Текст книги "Крик"

Ну а теперь к нашим козам – это я о здешнем замужестве. Это же для вас лучшее, на мой взгляд. Матросская Тишина – или сытый Запад. Вы еще молодые. У вас еще может быть столько изменений в личной жизни. А это вариант. Вы уже не девочки. У вас имеется опыт обращения с этими козлами. Я имею в виду не только здешних козлов, а вообще мужиков.

Надо сказать, умеет она убедить. Не хуже Дятла.

– Думайте, подруги, думайте. Ну ладно, пора, – сказала она устало. – Вероника, проводи меня.

Я удивилась, чего она выбрала меня, а не как обычно Альку. Мы вышли из нашего номера и стали подниматься на второй этаж, где находились номера руководства и кабинет Чайки. И вдруг Чайка мне говорит:

– Слушай, Вероника. Я тебе уже говорила про просьбу Лобова о телефонном номере. Вот тебе мой мобильник, звякни на него и напиши свое имя. Вы уже сменили симки?

– Сразу, как прибыли. Так же дешевле, – а у самой опять все внутри похолодело.

– А почему у меня твоего номера нет?

– Не знаю. Забыли, наверное, сообщить. А зачем ему мой номер? Вроде как-то не принято. Мы же через вас общаемся, когда возникает необходимость, – говорю я, как можно небрежнее.

– Наверное, в связи с этим греком. Он просто в восторге был, когда я ему сообщила. Стал вдруг тебя вспоминать. Говорит, помню, помню – такая рослая, красивая. Она женщина не слабая, от такой бокалом по лбу получишь – скоро не опомнишься. Кстати, он собирался сюда приехать, проследить и посмотреть, как организованы занятия. А зачем ему твой личный телефон, конечно, мог бы и так здесь поговорить. Впрочем, у безопасности свои причуды. А ты Вероника становишься нашей достопримечательностью. Не хватало еще, чтобы до журналюг твои подвиги дошли.

Я набрала на ее мобильнике свой номер и передала ей.

11

Я проводила Чайку до ее кабинета, а сама тут же помчалась вниз. И с порога выдохнула Альке:

– Лобов приезжает, звонил Чайке, просил мой номер, якобы в связи с этим греком. И привязался этот грек ко мне. Что это все означает, а Алька? Чайка даже сказала: «Не дай бог, до журналюг этот случай с греком дойдет»

– Черт ее знает, – раздумчиво говорит Алька. – Жили себе, жили спокойно. Уже почти два года, как никто нас не беспокоит, с момента ареста Дятла. Даже потом, наш олигарх еще несколько месяцев был на свободе, но никто и ничего.

– Кстати, Альк. Ты из любопытства хоть раз на квартире была? Матрену видела?

– Ни разу, даже не пробовала. Даже в том районе не бывала.

– А там, между прочим, столько осталось в холодильнике деликатесов. Если никто не был, пропало, наверное. Только если Матрена вывез все в свою африканскую деревню…

– А в каком районе у тебя квартира была? Я тебя так и не спросила. Если там где я была, я бы тебя по парфюму вычислила. Он у тебя своеобразный.

– Правильно делаешь, что не спрашиваешь. И я тебя не спрашиваю. У них квартир много. При таких-то доходах…

– И квартир, и баб, наверное, – говорю я.

– А вот про баб – ты зря. Таких как мы больше нет.

– Слушай, а ты думаешь, что Светка действительно не догадывается? Мне как-то не верится. Мы же догадались – вернее ты. Я скажу тебе, что только подозревала. И если бы не твоя инициатива – не решилась бы объявиться. Может и она так?

– Возможно, – пожала плечиками Алька. – Но в любом случае она поступает правильно. И, видно, конечно, даже Чайке ни гу-гу, хотя стучит систематически. Понимает, что тут могут головку белокурую оторвать.

– Алька, раз мы заговорили на эту гнусную тему… А ты не догадалась, кто приходил к тебе? Мы же с тобой ни разу на эту тему не говорили. Я почему тебя спрашиваю – Лобов был один из тех, кто ко мне приходил. А сейчас вот приезжает. Один был он, а второй хозяин. Дятел говорил про троих, но третьего, на мой взгляд, не было. А у тебя?

