Текст книги "Как поймать монстра. Круг первый"

– Норман. Норман, – надавила Джемма, и тот, конечно, замолчал, но всем видом показывал, что будет драться до последнего. Даже кочергу сжимал так, будто готов пустить ее в ход, если потребуется. – Давай говорить о фактах. Факт первый: кто-то попытался со мной связаться. Факт второй: Купер оставил нам свои вещи, прежде чем пропасть. Факт третий: это одна из немногих наших зацепок, не считая егеря и вот этого паразита. – Она качнула пальцем в сторону Блайта. – Факт четвертый: я сильнее тебя и ты не сможешь меня остановить. И прежде, чем ты включишь свою шарманку, – перебила она Нормана, когда тот попытался заговорить, – да, мы можем предположить, что Купер одержим, окей. Но я не верю в то, что агента, которого лично обучал Джедай, охомутал какой-то вшивый призрак.

Джедедайя Гор – он же Джедай, и Джемма заходилась в таком восторге от этой клички, что завидовала, что не сама ее придумала, – был директором Восточного офиса. Вживую Джемма видела его всего один раз, когда Айк взял ее на стратегическую встречу в Техас по вопросам охраны мексиканской границы: это оказался крепкий мужик с повязкой на глазу, эдакий Ник Фьюри, если бы тот был белым, носил футболки с «Мегадет» и не вынимал сигарету изо рта. Рядом с невысоким субтильным Айком, одетым в сдержанный серый деловой костюм, Джедай выглядел рок-музыкантом, вышедшим на пенсию. Из Техаса Джемма уезжала с твердой уверенностью, что ни одна легенда о том, как именно он потерял глаз, – а имя им было легион – не была правдивой. Скорее всего, этот мужик неудачно открыл глазом пиво. Черт, Джемма хотела стать им, когда вырастет, – и не только потому, что он эксцентрик. Джедай был ни много ни мало настоящей легендой Управления: операция «Лимос», резня в Британской Колумбии, зачистка в девяносто седьмом, Багровый Понедельник в Джексонвилле – и это только те байки, которые звучат в начале вечера!

Джедай был больше, чем профи. И в ученики брал к себе невероятно редко.

Норман нахмурил светлые брови – и Джемма подумала, что все, она выиграла, ему нечего возразить, – но следом сказал:

– Хорошо. Ладно. Только, Джемма, ты спрашивала там, в машине, как Купер смог это провернуть, – он звучал на удивление весомо, – и я хочу спросить: сколько ты знаешь способов залезть другому человеку в голову?

– Я думала над этим, – не растерялась Джемма, – и да: я не знаю, как он это делает, но…

– Я знаю один, – веско сказал Норман.

Джемма заткнулась. Доу, все так же сидевший на полу, поближе к костру, заинтересованно покосился на Нормана, но в итоге вопрос задал Кэл:

– Ну? И что это за способ?

– Это аркан, – пояснил тот, – магический аркан, для выполнения которого нужна куча побочных вещей: артефакты, сложные пентаграммы, часы наговоренных заклинаний… И все ради того, чтобы иметь возможность проникнуть человеку в сон. – Он покачал головой. – Но в нашем случае это невозможно. Для того чтобы общаться с тобой каждый твой сон, Куперу – или кому угодно, если это человек, – приходилось бы каждый раз обновлять аркан полностью. А ты видела сны несколько дней подряд со слишком маленьким интервалом.

Хорошо. Норман лучше разбирался в подобном, и Джемма не стала бы оспаривать его экспертность. Но, глядя на медальон, подумала: «Есть ведь куда более простой способ узнать».

– Ну… Мы можем сто лет гадать… – протянула она. – А можем просто спросить его.

– Детка? – Кэл почти комично почесал затылок. – Я, видимо, не догоняю. В смысле «спросить его»?

Джемма запнулась. Она не помнила, откуда появилась эта мысль. Это знание. Она просто знала, для чего нужен амулет, – вот и всё.

Доу сощурился на нее:

– Ты думаешь, что эта штука нужна для связи с Купером?

Если она сейчас скажет: «Я это знаю», они сдадут ее в психушку.

