Текст книги "Мертвая ученица"

Глава 30

Доусон надеялся застать Тилли Троманс в общежитии.

Она сидела, прилежно склонившись над стопкой учебников.

– Привет, – негромко поздоровался полицейский, стоя в дверях и стараясь не испугать ее.

И все равно она чуть не подпрыгнула от страха.

– Свободное время? – поинтересовался сержант. Звонок, возвестивший о конце перерыва на ланч, прозвучал минут пятнадцать назад. Кевин вошел в комнату и намеренно оставил дверь открытой.

– Да, свободное время, которое я решила провести вместе с мистером Пифагором, – ответила девочка, похлопывая по верхнему учебнику.

– И как он? – поинтересовался Доусон, усаживаясь на кровать Сэди.

– Скажем так: у нас с ним сложные отношения. – Ответ Тилли прозвучал серьезно.

– А для меня минутка найдется?

Ученица посмотрела на книги, а потом перевела взгляд на сержанта.

– Выкладывайте.

– Я кое-что узнал об этих обществах у вас в школе. О Червах, Пиках и так далее. Ты не могла бы объяснить подробнее, как это все работает?

С Джеффри у полицейского не хватило на это времени. Толстяк, казалось, с каждой минутой нервничал все больше и больше. Кевин подозревал, что у Тилли таких проблем не будет.

– Как вы знаете, считается, что все это секрет…

Доусон утвердительно кивнул.

– Этим карточным обществам почти столько же лет, сколько и школе. Элита в элите, – пояснила девочка.

– И люди что, стремятся стать членами этих клубов?

– Ну-у-у… конечно. – Троманс закатила глаза. – Нет более высокой чести, чем стать одной из игральных карт. Это значит, что тебя выбрали стать членом самого важного общества в твоей жизни.

– Ну, это наверняка преувеличение? – улыбнулся Кевин.

– Совсем нет, пока вы живы. Вы становитесь членом этого общества на всю жизнь. Остальные его члены для вас ближе, чем члены вашей семьи. Другие карты знают все ваши секреты. Они становятся политиками, банкирами, юристами, врачами и так далее. Последний вице-премьер был здесь девяткой треф. Карты очень влиятельны во внешнем мире. И помогают друг другу всю жизнь.

– Но это когда они принадлежат к одной и той же масти? – уточнил сержант.

– Ну конечно, – ответила Тилли с таким видом, будто это было всем очевидно.

– А как выбирают новые карты? Я хочу сказать, по каким критериям? – спросил Кевин, чувствуя себя совершенно нелепо.

Его собеседница пожала плечами и наморщила носик.

– Это может быть, если кандидат достиг каких-то высот в учебе, или в спорте, или еще что-то вроде этого… – Она поколебалась. – Да, наверное, так.

– В чем дело, Тилли? Вы хотели что-то сказать, а потом передумали.

Девочка покраснела, а полицейский постарался вспомнить ее последние слова.

– Что, есть еще какой-то способ, чтобы тебя выбрали?

– Официально – нет.

– А если неофициально? – настаивал сержант.

– Мне кажется, приглашение можно получить из-за своей семьи.

– Из-за семьи? – переспросил Кевин.

– Ну, если у тебя предки богачи, или заняли какой-то высокий пост, или стали известными на всю страну…

– То есть сами дети могут не обладать никакими достоинствами, если у них влиятельные родители?

– Ничего конкретного. Просто так случается. – Школьница пожала плечами.

Чем больше Доусон узнавал об этих закрытых обществах, тем меньше ему нравилось, что они вообще существуют.

– А если отказаться от приглашения? – задал он новый вопрос. – Сказать, что ты не хочешь быть одной из них?

– Никто не отказывается от приглашения стать одной из карт! – Троманс захохотала так, словно сержант выжил из ума. – Если, конечно, у тебя с головой все в порядке.

– Скажите, Тилли, а Сэди тоже получила такое приглашение? – задал Кевин новый вопрос.

Девочка слегка покраснела, а потом пожала плечами.

– Откуда мне знать? Это секрет.