– Хозяин у меня бывал. И еще двое гадов. Лобова – не было. Я этого гада запомнила бы, – неохотно и, хмурясь, отвечала Алька.

– Алька, ты меня извини, я бы тебя не спрашивала, но сейчас Лобов приезжает, и я, откровенно говоря, боюсь. А он еще номер моего мобильника взял. Вот ты говоришь – трое было. А вот я считаю, что было двое. Может я неправильно определяла. Как ты своих гадов узнала?

– Путем дедукции.

– Прибор что ли такой? Так все приборы вроде у мужиков…

Она как принялась хохотать. Было так заразительно, что я тоже не выдержала. А она, обхватив голову руками, чуть ли не рыдала:

– Ну да, аппарат такой. Это метод обобщения и анализа, балда. Мы по криминалистике проходили.

– Ладно, грамотная очень. Я слышала, но не думала что это метод, и его можно в таком деле применить.

– Да ты не обижайся, – смеется Алька.

– Ну, тогда говори, как.

– Слушай. Я их вычислила по росту, по рукам, по запаху, по сопению, по хрюканью и визгу.

– А по прибору?

– Причем тут прибор?

– А как же без него?

Она как принялась опять хохотать. И я, конечно, вслед за ней.

– А если не по прибору, то как? Перестань хохотать и говори уж.

– Ну слушай, балда, да не обижайся. Я же люблю тебя. В общем так. Один из них был высокого роста, другой ниже чуть ли не на голову. Об этом нетрудно догадаться по рукам и корпусу.

– Согласна.

– Потом запах. Для этих отношений запах – почти основное отличие.

– Ну и что?

– Так вот, по росту, по рукам, по запаху я определила, что один из них – хозяин, второй – Гайдар, третий – Чубайс.

Тут я принялась хохотать. Повалилась на кровать и даже начала махать ногами. Теперь пришло время обидеться Альке.

– Что ты ржешь, как шимпанзе. Вот слушай. Чубайс – рост высокий, это по рукам и по корпусу, ну а рыжий – по запаху.

– Да как же ты определила по запаху, что это рыжий?

– А рыжие, они пахнут своеобразно. Их запах не похож ни на чей другой.

– Но откуда ты знаешь, как рыжие пахнут?

– У меня отец был рыжий. Думаешь, я в кого блондинкой пошла? Запах рыжего ни с кем не перепутаешь.

– Ну ладно, с этим можно согласиться, но с натяжкой. А Гайдар?

– Опять же рост, руки такие потные, маленькие. Ну и в деле он как кролик – пять секунд и визг, хрюканье. Он не просто слезал, он отвалился. Ну и последнее, самое главное. Наши в НК всегда говорили, что они с ними приятели, так сказать одной крови.

– Ерунда все это. Похожи чуть-чуть. Но не факт. В этом плане ты на моего отца похожа. Тот к любой мерзости привязывает этих деятелей. Так сказать из классовой ненависти.

– И я их ненавижу, подруга.

– Да черт с ними, ты мне посоветуй, что с визитом Лобова делать. Может мне куда-нибудь смыться? Например к Антону, в Испанию. Я думаю, он не откажет.

– Ты пошли его коз ловить.

– Страшно. Да и какой смысл? Слушай, а что там твоя дедукция говорит, если это метод обобщения и анализа?

– Ну, первое, – начала Алька. – Зачем ему номер твоего мобильника? Значит, хочет тебе индивидуально позвонить. И наверняка встретиться. Потому что по телефону в наше время серьезных вопросов не обсуждают. Второе – для чего? Если бы по службе, можно было и в нашем отеле встретиться. Вывод: хочет видеть тебя, но так чтобы другие про это не знали.

– И что это означает?

– Будет приставать, подруга. Соскучился видно, гад. Почти год тебя не видел. А тут ты, в полной красе и так ярко себя проявила. И у него появился повод – встретиться с тобой, как руководитель безопасности для выяснения обстоятельств.

– Ну и что делать?

– Конечно, устраивать побег не имеет смысла. Во-первых, занятия продолжаются. А во-вторых, тебя уже предупредили. И он точно может все понять превратно, ну и Чайке твое отсутствие будет непонятно, и более того –подозрительно. Остается одно подруга, как в том анекдоте, прими душ и приготовься. Но вот что главное на мой взгляд. Ты ни в коем случае не признавайся, что ты его узнала. Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах. Последствия просто невозможно предвидеть.

