Текст книги "Крик"

Стюардесса согласно кивала головой. Потом пошла по проходу.

Алька сидела по-прежнему с закрытыми глазами, а я изредка наблюдала за теми парнями.

Прошло минуть десять, а парень, видно было по всему, не приходил в себя. Я даже забеспокоилась. И спрашиваю у Альки:

– Слушай, он все еще не пришел в себя. А вдруг концы отдаст? – Мы же не знаем, как он действует. Дятел говорил, что человек после этого шокера минут десять-пятнадцать в отключке, а как на самом деле – неизвестно.

– Не околеет, сволочь. Я на кроликах проверяла. Покемарит минут десять-пятнадцать и очнется. Нельзя нашим парням пить, тупеют от спиртного. Тупеют и наглеют.

Но эффект был настолько сильный, что даже когда парень пришел в себя, он сидел и не двигался. И уже перед тем, как пойти на снижение, один из них подошел к нам.

– Это кто-то из вас, – сказал он. И, с угрозой. – Мы вам этого не забудем.

– Посмотри на нас, мальчик, внимательно, – говорит Алька жестко. – Посмотрел? Ты когда-нибудь в своей жизни видел таких красивых женщин, к тому же сразу троих? Ты думаешь за нас некому слово сказать? Нагнись сюда, да не бойся, не бойся, нагнись, – и Алька вытащила удостоверение и показала парню. Это было удостоверение ветеранов внешней разведки. Такими удостоверениями на всякий случай снабдил нас Дятел. Мне ни разу не пришлось его никому показывать. А Алька рассказывала, что ГИБДД очень положительно на это удостоверение реагирует.

– Так вот, – продолжала она. – Нас будут встречать. И об этом эпизоде мы обязаны будем сообщить. Такой у нас порядок. Да и бог знает, что вы за людишки. Вот пить не умеете, это сразу видно, и болтаете много, – наверное, они когда вместе курили, наговорили предостаточно. – Поэтому вы быстро пройдете вперед, а мы слегка задержимся. Доложим. А вас уже и след простыл. Прими это серьезно, а то все ляжете, как этот богатырь.

Алька говорила таким тоном, ну точно папа Мюллер из того самого сериала. Она может быть высокомерной и убедительной.

Парень сел к своим, и они о чем-то долго разговаривали, поглядывая на нас. Но уже не подходили. А когда приземлились, быстро помчались на выход.

Кипр

Нас действительно встречали. Такой у нас был заведен порядок, когда приезжали не сами по себе, а по делам фирмы, как в настоящий момент. В связи с последними событиями встречали с усиленной охраной. Но, конечно, такую мелочь, как этих подвыпивших парней, мы не собирались докладывать. Тут Алька пугала хлопцев для пущей важности. Двое парней провели нас в микроавтобус. Полчаса пути, и мы в отеле. Нам были предложены комнаты гостиничного типа. Мы с Алькой вдвоем заняли двухместный номер.

Едва разобрав сумки, позвонила отцу. Он сообщил, что бывшая свекровь с ним уже созвонилась и хочет Степку забрать прямо сегодня.

– Знаешь что, – сообщил он радостно. – По-моему она даже очень довольна. Я бы даже сказал – почти счастлива.

– Если меня посадят, будет совсем счастлива.

– Типун тебе на язык, – заревел он в трубку. – Даже и не думай об этом. Зациклилась на этой посадке. Ты что, морковь зимняя, чтобы тебя сажать? Выбрось это из головы.

Алька, слыша все это, говорит:

– Не пугай ты его. Говори, как у нас тут хорошо и прекрасно. Мы все-таки в отпуск приехали…

– Меня свекровь своей неподдельной радостью вдохновила.

Но Алька, конечно, права, и я стала рассказывать отцу какая у нас замечательная погода. И какой у нас с Алькой замечательный номер. Когда закончила, спросила у Альки, когда она своим будет звонить.

– Мама сейчас на работе. У них на рабочем месте звонки не допускаются. Леночка в садике. Валерий помог устроить ее в детский сад при заводе.

– Ты с ним встречалась и молчишь? Нехорошо, подруга. У тебя роман, а ты ни слова. Неужели он запал на тебя?