– А могла Сэди отказаться стать членом одного из этих эксклюзивных клубов?

Полицейский никак не мог представить себе, как Сэди, которую он успел немного узнать, с радостью находит у себя на кровати приглашение стать тузом красного цвета.

– Простите, офицер, – Тилли вернулась к своим учебникам, – но мне действительно надо продолжить занятия.

Доусон понял, что девочка так и не ответила на его вопрос, ни утвердительно, ни отрицательно.

Глава 31

– Итак, кто, по-твоему, мог сфальсифицировать это письмо? – спросил Брайант, пока они ждали своего следующего собеседника.

– Да кто угодно, – ответила инспектор. – Во всем этом хаосе убийца вполне мог войти в комнату Сэди в общежитии, перерыть все ее вещи и изменить текст. Это могла сделать Саффи. Могли сделать родители, убежденные, что Сэди покончила жизнь самоубийством.

– Как думаешь, они скрывают от нас ее дневник? – задал сержант следующий вопрос.

Подумав минуту, Ким покачала головой.

– У меня такое ощущение, что все написанное в этом дневнике будет лить воду на мельницу предположения, что девочка убила себя сама, во что они так свято верят. Мне кажется, что дневник находился в ее пропавшем рюкзаке. Где еще ты будешь хранить свои самые интимные секреты?

– Боже, командир, так ты думаешь, что ее дневник у убийцы?

Стук в дверь не позволил Стоун ответить на этот вопрос.

* * *

Брайант крикнул стучавшему, что тот может войти.

Ким узнала мужчину, которого видела сидевшим возле Саффи два дня назад. «Около шести футов, – подумала она. – Кожа да кости». Его хорошо скроенные черные брюки дополняли простая белая сорочка и красный галстук.

– Мистер Стил, – произнес Брайант, вставая и приветствуя психолога, работавшего в школе в качестве консультанта.

– Прошу вас, зовите меня Грэм, – сказал мужчина приятным голосом.

– Присаживайтесь, Грэм, – предложил сержант, указывая на противоположную сторону стола.

– И спасибо, что сегодня нашли время переговорить с нами, – добавила Ким со значением. – Надеюсь, что ваши семейные проблемы были не слишком серьезными.

– Мою тетушку увезли в больницу с подозрением на сердечный приступ, – объяснил психолог с приятной улыбкой.

– Мы сожалеем… – Брайант подался вперед.

– Оказалось, что это просто тяжелый случай несварения, офицер. Томаты ей не слишком подходят.

– Как вы знаете, мы здесь расследуем обстоятельства… – начала детектив.

– …самоубийства Сэди, – закончил за нее фразу психолог.

– Смерти Сэди, – подчеркнула инспектор. – Как я вижу, вы работаете в Хиткресте уже семь лет.

– Вы не ошиблись, офицер.

– И, как консультант-психолог, вы за это время, наверное, сталкивались с разными незначительными жалобами со стороны учеников?

– И с серьезными тоже, – добавил Стил.

– А что вы можете сказать о Сэди Винтерс? – поинтересовался Брайант. – Ее проблема была незначительная или серьезная?

– Бедняжка Сэди… Она была проблемной молодой леди.

Ким почувствовала, что если еще хоть раз услышит это слово при описании ребенка, то завизжит. Создавалось впечатление, что в школе был распространен некий меморандум с перечнем ключевых слов и фраз.

– А когда вы столкнулись с ней впервые? – спросила Стоун.

– Несколько недель назад. Всего я встречался с ней три раза.

– Почему? – задала инспектор вопрос в лоб.

– Простите, что?

– В школе почти тысяча учеников, и вы не можете общаться со всеми ними; так в чем была причина ваших встреч с Сэди?

Грэм задумался.

– Если я правильно помню, то инициатором был мистер Кэмпбелл, ее учитель по физике. На уроках она вела себя отстраненно, а иногда и мешала ему.

– А не помните, в чем была причина такого поведения?

– Я встречался с ней всего несколько раз. – Психолог покачал головой. – И она была не самой разговорчивой ученицей из тех, с кем мне доводилось беседовать.