12

Прошел всего день, и Лобов позвонил. У меня уже по привычке все внутри похолодело.

– Вероника Николаевна, звонит вам такой-то такой-то. Как отдыхаете, как занятия?

– Конечно, отдыхаем хорошо, только вот от занятий сильно устаем, – он засмеялся. Потом говорит:

– Ну у вас ведь бывают и развлечения. Вроде даже на уровне экстрима.

– Да так, – говорю. – Незначительный эпизод, возникший в результате языковых недоразумений.

Он опять рассмеялся. Потом говорит:

– Вероника Николаевна у меня к вам будет несколько вопросов по вашей фирме. Как бы нам встретиться?

– Конечно, Олег Игоревич.

– Поскольку у меня некоторые сложности, связанные с расследованием, появляться в отеле я не хочу. Лучше недалеко от него. Я буду вас ждать в автомобиле БМВ-572, цвет черный, – он назвал время и место, рядом с набережной. – Чтобы не отвлекать вас от занятий, встретимся вечером.

Когда я сообщила об этом Альке, та сразу посерьезнела. И даже не пошутила и не съязвила по своему обычаю.

– Ну, подруга, главное говори меньше, больше слушай и кивай головой. И ни в коем случае, при любых обстоятельствах, ни намеком, ни движением не показывай, что ты его узнала. С уважением, но независимо и чуть холодновато. Тебе это удается, когда захочешь. И оденься построже. Поняла?

– Поняла-то я поняла… Да все равно дрожу.

– А тебе идет, когда ты нервничаешь. У тебя лицо становится независимым, даже холодноватым. Точно, подруга.

Машину я узнала сразу. И его, конечно, узнала. Он прохаживался около автомашины. Увидев меня, заулыбался и пошел навстречу.

– Вот вы какая. Чудесно выглядите.

– Неужели вы меня узнали?

– Что же я, своих генеральных не знаю?

– А я у вас всего два раза и была. Когда вы принимали меня на работу и на собрании акционеров.

Это я умышленно, конечно, про два раза. Видела я его чаще, но, так сказать, надо было запустить, как Алька скажет, «дэзу».

– Вы относитесь к той категории женщин, Вероника Николаевна, что увидев вас однажды, уже не забудешь. Никогда не забудешь.

Он предложил поехать в какое-нибудь кафе, в отдалении от наших окрестностей.

– В целях конспирации, – улыбался он. – Положение у нас сейчас такое.

В районе, куда мы приехали, я еще не была. Хотя мы уже многое обошли. В кафе народу мало, у них вообще с хорошими кафешками нет проблем. Он заказал мне шампанское, пирожные, себе коньяк, вижу «Курвуазье». Может вам, тоже говорит коньяк.

– Скажу вам откровенно, мы в связи с последними событиями, с этим бегством из Москвы, с этими страхами перешли на коньяк.

– Сейчас мы это исправим, – засмеялся он.

– Не надо, – смеюсь уже я. – Это мы пили со страху. А с вами мне спокойно. Я отдыхаю, согласно кодексу о труде и Конституции. Я же в отпуске. А вот вам коньяк – за рулем…

– Здесь с этим проще, вообще никаких проблем.

Я смотрю на него. А у самой в башке – правильно, не правильно? Может, веду себя как дура? Странное дело. Я сейчас действительно смотрю на него, как на начальника. А не как на мужика, который тебя трахает. И трепет какой-то, и холод как у начальства на приеме. Если вначале у меня слегка дрожал голос, то сейчас он выровнялся. Просто чувствую какую-то уверенность. Только как бы не переборщить.

– Как занятия проходят?

Я стала рассказывать. Похвалила Чайку, похвалила адвокатов. Заставляют учить показания чуть ли не наизусть. Рассказала, что следователи приходили ко мне домой. Это его не удивило, наверное, ему уже доложили.

– А ребенок у вас с кем? – вдруг спросил он к моему удивлению. И увидев мое удивление сказал:

– Мне интересна ваша жизнь. Потому не удивляйтесь, что безопасность этим интересовалась.

– Он сейчас с отцом, – замялась я. – Мой муж…

–Я знаю, знаю, – говорит.

Мы еще там говорили о каких-то пустяках, и он предложил потанцевать.