– Давайте договоримся: пока мы не знаем, с чем имеем дело, мы не будем предпринимать…

Она тоже не знала, с чем имеет дело, когда в двадцать завалила своего первого вампира. Старого, пережившего многих таких вот вихрастых девиц, которых потом находили с разодранным горлом в канавах Чикаго, – тем не менее не эту вихрастую девицу. Девица всадила ему штырь от уличного рекламного баннера прямо в глотку, чтобы потом ударить в грудь, – потому что она смотрела Блэйда, спасибо. Все три части.

С тех самых пор Джемма знала простую истину: у тебя есть два варианта. Или стать телом в чикагской канаве, или удавить гадину, не дожидаясь трагического исхода. Теперь Джемма специализировалась на том, чтобы давить гадин.

Неизведанное никогда ее не пугало.

– Да, Норман, – сказала она, – ты прав. Это было бы безрассудно. Очень, очень безрассудно.

А затем раскрыла ладонь – золотой круг блеснул рыжим всполохом – и накинула на себя цепочку.

Глава 5. Постарайся не облажаться

– Вы ее сторожите? – Голос, раздавшийся из темноты, не напугал Кэла. Он был тихим, но скорее осторожным, чем вкрадчивым. Кэл даже головы не повернул.

– Наблюдаю, – ответил, забрасывая в рот остатки «Скитлс». Раздавил зубами ломкую скорлупку.

Блайт появился на границе мерно горящего огня и сумрака, рядом с лестницей, где сидел Кэл, – высокая узкая фигура, полностью сотканная из теней. Он смотрел в сторону кушетки, но выражения его лица было не разглядеть, пока он стоял спиной к огню.

– Она не выглядит… так, будто происходит что-то плохое.

Джемма во сне перевернулась на бок. Она отрубилась практически сразу после того, как снова поставила всех на уши этим финтом с амулетом. Да уж, Джемма обожала ставить всех на уши. Кэл был уверен, что процентов на сорок ее решение надеть эту штуку состояло из желания посмотреть, как Норман схватится за сердце. Когда Джемма начала засыпать, он сказал, что глаз с нее не спустит. Правда, одного мимолетного взгляда на Нормана хватило, чтобы понять, что горе-охранник вырубился, уронив голову на матрас кушетки.

– Присаживайся. – Кэл кивнул на ступеньку.

Блайта, кажется, это предложение застало врасплох: он помялся пару мгновений, но затем послушно опустился рядом. Возможно, он услышал «присаживайся» правильно – это был скорее приказ, чем предложение.

– Вам разве не за руль утром? – спустя еще несколько мгновений тишины поинтересовался Блайт.

Кэл пожал плечами:

– Доу может меня сменить.

– Вот как.

Блайт замолчал, а Кэл не собирался продолжать диалог. Решение было совершенно осознанное: этому разговору лучше не происходить в силу абсолютно очевидных причин. Тем не менее, прежде чем продолжить рассеянно смотреть на огонь, Кэл бросил взгляд на открытые сейчас запястья Блайта: те, естественно, были в совершенно жутком состоянии. От многочасового соприкосновения с полынью кожа сошла, кое-где вздулась волдырями, и кровь почти не останавливалась.

У большинства тварей на Божьей Земле красная кровь.

Леннан-ши не исключение.

– Миз Роген планирует меня убить?

Вопрос повис в воздухе – неожиданно оголенный и откровенный, словно провод под электричеством. Голос у Блайта был точно такой же, как и обычно. Интонации – блеклые, незаинтересованные. Будто бы и не он спросил.

Кэл некоторое время молчал. К проводам под напряжением голыми руками не лезут.

Наконец он простодушно ответил:

– А ты как думаешь?

Блайт не повернулся к нему, но Кэл краем глаза видел его точеный профиль. Да, подумал он, все-таки это заметно. Такая красота не может быть естественной.

– Я не думаю, что ей есть резон оставлять меня в живых, – тихо ответил Блайт. – Она считает, что это вас погубит.

Кэл не ответил, и Блайт продолжил:

– Вы же охотники. Это то, что вы делаете. – Он тоже смотрел, как пляшет огонь. Со стороны, наверное, могло показаться, что они мирно беседуют. – Убиваете нечисть. – В голосе послышалась крошечная, едва заметная волна, когда он добавил: – Таких, как я.