– Запал, – усмехнулась Алька.

– Тогда чего не радуешься?

– Знаешь, на меня в последние годы так подействовало все что со мной случилось, что я ко всему в личной жизни стала относиться спокойно, без особого восторга и радости. Ну если только что касается Леночки, или мамы…

– У меня тоже такое, подруга. Менеджеры мы с тобой несчастные.

И тут отворяется дверь, а на пороге двое наших из НК: Славка Самохин, ведущий экономист Главного экономического управления и Антонио Вега, генеральный директор одной из ведущих фирм. Его фирма по значимости где-то, как у Володьки Макаровского. Он испанец, и когда начались все эти передряги со следствием, сразу же уехал в Лондон. Мы иногда вместе собирались, я имею ввиду генеральные директора, и вместе проводили время. Антонио стал для нас настолько своим, что мы между собой стали звать его Антон, что он безропотно принял. Надо сказать, он пытался ухаживать за мной. Однажды даже предложил мне встречаться. Но я не согласилась. Хотя он мне нравился. Он внешне хотя и вылитый испанец, но по характеру спокойный, сдержанный, держится всегда с достоинством. Ну настоящий идальго, как мы иногда шутили над ним. Я бы с ним встречалась, но боялась. Потому что я знала, что Дятел меня держит под колпаком и не допустит никаких личных связей с мужчинами. Тем более в НК. А если бы с я ним встречалась, об этом все быстро бы узнали. И это могло кончиться плохо, и для него тоже. Он не обиделся. Я чувствовала на себе его взгляды, но встречаться он мне больше не предлагал. А Славка Самохин сбежал с испугу, как и десятки других специалистов из аппарата НК.

И вдруг они здесь. Конечно, мы с Алькой обрадовались этой встрече, особенно я. На наши удивленные возгласы Антон ответил, что его предупредили, что будут занятия для генеральных директоров, и он еще вчера прилетел из туманного Лондона. А Славка Самохин собрался читать нам лекции по экономике. После первых возгласов и расспросов Антон предложил нам пойти в кафе. Говорит, что он нас всех приглашает, поскольку мы сейчас его гости.

– Мы же не в Испании, – смеялась Алька. – Это всего-навсего Кипр.

– В Испании вы тоже у меня побываете. Это точно. Но сейчас вы находитесь на Западе. Кипр все-таки считается Западом, а Запад это я.

Мы вышли из отеля, и Антон остановил автомашину. Оказывается у них здесь за 30 долларов в любой конец города.

– Может быть вы сами знаете, куда здесь можно поехать поужинать, где вам особенно понравилось? – спросил он.

– Мы на Кипре впервые, – говорю я. – Вези, куда считаешь нужным.

Все-таки как хорошо бывает на белом свете! Солнце, море, вдали горы. Мы в машине с симпатичными веселыми мужиками. И никаких тебе выемок, обысков, допросов. Этих ужасных ожиданий: возьмут – не возьмут. Сегодня или завтра, вечером или может быть утром. Одним словом – лепота, да и только. Даже не верится.

2

Мы зашли в кафе, народу немного. Уселись за столик, Антон взял меню и стал изучать.

– Что дамы будут пить, шампанское, вино, кипрское, испанское? – он весело посмотрел на нас с Алькой.

Алька подперев лицо кулачком с усмешкой смотрит на него и говорит:

– Верунчик, вот он беззаботный Запад. Шампанское, вино. Для нас с Верунчиком после Москвы, после арестов, выемок и обысков шампанское, вино – газировка не более. Мы с Верунчиком в последние дни употребляем только крепкие напитки, остальное – выброшенные деньги. Поэтому заказывай по своему усмотрению – водку, виски, коньяк. И закусить.

Антон смеется. А Самохин с неподдельной тревогой спрашивает:

– Неужели все так серьезно? Но как это они осмелились? Арестовать Володьку Макаровского, потом Перелезина и Паршину. Как так можно? Куда же демократическая общественность смотрит, СМИ, наконец? Почему не протестуют?

– Они протестуют, только толку от этих протестов не видно, – говорю я.

