она сказала, что мне надо будет лишь смотреть за документами. И главное – не потерять печать. Остальное не моя забота. Там есть соответствующие службы, которые все будут делать. У меня тогда еще что-то неприятное колыхнулось. Платят неплохие деньги и ничего не делать, ни за что не отвечать. Конечно, как-то подозрительно.

Но НК знала вся страна, да что там страна – весь мир. А наш олигарх в Кремль дверь ногой открывал. Это же было всем известно. Правда, тогда еще про самую прозрачную в мире не говорили. Это недавно накаркали газетные каркуши.

Но, в общем, расскажу все по порядку. То было жуткое для меня время. Покончил с собой Игорь. Думаю, и я в этом виновата. По крайней мере, не смогла его поддержать, почувствовать, что он на грани срыва. Он окончил Физтех и работал в каком-то НИИ около метро «Калужская». Закончить Физтех – это было так престижно. И он гордился этим. Я думаю, меня-то он заметил из-за внешности, потому что по уму я ему не ровня. Я это видела. У меня есть одно хорошее качество: я никогда не переоценивала свою личность. А в отношениях с мужиками, я заметила, что личность эта не имеет никакого значения. Надо только уловить, что ему родному нравится. А некоторых это даже очень и очень устраивает. Ну, конечно, я не совсем тупая. Просто я необразованная. И все мои знания – это то, что показывают по телеку. Но память, при этом, у меня хорошая. И мы с ним первый год жили нормально. Родился Степка, как положено. Правда рожать дальше я не хотела. И одного оказалось многовато. И все дело, конечно, в деньгах. Игорь получал немного, но надеялся на свои достижения и успехи. Я тоже думала, что все пойдет нормально, но их институт начал разваливаться. И ученый народ стал разбегаться. У кого были какие-то разработки, побежал за границу, некоторые занялись торговлей. Возили шмотки из Турции, из Китая. Некоторые пошли в бизнес, некоторые в рэкет. В общем, как у всех, так и у них. Тот, кто возил шмотки, неплохо даже зарабатывали. Но Игорь считал эти занятия ниже своего достоинства. Мне, откровенно говоря, все равно было чем он занимался, лишь бы деньги приносил. А поскольку он приносил копейки, я естественно его упрекала. И даже не по злобе, я по натуре-то не злая. Просто, действительно, не хватало денег на еду, на Степку. Про шмотки и говорить нечего. И, бывало, иногда ляпнешь ему что-нибудь обидное, когда не в духе.

Сама-то я закончила художественный колледж на мастера причесок – так моя специальность значилась в дипломе. Насмотрелась разной телевизионной мути. Ну там конкурсы, Слава Зайцев, другие мартышки. Думала, что из колледжа – прямо в салон. Конкурсы, телевидение, приличные доходы, может быть даже слава. А как дошло до суровой действительности – устроиться даже в более-менее приличную парикмахерскую следовало считать за счастье. А про салон только в мечтах и во сне. И, конечно, с утра до вечера на ногах, а зарплата кошкины слезки. Тут еще и владелец салона стал приставать. Я его отшила, но пришлось уйти. А я уже была беременна. Этот гад отказался выплачивать отпуск по беременности и прочее, я ведь ушла по собственному желанию. Надо было в суд подавать, но попробуй что-нибудь докажи. Еле уговорила Игоря, чтобы он этого гада не прибил. А когда это случилось с Игорем, мы с отцом вообще остались на бобах, я ничего не получаю, у него пенсия. Как он, смеясь, говорил, хорошая, но очень маленькая. Он бомбил на нашей «копейке», а я иногда подрабатывала на дому.