Норман неподвижно дремал, Джемма ворочалась во сне. Доу тоже прикорнул – конечно, если верить его обманчиво расслабленной позе. С ним никогда не поймешь, с этим Доу.

Дом скрипел деревянными суставами и свистел сквозняками. Ночью звуки казались громкими и нездешними, будто кто-то ходил и летал вокруг, пытаясь попасть внутрь. Только костер горел на удивление уютно.

– Таких как ты… – спустя длинную паузу задумчиво повторил Кэл. Интересно получается. Выбор слов весьма душещипательный. Вместо ответа Кэл почти весело хмыкнул: – Ты хочешь меня разжалобить, что ли? Прости, приятель, это проигрышная тактика.

Судя по звуку, Блайт сделал несколько глубоких вдохов, но почти не пошевелился. Потом ответил:

– Я не хочу умирать.

Кэл заглянул в опустевший пакет с конфетами. Блин, все-таки надо было брать больше. «Не хочу умирать»? Покажи пальцем на того, кто хочет, дружище. Смяв пустую упаковку, Кэл обернулся к Блайту, встречая его взгляд. Все же, говоря некоторые вещи, нужно смотреть в глаза тому, кому ты их адресуешь.

– У нас есть две мысли насчет тебя, – сказал он, с интересом разглядывая тонкое, будто нарисованное мазками острой кисточки лицо. Огонь оглаживал его оранжевым и желтым, но насыщеннее оно от этого не становилось: сплошь белое с черным. Пушистые ресницы отбрасывали под глаза Блайта длинные, ершистые тени. – Какую хочешь услышать первой?

Его глаза казались черными слепыми колодцами, зияющими посреди белков.

Кэл находил их красивыми, но так, как находят красивыми, например, архитектуру, предметы искусства или – во – стол с эпоксидной заливкой. А что? Кэлу нравились столы с эпоксидной заливкой. Симпатичные. Смотря на Блайта, Кэл прислушался к себе – больше никаких подозрительных мыслей не наблюдалось. Ему приходилось быть начеку с самим собой, особенно теперь. Сюрпризы им сейчас не нужны.

– Я не думаю, что среди них есть хорошие для меня, так что, – Блайт повел плечами, – можете начать с любой.

– Ну, Джемма позволила тебе ехать с нами по одной простой причине. Если ты имеешь какое-то отношение к происходящему…

– Я говорил, я не… – попытался вставить Блайт, но Кэл не дал перебить себя:

– То гораздо проще тебе позволить самому нас вывести к эпицентру того, что здесь происходит, чем блуждать в здешнем тумане. Заманивая нас в западню, рано или поздно ты нас к ней приведешь. А там уж, – он пожал плечами, – там уж мы разберемся.

Выражение лица Блайта было не разобрать. Кэл и не собирался – он не Джемма, играть в провокаторские игры для того, чтобы раскусить собеседника, не любил. Так что никаких провокаций. Он просто говорил правду.

Впрочем, ее хватило, чтобы Блайт неожиданно торопливо, почти исступленно произнес:

– Это все работает против меня, верно? У меня нет возможности вам что-то доказать. Вы схватили меня, пытали, увезли из дома сюда, непонятно зачем и непонятно с какими…

– Не играй со мной, – спокойно предупредил Кэл.

Блайта будто наотмашь ударили, так резко на выдохе он остановился. И когда Кэл продолжил говорить, лишь следил за ним темными провалами глаз.

– Это ты выбрал меня. И это ты, – он указал пальцем ему в грудь, – сейчас играешь против меня. Всегда есть вариант, что пока ты разговариваешь со мной, то пытаешься воздействовать на меня с помощью своей магии. Всегда есть вариант, что с каждым твоим словом, с каждым твоим взглядом на меня, с каждым моим взглядом на тебя я обрекаю себя на смерть.

Блайт сжал окровавленные ладони в кулаки:

– Леннан-ши не так…

– Не так устроены, я в курсе, – доброжелательно согласился Кэл. – Ты рассказывал. Но ты же не ждешь, что я поверю.

Блайт так тесно прижал руки к себе, будто хотел то ли укрыться, то ли раздавить свою грудную клетку, когда произнес с неожиданным раздражением:

– Всегда остается вариант, что я от скуки убил двоих людей и планирую убить еще четверых. Всегда есть вариант, что у меня холодильник забит американцами.

