Текст книги "Мертвые души"

Глава 14

Стейси положила трубку и откинулась на спинку кресла. На какое-то мгновение она почувствовала воодушевление. У нее появилось занятие, которое разогнало окружающую ее тишину. Но этот подъем быстро сошел на нет, и комната вновь погрузилась в молчание.

Ей должны были скоро доставить телефон с места происшествия. Доусон с Брайантом подробно инструктировали девушку о том, что она должна сделать, на протяжении целых семи с половиной минут.

У Вуд было ощущение, что ее КПД не используется на все сто процентов. Если ее пальцы спокойно лежат на столе, это значит, что она недорабатывает.

Обычно мозг Стейси активно работал в тишине и покое офиса. Девушка даже не замечала этой тишины, потому что ее мозг перепрыгивал с одного задания на следующее, а клавиши, которые она нажимала на компьютере, пытались угнаться за ее мыслями.

И хотя Стейси много времени проводила в одиночестве, пока остальные работали в поле, дни пролетали незаметно, и конец рабочего дня наступал, как правило, неожиданно. И вот сейчас ей уже не хватало постоянных звонков от босса: проверь это, выясни то, проанализируй третье, копни вот здесь… Стейси понимала, что это не было решением Ким, но ей было обидно, что теперь эти звонки поступают кому-то другому.

Констебль тяжело вздохнула и еще раз проверила почту. Ничего нового. Она побарабанила пальцами по столу и осмотрела комнату.

Ее взгляд остановился на зловеще белеющей доске. Стейси уже успела стереть заголовок «Неизвестный череп», намалеванный Брайантом.

Не зная, чем себя занять, она встала и подошла к столу Доусона. То, как он разбирался в этом бардаке, всегда поражало ее. Стол Брайанта тоже был не таким стерильным, как ее собственный, но на нем царил хоть какой-то порядок, соответствующий его методичной натуре. Стол же Кевина походил на поле Армагеддона[36]36
  В христианстве место последней битвы добра со злом в конце времен (библ.).


[Закрыть], и девушка больше не могла этого выносить.

Она отодвинула стул и стала сортировать бумаги, раскладывая их по соответствующим папкам. Несколько сухих крошек, высыпавшихся из пачки брошюр, заставили ее закатить глаза.

Уже через десять минут в бумагах царил порядок. Оставался только нижний лоток, в который, как было известно Вуд, Кев складывал бумаги из категории «не знаю, что с ними делать, поэтому оставлю до лучших времен».

Стейси взяла эту пачку и стала ее просматривать. Самое интересное, что ее коллега даже не заметит, что в его бумагах кто-то рылся. Для хитроумного детектива, каковым он себя считал, Доусон был на редкость невнимателен.

Она подняла наполовину заполненную форму о служебных расходах, под которой лежал листок бумаги, исписанный от руки. Темная полоска в верхней части листка говорила о том, что перед ней фотокопия. Внимание Стейси привлекли два слова в самом верху:

«Дорогая мамочка».

Констебль почувствовала тяжесть в желудке. Она поняла, что это предсмертная записка Джастина Рейнольдса. Доусон забрал ее на месте самоубийства и отксерокопировал, чтобы приложить к отчету, а оригинал вернул родственникам.

Эти обыденные слова были написаны так, будто юноша написал их, чтобы напомнить о футбольном матче или попросить купить что-нибудь к чаю. А ведь это были последние слова Джастина, его последние мысли, которые он хотел сообщить маме. Стейси еще не забыла о дисгармонии между его юным лицом и детским беспорядком в комнате и пятнами крови на стенах.

Девушка почувствовала, что обязана выслушать его.

Она опустилась в кресло Доусона и начала читать:

Дорогая мамочка,

Прости меня за все. Прости за то, что я не умею объяснить тебе этого. Что бы ни случилось, что бы ты ни узнала, знай, что ты в этом не виновата. Виноват во всем я – и то, во что я превратился. Я просто не могу жить в мире с самим собой и с тем, что я натворил. Я не такой, как ты обо мне думаешь. Уже не такой. Прости, Ма, прости меня за все.