И вот, однажды, у нашего дома встретила Ленку Кедрову. Мы с ней раньше в параллельных классах учились. Жила она в соседнем подъезде, училась в каком-то экономическом институте и работала на фирме. И, я слышала, вышла замуж, и очень удачно. Мне рассказывали, что ее муж очень даже состоятельный мужик. Сейчас, к подъезду дома она подъехала на БМВ. Сама за рулем. Она изредка навещала родителей. Увидев меня, она остановилась. Поздоровались. Она, наверное, слышала, что случилось с моим мужем, и выразила, конечно, соболезнование. Потом разговорились про школу, про учителей, но вдруг она заторопилась. А то, говорит, мне в салон нужно, а затем с мужем на званый обед успеть. Вот к маме заехала, лекарства завести. В пробках простояла, а в салон далеко, пожалуй, не успею.

– У тебя вроде нормальная голова. Так, подправить немного.

– Да неудобно лишь бы как. Там этот бомонд гребанный, все замечает.

Она уже пошла к подъезду, но вдруг остановилась и говорит:

– Ты же парикмахер прирожденный, помню в девках прически всем делала. Вкус у тебя безупречный. Ты сейчас в салоне работаешь?

– В салон черта с два устроишься. Вообще нигде не работаю, но навыки не потеряла. Если хочешь, могу подправить.

– Ну, я сейчас матери лекарства занесу, потом к тебе. Номер квартиры не изменился?

Моя работа ей понравилась. Она стала деньги предлагать, но я отказалась, хотя деньги были нужны, и она предлагала хорошую сумму. Сказала, чтобы я не удивлялась, в салоне за такую работу в несколько раз больше взяли бы. Но я отказалась. И правильно сделала. Не забыла она этого. Ну и работа моя понравилась. После этого она иногда заезжала ко мне, но здесь по части оплаты была уже настойчива. Говорила, что для нее это не деньги, а мне в моем положении любой рубль в строку. Ну и когда работаешь, как обычно, с клиентами, болтали много. Работа у нас такая. А с ней было о чем поговорить, все-таки в одном дворе выросли. И вот однажды она мне говорит:

– У мужа в компании освободилась должность генерального директора одной из фирм. У них этих фирм, так называемых дочерних, несколько десятков. Все они, конечно, находятся под присмотром, хотя вроде бы формально самостоятельны. Этих фирм у всех больших компаний по несколько десятков, а у Лукойла, например, говорит муж, так под сотню. Созданы они в основном, чтобы уходить от налогов. Сейчас ведь все от налогов стремятся убежать. Даже ты не хочешь платить.

– А за что я должна платить?

– За работу на дому.

– Ты что, серьезно?

– Конечно. Где-нибудь в проклятых Штатах, если бы узнали, тебе срок светил бы.

– Да ты что? Тут и так жить не на что, и еще за свое же срок. С ума можно сойти!

– Это называется: «развитый капитализм», дорогая.

– А я думала капитализм, это свобода слова, свобода еще черт знает чего. А, оказывается, капитализм это еще и срок за свое же. Вот нам сразу бы эти гребанные либералы объяснили, что такое на самом деле капитализм, их бы дружно и весело отправили строить этот самый капитализм в холодные края. А то свобода слова, свобода слова. А кому она нужна, если есть ничего.

Мы с ней вместе расхохотались.

– Вот такой им генеральный директор и нужен, – сказала она, смеясь. Красивый и веселый. Я тебя мужу так и рекомендовала.

Я думала, она просто так – посмеялись и разошлись. Но через два дня звонит она мне и говорит:

– Одевайся поприличнее и построже, завтра пойдешь на собеседование. Спросишь по телефону Валерия Михайловича. Это мой муж. Он тебе скажет куда, к кому и во сколько. Да, и еще одно. Ничему и никому не удивляйся. Веди себя спокойно и с достоинством. Тебя рекомендует очень уважаемый в этой фирме человек. Поняла?

3

Я позвонила ее мужу, а он дал телефон Дятлова, начальника отдела безопасности НК, и тот встретил меня в этот же день. О моей работе спросил лишь вскользь, для сведения. Спросил про доходы. Подробно расспрашивал про Игоря, про наши с ним взаимоотношения, как все произошло.