Это заставило Кэла удивленно хмыкнуть. Удивительно было слышать у него такие сочные, полные эмоций интонации – будто серую картинку наконец облили краской.

«Только это тебе не поможет», – с рассудительным спокойствием подумал он.

– О, мрачное чувство юмора. – Вышло почти одобрительно. – Но это к Джемме. Она от такого тащится.

– А еще она любит обливать людей святой водой, – отрезал Блайт. Голос у него почти звенел.

Кэл кинул взгляд на остальных: нет, не проснулись. Потом вздохнул – так, будто ему приходилось объяснять простые истины детине, который уже должен был перестать быть ребенком и уяснить элементарные вещи.

– Ты не человек, Киаран.

Невысказанное «и мы об этом помним» осталось висеть между ними так осязаемо, что пальцами можно было потрогать. Кэл знал, что Блайт чувствовал эту тяжелую гирю из не произнесенных слов в затхлом воздухе. Но соглашаться тот не спешил:

– Как будто я в этом виноват.

И это тоже звучало замечательно отчаянно. Равнодушие – злость – отчаяние. Как по нотам из учебника.

– Ну, с этой точки зрения, – Кэл слегка пожурил его, придерживаясь излюбленного дружелюбного тона, – в этой ситуации никто не виноват. Мы все делаем то, что продиктовано желанием выжить. Скорее всего, если мы не убьем тебя, ты убьешь меня. Ты заявляешь, что такого не случится, что магия леннан-ши работает не так, но все врут ради выживания. Врут, питаются, убивают… Так уж вы устроены.

Блайт смотрел на него не удивленно, не со злостью, не с обычной своей отстраненностью. Что-то было в его взгляде такое… Он это уже увидел. Блайт уже так на него смотрел. Он смотрел на него так каждый раз, когда думал, что Кэл не видит.

И Кэл почти успел уловить, почти понял, почти схватил за хвост, но этого «почти» оказалось недостаточно – в последнюю секунду Блайт снова повернулся лицом к костру.

– Нет смысла пререкаться, да? Вы все равно мне не поверите. – Голос снова стал спокойным и собранным, прохладным и гладким, как рыбья чешуя.

Кэл все еще вглядывался в его лицо, когда согласился:

– Да. Мы все равно тебе не поверим.

– Я понимаю, – кивнул Блайт. – Правда, понимаю. Вы боитесь меня. В другой ситуации мне бы это даже польстило. Удивительно, почему вы меня не ненавидите.

Они снова встретились глазами.

Да.

Вот оно.

Вот что это такое.

– Довольно интересное заявление, – кивнул Кэл. Оно было прямо тут, пряталось и скрывалось, но при этом все время оставалось на виду. – Но… Но еще интереснее то, – медленно произнес он, с любопытством щурясь в гладкое, идеально красивое лицо, – что это ты ненавидишь меня.

Блайт долго молчал, не отрывая от него глаз. Но Кэлу не нужны были панически бегающие глаза или поспешно отведенный взгляд, выдающий с головой; он и так знал. Наконец Блайт, кажется, нашел что ответить – он уже открыл было рот, но вместо слов раздался крик.

Кричала Джемма.

Джемма открыла глаза.

И уперлась взглядом в черноту. Прошла пара секунд, прежде чем она поняла, что чернота – это высокий, заполненный темнотой потолок.

– Вставайте, – раздалось откуда-то справа, и Джемма попыталась проморгаться, а затем с кряхтением села, чувствуя под задницей твердые пружины. Точно, тахта. Этот дом. Фогарти-Мэнор.

Джемма повернулась, спустила ноги на грязный пол и подняла голову.

Потом произнесла:

– Ну привет.

Теодор Купер с какой-то тяжестью во взгляде рассматривал ее в ответ. Джемма постаралась сосредоточиться на его лице – какие-то детали проявлялись ярко, как в фокусе фотоаппарата, но стоило чуть отвести от них объектив, как они тут же расплывались, будто кто-то резво размазывал их блюром. Но вот одно Джемма понимала четко.

– Я сплю, – сказала она в тишину ночи.