Алька говорит:

– Я когда в машине ждала Володьку Макаровского, все думала, ну зачем он вернулся, ну зачем? А ведь он не напрасно просил меня с ним поехать. Ведь до этого он на допросы ездил один. А тут попросил. Думаю, он чувствовал, что могут арестовать. Меня удивляет, почему он вернулся, почему не остался на Кипре.

– Если говорить откровенно, – говорит Самохин. – Перспектив здесь для нашего брата русака немного. Это вот Антонио здесь свой человек, он у себя дома, а мы пришлые, мы беженцы, только без статуса. А главное – работы нет. Сейчас нам, пока бегункам, платят что-то вроде пособия. Как говорится, на еду хватает. Но не больше. И с каждым месяцем платят все меньше и меньше. Все в руках Чайки, а у нее не забалуешь. Думали, все быстро кончится, потому и рванули. А по всему видно, что они серьезно взялись за НК и так просто не отстанут. А вас еще не вызывали?

– Пока нет, – говорю я. – Но документы фирм изъяли, мы не стали ожидать вызова, и рванули к вам, под крыло Чайки. Чтобы переждать непогоду.

– Мы уже год пережидаем. Вас это не пугает?

– Пугает. Но там оставаться, еще страшнее. Мы после ареста Макаровского заехали к его жене. Это жуть какая-то – смотреть на все это. Как представлю, что меня в СИЗО раздевают догола, суют пальцы во все щели. Сейчас в сериалах это все показывают. Лучше уж сразу петлю на шею.

Принесли коньяк и фрукты. Алька говорит Антону:

– Ну, теперь сам слышал наши ужасы, и видишь наши перекошенные от страха лица. Так вот скажи, что нам в таком состоянии пить?

– Веселого мало, – говорит Антон. – Но все-таки ваши лица по-прежнему удивительно прекрасны. Тревога, конечно, лежит на них. Но от этого они еще трогательнее и привлекательнее Я бы сказал неотразимы.

– Ну, порадовал, идальго, – смеется Алька. – Передачи нам в Матросскую Тишину будешь присылать из туманного Лондона.

– Буду. Правда буду, – улыбается Антон.

Мы выпили и принялись за еду, проголодались, все-таки, основательно. С обеда в самолете прошло несколько часов. Кто-то включил музыку, и Антон пригласил меня. Он обнял меня и чувствую вдруг, как теплота волной поднимается к лицу. Я когда волнуюсь, у меня невольно появляется румянец. За всеми московскими ужасами, я про Антона даже не вспоминала. И вдруг такая теплота.

– Так будешь передачи присылать в Тишину?

– Я за тобой в тюрьму поеду, если позволят.

– Тут тебя сразу и возьмут. У тебя же фирма по значимости не меньше, чем у Володьки Макаровского.

– А я все равно приеду, – улыбается он.

3

На следующий день с утра тех, кто уже прибыл, собрала Чайка. Всего было четырнадцать человек. С ней пришел начальник нашего юридического управления Твердолобов. Чайка сообщила, что собрали нас в связи со сложившейся обстановкой для проведения экономических и правовых занятий. Чтобы допросы для нас не были неожиданностью, поскольку вызывать к следователям нас всех вероятно будут. Еще она нас успокоила, сказав, что меры принимаются на очень высоких уровнях, в том числе международных. В курсе дел нашего олигарха даже Буш и Кондолиза Райс. Где-то через два месяца собирается в Москве саммит семерки, в которой мы принимаем участие. И они все уверены, что нашего хозяина освободят.

– А Макаровского, Перелезина, Паршину, – спросил кто-то из зала.

– Всех освободят, – заверила Чайка.

– А в этой семерке мы кто? – спросила Алька.

– Ты что, не знаешь? – зашикали на нее со всех сторон.

– Ну я знаю, что там, семерка. А мы кто? Если там все места уже заняты. Я слышала, что шестерка.

– Перестань, Алевтина, – нахмурилась Чайка. – Все ты знаешь и без нас.

Но Алька не унималась со своими вопросами.

– Вы мне вот скажите, – обратилась она к Твердолобову. – За что генеральных берут нам более-менее понятно. Хотя, конечно, беззаконие. А вот почему Паршину взяли, вашего зама. Она вообще, вроде не причем. Ну визировала документы, но решений никаких не принимала.