– Так из-за чего, ты думаешь, он покончил с собой? – спросил он. – Так вот, честно и откровенно. Ведь постороннему человеку можно сказать. Я не настаиваю, но хотелось бы знать. Впрочем, можешь и не отвечать.

– Если отвечу, что не знаю, вы поверите?

– Могу и поверить. Время сейчас такое – неопределенное во всем.

– Так вот, скажу, что и вправду не знаю. Он Физтех закончил, работы никакой, с деньгами трудно. Я не работаю, маленький ребенок. И никакого просвета.

– Может быть, он ревновал вас? Вы женщина красивая…

– Мне в то время не до этого было, не до любви на стороне. Маленький ребенок, денег нет. Муж почти всегда дома.

– Он что, не пытался устроиться? Пошел бы шмотками торговать. Извоз из-за рубежа и прочее. Они, говорят, очень неплохо зарабатывают.

– Я ему раз об этом сказала. Он стал будто чужой. Что-то я в нем не поняла.

– Да, вот они. Порядочные, интеллигентные и способные мальчики. Другой бы мог просто сбежать. А он, выходит, осудил себя. А на поклон к судьбе не захотел пойти. Как вы считаете?

– Может и так.

– Плохо сейчас с деньгами? Так, откровенно.

– Не то слово.

– А замуж не собираетесь? Извините, но нам это нужно знать.

–Кому я с ребенком нужна. Да и не могу я сейчас.

На этом беседа закончилась. И через два недели меня пригласили на беседу к Лобову, вице-президенту НК по безопасности. Как я потом узнала из опыта других, они проверяли меня по своим каналам – через милицию, через ФСБ и даже через свои связи в среде воров в законе.

Лобов уже ни о чем не спрашивал. Просто слушал повторение моих сведений о биографии. Слушал и внимательно смотрел. Я бы даже сказала, смотрел с удовольствием. Потом вдруг сказал:

– Ваше дело я у секретаря оставил. Если Вам не трудно, сходите в приемную, возьмите у нее.

Я встала и пошла. Я уже поняла по его взгляду, по его лицу, по улыбке, что я ему симпатична. И дело он забыл у секретаря не просто так, ему приятно было посмотреть, как я иду, приятна моя фигура.

Когда я вернулась, он с кем-то разговаривал по телефону. Я передала ему папку. Он положил папку перед собой, и так и не открыл ее. Жестом руки предложил мне приземлиться на стул. Закончив разговор, весело посмотрел на меня и сказал:

– Мы вас принимаем на должность генерального директора ЗАО.

– И все? – удивилась я. Он рассмеялся.

– Что значит все?

– Ну, там, какие-то должны быть процедуры. Ну, не знаю.

– С вами будет заключен контракт. Там будет все прописано, и вам все объяснят.

Когда вышла из офиса, подумала, что он ничего, очень даже ничего. Высокий, стройный и улыбка у него приятная. И вроде меня оглядывал по-мужски, и я ему понравилась. Это даже греет. Но я уже это проходила, с хозяином салона. И меня еще одно удивило – ни Дятлов, ни Лобов, ни словом не обмолвились о моей будущей работе. Ну просто – ни словом.

4

Затем, в конце недели, меня пригласили в офис на Гусарской. Там начальник управления Кондрашев Михаил Федорович вручил мне контракт и показал протокол собрания акционеров, в котором пунктом один было определено, что я назначаюсь генеральным директором ЗАО с таким-то окладом. При этом я чуть не ошалела от радости – в своем занюханном салоне я получала в несколько раз меньше. Но виду не показала, так меня инструктировала Ленка. Кондрашов вручил мне устав, учредительный договор, печать и рассказал, в чем будут заключаться мои обязанности.