Вокруг в темноте возвышались стены Фогарти-Мэнор, где она и засыпала. Огонь горел и трещал так же ровно, ветер облизывал дом, забирался в щели и негромко гудел. Купер сидел перед Джеммой на стопке кирпичей, где в последний раз сидел Норман. Длинное серое пальто, глаженый воротничок рубашки, темные, аккуратно уложенные волосы. Точно такой же, как на фотографии… Где Джемма видела его фотографию?

– В моем досье, – сказал Купер. – Вы видели мою фотографию в моем досье, Роген. Вам дали мое дело, когда я пропал.

Воспоминания о реальном теперь находились под толщей мутной воды: пустая сгоревшая комната, указатель с парящей птицей, Норман с кочергой – Джемма хваталась за эти мысли, пытаясь вытащить их из головы. Получалось мучительно. Она прикрыла глаза, стиснула пальцы в замок и уперлась в него лбом, словно это помогало ей удерживать воспоминания на поверхности.

Указатель. Фогарти-Мэнор. Норман. Досье. Дорога в лесу. Машина. Ирландия.

– Да, все верно. – Голос Купера, обычно сухой и резкий, сейчас звучал почти успокаивающе. – Постарайтесь сосредоточиться. Потом будет легче.

– Ни хрена меня это не утешает, – морщась, пробормотала Джемма. Подняв голову, она огляделась. – Что это еще за чертово зазеркалье? Как мы тут…

Вспомнив, она вскинула руку к своей шее. Золотой амулет был там, поверх куртки, тяжелый и прохладный, словно совсем реальный. Джемма перевела взгляд на Купера.

– Это ведь сон, – сказал он, приподнимая висящую на его шее цепочку. На ней закачался, словно маятник, амулет. Точно такой же. – Здесь все не по-настоящему. Он нужен для того, чтобы укреплять связь. Так я могу общаться с вами. Не снимайте его. Вы видели записи?

– Какие записи? – спросила она, не отрывая взгляда от бликующего золота в его руке.

Это заставило Купера нахмуриться, он отпустил цепочку и запахнул пальто, а затем наклонился и сказал:

– Роген. Записи. Вы должны вспомнить.

– Я должна… Записи… Черт, – она потерла висок, – да, да. Мы нашли… мы ищем… Мы ищем вас. – Она зацепилась за нужное воспоминание, и то начало раскручиваться, как клубок, становясь яснее. – Мы ищем тебя и Суини. Мы приехали сюда, потому что… Ты поехал за ним. – Джемма вцепилась в эту мысль, не давая ей раствориться. – Ты поехал за ним и никому ничего не сказал. Что произошло? Где вы?

– Вы движетесь в правильном направлении. – Купер положил ладони с бесконечно длинными пальцами себе на колени. Глаза Джеммы зацепились за то, какими белыми они казались на темной ткани идеально чистых брюк. – Все правильно. Вы должны направляться дальше.

– Это не ответ, парень. – Джемма покачала головой. Она была раздражена из-за своей неспособности сконцентрироваться ни на чем, кроме Купера. А попытки держать свое сознание в зафиксированном положении отнимали много сил. – Что случилось с Суини? Почему ты не доложил Гору о ситуации?

– Послушайте, Роген. Послушайте меня.

Она слушала. Она слушала, потому что только на это ее сейчас и хватало.

– Вам нужно идти глубже. Время пока есть, но чем дольше вы будете медлить, тем сильнее… – Он замолчал и внезапно изменился в лице. Длинное, бледное и скуластое, оно волной сменило выражение – от прохладного и нейтрального к удивленному и почти испуганному. Он смотрел куда-то поверх головы Джеммы, и она, заметив это, оглянулась.

Сзади кушетки, где должна была находиться каменная стена с заколоченными окнами и поломанными ставнями, крепились к голубой стене заполненные книгами икеевские полки. Джемма впервые заметила: это не нежно-голубой и не насыщенный, скорее стальной голубой, как жаркое летнее небо перед дождем. Чуть правее самой Джеммы находилось плотно закрытое пластиковое окно с поднятыми жалюзи; за окном ничего не было видно, кроме вечернего неба и накрапывающего дождя.

– Не смотрите туда, – тяжело выдохнул Купер. – Это связь… становится сильнее. Просто отвернитесь.

Джемма вздохнула и вдруг снова почувствовала это.

Гарь.

– Смотрите на меня, Роген!