Твердолобов даже обрадовался вопросу, было о чем поговорить.

– Конечно, арестовали незаконно. Это как раз и говорит, что никакой вины ни у кого нет. Очевидный наезд. Это политика. Кому-то хочется прибрать НК к своим рукам. Фирма успешно работает. Ну вот нашлись завистники на очень высоком уровне. Здесь ведь все очевидно. И из вас тоже никто не виноват. Многие годы мы все сдавали балансы, и никогда у налоговых не было претензий ни к кому из нас.

– Может какие-нибудь ошибки допускали, – спросил кто-то робко.

– Ошибки могут быть у той или иной фирмы. Но не у всех же сразу. Вы же помните, когда у какой-либо фирмы что-то возникало по ошибке, ну всякое бывало, мы тут же все исправляли. Так что не беспокойтесь, мы ваши интересы будем отстаивать. У каждой фирмы есть адвокаты, самые лучшие, самые квалифицированные. Они прибудут завтра, и сразу начнем занятия.

4

Вечером Светка нам важно доложила, что Чайка говорила с ней и просила, чтобы она передала нам, что руководство подтверждает свое решение о том, что если мы стойко и достойно будем вести себя перед следователями, то нас премируют. Каждому отвалят по пятьдесят тысяч зеленых. Но это после того как все закончится.

– А как закончится, она тебе не сказала? – спрашивает Алька.

– Как, как, – промямлила Светка. – А черт ее знает, как. Я ее и не спросила.

– А если нашего олигарха посадят? А мы при этом будем стойко держаться перед следователями и дадим правильные показания. Заплатят, или как?

Светка недоуменно пожала плечами:

– Черт ее знает, не спросила. Но я думаю, что у Чайки и мысли нет, что нашего хозяина посадят.

– Это у нее мысли нет. А у следствия совсем, может быть, другие планы. И как в такой ситуации? Будут платить или фигу покажут? Это, между прочим только один из вариантов. А теперь слушай другой, – Алька подняла брови и сделала паузу. – Слушай внимательно. Мы дадим правильные показания, а нас как Володьку Макаровского в Матросскую Тишину и в холодные края на перевоспитание. Тогда как?

– Тогда они тебе будут дачки носить, – смеюсь я.

– Слушай, а ты уже вызнала тюремный сленг, – удивилась Алька. – Быстро осваиваешься, подруга. Правда, где слышала?

– Сериалы нужно смотреть.

– Ну ответь Светка. Как в этом случае?

– А черт ее знает, я не уточняла.

– Вот иди к ней и уточни. Скажи, народ требует разъяснений.

– Пошла к черту. Тебе интересно, иди сама и выясняй. Мне сказали передать, я и передала, что сказали.

– Между прочим, есть и еще вариант, – не унималась Алька. – Хозяина отпустят под радостные вопли международной общественности, а нас посадят.

– Ты что, рехнулась? Как же это может быть? Его с миллиардами освободят, а нас с копейками посадят, –возмутилась Светка.

– Потому и освободят, что миллиарды. Деньги всем нужны. А твоих копеек хватит только тебе и твоим родным.

– Нет. Такого не может быть, – возмущалась Светка. – Не может быть.

Тут и я встряла в диспут.

– Не может быть. А много либералы и международная общественность вопят по поводу Макаровского и Перелезина? Или эта американская старуха и правозащитники?

– Для них у международной общественности слов не хватает, – говорит Алька. – А бабушки-правозащитницы тоже кушать хотят.

– Ну так подробно все эти варианты мне Чайка не объясняла.

– Иди, выясни, – смеется Алька.

– Тебе нужно, ты и выясняй, если ты такая умная, – огрызается Светка.

– И пойду, но только не сейчас. Надо посмотреть, чем все эти мероприятия здесь закончатся. А потом уж можно будет и сходить побалакать.

5

На следующий день прилетели адвокаты. И подтянулись еще генеральные с провинции. Среди адвокатов и мой Шнырь. Занятия с нами начал их управляющий партнер Деревянченко.