Танцевальных пар было немного. Танец был медленный, и вначале он держался на расстоянии. Потихоньку стал прижимать меня к себе, но потихоньку. Я бы даже сказала, нежно. И я краем глаза, как обычно, вижу, что мужики, которые в зале и за столами, глаз не спускают с моей фигуры. Вообще в зале женщин немного. Наверное, не сезон. И достойных, без лишней скромности, не видно. Надо сказать, сколько мы здесь находимся, красивых женщин я видела немного. Мы с Алькой и Светкой, я бы сказала, вне конкуренции. Он тоже это видит и чувствую, ему нравится, что на нас уставились. Мне даже стало хорошо. Единственно, что со страхом жду, о чем он собирается говорить. Зачем он прилетел, зачем он меня вызвал.

Мы еще несколько раз танцевали. Он слегка захмелел. Оживился. Чувствую, ему приятно со мной. Но разговора я так и не дождалась. Когда подъехали к отелю, он извинился, что не доставляет меня до подъезда.

– Понимаю, понимаю – улыбнулась я.

– Но я буду здесь стоять, и сторожить, пока вы не войдете в дверь отеля. И я вам позвоню, может быть даже завтра. Не возражаете?

Конечно, я не возражала.

13

Алька ждала меня в номере, и едва я вошла, набросилась на меня, как следак на подозреваемого в тех самых сериалах. И сразу задолбала вопросами. Колись, да и все в тут, не говори, что не знаешь. Потом внимательно посмотрела на меня и с удивлением говорит:

– Да ты подруга цветешь, как ландыш весной. А ну, колись. Переспала с ним, да? И он тебя вдохновил, да?

– Да не было ничего такого.

– Как не было? А сама цветешь.

– Просто вечер такой.

Алька таращила на меня свои голубые глаза. И вижу, что не верит. Потом успокоилась и говорит:

– Ну, давай по порядку, что там было?

Я рассказала.

– И больше ничего?

– Ничего, правду тебе говорю. Давай подумаем, что там твоя дедукция говорит.

– Так, – начала Алька. – Имеется полное уважение и независимость. И при этом он даже не смог придумать, зачем он тебя вызвал.

– Интересовался занятиями.

– С этим он мог обратиться к любой из нас.

– А бокалом по лбу?

– Ты же говоришь, что он про это лишь один раз вспомнил. Ну и в конце концов, разве это повод? Вспоминай подруга, вспоминай.

– Вроде все. Был еще такой пустяк. Спросил, с кем у меня Степка остался. И знаешь, он в курсе, что с Игорем случилось. Когда я этому удивилась, он сказал, что руководитель должен знать заботы своих подчиненных.

– Пустяк, говоришь, – поджала губы Алька, задумчиво покачивая головой. – Это не пустяк, подруга, это вовсе не пустяк. Может это и есть самое главное. Босс ничего не спрашивает по фирме. И интересуется твоим ребенком. Это совсем не пустяк. И чем кончилось?

– Сказал, завтра позвонит.

14

На следующий день Лобов позвонил в то же самое время и сказал, что приедет на то же место в той же самой машине. Он приехал с букетом цветов, и даже ручку облобызал. И улыбается, и видно по нему, что рад встрече. Поехали в то же самое кафе. За тот самый столик. Мне, говорит, это место очень нравится. Знаешь, говорит, я по тебе соскучился. Правда, соскучился. Причем, по-моему, сам себе самодовольно удивляется.

– А вы, соскучились по руководству? – острит значится.

– А что по руководству скучать, – отвечаю. – Его и здесь предостаточно.

– Это верно, – улыбается.

Я слышала от наших в отеле, что он недавно был в штатах и там встречался с сенаторами. И те обещали ему поддержку в деле нашего олигарха.

– Как поездка в Штаты? – спрашиваю.

– Вроде удачно. Встречался с сенатором Макговером. Обещал нам полную поддержку. Ведь Буш в марте едет к нам в Питер, на восьмерку. Сенатор обещал, что будет говорить с Бушем по поводу нашего хозяина. Хоть это все и не просто, но мы, в конце концов, заставим прекратить дело. Но ой как это все не дешево. Запад любит говорить о правах, но как до дела – деньги вперед. Ну, лоббизм у них в крови.