Когда Джемма обернулась, Купер был уже совсем близко – встал со своего насеста и в один шаг оказался рядом. Джемма не успела оттолкнуть его или вскочить: длинная и узкая ладонь легла ей на глаза.

Холодная. Это первое, что пришло ей в голову, но потом Джемма быстро переключилась, потому что вторая мысль была куда более рациональной. «Разве, – подумала она, – во сне я могу ощущать холод или тепло?»

Впрочем, о ней, как и о любой мысли здесь, она довольно быстро забыла.

Когда Купер убрал ладонь, Джемма снова оглянулась, но сзади была только каменная кладка с неприличной надписью, сделанной ядовито-фиолетовым баллончиком.

– Да ты Гудини, – слабо хмыкнула она, поднимая взгляд на Купера.

Тот внезапно огрызнулся:

– Да вы шутница. – И опустился перед ней на колени.

Джемма хотела было выдать в ответ еще более острую подначку, но мысль затерялась по пути ко рту. Зато сидевший перед ней Купер остался все таким же четким и статичным, словно буек в открытом море, за который можно зацепиться, чтобы не утонуть.

– Вы должны запомнить несколько вещей. – Его голос звучал хрипло и торопливо. – То, что я скажу, очень важно.

Он был удивительно реальным по сравнению с окружающим зыбким сном.

– Вы не должны снимать медальон.

Так, ладно.

– Вы должны возвращаться сюда. В Фогарти-Мэнор. Каждый раз, – настоял Купер. – Только сюда. Где бы ни оказались.

Джемма попыталась удержать это в сознании, чтобы запомнить, когда проснется, но бессмысленность его слов очень мешала делу.

– И самое важное, Роген. – У него были удивительно светлые серые глаза и почему-то совсем юное лицо, хотя Джемме казалось, что он был старше. – Послушайте внимательно, даже если не поймете сказанное: вы должны будете спуститься вниз.

– Вниз? Куда это – вниз?.. Я… Как ты это делаешь? – Она схватила его за руку, и Купер дернулся от неожиданности. Сжав его руку, Джемма потребовала: – Как ты попадаешь ко мне в голову?

Он не смог спрятаться от вопроса и замолчал, подбирая слова. Джемма просто знала это: что он силится что-то сказать, но натыкается на невидимые стены. Еще Джемма знала, что он боится. Она просто… чувствовала это. Так, словно боялась сама.

– Я сплю, – наконец произнес он. – И, когда я сплю, я вижу вас во сне.

– Что это еще за… Купер, – оборвала сама себя Джемма. – За твоей спиной.

Тот обернулся.

Посреди холла Фогарти-Мэнор возникла серая современная дверь, которой здесь не должно было находиться. Она появилась из другого сна – того, о комнате с голубыми стенами, – и здесь оказалась по чьему-то умыслу. Дверь приоткрылась, обнажая темную щель, из которой тоненькой струйкой полз плотный темно-серый дым.

– Нет, – забормотал Купер, – нет-нет-нет… Послушайте. – Он снова повернулся к Джемме, поднимаясь и сжимая ее запястья в холодных руках. – Не снимайте медальон. Возвращайтесь сюда.

Тихий скрип двери за его спиной заставил Джемму затаить дыхание.

Купер не оглянулся, продолжая говорить:

– Смотрите на меня! Вы должны запомнить!

Дверь позади него полностью распахнулась.

Хватка стала нестерпимой.

– Роген.

Джемма посмотрела Куперу в глаза. В полной тишине было слышно, как кто-то вошел в дверной проем. Тяжелое дыхание. Первый шаг.

– Медальон. Вернуться сюда.

Второй шаг.

Купер попросил одними губами:

– Спуститься вниз. Так глубоко, как сможете.

Третий шаг.

А затем он сломал Джемме руку.

Норман испуганно замахнулся все еще зажатой в руке кочергой, чуть не заехав подскочившему Доу по ноге, а Кэл кинулся к Джемме, грубо хватая ее за плечо и встряхивая.

Глаза у нее были распахнуты.

– Рука, твою мать, рука! – хрипела она, прижимая к себе правую руку и катаясь от боли по тахте. Кэл придержал ее за плечи, а Норман испуганно, но храбро полез через него к Джемме.