Он начал с международной обстановки. Доложил о поддержке нашей НК общественностью во всем мире, особенно на Западе, как среди бизнеса, так и среди политиков и правозащитников. Ну, конечно, сказал, что действия прокуратуры незаконные. И все по делу будут в конце концов оправданы.

Потом он начал нам рассказывать про правовое положение наших фирм. Что такое ООО и что такое ЗАО. Как я поняла, у присутствующих были именно такие фирмы. Подробно рассказывал про образование фирм. Регистрацию фирм. Про всякие там органы, общие собрания, советы учредителей, полномочия генеральных. Их выборы и на какой срок. Даже уставные взносы и порядок их образования. В общем, как сказала Алька, все по гражданскому кодексу. И так несколько часов.

– Что он нам это муру говорит? Уж это-то мы знаем. Вон перед тобой устав, учредительный договор, – шепнула я Альке.

– Так они чем больше наговорят, тем больше у них гонорар. У них работа такая. Ты договор свой с адвокатским бюро читала?

– Читала, но не очень внимательно.

– Надо читать, подруга ты моя доверчивая.

– А чего читать, он уже был завизирован всеми.

– Все равно, читать нужно, хотя бы из любопытства. Там что написано? А там написано, что оплата почасовая. Чем больше наболтает, тем выше оплата. Вот он и зарабатывает, а попробуй, скажи, что этого не надо. Он тут же скажет, что некоторые этого не знают, или знают плохо. И будет совершенно прав. Всегда можно сказать, что мы чего-то не знаем. Вот они и дурят голову нашему руководству. И правильно, кстати, делают.

Лекции на общие вопросы и международную обстановку продолжались еще два дня.

А на третий день началось главное. Так сказать, по делу. Тут занятия проводились индивидуально, каждый со своим адвокатом. Алька мне разъяснила, что это делается для того, чтобы в случае чего мы их не заложили. Когда нам втолковывают что-то всем с трибуны – это склонение к даче определенных показаний. А когда твой адвокат, именно твой, говорит тебе, какие следует давать показания – это работа с клиентом. Она уже этот раздел в институте сдала и получила зачет. Алька у нас все знает.

Мы со Шнырем расположились в небольшом номере, где нам никто не мешал, он важно достал из своего портфеля несколько листочков и со значением говорит:

– Вот такие вопросы, Вероника Николаевна, вам будут задавать. Могут быть, конечно, и другие, но это основные.

Я искренне удивилась.

– Откуда это у вас?

– Работаем, – со значением и важно говорит Шнырь. – Здесь вопросы и ответы: предполагаемые, неправильные и правильные. Вы, Вероника Николаевна, ознакомьтесь с этими вопросами, а потом мы будем конкретно над ними работать.

Я стала листать этот вопросник. Первые вопросы были простейшие:

– Вы можете назвать учредителей вашей фирмы?

Предполагаемый ответ:

– Не могу, не знаю.

Правильный ответ:

– Учредителем моей фирмы является ОАО и наше название, – но дальше уже сложнее. – Что входило в ваши обязанности как генерального директора?

Предполагаемый ответ:

– Оформление и подписание различных документов по фирме, сдача отчетности, взаимодействие с налоговыми органами.

Правильный ответ:

– Генеральный директор является единоличным исполнительным органом. Обязанности и полномочия исполнительного органа определены Уставом, то есть я осуществляла руководство организацией, заключала сделки и контролировала их исполнение, организовывала и осуществляла своевременно перечисление налогов и сдачу бухгалтерской и налоговой отчетности.

Но со всем этим я ознакомилась в уставе, когда начался этот великий шмон. Нас тогда еще обязали все это сделать.

Были, конечно, и имущественные вопросы и ответы. Но эти ответы, когда мы вечером встретились с Алькой в номере, она раздолбала в пух и прах.

Например, вопрос: «Кто определял стоимость нефти и нефтепродуктов, покупаемых и продаваемых вашей фирмой? Кто определял круг компаний, с которыми вы совершали сделки купли-продажи?»

Это один из вопросов, на котором, по рассказу Альки, погорел Володька Макаровский.

Предполагаемый ответ:

– Стоимость нефти, а также круг компаний определялись дирекцией по добыче и транспортировке нефти.