– Все ваши обязанности отражены в уставе, – сказал он. – Вы его прочитайте, на всякий случай. Ну а на деле будет следующее. Вот вам стол, вот вам стул. К вам будут приходить из различных подразделений НК с проектами договоров и другими документами. При договорах будет бумажка с фамилиями лиц, обязанных этот документ завизировать. Когда все подписи будут собраны, подписываете вы, как генеральный директор и сдаете в ЦБК. Это я коротко. А так в процессе потихоньку сами все узнаете.

Как он сказал, так и получилось, в процессе работы постепенно, со временем, я все узнала. И неплохо все усвоила.

5

По установленному порядку, следующим утром я зашла в ЦБК, к своему бухгалтеру Елене Федоровне. Она уже, конечно, все знала. Между прочим, свежие новости по делу компании в ЦБК узнавали сразу, и эти новости мгновенно разлетались по всем кабинетам. Откуда они это сразу узнавали – совершенно непонятно.

– За что же Володьку? – удивлялась она. – Ну совершенно непонятно. Он же, как все генеральные, все вы одинаковы.

И тут до нее, наверное, дошло, что я тоже генеральный. Она с ужасом посмотрела на меня.

– Да ты не волнуйся, все будет нормально. Вы же не при чем. Вам что предписывали, то вы и делали. Это всем ясно и понятно.

Видя мое невеселое настроение участливо спросила:

– Дома-то как?

– Дома все нормально. Степка в сад ходит. Его там хвалят за поведение, за успехи в пении и рисовании.

– Певун значит.

– Певун.

– А отец? Как со здоровьем?

Я как-то ей рассказывала, что у отца нелады с сердцем.

– Вроде все нормально, стараюсь его не волновать. Я ему даже про наши дела в НК ничего не говорю. Конечно он телевизор смотрит и в курсе общих дел с НК, но я ему говорю, что я мелкая сошка, и нас все эти ужасы не касаются. Наше ЗАО пока нигде не мелькает.

– Слава богу, слава богу, – говорит Федоровна. – Как говорят: тьфу, тьфу, тьфу. А вот фирма Макаровского уже по телеку, и в газетах засветилась. Уже журналюги верещат – разгром НК начался.

Я уже думала, что сегодня ничего не будет, как вдруг она говорит:

– Вот тебе тут управление по ценным бумагам договор приготовили, по векселю, по ООО «Нафта-Ю». Сказали – срочно.

Я взяла договор. Раньше я бы даже его и не смотрела, проверила бы, все ли визы на месте и подписала. Но когда все это завертелось, я тоже начала смотреть документы. Алька мне разъяснила, что ответственность несут не эти подписанты, а генеральный директор, то есть я. И сидеть в случае чего не подписантам, а мне.

Я взяла договор и направилась к выходу.

– Они просили срочно. Это по векселю. И срок оплаты по нему где-то через неделю, – вслед мне говорит Федоровна.

– Ладно, я посмотрю. Завтра решим, если срочно.

Я не хотела при Федоровне смотреть договор, поэтому вернулась в наш кабинет и стала читать. За эти три года работы я все-таки кое-чему научилась. По крайней мере, в вопросах оформления документов, ну и уже простейшие операции понимала. Это был договор новаций. Речь шла о векселе по ООО «Нафта-Ю» на сумму миллиард двести миллионов рублей. «Нафта-Ю» – это одна из фирм НК. У меня на фирме этих векселей значилось на несколько миллиардов рублей. Когда приходило время платить по векселю или получать, то управление по ценным бумагам готовило соответствующий документ, и я, после того как все кто указан в приложении завизируют, подписывала этот документ. Раньше я и не вникала в эти векселя. Я и сейчас не знаю, сколько их и от кого они. Этими вопросами занималось руководство и «Управление по ценным бумагам». Но после всех этих событий я начала смотреть, чтобы не влипнуть. При этом советовалась с Алькой. Она уже хорошо разбирается во многих вопросах. Она больше меня работает, да еще юридический факультет заканчивает.

Алька посмотрела договор и говорит:

– Подписывать нельзя. Они тебя подставляют.