– Дай, дай, – бормотал Норман, – дай я посмотрю!..

Он засучил рукав ее куртки. Потом нахмурился:

– Что с ней?

– Он… мне ее сломал, – уже спокойнее ответила Джемма, делая короткие, громкие вдохи, как после кошмара. – Гаденыш мне ее… сломал.

– Детка, – сказал Кэл, отпуская ее: кататься по матрасу она уже перестала, да и выглядела более-менее вменяемой. За исключением… – Все с ней в порядке. Она цела. Сама посмотри.

Джемма кинула на него ошалевший взгляд, прежде чем прикрыть на секунду глаза, втянуть воздух через сцепленные зубы и посмотреть вниз, на руку.

Естественно, она оказалась абсолютно целой.

Ни царапинки.

– Я видела кость, – почти обиженно пробурчала Джемма, на пробу осторожно двигая кистью и вытягивая руку.

Норман отодвинулся от нее, снова перехватывая кочергу, и ткнул ею в ногу Джеммы.

– Я говорил, что это плохая, плохая идея! Что случилось в твоем сне?

– Ловушка? – тоже заинтересовался Кэл, присаживаясь на ближайшее сиденье из кирпичей.

Он не поддался панике, как Норман: вариант с ловушкой с самого начала рассматривался им как самый возможный. Но Джемма покачала головой, разминая запястье.

– Нет. Нет… Он чего-то от меня хотел. И он был таким…

Она поморщилась, как будто что-то вспоминая, потом попросила воды. Норман протянул ей бутылку. Джемма пила жадно, много, высосав практически половину, потом вздохнула.

– Он был намного более реальным, чем… чем до этого. Я могу вспомнить то, что он говорил, и довольно четко, хотя раньше у меня оставались только… Ощущения.

– И что он говорил? – спросил Доу, разминая спину. Он так и уснул, сидя рядом с костром, так что теперь с недовольным лицом пытался привести себя в порядок. – Чего он от тебя хотел?

– И зачем он сломал тебе руку? – развел руками Норман.

Кэл согласно кивнул, показывая, что все эти вопросы требовали ответов, а сам краем глаза следил за Блайтом. Тот снова опустился на ступеньку лестницы и теперь внимательно слушал, притихнув. Ну, пусть сидит.

Джемма вкратце пересказала свой сон.

Ее речь была довольно линейна, разговор в пересказе выглядел связным, в отличие от тех историй, которые она рассказывала несколько часов назад. Джемма могла описать Купера – как тот выглядел и как разговаривал – и, хмурясь, попыталась описать свои впечатления от встречи с ним.

– Он сказал, что мне нельзя снимать эту штуку и что я должна вернуться. И еще – «спуститься вниз»? – произнесла она, позволяя Доу нацепить датчики на свою «поврежденную» руку и на шею. – Повторял это снова и снова. Никак не могу въехать, что он имел в виду.

В целом проснулась она точно такой же, как засыпала. Ничего подозрительного Кэл не углядел, а Доу, сверившись со сканерами, пожал плечами – снова ничего.

– Звучит абсолютно невнятно, если честно, – признался Кэл, когда Джемма уставилась на него в ожидании реакции, и почесал подбородок. – Я ожидал чего-то более… конкретного.

Норман задумчиво внес свою лепту:

– Ну, мы выяснили, что этот амулет позволяет вам укрепить эту странную связь через сны. Он ведь так и сказал? Да и то, что теперь ты отчетливо понимаешь во сне, что спишь… Удивительно. – Он посмотрел на золотой круг у Джеммы на груди. – Никогда о таком не слышал.

– Это все очень мило, – неприязненно протянул Доу, – но, если вы не заметили, Купер не ответил ни на один поставленный вопрос. Ни на один. У кого-нибудь есть идеи?

Идей ни у кого не было. Кэл не чувствовал себя уставшим – он был подготовлен к куда более долгим периодам без сна, поэтому только размялся и предложил выдвигаться. Оглянулся через плечо на разрушенный дом: им не следовало долго здесь оставаться. Если Купер и был в поместье, то он уже ушел. Теперь их единственный след – Суини.

– Я поведу? – ткнул Кэл в себя пальцем, улыбаясь. – Никто не против, если я не доверю нашу сохранность ни одному из вас?