– Но тут и политика, – вставила я. Важно так и как можно непринужденнее. А сама про себя думаю, как он меня воспринимает. Может, гад, смеется надо мной. А с другой стороны это общие вопросы, которые знает любой, кто смотрит телевизор. Странно как-то, когда он меня трахал, я о достоинстве не думала. А сейчас хочется произвести впечатление не только фигурой и внешностью…

– Что будем на этот раз? – спросил он, улыбаясь.

– Давайте немного коньяку. Мы к нему уже здесь привыкли.

Когда пошли танцевать, чувствую – он начинает накаляться. Тут еще мужики сторонние глазеют на меня с вожделением. Мне кажется, это его еще больше заводит. Улыбается, как кот над сметаной.

– Поедемте, – говорит. – По набережной покатаемся.

Уже в машине поняла, что повезет меня куда-нибудь трахать, не хочется так говорить, но из песни слов не выкинешь, а набережная это только предлог. И мозги пылают, вечный женский вопрос. Упираться – не упираться? Вот Альке бы позвонить, что посоветует. Но, боюсь звонить. Услышит, не дай бог.

Покатались по набережной. Остановились полюбоваться морем. Но я, откровенно говоря, совсем не чувствую этих красот. И не вижу, вернее, вижу, но не чувствую. Как панорама в музее. А он смотрит на меня, на море. Тронул машину, мы проехали немного, и он свернул машину к двухэтажному дому.

– Зайдем, посмотришь какая у меня здесь квартира.

Внизу в подъезде мужик в окошке, наверное, консьерж. Лобов что-то ему показал и тот кивнул головой. Около двери стал возиться с замком, у него какая-то карточка. И что-то не получается. Как в юности, когда кто-то сдал квартиру на время. Что-то не похоже, что это его квартира. Наконец вошли и он сразу, почти у дверей стал меня обнимать и целовать. Как-то вместе сдвинулись в другую комнату. Оказалась – та, что нужна – спальня. Он, все также блаженно улыбаясь, снимает с меня блузку, расстегивает лифчик сзади и двумя руками нежно берет за обе груди и начинает их целовать. Приговаривая: «Боже мой, какое великолепие, какое чудо!» Потом снимает юбку, охватывает за бедра, и все целует, целует и что-то бормочет…

15

Когда я вошла в свой номер, Алька спала на моей кровати поверх одеяла, накрывшись покрывалом, но услышав открывающуюся дверь, очнулась сразу. Я молча села рядом. Она вздохнула, села на кровати, и не глядя на меня, произнесла:

– Так и думала. Оттрахал.

– Но это не так, как там было. Понимаешь. Не так.

– А как же? Кстати, заказ на какую позу был? Или этих поз было много-много?

– Да ладно тебе…

– Скажи, подруга – тошно было? Ну, скажи. Молчишь. А почему? А потому, что было хорошо. Я же вижу. Хорошо было?

– Алька, ну брось. Лучше скажи, что же делать. Пойми, если бы я ему отказала, это было бы ужасно подозрительно. Я ведь думаю, что он догадывается, что я догадалась. Он умный мужик. И если бы я заупрямилась – было бы очень подозрительно.

– Она на небе от чувств, и еще спрашивает.

– Понимаешь, он ни разу, даже намеком не показал, что я – это я. Мы вообще почти ни о чем не говорили.

– Понятно, не до того было. Ну, хоть перерывы были?

– Алька, ну брось издеваться, скажи, что там говорит твоя дедукция.

Алька делает вид, что к чему-то прислушивается, потом отвечает:

– Молчит дедукция. А если о моем личном мнении – он с тобой не должен был встречаться. Просто не должен был. Никогда.

16

Дедукция молчала два дня. Прикрывая меня, Алька сказала Антону, что я встречаюсь с кем-то по делам фирмы. Появились вопросы, которые без меня решить не могут. У нас не принято было интересоваться, когда что-то было связано с делами другой фирмы. На третий день Олегу необходимо было вернуться в Лондон. И он загорелся взять меня с собой.

– Я тебя повожу по лондонским ресторанчикам. С Тэди познакомишься.

И тут я сказала, что Тэди за месяц до этого прислал мне на фирму письмо с предложением продать вексель «Югани» по цене ниже номинала.

– А почему? – удивился Олег.