Правильный ответ:

– Цена нефти определялась сторонами при заключении договора. Круг компаний, с которыми заключались сделки купли-продажи, определялся исходя из поступающих предложений по купле или продаже и устоявшихся хозяйственных связей.

– Разве это ответ, разве это ответ? На лекции в институте можно так студентам говорить. Но ты же перед следователем, а он тебя конкретно спрашивает, по договору: «Где вы с этим контрагентом встречались? Где и когда?» И что ты ответишь? У него перед глазами этот договор, в котором указаны и цена, и место, и время, и фамилия, и отчество контрагента. И у него уже есть показания этого контрагента, которому нет смысла врать, что он тебя в глаза не видел. И что ты ответишь? Вот так Володька и погорел.

– Так выходит, они нас подставляют?

– Выходит, подставляют. Но дело еще хуже.

– Куда же хуже?

– А дело в том, что правильный ответ может быть только один. Сказать, как все было на самом деле. И ничего другого в такой ситуации нельзя придумать. Ведь у нас договоров сотни. И попробуй ты с каждым контрагентом договорись. А ему резону нет давать ложные показания.

– Алька, ты меня не пугай. Выходит, мы в мышеловке. Надо Чайке все рассказать. Пусть она с них спросит. Что же эти балаболки делают?

– Чайка не дура, она все это понимает.

– И что же тогда?

– Если она в курсе… А она в курсе. Значит, они договорились, что следствие примет наш дурацкий ответ. Или…

– Или что? Ведь у Макаровского эти ответы не прошли.

Алька задумалась. А у меня мурашки по коже опять. Вот тебе и адвокаты. Доверяй им свою судьбу.

– Ну чего делать то, Алька? – взмолилась я.

– В нашей ситуации, чтобы следствие тебе поверило, выход один – говори, как было на самом деле. Ведь у нас сотни договоров. Все можно проверить. Но, попробуй, скажи это сейчас – сразу враг компании. Поэтому я считаю, чтобы не подставиться, нужно сделать вид, что мы принимаем эту схему ответов. А там поживем – увидим.

6

Так мы с Алькой и решили действовать. Днем мы усердно занимались, я зубрила предполагаемые и правильные ответы, а вечерами Алька, Антон и я отправлялись по местным кафешкам или просто гуляли по набережной и окрестностям. Видно было, что Антон сильно на меня запал. И мне общение с ним доставляло удовольствие. Алька уже на второй день мне сказала, чтобы я перестала разыгрывать из себя гимназистку и стала с ним встречаться, как положено. Потому что прогулки втроем, конечно, здорово, но ведь ты его этим обижаешь.

– Алька, неужели ты не понимаешь, почему я так поступаю.

– Объясни.

– Алька, я боюсь. Я и в Москве боялась с ним встречаться. И сейчас боюсь. Меня Дятел предупредил, чтобы никаких связей. Тем более в НК. Башку оторвет. И ведь действительно, могли сделать все что угодно. У Дятла руки длинные. Ведь он не балабол. Сколько сейчас на нем убийств висит?

– Говорят, у него несколько эпизодов.

– Ну вот. А прихлопнуть такую муху как я, большого труда не надо. К тому же весь аппарат безопасности НК остался. Арестовали ведь немногих. А шеф безопасности, один из основных наших клиентов, он ведь в Лондоне. Кстати не знаю, как он к тебе относился. А я по-женски чувствовала, что я ему нравлюсь. Он все исполнял с большим желанием, даже со страстью.

– Даже со страстью…

– Ну, не знаю. Но мне так казалось. А если сейчас ему доложат… А ему обязательно доложат. Я не знаю, какая у него будет реакция. Могут и меня прихлопнуть. И Антону тоже сладко не будет. Черт знает, как он отреагирует. А тут мы чинно гуляем втроем. Гуляем открыто.

– Да, подруга, по всей видимости, ты права. Тут нас прихлопнуть даже легче, чем в Москве. Камнем по голове – и в море, на съедение акулам.

– Тут, говорят, акул нет.

– А они их завезут, специально для нас с тобой. Средств у них достаточно.