Возвращая записку в нижний лоток на столе, Стейси не стала обращать внимание на то, что у нее дрожат пальцы.

Это был не их случай – в том деле не было ничего подозрительного.

Мальчик умер, но это не их проблема. Семья была раздавлена, убита горем, сбита с толку, но их это не касается.

Хотя Вуд обратила внимание на некоторое особенности записки.

Первые несколько слов были написаны твердым, аккуратным и уверенным почерком – в написании строчных букв ощущалась сосредоточенность. Но потом буквы становились все больше и неряшливее – было понятно, что ручкой водят эмоции. Последние несколько слов нацарапаны совсем неаккуратно, как квинтэссенция боли, а потом… ничего.

Половина страницы белой пустоты. Принятие смерти.

Стейси постаралась сдержать слезы.

Эту записку она запомнит надолго.

Глава 15

– И что ты думаешь об этом землевладельце, который появился на месте преступления? – спросила Ким, пробираясь сквозь пробку. Она не могла больше выносить это бесконечное молчание.

– Прости, ты сейчас говоришь о том мужике, которого я заметил, а ты проглядела? – В голосе Тревиса звучала издевка.

Женщина только крепче вцепилась в рулевое колесо – она много дала бы за то, чтобы он ошибался.

Итак, у нее есть выбор – или молчать, или терпеть эти мелкие подколки.

– Кажется, его очень интересовало, говорили ли мы уже с семейством Коули, – заметила Стоун.

– Так его это и должно интересовать, – пожал плечами Том. – На принадлежащей ему земле обнаружены человеческие останки. Разве ты на его месте не захотела бы узнать, что происходит?

– Да, но в нем была какая-то заносчивость. Как будто он уверен, что все будет так, как он решил. Этакое ощущение абсолютной правоты.

– Не удивлюсь, если ты решишь этим заняться, Стоун, – пробормотал мужчина, открывая кожаную папку и делая пометку.

Ладно, может быть, действительно лучше помолчать, подумала Ким и прикусила язык. Интересно, пришло ей затем в голову, четыре часа – это уже достаточно, чтобы вернуться к боссу и признать свое поражение? Скорее да, чем нет, решила инспектор.

Зазвонивший телефон Тревиса заставил ее вздрогнуть.

Детектив ответил, выслушал звонившего и, взглянув на Ким, выругался и разъединился.

– В чем дело? – спросила она.

– Это от Коули, – сказал ее соперник.

– А мы туда и едем, – отрывисто ответила Стоун. Чего он от нее хочет? Чтобы она двигалась со скоростью света на этом одиннадцатилетнем «Гольфе»?

– Ну так притопи. Там уже кого-то убили, – сообщил Том.

Глава 16

Брайант остановился у дома, стоявшего в ряду таких же таунхаусов. Окна на нижнем этаже были плотно занавешены зелеными шторами, а окно на втором закрывала фанера.

– Ты уверен, что это здесь? – спросил он у Доусона. Дом выглядел заброшенным.

– Номер двадцать три, – подтвердил его напарник.

Брайант вылез из машины и практически услышал шелест тюлевых занавесок, которые раздвигали любопытные обитатели соседних домов. Сержант осмотрелся. Перед домами не было палисадников, так что их верхние окна смотрели прямо друг на друга через узкую дорогу.

Детектив подошел к двери и постучал. Он услышал, как женский голос крикнул что-то по-польски.

– Боже мой, ты только полюбуйся на это! – сказал Доусон, приглядываясь к двери. Несмотря на то что она была свежевыкрашенной, на ней все еще можно было разглядеть царапины. Новая краска просто заполнила их.

Брайант насчитал семь богохульств и ругательств, выцарапанных на дереве.

Дверь открылась, и на пороге появилась худенькая женщина с ребенком на руках, похожая на мышку и одетая в застиранный спортивный костюм.