– Там сроки выплаты подходят. Надо с векселем решать. Вот он и прислал.

– И на какую сумму?

– Один миллиард двести миллионов. Я отказала. Мы сейчас очень осторожно подходим ко всем вопросам, связанными с продажами, тем более по заниженным ценам. И никто визировать не стал. Не то, что раньше. Я бухгалтерии сказала, чтобы он повторно прислал письмо с обоснованием распоряжения. Он не ответил.

– Слушай, какой же ты молодец.

– Раньше, если есть команда, мы бы выполнили, но сейчас мы осторожны.

– Слушай, какой же ты молодец.

– В Тишину не хочется. А разве ты не курсе дел? Я Чайке докладывала. Она согласилась со мной.

– Ну, это не мой раздел. А сейчас, поскольку возник конфликт, можно и поинтересоваться. Вот и повод слетать в Лондон, в командировку.

17

На следующий день утром прибегает Светка и важно сообщает, что меня Чайка зовет. А с ней в кабинете, знаете кто? Мы уставились на нее в недоумении.

– Сам Лобов прилетел.

Мы с Алькой только переглянулись.

Когда я вошла, Олег пил кофе, а Чайка как всегда перелистывала бумаги на столе. Я поздоровалась с Олегом. Чайка, не отрывая глаз от бумаг, сказала:

– Садись, Вероника. Помнишь, ты мне докладывала по поводу векселей «Югани». Там какая сумма?

– Один миллиард двести миллионов. Два векселя – на семьсот и на пятьсот миллионов.

– И что мы решили?

– Было письмо от Тэди. О снижении стоимости. Но мы решили сделку не заключать.

– Письмо в ЦБК осталось. Выходит следствие изъяло это письмо с другими документами.

– Письмо я у себя оставила.

Чайка с облегчением выдохнула.

– Ну, слава богу. Я уже думала письмо на Техническом. Однако молодец, Вероника Николаевна.

– Но это же непорядок, – обратилась она к Олегу. – Тэди шлет указания, минуя меня. А если бы сделка состоялась? И сейчас все документы на Техническом. Это же уголовное дело. Следствие это сейчас так расценивает. Раньше мы считали, что это наше внутреннее дело. Все решал хозяин. А теперь, поскольку мы сами выдвигаем версию, что все фирмы у нас самостоятельны, это можно расценивать, как мошенничество. Хорошо, девочки стали очень внимательны и аккуратны. А если бы решили как раньше? Ты ему сделай внушение. Так нельзя работать, и это уже не первый случай.

– Вы сказали письмо у вас, Вероника Николаевна? – спрашивает Олег.

– Я его оставила на всякий случай. Но оно не в офисе. Я запросила повторить требование с соответствующими обоснованиями. Но мне ничего не ответили.

– Странно, конечно. Сумма немалая, он ведь с «Юганью» договаривался, давал гарантии. И вдруг все спустил на тормозах. Он тебе что-нибудь говорил по этому поводу? – спрашивает Олег у Чайки.

– Нет. Я же говорю, я даже не в курсе. Векселя у нас такой запущенный участок. Не до них было. А тут еще ничего не состоялось. Сроки не пропущены.

– Сумма немалая, – повторил Олег. – Надо бы поспрашивать у Тэди, чтобы он обрубил все концы. Наверняка в «Югани» недовольны. Обещали, а что теперь?

– Что теперь… Платить будут теперь, – говорит Чайка.

– Я слышал, они в долгах, как в паутине, – говорит Олег.

– А ты молодец, Вероника Николаевна, – смотрит на меня Чайка. – А то хозяина нет, они и распустились. Ну а ты теперь хочешь потрясти Тэди? – спрашивает она у Олега.

– Хотелось бы его прижать, а то шалить начал, лорд хренов. А Вероника Николаевна мне там поможет, если он упрется. Ты же его знаешь. А у нее письмо осталось, – он нагнулся к Чайке. – Меня что беспокоит. Вдруг он «Югани» что-то обещал? Не вышли бы какие-либо разборки.

– А Вероника Николаевна тебе зачем?

– Она же генеральный директор. Векселя у нее, письмо у нее. Просто так приеду, с пустым разговором. Он скажет – слухи. И все. Так что, для убедительности. Или она здесь незаменима? Кроме нее, некому местных кавалеров по лбу бокалом?