– То есть она не раскрылась перед вами?

– Нет. Но у меня была на этот счет своя теория, которую я попытался с ней обсудить.

– И что же это за теория?

– Полагаю, что Сэди ощущала себя недооцененной по сравнению со своей сестрой и стала взбрыкивать, чтобы привлечь внимание к своей особе. Мне кажется, она пыталась соответствовать мечтам своих родителей о своем будущем величии и потерпела поражение.

Картина слегка прояснилась. После того как Ким прочитала письмо девочки, она решила, что та искала свое собственное «я». Наверное, пример Саффи постоянно вбивался ей в голову. В этом случае неудивительно, что Сэди не захотела раскрывать душу перед психологом. Тот пытался навязать ей свое собственное мнение, и даже оно было напрямую связано с ее сестрой.

– Но разве Саффи не была музыкальной звездой уже много лет? – спросила Стоун. – Так почему же девочка стала реагировать на это только сейчас?

– Добавьте в гремучую смесь ее проблем немного юношеских гормонов, и вам станет более понятно… – Грэм пожал плечами.

– А вам не кажется, что совсем недавно что-то произошло? – перебила его детектив. – Это могло случиться в течение нескольких последних недель, и именно это могло заставить ее «взбрыкнуть»?

Впрочем, Ким с большой натяжкой могла назвать поведение девочки «взбрыкиванием». Основную часть времени та была тиха, печальна, замкнута и сопротивлялась всем попыткам достучаться до нее.

– А вы не удивились, когда услышали новости о ее… смерти? – поинтересовался Брайант.

Стил поколебался, а затем отрицательно покачал головой.

– Вы знаете, нет. Она не была счастливым ребенком.

– А она когда-нибудь упоминала в разговоре с вами своих врагов? У нее были проблемы с кем-нибудь?

– Абсолютно никаких. – Казалось, этот вопрос удивил психолога.

– Итак, вы просто записали и зарегистрировали ваши сомнения… – продолжил Брайант.

Ким постаралась скрыть свое удовлетворение. Так же, как и она, ее коллега считает, что этого ребенка предали все, кто его окружал.

– Ну я не просто зарегистрировал… – Грэм замолчал, почувствовав противоречие в своих собственных словах.

– Сэр, я бы хотел, чтобы вы…

– Что, черт побери, там происходит? – поинтересовалась Ким, услышав шум шагов и громкие голоса за дверью. Она была уверена, что слышала, как сработала пожарная сигнализация.

Стил вскочил и открыл дверь как раз в тот самый момент, когда в ней показалось взволнованное лицо Доусона.

– Четырнадцатилетний подросток, босс… – Он задыхался. – Неожиданно потерял сознание, и его везут в больницу…

Все трое выбежали из комнаты.

Глава 32

Доусон появился в отделении неотложной медицинской помощи больницы «Рассел-Холл» две минуты спустя после машины «Скорой». Босс велела ему ехать туда, и всю дорогу он двигался в слипстриме[35]35
  Слипстрим – езда непосредственно за другим автомобилем в завихренной зоне. Сопротивление воздуха уменьшается как для едущего сзади, так и (в меньшей степени) для едущего спереди.


[Закрыть] медицинской машины, пока перед ним не затесались двое мотоциклистов.

Сержант вбежал в приемное отделение, под завязку набитое больными и страждущими, и встал в очередь за женщиной с кашляющим ребенком, которая жаловалась на долгое ожидание.

Сотрудница приемного отделения сверилась со своим компьютером и сказала, что перед ней остались всего два человека. Успокоенная женщина обернулась в поисках своего места, которое уже успели занять.

Вслед за ней к окошку подошел Кевин.

– Мальчик, Шон Коффи-Тодд. Его только что доставили. Вы можете сказать…

– А вы кто? – спросила дежурная, глядя на экран.

Доусон показал свое удостоверение.

– Значит, вы не родственник и не опекун? – Удостоверение не произвело на женщину никакого впечатления.

– Нет, – признался Кевин.

Медичка сложила руки и покачала головой.

– В таком случае, простите, но я не могу дать вам информацию.