Так мы и гуляли втроем. И это было замечательно. Я лишь беспокоилась, что Антон может посчитать себя не только обиженным, но, пожалуй, даже и оскорбленным. Он почти не скрывал, что я ему очень нравлюсь. А у меня настроение все улучшалось. Дома все было нормально. С Федоровной мы договорились, что если что возникнет, она мне позвонит. Или Чайке, в конце концов. Она все равно ей каждую неделю отчет дает. Погода стояла великолепная. Начиналась весна. Солнца было много, но пока еще не было жары.

И вот вечером сидим мы втроем в кафешке, как вдруг мне по мобильнику звонок. Звонит отец. Он всегда звонил в это время. Поэтому я даже не удивилась. Я поднялась из-за стола. Сказала, что отец звонит, и вышла на улицу.

Отец справился о том, как у нас дела. Я, естественно, ответила, что все отлично, погода великолепная. Спросила, как Степка. С ним тоже все было нормально. Сказал, что свекровь со Степкой даже помолодела. И отец все повторял:

– Да, да. Значит, у тебя все хорошо. Ну, значит, все отлично.

– Что ты там темнишь, – говорю. – Случилось что?

– Да знаешь, приходили следователи из прокуратуры. Они вначале вчера позвонили. Я сказал, что ты в отпуске.

У меня, как обычно, все внутри похолодело.

– Ну правильно, я действительно в отпуске. А чего ты мне вчера не позвонил? Чего все это время молчал? Надо было сразу! Мы же с тобой договаривались.

– Не хотел тебя волновать. Они же просто спросили, и все. Они же, наверное, и в ваш офис звонили. И узнали, что ты в отпуске. Это все знают.

– Конечно, знают. Ну пришли, и что они?

– Ну что, предъявили удостоверения. Сказали, чтобы я не волновался. Фамилию одного я запомнил: Новиков Павел Иванович. Молодые оба такие, совсем пацаны.

– Ну и что они, что?

– Сказали, чтобы я не волновался. Просто сказали, что хотят меня допросить в качестве свидетеля.

– Тебя-то зачем? Ты-то какое отношение имеешь к НК?

Я так разволновалась, что почти кричала.

– Я им тоже про это говорю, что я к вашей НК и к вашему ворюге не имею никакого отношения. Я им так и сказал, что к вашему ворюге олигарху не имею никакого отношения. Ну они меня успокоили, сказали, что они про это знают. Но поскольку ваша дочь, то есть ты, работаешь у этого ворюги, хотели спросить, как вы живете.

– Какое им дело до того, как мы живем?

– Ну, я им так же сказал. А они говорят: «Положено спрашивать». Да ты не волнуйся, все нормально. Чего ты раскричалась? В основном их интересовало, какое у нас имущество и где находится. Спросили, когда Игорь погиб. Ну я им рассказал, какое у нас имущество. Спросили, есть ли машина. Я говорю, есть – еще с советских времен, я заработал. Наш «мерседес», говорю, в виде «копейки». Ну посмеялись мы с ними. Рассказал, что садовый участок имеем. Его я получил при той же советской власти. И гараж имею, выделил родной профсоюз, опять же при советской власти. Ну, и квартира вот эта. Посмеялись мы с ними.

– Тебе смешки, тебе смешки! – кричала я.

– Да что ты волнуешься, отличные ребята. Я их еще спросил: «Неужели сумеют посадить вашего олигарха-ворюгу?» Они ответили: «Этого посадим отец, обязательно посадим». Я их спрашиваю: «А остальных?» Расхохотались, как пацаны.

– Ты еще и хохотал с ними!

– Ну а что, хорошие ребята. Говорят: «Скажем тебе отец прямо. С остальными олигархами обещать не можем. А этого посадим»

– И все?

– И все. А что еще может быть? Когда прощались, они сказали, что рады были познакомиться. И еще сказали: «Очень приятно, отец, видим – наш человек». Так и сказали: «Наш человек». Да ты не волнуйся, все нормально.

Он выключил мобильник, а я все стояла и стояла. Вышли из кафе Антон и Алька.

Алька спрашивает:

– Что там у тебя? Твой голос в кафе был слышен. Что случилось?