– Миссис Ковальски? – уточнил Кевин.

Женщина кивнула, но не освободила проход, продолжая похлопывать младенца по голенькой спинке.

В нос им ударили ароматы грязных подгузников.

– А вы кто? – с подозрением спросила хозяйка.

Доусон представил их обоих, и в это время младенец громко и с удовольствием срыгнул, после чего немедленно заплакал.

– Мы можем войти? – спросил Брайант, чтобы заставить полячку поскорее закрыть дверь. Иначе ребенок умрет от холода.

Женщина отошла на шаг, и им навстречу заковылял еще один малыш, только что начавший ходить. Он врезался в коленку матери, упал на пол и зарыдал. Хозяйка дома подняла его на ноги, ухватив за кисть своей свободной рукой. Брайант решил, что этому ребенку от силы года полтора.

– Niech to szlag[37]37
  Черт бы тебя побрал (польск.).


[Закрыть], – выдохнула женщина, оттаскивая его от двери.

Малыш прекратил рыдать и отправился в глубь дома, наступив по дороге на пеленку. Среди кубиков, книжек и мягких игрушек, покрывавших пол, выделялся ярко-зеленый горшок.

Тут раздался еще один крик, и Брайант обнаружил, что в комнате есть второй грудной младенец, близнец первого, – он лежал в колыбели возле дивана.

Женщина положила младенца № 1 на диван, потом туда же из колыбели вытащила младенца № 2, после чего переместила младенца № 1 в колыбель, а младенца № 2 – к себе на колени и, приподняв свою кофту, дала ему грудь.

Брайант почувствовал, что краснеет, и стал смотреть ей прямо в лицо.

Доусон откашлялся.

– Садитесь, садитесь, – предложила хозяйка.

Кевин остался стоять, где стоял, и напарник хорошо его понял. Почти вся софа была занята одеялом, испачканным в джеме, и свернутой использованной пеленкой. Он сдвинул их в сторону и присел.

– Мы были у Хенрика, – начал он.

На глаза миссис Ковальски мгновенно навернулись слезы, но ей удалось их сдержать.

Младенец № 1 захныкал. Нога женщины непроизвольно сдвинулась, и она стала качать колыбель. Слезы в ее глазах высохли; на смену им пришло выражение враждебности.

– Значит, понадобилось почти убить его, чтобы вы обратили на нас внимание? – спросила она.

– Простите? – переспросил Брайант, стараясь не смотреть на темное пятно сырости, которое расползалось по стене.

– Мы звонили много раз, у нас много проблем, но никто не хотел помочь.

– А что за проблемы? – уточнил сержант.

– Вандализм, угрозы, оскорбления… – Голос полячки стал громче.

Старший ребенок посмотрел на нее, оторвавшись от игрушки, которой он колотил по софе.

Брайанту захотелось успокоить женщину. Иначе помощи от нее не дождешься.

– Симпатичный у вас дом, – сказал он, игнорируя трещину в стене над камином. – И сколько вы уже здесь живете?

– Дерьмовая нора, – отозвалась хозяйка, оглядываясь. – Но домовладельцу на это наплевать. Не интересуется. Не слушает.

Брайант видел, что его собеседница прилагает все силы, дабы содержать дом хотя бы в относительно пристойном состоянии. На голых стенах висели цветные репродукции в рамках. Пыли нигде не было видно, а из-за двери торчал пылесос. Но, несмотря на все ее усилия, дом был пропитан запахом сырости.

Сержанту показалось, что эта женщина устала от того, что на нее никто не обращает внимания.

– Продолжайте, – терпеливо произнес он.

– Мы с Хенриком переехали сюда семь лет назад. Хотели создать семью, но не в Польше, – пояснила хозяйка. – И меня, и его ждала работа в строительной компании моего дяди. Хенрик работал строителем, а я – в офисе. Мы зарабатывали деньги и платили налоги. – Казалось, что она оправдывается.