Сержант открыл было рот, чтобы заспорить, но понял, что у него нет никаких рычагов, с помощью которых он мог бы заставить дежурную позволить незнакомому мужчине находиться у постели ребенка. Он согласился с ней и отошел в сторону, с радостью отметив, что кто-то уступил место женщине с кашляющим малышом.

Достав из кармана мелочь, Кевин выбрал «черный кофе» в торговом автомате, который выплюнул почти кипящую жидкость в хилый коричневый стаканчик. С этим стаканчиком полицейский отошел в сторону и прислонился к стене.

Он как раз выходил из комнаты Сэди, когда услышал какой-то шум в конце холла. Пока Доусон шел туда, мимо него пробежали два парамедика[36]36
  Парамедик – в англоговорящих странах специалист с медицинским образованием, работающий в службах медицинской помощи, а также в аварийно-спасательных и военных подразделениях и обладающий навыками оказания экстренной медицинской помощи на догоспитальном этапе.


[Закрыть], за которыми проследовал директор Торп.

Кевин не смог подойти достаточно близко, чтобы увидеть подростка, которого положили на носилки и быстро-быстро унесли в «Скорую».

Брендан Торп поспешно удалился, разговаривая с кем-то по телефону. Доусон постоял несколько минут, прислушиваясь к изумленному шепоту одноклассников мальчика, из которого понял, что речь идет о четырнадцатилетнем ребенке, которого нашли без сознания на полу в душевой.

Тут он заметил пару, вошедшую в приемное отделение с выражением паники на лицах.

Доусон узнал мужчину. Это был Энтони Коффи-Тодд, местная знаменитость и комментатор телевизионного канала. Без студийного грима он выглядел гораздо старше своей молодой жены.

Они торопливо подошли к окошку и произнесли в него несколько слов. Сотрудница в окошке сняла телефонную трубку. Жена комментатора в нетерпении барабанила пальцами по стойке. Кевин направился в их сторону.

Из вращающихся дверей появилась медицинская сестра, которая немедленно увела Коффи-Тоддов внутрь здания.

Доусону совсем не нравилось ощущение ужаса, медленно сжимавшее его желудок, но сейчас ему не оставалось ничего другого, кроме как вернуться на свое место. И ждать.

Глава 33

Когда Саффи Винтерс заняла свое место за роялем, Ким встала у дальней стены зала.

Уроки на сегодня закончились, и учителя с учениками передвигались по всему помещению зала, перенося коробки и расставляя стулья вдоль стен. Стоун попыталась представить себе концерты-гала и балы, которые происходили в этих стенах, покрытых бесценными гобеленами.

Она отправила Брайанта выяснить все возможное о потерявшем сознание мальчике. От Доусона пока ничего не было, и она сочла это хорошим знаком.

Саффрон остановилась возле стула – девушка как будто собиралась с мыслями, прежде чем начать репетицию. Она быстро осмотрела комнату, остановившись взглядом на входе, а потом, глубоко вздохнув, села и размяла пальцы. И в тот самый момент, когда те коснулись клавиатуры, зал затих. Разговоры прервались на полуслове, хождение прекратилось, и все внимание сосредоточилось на одинокой фигуре на сцене.

После нескольких первых нот Ким поняла почему.

Она узнала в исполняемом произведении «Хаммерклавир»[37]37
  Хаммерклавир – молоточковое фортепиано. Эта крупнейшая из фортепианных сонат Бетховена, посвященная (как и соната ор. 81а) эрцгерцогу Рудольфу, сочинялась с конца 1817 г. и была опубликована в сентябре 1819 г. под названием «Большая соната для хаммерклавира».


[Закрыть] Бетховена, широко известный трудностью в исполнении и требующий от пианиста высшей степени сноровки и концентрации. Некоторые музыканты говорили, что сыграть его просто невозможно. Это произведение детектив слушала множество раз, работая в своем гараже, и в большинстве случаев она прерывала работу, закрывала глаза и просто погружалась в музыку.