– Но ведь визы всех заинтересованных подразделений есть. Даже вот юристы подписали.

– Не имеет никакого значения. Ты пойми, когда дойдет до разборок, подписанты скажут – то не учли, это не учли, может быть и ошиблись. Но ведь не мы принимаем решения. Есть генеральный, и он должен был не согласиться. Это ведь наше мнение по этому вопросу, и только. Понимаешь, мнение – и только. И они чисты. Главное они чисты перед законом. За все по договору отвечает генеральный директор. А ты смотри, что здесь получается. «Нафта» согласна заплатить по векселю триста миллионов – четверть цены, объясняя это тяжелым финансовым положением, мол, фирма на грани разорения. Не то, мол, через некоторое время и этого не получите.

Это самое жалостливое письмо было приложено к договору.

– Может так и есть на самом деле?

– А тебе какое дело?

– Но «Нафта» ведь наша фирма.

– Юридически «Нафта» – это самостоятельное предприятие, которое к твоей фирме не имеет никакого отношения. И уступать просто так девятьсот миллионов ты не имеешь права.

– Но ведь все завизировали. Они же там все эти вопросы, вероятно, учли. Согласовали. У «Нафты» может правда тяжелое положение?

– А ты откуда знаешь? У тебя ведь нет никаких данных на этот счет. Между прочим, подписанты, раз они подписали, должны были предоставить тебе полное экономическое обоснование своих выводов, а не просто подписи. И не просто бумагу, что «Нафте» плохо, а соответствующие балансы за последнее время. Здесь же ничего нет.

– Ну а как не подписывать – выгонят ведь.

– А отказать нужно по-умному. Ты потребуй от них полное экономическое обоснование с приложением соответствующих документов.

– Слушай Алька, ты –гений.

– Только ты невозмутимо, спокойно и твердо. Понимаешь, ты же генеральный директор. Где обоснование, такие-разэтакие? Хозяин в Матроской Тишине, так вы вообще перестали мышей ловить? Вот так их.

Так и решили сделать.

На следующий день я как ни в чем не бывало подхожу к Федоровне. Спокойно усаживаюсь на свой стульчик и кладу договор перед собой.

– Я сейчас, – говорит она, копаясь в документах. Я спокойно и невозмутимо жду, посматривая по сторонам. В комнате сидят еще два бухгалтера. Они вели самые значительные фирмы компании.

– Вероника, о Макаровском есть какие новости? – спросила одна из них, она вела фирму Макаровского.

– К нам приходили и изъяли все документы по фирме с 2001 года. Что самое странное, изъяли документы по заработной плате. Это-то зачем? У него на фирме он, да его юрист, которого никто не видел. У него юристом адвокат какой-то работает.

– Какие новости? Всего три дня прошло. Я слышала от жены, что адвокат жалобу подал.

– А что адвокат? Раз взяли, теперь до суда не освободят. Конечно, адвокат обязан жалобу подать. Но это бесполезно. Они же его взяли не для того, чтобы выпустить.

– Я слышала, что ему в течении десяти дней должны предъявить обвинение, – говорит другая. – Если не предъявят, должны будут выпустить. Так с шефом было.

– Никто его не выпустит. Если взяли, будет до суда сидеть.

– Жене то, каково и детям.

Вот грымзы старые! Все знают. Наконец Елена Федоровна закончила со своими делами и мне:

– Подписала?

– Нет, – ответила я. – Договор сырой. Соответствующих материалов к нему нет. Пусть доработают.

– Но просили срочно. Там сроки подходят. Ты видела?

– Видела, но договор сырой.

Я положила ей на стол договор и встала.

– Но просили срочно.

– Им раньше надо было суетиться. В общем пусть доработают.

– И я пошла к выходу. Главное не поворачиваться. Спокойно и независимо. И я вышла.

6

На следующий день Федоровна позвонила и просила срочно зайти.