Брайанту стало грустно, когда он подумал каково это – вот так оправдываться. Они ведь не сделали ничего плохого. Легально въехали в страну и жили по ее законам…

– Вы просто молодцы, – улыбнулся сержант.

Миссис Ковальски быстро улыбнулась в ответ, и под маской ее гнева Брайант смог разглядеть женщину.

– В первые годы нас иногда оскорбляли, – она пожала плечами, – но мы не обращали на это внимания. Потом стали рождаться дети. – Оглядела комнату. – Мне пришлось оставить работу, да и бизнес был не так чтобы очень. Год назад компания разорилась, и Хенрик потерял работу. Сначала он не стал обращаться за пособием. Мы проживали наши сбережения и продавали некоторые вещи.

Брайант только сейчас обратил внимание на то, что в комнате нет ни телевизора, ни музыкального центра, ни каких-либо следов других гаджетов.

– Постепенно мы продали все, и Хенрику не оставалось ничего, кроме как обратиться за пособием, – рассказывала хозяйка. – И вот тогда начались настоящие оскорбления и угрозы. Соседи кричали нам вслед гадости и требовали, чтобы мы возвращались домой, забрав с собой своих ублюдков.

Миссис Ковальски с трудом сглотнула, и Брайант почувствовал, как его охватывает гнев.

Женщина загрустила, и ее лицо стало мягче.

– Оскорбления писали на наших дверях. Каждый день что-то новое. Кирпичом нам разбили окно, а Хенрика оплевывали, когда он проходил по улице.

Брайанту захотелось извиниться, но он не знал, от чьего имени это сделать.

– Вы сообщали об этом в полицию? – задал Доусон никому не нужный вопрос. Было ясно, что, конечно, они сообщали.

Миссис Ковальски утвердительно кивнула.

– А два дня назад мы получили письмо.

– Какое письмо? – уточнил Брайант.

Женщина оторвала младенца от груди и одернула кофту. Встав, она протянула руку к единственному клочку бумаги, лежавшему на камине, и передала его Брайанту.

Сержант развернул его и стал читать:

«Уе…вайте, польские ублюдки. Убирайтесь домой и прекратите забирать наши деньги и нашу работу. Мы тебя предупреждаем. А то трахнем твою жену и порежем детей».

– И вы не знаете, кто мог это послать? – спросил полицейский.

Полячка отрицательно покачала головой.

– Это прилепили к двери без конверта, – устало ответила она.

Брайант почувствовал, как к горлу у него подступила тошнота. Кому-то хватило яда написать такое с единственной целью – запугать семью.

А теперь бедная женщина осталась здесь одна…

– И никаких свидетелей? – уточнил сержант.

Ответ он прочитал на лице собеседницы.

– Я могу это взять? – Брайант помахал листком.

Женщина кивнула.

– Вы не могли бы переехать куда-нибудь на время? Например, к вашему дяде? – спросил детектив.

– Он три месяца назад вернулся в Польшу, – покачала головой миссис Ковальски. – И мы тоже вернемся, как только Хенрик поправится.

И опять Брайанту стало грустно от того, что эту семью выживают из дома. Он увидел, как Доусон покачал головой, и понял, что тот думает о том же.

– Я проинформирую участок, чтобы они немедленно реагировали на ваши вызовы, – сказал Брайант, вставая.

Женщина уныло кивнула. Ему тоже не стало от этого легче.

Он хотел бы сделать больше.

В дверях сержант протянул хозяйке дома руку.

– Спасибо вам за ваше время, – сказал он.

Ковальски поудобнее устроила младенца № 2 на плече, а старший малыш вцепился ей в колено. Пожав полицейскому руку, она робко улыбнулась в ответ.

– А вам спасибо за ваше, – ответила женщина.

Брайант вышел из дома и еще раз осмотрел улицу.

– А ты не стал говорить о письмах в телефоне Хенрика, – заметил Доусон, когда за ними закрылась входная дверь.