Играя, Саффи время от времени поднимала голову от клавиатуры и смотрела в сторону двери. На ее изысканно очерченных губах блуждала таинственная улыбка, и инспектор повернулась, чтобы понять ее причину.

У задней стены Ким увидела опирающегося на нее темноволосого юношу. Руки его были засунуты в карманы. Школьный галстук снят, верхняя пуговица сорочки расстегнута.

Пара учеников помахали ему рукой, но он ничего не заметил, так как не отрывал глаз от девушки, игравшей на сцене.

Теперь она реже поднимала голову, но иногда их взгляды встречались, и Ким почти физически ощущала их силу. Как будто между ними возникала линия высокого напряжения. Детектив была уверена, что если б в этот момент она оказалась на пути этой линии, то превратилась бы в уголья.

Стоун не могла оторваться от этого тайного обмена взглядами. Казалось, что в глазах Винтерс присутствует робкий вопрос. А вот лицо молодого человека ничего не выражало. Девушке было что-то надо от этого юноши, но его каменное выражение лица никак не реагировало на ее мольбу.

Брайант подошел и встал рядом, но ничего не сказал, пока музыка не закончилась.

Зал взорвался аплодисментами.

Ким знала, что соната продолжается сорок пять – пятьдесят минут, и для того, чтобы исполнить ее от начала до конца, требуется немало выносливости. Саффи приняла аплодисменты слушателей и бросила взгляд на входную дверь, но молодой человек уже исчез.

– Неплохо, – сказал сержант.

– Не просто «неплохо», Брайант, – ответила детектив. – Это мировой уровень, – добавила она, глядя, как Саффрон уходит со сцены, ни на кого не глядя. – Сейчас вернусь, – сказала Ким и бросилась к двери.

* * *

Она повернула налево и вскоре нагнала молодого человека, на которого игра Саффи произвела такое впечатление.

– Простите, – сказала инспектор, дотронувшись до его плеча.

– Слушаю, – ответил юноша с выражением неприязни на лице.

Неожиданно Ким пришло в голову, что Торп рассматривал Хиткрест как место, где воспитываются сверхлюди, тогда как в действительности в этой школе детей просто учили презирать всех окружающих.

– Детектив-инспектор Стоун, – представилась Ким, но удостоверение показывать не стала.

Молодой человек ничего не сказал и только продолжил с насмешкой разглядывать ее.

– Прежде всего кончай с этим своим выпендрежем, парень. Я просто хочу задать тебе пару вопросов, – сказала она.

Выражение лица юноши слегка изменилось, и теперь на нем было написано нечто, похожее на нетерпеливое ожидание. Он протянул ей руку с неким подобием хороших манер.

– Прошу прощения, офицер. Просто я тороплюсь. Меня зовут Эрик Монро.

Ким демонстративно проигнорировала его протянутую руку и с удовольствием посмотрела, как он неловко прижал ее к боку.

Да, черт побери, она заслужила к себе определенное отношение.

– Мне показалось, что несколько минут назад, в зале, вас захватила игра сестры Сэди, – сказала детектив.

– Я наслаждался музыкальными способностями Саффи, – ответил молодой человек.

– Вы с ней близко знаете друг друга? – поинтересовалась детектив. Если он хорошо знает Саффи, то, может быть, расскажет что-нибудь и о Сэди.

– Это все в прошлом. Мы с ней расстались, – ответил Монро без всяких эмоций.

– Неужели? – удивилась Ким, вспомнив их интенсивный обмен взглядами.

Юноша нахмурился, и его лицо снова начало превращаться в гримасу презрительной неприязни, как в самом начале разговора. Впрочем, на этот раз превращение не завершилось.

– Вообще-то, разрыв произошел вчера, но я не уверен, что это имеет какое-то отношение к вашему рас…

– Вы знали Сэди? – прервала его инспектор.

– Видел несколько раз. Они не были близки, но девочка была злобная штучка.

– И на что же она злилась?

– Я не знаю, что у нее были за проблемы, – молодой человек пожал плечами, – но однажды она ворвалась в комнату Саффи с требованием поговорить.

– Она не сказала о чем?