– Слушай, что ты делаешь? Тут столько звону было, требуют, чтобы немедленно подписала. Сама Чайка звонила.

– Пусть те, кто визировал, те и подписывают. Могу доверенность дать на эту операцию.

Удивлению Федоровны не было предела. У нее даже стекла очков запотели. Конечно, женщина она было хорошая, но и дисциплина в НК была жесткая. Даже после того как хозяин в Матросскую тишину загремел.

Я наклонилась к ней:

– По договору мы продаем векселя в четыре раза дешевле их номинала.

– Тебе-то какое дело? Они твои что ли? Хозяева так решили.

– Хозяева решили. А сидеть мне. Как Володьке Макаровскому. По его делу сидят не те, кто визы ставил. А он – генеральный директор.

Федоровна с удивлением смотрела на меня. И, вроде бы, до неё стало доходить… Она растерянно сказала:

– Но сроки подходят.

А мы с Алькой эти моменты уже проработали:

– Передай им, что фирма подаст иск в арбитраж. Вот и все.

Я спокойно встала и под ее изумленным взглядом почти величаво вышла из кабинета.

Лондон, офис НК.

С миру по нитке – нищему петля

Вице-президент НК по безопасности Лобов сумел прилететь лишь через два дня. Из-за забастовки летного состава ему пришлось ехать автомобилем в США, а уж оттуда в Лондон. Лондонское руководство НК сразу же собралось у президента Тэди Сэма в кабинете. Был так же приглашен Управляющий адвокатского бюро, взявшего на себя защиту генеральных НК, Деревянченко.

– Задерживаешься, – укорила его Чайка.

– Эти чертовы забастовщики.

– Еще скажи – этот чертов капитализм.

– И скажу. Этот чертов капитализм. С его дурацкими свободами и еще более дурацким общественным мнением. Чайка подумала, что у него опять что-то с женой. После того как в печати появились статьи о деятельности Лобова как главного киллера НК, родственники жены и сама жена, перебравшиеся в Канаду несколько лет назад, перестали смотреть на него как на бога и благодетеля и между ними стали возникать конфликты. Но вслух она сказала:

– Ну, по какому случаю мы здесь все срочно собрались, я думаю вам известно, поэтому приступим к обсуждению без вступлений.

– А что скажет наш главный адвокат? – демонстративно громко произнес Лобов. Куда смотрела наша защита?

– Олег Игоревич, я понимаю ваше раздражение. Но все-таки просил бы изменить тональность высказываний в наш адрес, – вскинулся Деревянченко.

– Ну, извини, извини. Погорячился. Но ведь и есть отчего.

– Это временные неудачи. Арест Макаровского, конечно, незаконен. И мы принимаем все меры, чтобы добиться его освобождения.

– Давайте сразу договоримся без всей этой мишуры разговаривать. Законен – не законен. Есть силы добра, и силы зла. Давайте вернемся к правде жизни. А она такова: Макаровский арестован, хозяин сидит. Спрашивается – почему хозяин все еще в Матросской Тишине, и почему там же оказался Макаровский? Ваше просвещенное мнение.

– Ну, если без мишуры, то следует признать, что силы зла, как вы соизволили выразиться, которые работают против НК, активизировались и это их второй серьезный знак, в том числе и в отношении хозяина.

– Вот это серьезный разговор. Но пока не совсем. А эти силы зла имеют фамилии, должности?

– Имеют. Их, к сожалению, достаточно, но назову лишь основного, фамилии других потом могу представить отдельным списком. Президент.

– Да, проморгали мы этого кэгэбешника. Скажем прямо, не уделили достаточного внимания в свое время. В том числе и хозяин. Никто не мог и подумать, что этот полковник с лицом нелегала – ведь его и в толпе людской не сразу обнаружишь – вдруг начнет проявлять характер.

– Он ведь не был нелегалом, – вмешался Сэм Тэди, назначенный после ареста хозяина президентом НК. По мнению нашей печати он работал официально.