– А ты думаешь, что ей и без этого недостаточно причин бояться? – поинтересовался его напарник.

Кевин кивнул в знак согласия.

Брайант перешел от входной двери Ковальски к такой же двери, расположенной прямо на противоположной стороне улицы, и, остановившись, оглядел улицу с другого ракурса. На окнах соседних домов он насчитал три стикера БНП[38]38
  Британская национальная партия – праворадикальная политическая партия, основанная в 1982 г. Ее идеология включает запрет иммиграции, гомофобию, расизм, антисемитизм и отрицание холокоста.


[Закрыть].

– Разминаешься? – поинтересовался Доусон, подходя к машине.

Его коллега проигнорировал этот вопрос. На дверях дома были нацарапаны угрозы, окна выбиты, к дверям лепили анонимные письма…

Сержант еще раз окинул улицу взглядом.

«И никаких гребаных свидетелей, а как же иначе?» – подумал он.

Глава 17

Еще два крутых левых поворота на территории жилого комплекса – и они оказались в переулке, который, по мнению Стоун, шел к северо-западу от того места, где проводились раскопки.

– Здесь? – уточнила она. Этот переулок был еще уже, чем одноколейная грунтовка, проходившая по другой стороне участка.

– По крайней мере… – начал было ее коллега.

– Ш-ш-ш, – перебила его Ким, опуская окно. – Ты слышишь?

– Это называется сирена, Стоун, – съязвил Тревис. – Их используют полиция, пожарные…

– Это «Скорая помощь», – сказала детектив и нажала на газ.

Узкий проселок повернул, угол его наклона увеличился, и они наконец оказались перед небольшой фермой, окна которой смотрели на поля на западе и на трассу М5 на востоке.

– Черт меня побери совсем! – произнесла Ким, нажимая на тормоз.

В десяти футах перед ними на земле лежал мужчина. Над ним склонился другой человек.

Полицейские выскочили из машины. Тревис добежал до незнакомцев первым и вздернул наклонившегося мужчину на ноги.

– Какого черта?..

Ким увидела, что руки у этого человека в крови.

– Я прошу вас, помогите ему! – закричал тот, пытаясь вырваться из захвата Тома.

– Сэр, отойдите в сторону, – велел детектив, отталкивая его назад.

– Как его зовут? – крикнула Стоун.

– Билли. Это мой сын. Его зовут Билли. Прошу вас, помогите ему!

Ким наклонилась вперед и увидела на шее жертвы то, что, скорее всего, было следом от руки его отца. Она поняла, что мужчина пытался зажать рану, чтобы остановить кровь, которая вытекала из раны.

Дрожь и случайный стон сказали ей о том, что лежащий на земле человек все еще жив. Его глаза были закрыты, но дышал он глубоко и ровно.

– Всё в порядке, Билли. Помощь уже на подходе, – сказала детектив, выуживая из кармана перчатку из латекса.

Близость сирены говорила о том, что «Скорая» движется по грунтовой одноколейке.

Стоун положила ладонь на то же место, где раньше находилась рука отца, и почувствовала, как ее пальцы погрузились во что-то липкое. Она нажала сильнее, пережимая рану.

Билли застонал.

Краем уха Ким слышала, как Тревис пытается выяснить, есть ли кто-то еще в доме и откуда был произведен выстрел. Но отец раненого ничего ему не отвечал – он рвался к своему сыну.

– Они уже здесь, Билли, – сказала Стоун, глядя на машину «Скорой», которая въезжала на участок. – Держись, сейчас медики тобой займутся.

Мужчина застонал, когда его шеи коснулась еще одна рука в перчатке.

– Всё в порядке, мисс, спасибо.

Ким отошла на шаг и позволила парамедикам заняться своим делом, судорожно пытаясь вспомнить, когда к ней в последний раз обращались «мисс».

Врачи быстро осмотрели его тело. Затем, не теряя времени, положили жертву на носилки, установленные на каталке, и со всеми предосторожностями покатили ее в сторону машины.