– Мое мнение здесь учитывается? – спросила Джемма, водой из бутылки ополаскивая лицо.

– У тебя воображаемые друзья в голове, – прокомментировал Доу, потуже затягивая шарф. – Так что держи свое мнение при себе и отправляйся в уголок для психопатов.

– Ты мне больше нравишься спящим.

– Ты мне не нравишься вообще.

– В общем, ведешь ты, Кэл, – устало закатил глаза Норман.

На том и порешили.

Когда Джемма вышла на холодный воздух, темный вечер встретил ее спокойными звуками: шелестом листвы, редким уханьем птиц, далеким шумом залива. Ничего примечательного: только противный дождь все накрапывал, а со стороны утеса снова поднимался туман. Ну и черт с ней, с погодой. Зато голова прояснилась.

Джемма вытащила из кармана телефон, но, прежде чем набрать номер, замерла в раздумье.

Кэл спросил, будет ли она докладывать, а Джемма – ну, Джемма отшутилась. Не ответила. Да и не знала она, что отвечать. Конечно, надо было доложить, шутка ли, но…

Если она не закроет это дело чисто, ЭГИС ей не светит. А если ЭГИС ей не светит, значит, последние полгода она зря рвала жилы. И что ей тогда делать? Джемма не умела работать без цели.

«Закрыть это дело чисто», – подумала Джемма. С энергетическим вампиром, запечатлевшимся с ее агентом. С золотой побрякушкой на шее, через которую с ней связывается пропавший ликвидатор. Может, у нее и были проблемы с тем, что Норман называл «лексической семантикой», но уж в одном она не сомневалась: это дело уже ни хрена не было чистым.

Джемма набрала номер и приложила телефон к уху, слушая длинные гудки.

– Айк, старина, – разворачиваясь на пятках в сторону машины, бодро сказала она, когда щелкнула связь. Фонарный свет прокладывал ей дорожку между кипарисовыми зарослями. – Как делишки, что нового?

– Когда я сказал тебе регулярно отчитываться, то не думал, что ты собираешься названивать мне каждый день.

Судя по звукам на том конце провода, он был где-то в коридорах офиса. Точно, у них сейчас около полудня. Самый разгар рабочего дня. Подумать только, если бы жители Сан-Франциско знали, что именно скрывается за офисного вида зданием на задворках Маунтин-Вью…

– Берегись своих желаний, как говорится, – назидательно произнесла Джемма. – В общем, мы…

Она сжала амулет в ладони.

– …движемся вглубь национального парка, о котором я говорила. Кэл сказал, что достигнем пункта назначения где-то ближе к ночи. Связь может лагать, мне кажется, они забыли поставить тут сотовую вышку.

Айк отвлекся, чтобы отчитать кого-то, а затем спросил:

– Всё? Больше никаких улик не обнаружили?

Айк Вулрич руководил Западным офисом уже семь лет: он стал директором в тот год, когда Джемму приняли на обучение. Бывший аналитик, он предпочитал хороший предварительный анализ хорошей боевой зачистке, и в этом было их главное различие с Джеммой, бросающейся в каждое дело с разбега, так, чтоб брызги летели. В этом была главная причина их постоянных ссор. Иногда Джемма умудрялась вывести Айка из себя настолько, что тот неделями с ней не разговаривал или посылал на вахтовое дежурство в самое скучное место во всей стране: на чертову базу в Прескотт посреди аризонской пустыни. И тем не менее она оставалась одним из лучших его агентов. Айк это знал. Джемма это знала.

– Ну, кое-какой след есть, но пока ничего не ясно, – легкомысленно ответила она, проворачивая кругляшок в пальцах. – Здесь черт ногу сломит. На этот раз ты послал нас в самую жопу мира, Айки.

Она буквально услышала, как на другом конце света Айк закатил глаза:

– Ты ведь в курсе, что должна называть меня сэр?

– Сэр Айк? – уточнила Джемма. – И давно тебя посвятили в рыцари?

– Меня наградили за то, что я дожил до того дня, когда Западный офис от тебя избавится, Роген. Я очень надеюсь, что по возвращении в Штаты тебя откомандируют в Вирджинию сразу из аэропорта.

– И что, не будет даже прощальной вечеринки? Шариков? Тоста от любимого шефа?