Лобов поморщился. Все знали, что он терпеть не мог Тэди, которого назначили, чтобы прикрыть англичанином НК в глазах Запада, но уважением у них он не пользовался. Его недолюбливали и работники НК в Москве. И Лобову уже не раз приходилось улаживать конфликты, возникающие между руководством московским и лондонским. Все присутствовавшие на реплику Тэди сдержанно усмехнулись.

– Спасибо, Сэм, за ценные сведения, – произнес Лобов. И продолжал:

– Мер никаких реальных не принимали. А он поначалу был очень даже покладист. Чего стоит выполнение желаний всех олигархов оставить во главе правительства «Мишу два процента». Хозяин наш успокоился – с Мишей мы работали исключительно плодотворно. И надеялись на такую же работу в будущем. Это же второе лицо в государстве.

– И что же сейчас Миша? – молвил Тэди. – Ему следует напомнить, как порядочному человеку, о его обязательствах перед НК.

Лобов покосился в сторону Тэди и покачал головой под усмешки остальных.

– Напоминаем, напоминаем. Он даже в ответ публично высказывает свое недовольство решением правоохранительных органов.

– У нас высказывание главы правительства… – тут уж Лобов не выдержал окончательно:

– Тэди, извини, конечно, но по поводу наших российских разборок помолчи. У каждого народа свои герои, и свои полудурки. Кстати о полудурках. – и он обратился к Твердолобову. – Вот объясни нам, как так получилось, что процветающая компания, с прозрачностью, заявленной всему миру – ведь мы перед этими событиями заявили, что мы самая прозрачная компания в мире – вдруг оказалась преступной организацией, структура которой направлена на кражу средств у народа и акционеров. Я видел, такое обвинение предъявляют хозяину: хищение у государства и акционеров.

– В общем смысл обвинения именно таков.

– Ну, государство, это понятно. А чем мы акционеров обидели? И где был ты – главный юрист НК?

Твердолобов молчал.

– Если говорить об акционерах, – вмешалась Чайка. – То тоже все понятно. Хозяин по версии следствия присваивал деньги, часть которых должна была идти в виде налогов государству, а часть должны были получить акционеры по акциям.

– Так где был ты, главный юрист?

– У нас не было никаких проблем с налоговыми. Ведь мы сдавали балансы предприятий НК не в одну налоговую, а во многие и нигде никаких проблем. Я скажу не оправдываясь: мы работали по нормам гражданского и налогового кодексов.

Лобов усмехнулся.

– Значит, работали по нормам гражданского и налогового кодексов, а вот сажать нас будут по нормам уголовного кодекса. Ответь мне, юрист, как это может быть? Работаем по одному кодексу – а сажают по-другому. Ну, говорю проще, объясни нам, что твои люди в управлении не знали уголовного кодекса, что у тебя не было специалистов знающих уголовный кодекс.

– Почему не было, – растерялся Твердолобов. – У меня мой заместитель Паршина писала диплом по уголовному праву. Мой заместитель.

И тут реплику снова подала Чайка:

– Валерий Степанович, Ты что, не в курсе?

– Что такое? – недоуменно уставился на нее Твердолобов.

– Паршину сегодня утром арестовали. Мне перед уходом позвонили. Но как-то не успела вам сообщить.

– Вот он твой специалист. Пошла, по всей видимости, собирать в Матросскую Тишину материал для кандидатской диссертации. Диплом уже есть.

– Олег Игоревич! Я бы просил все-таки…

– Ну извини, извини, – раздраженно развел руками Лобов. – Просто уже нет сил смотреть на эту некомпетентность и безграмотность. Сам-то ты на всякий случай рванул в Лондон и, думаю, возвращаться в Россию, чтобы доказать следствию и всему миру, что наезд на НК не обоснован, не собираешься.

– Я все-таки просил бы… Я ведь не говорю, с чего начались все эти наезды на НК.