– С ним все будет в порядке? – крикнул отец из-за спины Тревиса.

– Мы о нем позаботимся, сэр, – ответил тот из врачей, что был постарше, пока они ловко размещали носилки в задней части кузова «Скорой помощи».

Старик попытался вырваться, но Том оказался быстрее.

– Дайте мне поехать с… – просил отец пострадавшего.

Дверь «Скорой» захлопнулась.

– Мистер Коули? – поинтересовалась Ким, подходя к ферме.

Мужчина кивнул, не отрывая глаз от машины, которая выехала с участка.

– Здесь есть место, где я могу помыть руки? – спросила инспектор, вставая между ним и «Скорой помощью».

– Первая дверь налево, – ответил хозяин фермы.

Лишь теперь Ким смогла рассмотреть этого коротенького круглолицего мужчину. Темная щетина на щеках оттеняла его лысую голову. Запачканные маслом джинсы были заправлены в сапоги-веллингтоны[39]39
  Резиновые сапоги, названные так в честь первого герцога Веллингтонского Артура Уэсли, который поручил сапожнику произвести модификацию ботфортов XVIII в.


[Закрыть], живот обтягивала грязная голубая футболка.

На лице его ясно читались страх и беспокойство.

Войдя в дом, Стоун чуть не задохнулась от вони гниющей пищи и сырости. Она нырнула в комнату на левой стороне постройки, за которой скрывалась уборная с таким крохотным умывальником, что тот оказался заполненным до краев, как только она опустила в него руки. Здесь же стоял железный стульчак со старомодной цепочкой для спуска воды.

Детектив быстро сполоснула руки и предпочла вытереть их о свои же собственные джинсы – серое полотенце, которое явно не было таким при рождении, не внушило ей доверия.

Когда она вышла на улицу, Тревис говорил возле машины по телефону, а Коули нетерпеливо ждал, когда он закончит, позвякивая ключами от машины, которые держал в руке.

– Скажите же, что здесь произошло, мистер Коули? – попросила Ким.

– Я не… мне… прошу вас, дайте мне… – пробормотал в ответ старик.

– Мистер Коули, нам необходимо знать, как ваш сын получил это ранение.

– Прошу вас, офицер, позвольте мне поехать за ним. Я должен знать, что с ним всё хорошо.

Стоун посмотрела на своего коллегу, который как раз закончил разговор. Тот кивнул.

– Мы встретимся с вами в больнице и там поговорим, – сказала она.

Коули благодарно улыбнулся ей и бросился к старому пикапу.

Ким подошла к своей машине, готовая последовать за ним. Открыв дверь, она остановилась и, оглянувшись, еще раз посмотрела на коровник и на лужу крови, из которой только что вытащили Билли Коули.

Рядом с красной лужей лежало ружье с коричневым прикладом.

Инспектор готова была поклясться, что раньше его тут не было.

Глава 18

– Стоун, я не понимаю, чего ты хочешь, – сурово сказал Том, когда они парковались возле отделения неотложной помощи.

По дороге Ким попыталась следовать за машиной «Скорой», но на ее «Гольфе» не было ни проблесковых огней, ни сирены, так что пару миль назад они безнадежно отстали.

– Вообще-то это называется расследованием, Тревис, – проворчала она. – Я тебе потом все объясню.

– Чего ты хочешь добиться? – настойчиво повторил ее напарник.

Ладно, кажется, придется объяснить ему все прямо сейчас.

– На участке, где были обнаружены человеческие кости, только что застрелили человека, – медленно проговорила Ким, подходя к входу в здание.

– Ты слишком разбрасываешься, – в голосе Тома слышалось раздражение. – Скорее всего, эти две вещи никак не связаны. Нам надо сосредоточиться на…

– Ты что, пытаешься сделать из меня дуру? – спросила Стоун, неожиданно остановившись перед автоматическими дверями. Здесь ее обогнал мужчина в инвалидном кресле с новеньким гипсом на ноге. Ким не обратила внимания на раздраженный взгляд, который бросила на нее женщина, толкавшая его кресло.