И они принялись хохотать.

– Ну ручка у вас однако, Вероника Николаевна, – смеется Олег. – Он так и грохнулся на пол?

– Еле откачали, – смеется Чайка. А потом вдруг говорит. – Так ты Веронику Николаевну берешь для поддержки, в случае чего она и Тэди – по лбу. А что, мы такие…

И мы весело рассмеялись.

18

Билеты и визы оформили в течении часа. У НК здесь все было налажено. Рейс был вечерний. Олег обещал подъехать за мной к 18 часам. Я вдруг с ужасом обнаружила, что мне нечего одеть. Я же собиралась отдыхать и собиралась поспешно. Мы с Алькой стали перебирать, что имеется в моих сумках.

– Ну куда ты смотрела, – ворчала Алька. – Ну балда. Одни купальники, юбки и кофточки. А вдруг придется в шикарный ресторан пойти? Уровень ведь значительный. Этот Тэди, наверное, из лордов или сэров. Хорошо хоть один строгий костюм захватила. Не стыдно в англицкий офис в нем заявиться.

Наконец собрались и сели на дорожку.

– Алька, я так боюсь.

– И я страшно беспокоюсь, Верунчик. Как-то все непонятно. И что он тебя в этот Лондон тащит? Неспроста ведь. Что-нибудь задумал, олигарх хренов. Но с другой стороны, я не вижу явной опасности для тебя. Если бы он хотел тебя убрать, так не действуют. Ну а с другой стороны – а мы с Светкой? Убирать, так всех. А мы с ней вообще, как ласточки порхаем. Нами вообще никто не интересуется. Даже замуж хотят выдать. Причем, исходя, в том числе, и из наших интересов. Ведь для нас действительно это хорошо. И просто очевидно, что про гарем знают только они и Дятел. А Дятел – могила. Выходит от нас никакой опасности. Ну если такая глупость, что мы сами вдруг будем рассказывать. Но кто нам поверит, ведь никаких доказательств. Нет, в этом плане я спокойна. К тому же Россия не Запад. У нас к этим шалостям больших людей относятся спокойно. Возьми к примеру нашего генерального прокурора с его прошмандовками в бане. Повеселились по этому случаю в Думе депутаты, похихикали, да и все дела. А бедолаге Клинтону – сразу импичмент. Или Прохоров со своими прошмандовками в Куршавеле. Французская прокуратура обратила внимание, а наши, после этих событий, даже не чихнули. А ведь у него там были такие же менеджеры, как мы с тобой и Светка. Так что я считаю, что все будет нормально.

– Алька, а что там твоя дедукция говорит?

– Согласно дедукции он вообще не должен был с тобой встречаться. Ну, может быть, после окончания дела. Да и то не должен. Зачем ему это? Что у него, баб нет? Он просто не должен был этого делать никогда. Понимаешь, никогда. Я тебе уже это говорила.

Лондон

Если бы самолеты изредка вдруг не падали – это был бы замечательный вид транспорта. Но этот неприятный фактор у меня всегда вызывает нервозность. А тут как-то за волнениями и страхами, связанными с Лобовым, боязни полета почти не было. Когда самолет набрал высоту, Олег предложил что-нибудь выпить.

– Шампанское я уже не заказываю, – говорит он. – Учитывая состояние дел НК на текущий момент согласен, что это должно быть что-нибудь покрепче. Так что будет пить господин генеральный директор?

– Генеральный директор не возражает против коньяка, но немного, конечно. И минералку.

Он нагнулся ко мне и целует легонько в губы.

– Олег Алексеевич, легкомысленно себя ведете. Бизнесмены вокруг (мы летим в бизнес-классе), люди серьезные, смотрите, сколько укора и осуждения в их взглядах.

– Неправильно вы, господин генеральный директор, истолковываете их взгляды. Не осуждают, а завидуют. Мне, конечно, завидуют. Так бы лететь и лететь. Остановиться на ночлег, и опять лететь.

– И куда?

– Вокруг шарика.

– Так в чем же дело? Я буду числиться в командировке – это уважительная причина для неявки к следователям, а вы…

– И я тоже. Ты что, забываешь, что я подозреваемый. Официально объявлен. И они могут объявить розыск по линии Интерпола.

– Так кто же вас задержит?