– А ты скажи, мы все здесь почти свои.

– Мы, из СМИ, конечно, знаем про события в Тульской области и другие происшествия.

– Бывает, что какие-то странные люди и болтают черт знает что. Но что они могут сказать о работе НК? – Лобов сделал паузу и в наступившей тишине. – Вот я тебя спрашиваю, главный юрист, что они могут сказать? А вот Паршина и генеральные директора дочек могут.

Твердолобов в растерянности пожал плечами.

– Я так просто. Я не имел в виду ничего…

И тут Чайка встала с кресла.

– Вот что, мужики, обижаться на то, что уже произошло, смысла нет. Кто больше допустил ошибок, кто меньше. Надо сказать, хозяин тоже многое не так понимал, как хотелось бы. Сейчас надо думать, как быть, когда начали брать генеральных.

– Как всегда ты права, – согласился Лобов. И обращаясь к Деревянченко спросил:

– Ну, что сейчас можно предпринять?

Деревянченко встал.

– Нами разработана концепция правовой защиты хозяина. Я думаю, что не будет ни у кого возражений, что это наша основная задача. Генеральных тоже следует защищать, но главное – хозяин. Иногда, чтобы выручить главнокомандующего, приходится жертвовать рядовыми и даже офицерами. Поэтому концепция защиты такова. Ведь хозяин является президентом НК. Осуществляет так сказать общее руководство. И если в армии главнокомандующий отвечает за действия своих подчиненных в соответствии с уставом, кроме, конечно, преступных, то у нас в НК каждое ООО, ЗАО и прочая правовая единица, являются в соответствии с законом, я подчеркиваю, в соответствии с законом, самостоятельной единицей. У каждого свой устав, в соответствии с которым и обязан действовать генеральный директор. Они совершают сделки, они подписывают все документы, в том числе договоры и контракты. Президент НК не подписывает ни одной сделки, по которой были совершены кражи и неуплата налогов, а также обналичка и прочее. Ни одного документа. Отсюда вывод – да, генеральные иногда совершали нарушения и даже преступления, но при чем тут президент? И вот сейчас задача защиты состоит в том, чтобы генеральные директора давали показания, что они работали, как и положено по закону в соответствии с уставом. Поскольку с адвокатами заключают на ведение дела соглашение по указанию руководства, в данном случае этим занимается Чайка Полина Ивановна, то у всех генеральных будет адвокат, который и будет готовить генерального согласно нашей концепции. И тогда по закону, подчеркиваю, по закону, хозяин невиновен.

Лобов с интересом смотрел на Деревянченко. И оживленно спросил:

– Неужели так можно сделать?

– Конечно можно, если поработать, как следует с генеральными. Большинство из них не знают норм права, не знают своих законных прав и обязанностей. Извините, так уж вы их всех подобрали и всех воспитали. Повторяю, почти всех. По крайней мере, тех, с кем мы сталкивались. У них соответствующее образование, как правило, невысокое. По существу они привыкли, что они только исполнители, что они никто. Мы и раньше проводили с некоторыми соответствующую работу. Но сейчас нужно все делать быстро и более эффективно.

– Что предлагаете?

– Как можно быстрее собрать всех директоров на Кипре, в вашем отеле. Там адвокаты будут с ними работать. Все это можно оформить под предлогом – нахождение в отпуске. И это будет нормально. Потому что мы заметили по документам, что почти все они в течении нескольких лет не оформляли себе официально отпуска по работе. Им на это было плевать. Они отдыхали, когда это было возможно, не принося хлопот компании.

– Полина Ивановна, доведите это до ЦБК, пусть готовятся генеральные к отдыху. Что еще?

– Самое рациональное, если бы они вообще не давали показаний. Потому что среди следователей есть и умные и опытные. А руководитель этой группы Бажов, это тот еще волчище. Группа подчиняется только высшему руководству генеральной прокуратуры, а высшее руководство имеет наверняка прямое задание с самой крыши.