– Тебе не кажется, что это немного странное совпадение? – спросила инспектор. – Что, твой инстинкт ничего тебе не подсказывает?

– Мне кажется, мы должны оставить эту семейку в покое, – возразил Том.

– А ты видел ружье возле коровника, когда мы только подъехали? – многозначительно спросила Ким.

– Нет, но…

– Вот и я тоже не видела, – сказала детектив.

– И тебя, и меня отвлекло смятение, царившее там в тот момент.

– То есть ты хочешь сказать, что ни один из нас, тренированных сыскарей, не заметил оружия? – Стоун широко раскрыла глаза.

– Ты превращаешь простую случайность в целый заговор с целью… – Тревис покачал головой.

– Слушай, лучше заткнись! – огрызнулась Ким, увидев мистера Джеффа Коули, который стоял перед регистратурой. Она направилась к нему, оставив коллегу прислушиваться к своему инстинкту.

– Они меня не пускают! – Коули был в ярости, когда инспектор подошла к нему. – Говорят, что его надо сперва обследовать.

Ким посмотрела на женщину средних лет, которая сидела за стеклянной перегородкой. Ее лицо постепенно становилось пунцовым, по мере того, как за ними выстраивалась очередь из больных и страждущих.

– Пойдемте со мной, мистер Коули, – предложила Стоун, пытаясь отодвинуть мужчину в сторону.

– Я хочу видеть своего сына, – он стряхнул ее руку с плеча.

Ким могла это понять, но сотрудник охраны, который смотрел на них из угла приемного покоя, был готов не допустить этого.

– Им надо дать возможность выполнить свою работу, мистер Коули. Прошу вас, отойдите в сторону, – настойчиво сказала детектив.

Ей успешно удалось сдвинуть старика на фут влево, и женщина, занимающаяся приемом, занялась следующим в очереди человеком – молодым мужчиной, который стоял с поднятой вверх рукой, замотанной чайным полотенцем, которое было запачкано кровью.

Мистер Коули зло посмотрел на Стоун.

– Прошу вас, просто отойдите вот сюда. Они все сообщат вам, как только появятся какие-то новости, – добавила она.

Мужчина заколебался, но потом позволил отвести себя к ряду свободных стульев, которые стояли вдоль дальней стены.

– И тебе спасибо за помощь, – проворчала Ким Тревису, который появился рядом с ними.

– Черт тебя побери, Стоун! Ты уж как-то реши для себя… То тебе моя помощь не нужна, то…

– Мой коллега сейчас принесет вам чай, – сказала детектив, усаживаясь рядом с Джеффом.

Она не смотрела на Тома, но почувствовала, как его туша отодвинулась в сторону.

– Мистер Коули, а теперь вы можете рассказать мне, что произошло с вашим сыном? – спросила Ким, стараясь не обращать внимания на удушающий запах пота, который исходил от старого фермера.

Джефф Коули покачал головой и провел рукой по небритой щетине.

– Не знаю, – ответил он. – Я услышал выстрел и выбежал на улицу. Билли лежал на земле возле коровника. Я подбежал к нему. Все вот здесь было залито кровью. – С этими словами Коули потрогал себя за шею.

– Ему выстрелили в шею? – уточнила инспектор, и в этот момент Тревис протянул ее собеседнику пластиковый стаканчик. Тот отрицательно покачал головой и кивком указал на Ким.

– Его пистолет лежал рядом с ним.

– Он был в сознании? – спросила инспектор. – Он успел вам что-нибудь сказать?

– Стоун, нам уже пора…

Ким вслед за Тревисом посмотрела на входную дверь. За ней стояла машина управления полиции Западной Мерсии, которая, наконец, нагнала их.