– Пока есть защита и в Англии и в Штатах… Да что мы все о грустном? Дай, я тебя еще поцелую.

Он наклонил голову и потянулся ко мне губами. Проходившая мимо стюардесса с легкой улыбкой и пониманием смотрит на меня. Будто хочет сказать: «Не терпится мужику». Но я и вправду беспокоиться начала. Действительно, обращают внимание.

– Олег, ты ведешь себя как молоденький лейтенант на втором свидании, обращают ведь внимание.

– Боишься?

– Опасаюсь за репутацию НК. За семейное спокойствие и благополучие ее руководителей. Достаточно какому-нибудь репортеру или папарацци заснять нас – и сами понимаете… Я женщина незамужняя, а вот товарищ олигарх…

Он засмеялся.

– Товарищ олигарх – это хорошо. Ладно, уступаю твоей осмотрительности, закрываю глаза и сплю. Только можно, я ручонку положу на твое колено, чтобы не убежала. Под пледом не видно.

И он вправду послушался. И вел себя до конца рейса, как пай мальчик. А я просто не понимала, что происходит. В самом деле, не понимала. Мне, конечно, было приятно все это как женщине. Если говорить откровенно, на меня, как на женщину, именно он производил определенное воздействие. Видно было, что ему доставляет удовольствие наслаждаться близостью со мной. Не то, что хозяин – сделал дело и отпал как кролик. И сейчас он на меня производил впечатление. Но я ему не верю. Не верю и боюсь. Очень все необычно. Кроме того, это противоречит Алькиной дедукции.

2

Олег поселил меня на какую-то частную квартиру. Сказал, что это все принадлежит НК. Записано на физических лиц, но принадлежит НК. Можно было бы и в отель, но так будет удобнее и безопаснее. Репортеры рыщут, как борзые. Наши журналюги по сравнению с ихними борзыми – просто дворняги. А про эти квартиры никто еще не знает. Пока не выследили.

А утром мы были в Лондонском офисе НК. Он вошел, как хозяин, это было заметно, а я выступала рядом, важно и независимо. Все-таки генеральный директор. И фирма моя не последняя в НК, а что я в ней ничего не значу, так про то знает лишь руководство.

В кабинет Тэди он вошел тоже уверенно, не спрашивая у секретаря – та вытянулась по стойке смирно. Все-таки у нас в офисах секретари так не вытягиваются. Словом, заграница.

Тэди, вероятно, нас ожидал. Встал из-за стола и вышел нам навстречу. С Олегом – за руку, а мне почему-то принялся ручку целовать. Я так поняла, что про меня и про судьбу своего письма он уже получил информацию. Выглядел он неплохо – темноволосый, выше среднего, но явно уступал нашим олигархам. Те и моложе и представительнее.

Тэди хотел позвать переводчика, но Олег сказал, что переводить он будет сам. Тэди спросил, как я устроилась.

– Скажи ему: «Какое твое собачье дело?» – усмехнулся Олег.

Я с удивлением посмотрела на него.

– Скажи, скажи, он все равно ничего не понимает, а я переведу как надо.

Я сразу заметила, что моя внешность впечатлила Тэди. И взгляд, и улыбка, с которой он спрашивал – все указывало на это. Причем, когда он увидел меня, он даже чуть-чуть оторопел.

Они, улыбаясь о чем-то, говорили, и Олег повернулся ко мне:

– Он удивлен, что руководитель такой фирмы к тому же еще и красивая женщина.

Когда закончились вступительные речи, они стали говорить между собой. Олег настойчиво что-то требовал, Тэди отвечал как-то неуверенно. И видно было, что очень смущен. Тут Олег говорит мне:

– Утверждает, что не направлял такого письма.

– Оно у меня в сейфе, – повторила я, глядя на Сэма и для убедительности кивая головой. – Это его подпись. У меня много документов с его подписью, – я глядела прямо на него.

– Он спрашивает: «Это точно?»

Я кивнула.

Тэди пожал плечами. Потом стукнул себя по лбу ладонью, будто что-то вспоминая. И стал это что-то объяснять Олегу.

Олег тихонько говорит мне, как бы невзначай, глядя при этом на Тэди:

– Раскололся гад. Объясняет это возможной ошибкой. Но, говорит, что это ничего не значит, ведь ничего не произошло, сделка не состоялась.