– Отец звонил. К нам следователи приходили. Он одного даже фамилию запомнил. Новиков. Это тот следователь, который изымал документы моей фирмы. Ну, я тебе рассказывала. Федоровна трубку не положила, и я слышала, как он ей представляется.

– Ну, и чего спрашивали?

– Спросили, где я, когда приеду. Спрашивали об имуществе.

– А обыск был?

– Какой обыск? – не поняла я.

– Ну обыск, ты что не знаешь?

– А чего у нас искать?

– Да это неважно, так просто у них положено.

– А я и не спросила. Сейчас позвоню.

Я стала набирать номер. Антон стоит рядом и смотрит с тревогой.

– Может мне отойти? – спрашивает.

– Слушай, слушай, – говорит Алька. – Тебе даже полезно.

Отец возник быстро, будто рядом со мной.

– Слушай, ты скажи мне, а обыск они делали?

– Да ты что, никакого обыска. Поговорили и все. Отличные ребята. Знаешь, они мне очень понравились. Правда, протокол допроса они составили, так говорят положено. Я его подписал, как положено. Про тебя сказали, что как из отпуска вернешься, чтобы позвонила, они даже телефон оставили и фамилию этого следователя, Новиков Павел Иванович. Да ты не волнуйся. Так положено.

– Никакого обыска, – говорю Альке. – Просто опросили. Говорит, как положено. Подписал протокол. Ну, говорит, так положено. Говорит, старый черт, что очень они ему понравились, мировые ребята. Его назвали за его высказывания в отношении нашего олигарха – наш человек. И что ты скажешь?

– Вроде, ничего страшного. Но почему они домой приходили? Могли ведь и в прокуратуру вызвать повесткой, как положено.

– Отец сказал, что они меня вчера спрашивали. Он сказал, что я в отпуске. А уж потом они пришли.

Антон тоже весь встревоженный, с сочувствием смотрит на меня. Неуверенно говорит:

– Я считаю, что они всех будут опрашивать. Тут ничего особенного нет. Так что ты не особенно переживай.

– Вот что, – говорит Алька. – Это действительно так положено. Раз изъяли документы, то, конечно, будут проверять и допрашивать. Но мне мама пока не звонила. Наверное, еще не добрались до наших мест. Вечером я своим позвоню. Сейчас смысла нет звонить. Но если бы у нее были, она бы уже позвонила.

7

В субботу Чайка решила нас порадовать и объявила, что руководство устраивает нам вечеринку, на которую придут все работники НК, которые работают на Кипре. Будут и другие приглашенные. Все, конечно, говорит, за счет НК. Или, как в старое доброе время, за счет профсоюза.

По этому поводу Чайка даже собрала нас у себя. Она спросила, как идут занятия, что бы мы еще хотели услышать, кого послушать. Тут опять не удержалась Алька:

– А нельзя ли послушать самого Падалку. Пусть расскажет, как там себя чувствует наш хозяин, как его настроение в отношении исхода дела. Так сказать, пожелания и рекомендации. Заодно бы и отдохнул. Погода у нас великолепная.

Все возбужденно зашумели, послышались голоса в поддержку этого предложения.

– Я не против, – ответила Чайка. – Как можно это устроить?

Она повернулась в сторону Твердолобова и Деревянченко, которые сидели за столом сбоку от нее.

– Мы, конечно, все оплатим.

– Это невозможно, – говорит Деревянченко. – Я вам сейчас постараюсь объяснить. Дело в том, что каждый адвокат защищает интересы своего клиента или доверителя. Только его и никого больше. Ваш хозяин является руководителем всей НК, а вы генеральные директора, ведущие специалисты или самой НК, или фирм НК. И у вас могут возникнуть противоречия с хозяином.

– Какие у нас с хозяином могут быть противоречия? – раздался возмущенный голос из зала. – Мы одна команда.

– Фактически это так, но в правовом плане у вас разные положения. И различные интересы. Могут возникнуть противоречия.

Тут возмущение стало всеобщим.

– Да какие у нас могут возникнуть противоречия! – поднялся с места этот мужичок, помнится, он был из Самары. – Мы же одна компания. Мы же единое целое. Вы так сказать наши отцы, мы ваши дети.