– Задержи их немного, – попросила женщина. Было ясно, что Том готов передать этот случай кому угодно, как не имеющий отношения к их расследованию. Но она не была в этом уверена. Подобные совпадения всегда действовали Ким на нервы. А совпадение по времени между стрельбой и обнаружением на участке человеческих костей действовало ей на нервы, как сотня сигналов охранной сигнализации, звучащих на улице после скачка напряжения.

– Ваш сын успел вам что-нибудь сказать? – продолжала допытываться детектив, пытаясь понять, было ли все это несчастным случаем.

– У него глаза были закрыты, – с трудом сглотнул Коули.

– Стоун! – вновь позвал ее Тревис.

Ким бросила на него предупреждающий взгляд. Возле двери появились двое полицейских, одетых в черное. Все болезни и травмы были мгновенно забыты – люди, находившиеся в приемном покое, уставились на них.

– Мистер Коули, вы понимаете, что нам необходимо произвести разыскные работы на вашей собственности? – задала инспектор новый вопрос.

Казалось, что Джефф окончательно запутался. Все его мысли были заняты только здоровьем его сына.

– И не из-за стрельбы, – пояснила Ким, – а из-за того, что нашли на вашем участке. Вы даете нам свое разрешение? – уточнила она.

Старик безразлично кивнул, потому что как раз в этот момент мимо полицейских прошла женщина, которая направилась прямо к ним.

Стоун быстро осмотрела ее. Изящное телосложение, пять футов и два дюйма на каблуках. На ней были синие брюки и гладкая белая блузка, а ее коротко подстриженные золотисто-каштановые волосы заканчивались на лбу прямой челкой.

– Что случилось? – спросила она у Коули, не обращая внимания ни на Ким, ни на Тревиса.

– Билли. В него стреляли… Я не знаю…

– А вы кто такие? – спросила женщина, поворачиваясь к детективам.

– Мы занимаемся расследованием того, как на земле мистера Коули могли появиться человеческие останки, – коротко пояснила Ким.

Она вновь повернулась к мужчине, опустившему голову на руки, но не успела ничего спросить. Женщина подошла ближе.

– Что ты им наговорил? – резко спросила она.

Казалось, что Джефф находится в полубессознательном состоянии.

– Они хотят посмотреть… Обыскать участок… – Он не отрывал глаз от дверей в процедурные кабинеты.

– Мистер Коули дал нам на это свое разрешение, – пояснила Ким.

– Да неужели? – Челюсти женщины сжались. – Меня зовут Фиона Коули, я его дочь. Лизинговый договор подписывала я – и я только что отозвала его разрешение.

Стоун взглянула на Тревиса, лицо которого ничего не выражало. Скорее всего, до него, наконец, стало доходить…

Как бы в подтверждение этой мысли, Том сделал шаг вперед.

– Мисс Коули, мы или получим разрешение от собственников этой земли, или придем с ордером. Так что вы можете просто помочь нам.

– А я здесь не для того, чтобы помогать полиции. И если вы хоть на шаг приблизитесь к нашей земле, я затаскаю вас по судам, – заявила Фиона. – А с семейкой Прис могу только пожелать вам успеха. От них вы ничего не добьетесь.

Несмотря на ее враждебные манеры, Ким не могла не обратить внимания на то, с каким ядом мисс Коули говорила о владельцах земли.

– А почему вы так считаете? – спросила она у женщины, которая положила руку на плечо отца.

– Да потому что они – банда грабителей, – ответила та.

Стоун хотела бы остановиться на этом поподробнее, но внезапно у нее в кармане зазвонил телефон.

– Доктор Эй, – произнесла она в трубку, отходя на шаг от этого изящно одетого ротвейлера.

– Инспектор, мне необходимо, чтобы вы сейчас же подъехали в лабораторию, – торжественно сообщила археолог и повесила трубку.

Ким засунула телефон в карман и посмотрела на стенные часы. Что там такого могло обнаружиться за те три часа, что они отсутствуют?

Но по тону доктора Стоун уже поняла, что ничего хорошего ждать не стоит.