– Саффи велела ей убираться и больше не возвращаться, – покачал головой Эрик. – Это был единственный раз, когда…

– А почему вы разошлись? – задала Ким вопрос в лоб.

Теперь на лице парня вновь возникло выражение неприязни.

– Причина, по которой я прекратил наши отношения, вас ни в коей мере не касается, офицер. А теперь мне…

– А вы не могли отложить ваш разрыв? – поинтересовалась Стоун, пораженная бессердечностью его тона. – Она ведь только что потеряла сестру…

Губы Эрика сложились в неприятную усмешку.

– Уверяю вас, офицер, что она потеряла гораздо большее.

С этими словами юноша повернулся и ушел. Детектив не стала его преследовать. Он и так сказал все, что мог.

* * *

Возвращаясь в зал, Ким размышляла над тем, что только что узнала. Саффи что-то было нужно от Эрика, Эрик был зол на Саффи, а Сэди злилась на весь мир.

– И что ты выяснил? – спросила она у своего коллеги, который достал блокнот.

– Итак, Шон Коффи-Тодд, четырнадцать лет, сын комментатора местного телеканала, ранее бывшего его управляющим. На предыдущем уроке с ним все было в порядке, а на следующем он просто не появился. Очевидно, мальчик страдал от аллергии на орехи.

– Боже! – вырвалось у Стоун. Ей уже приходилось раньше наблюдать за анафилактическим шоком, и это ей совсем не понравилось.

От этих мыслей ее отвлек телефонный звонок.

Ким глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

– Да, Доусон, – сказала она в трубку.

– Парнишка не справился, босс, – сообщил Кевин. – Десять минут назад сообщили о его смерти.

Инспектор разъединилась и на мгновение закрыла глаза, прежде чем повернуться к Брайанту.

– В этой школе на неделе уже двое мертвых детей, а сегодня только среда. Что, твою мать, здесь происходит?!

Глава 34

Карты одна за другой заполняли освещенную свечами комнату.

И опять один стул был свободен. Тот же самый.

Некоторые взглянули на него, но большинство проигнорировало.

– Спасибо за то, что собрались, – начал Джокер, выдвигая свой стул.

Вслед за этим послышался скрип деревянных ножек стульев, которые двигали по бетонному полу.

– Все знают, что Шестерка умер? – задал вопрос Джокер, когда все расселись.

По кругу сидевших прошелестел ропот.

– Это твоих рук дело? – Джокер повернулся к Семерке.

Семерка отрицательно покачал головой.

– Да отвечай же, черт возьми! – прорычал Глава собрания.

– Нет, я еще не успел добраться до него, как…

– И ты не заставлял его есть орехи или что-то в этом роде в качестве наказания за нарушение правил? – спросил Джокер, не уверенный, что Семерка не сделал этого, совершенно не подумав о последствиях.

Семерка отчаянно затряс головой:

– Нет, нет… Я планировал воткнуть ему пару гвоздей в подошву, но не смог выбрать подходящее время.

Да, наказание популярное. Три-четыре гвоздя – и жертва ничего не заметит до тех пор, пока их острые концы не вопьются в пятки под давлением массы собственного тела. Цель была бы достигнута, а виновный получил бы хороший урок.

– Если это сделал ты, – Джокер тяжело вздохнул, – то можешь смело сказать нам об этом. Если твое наказание за нарушение правил сработало не так, как ты рассчитывал, а ты не подумал о его последствиях, то лучше расскажи прямо сейчас. Ты знаешь, что твой секрет будет сохранен. Помнишь Ноя?

Семерка кивнул.

Ной Глесс в середине шестидесятых был Четверкой Пик. Позже стал завучем в закрытой школе для мальчиков в графстве Кент. Пятнадцать лет он растлевал мальчиков, и никто ничего об этом не знал. До тех пор, пока восьмилетний ребенок не рассказал об этом медсестре, когда та бинтовала ему сломанную руку. Признание ребенка вызвало бурю жалоб. И все они были справедливы и совершенно ужасны.

Глесса обвинили в тридцати четырех случаях сексуальных домогательств. Но Пики окружили его непроницаемой защитной стеной. Его адвокат потребовал вынести приговор с оглядкой на ограниченную вменяемость подсудимого, основанную на показаниях под присягой известного психиатра. Ноя приговорили к пяти годам в закрытой психиатрической клинике, затем, после апелляции, срок сократили до трех лет, а на свободу он вышел через год.

– Клянусь, это не я, – заверил всех присутствующих Семерка.

Джокер вгляделся ему в лицо. И поверил.

– Ладно, карты, пусть каждый возьмет свой стакан.

Все взяли короткие стаканы, которые стояли перед ними на столе. В каждом из них было на глоток виски, как было принято в случае смерти одной из карт. Всего один глоток за умершего члена семьи.

– За Шестерку, – провозгласил тост Джокер и выпил виски.

Карты последовали его примеру и поставили пустые стаканы на стол.

Джокер кивнул Королю, сидевшему от него по правую руку, и тот собрал стаканы.

– А теперь давайте поздравим Пятерку, Четверку, Тройку, Двойку и Туза, которые поднимаются на одну ступень. Успехов вам всем, – сказал Джокер, после чего замолчал на несколько секунд, прежде чем продолжить: – Нам надо решить два небольших вопроса, прежде чем мы перейдем к выборам нового Туза. Первый: у Девятки важная баскетбольная игра через две недели. Ему надо тренироваться. Кто возьмется готовить за него домашние задания?

Желающих оказалось мало, руки поднимались медленно, но в конце концов три человека предложили свои услуги.

– Семерка, – решил Джокер. – Возьмешь это на себя.

Семерка молча кивнул.

– Второе: Восьмерку травят его одноклассники за то, что он потерял сознание на уроке биологии, когда они препарировали лягушку.

Первым поднял руку Король, и предводитель собрания кивнул ему:

– Полагаю, что ты дашь правильный совет замешанным в дело сторонам.

Поколебавшись несколько мгновений, Джокер извлек из-под стула пробковую доску с двумя прикрепленными к ней фотографиями формата А4.

– А теперь нам предстоит выбрать нового Туза. Достаньте ваши булавки, – приказал он.

Каждый засунул руку в карман и выудил из него булавку для галстука с эмблемой пиковой масти, которые раньше все носили с гордостью, а теперь прятали в карманах брюк.

По традиции Джокер должен был предложить две кандидатуры и объяснить причины своего решения.

На данный момент в комнате находились два потенциальных атлета мирового уровня, юноша, уже стоявший на пути в медицинскую школу[38]38
  Так в Англии называют медицинский факультет в университете.


[Закрыть], художник, мальчик, присоединившийся к Менсе[39]39
  Менса – крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта. Это некоммерческая организация, открытая для всех, кто сдал стандартизованные тесты IQ лучше, чем 98 % населения.


[Закрыть], когда ему не было еще и шести лет, сыновья члена кабинета министров, банкира и двух бизнесменов международного уровня.

– Первую кандидатуру я предлагаю потому, – тут Джокер указал на первую фотографию, – что его отец недавно стал кавалером ордена Британской империи за организацию благотворительной программы образования в Уганде.

Карты кивнули в знак согласия.

Предводитель указал на вторую фотографию:

– Вторую кандидатуру я предлагаю потому, что оба родителя этого мальчика – успешные адвокаты.

Больше никаких объяснений не требовалось. Многие дети учились в тех же учебных заведениях, которые закончили их родители, и точно так же многие из них выбирали в будущем ту же самую карьеру. Так что шанс на то, что второй кандидат выберет юридическую карьеру, был достаточно велик, а это означало, что в будущем он может оказаться полезным обществу.

– Итак, карты, вы знаете, что должны делать. – С этими словами Джокер откинулся на спинку стула.

Король вытянул левую руку и булавкой уколол большой палец. Подождал, пока на нем соберется капля крови, и испачкал ею выбранную фотографию. Процесс шел по кругу и закончился на Валете.

Джокер взглянул на десять кровавых отпечатков на пухлом детском личике.

Выбор должен быть единогласным.

Каковым он и оказался.