Текст книги "Аналитики. Никомахова этика"

Глава десятая
[Составные части предложения]

Так как утверждение означает [сказывание] чего-то относительно чего-то, т. е. имени или не имеющего имени, а в каждом утверждении должно быть высказано нечто одно относительно одного (а что такое имя и не имеющее имени, сказано раньше, ибо «не-человека» я называю не именем, а неопределенным именем, ведь и неопределенное имя некоторым образом обозначает одно, точно так же как «не здоров» есть не глагол, а неопределенный глагол), то всякое утверждение и отрицание состоит или из имени и глагола, или из неопределенного имени и неопределенного глагола. Без глагола нет никакого утверждения или отрицания, ибо «есть», или «будет», или «было», или «становится» и все тому подобное суть (согласно установленному) глаголы, так как обозначают еще и время. Так что первые утверждение и отрицание следующие: «человек есть – человек не есть»; далее: «не-человек есть – не-человек не есть»; затем: «каждый человек есть – каждый человек не есть»; «каждый не-человек есть – каждый не-человек не есть». То же самое следует сказать и относительно времени помимо [настоящего]. Когда же «есть» присоединяется как третье, тогда противопоставления могут сказываться двояко. Я имею в виду, например, «человек есть справедливый»; [здесь] «есть», говорю я, составляет третью часть высказывания как имя или как глагол, ввиду чего получаются четыре высказывания, из которых два относятся последовательно к утверждению и отрицанию как лишенности, другие же два нет. Я имею в виду, например, что «есть» может примыкать или к «справедливому», или к «несправедливому», а потому и отрицание [будет присоединено двояко]. Таким образом, получится четыре [высказывания]. Сказанное мы уразумеем из сопоставлений: «человек есть справедливый»; отрицание этого – «человек не есть справедливый», «человек есть несправедливый»; отрицание этого – «человек не есть несправедливый». Здесь «есть» и «не есть» примыкают к «справедливому» и к «несправедливому». Эти высказывания расположены так, как было указано в «Аналитиках». Точно так же и в том случае, когда утверждение касательно имени общее; например, «каждый человек есть справедливый»; отрицание его – «не каждый человек есть справедливый»; «каждый человек есть несправедливый – не каждый человек есть несправедливый», только с той разницей, что [противолежащие] по диагонали высказывания не могут одинаково быть вместе истинными, хотя это иногда возможно. Итак, эти две [пары высказываний] противолежат друг другу. Две другие [пары высказываний] имеются, когда [ «есть» и «не есть»] присоединяются к «не-человеку» как к подлежащему. [Например], «не-человек есть справедливый – не-человек не есть справедливый»; «не-человек есть несправедливый – не-человек не есть несправедливый». Кроме этих, нет больше противопоставлений, но эти последние [высказывания] стоят сами по себе, отдельно от тех, так как «не-человек» употребляют как имя. В [высказываниях], в которых «есть» не подходит, например в высказываниях [он] «здравствует», [он] «ходит», взятое таким образом слово имеет такое же значение, как если бы было добавлено «есть»; например, «каждый человек здравствует – каждый человек нездоров»; «каждый не-человек здравствует – каждый не-человек нездоров». Ведь нельзя здесь сказать «не каждый человек»; «не», отрицание, следует присоединять к «человеку», ибо «каждый» означает здесь не общее, а то, что [о подлежащем сказываются] как об общем, что ясно из следующего: «человек здравствует – человек нездоров»; «не-человек здравствует – не-человек нездоров». Эти [высказывания] отличаются от предыдущих тем, что они не общие. Так что «каждый» или «ни один» ничего иного не означает, как только то, что утверждение или отрицание касательно имени общее; что до остального [в высказывании], то оно должно быть присоединено [без изменения].

Так как отрицание, противоположное [высказыванию] «каждое живое существо справедливо», означает, что «ни одно живое существо не справедливо», то ясно, что эти два [высказывания] никогда не могут быть вместе истинными и относиться к одному и тому же, но противолежащие им [по противоречию] могут иногда быть такими; например, «не каждое живое существо справедливо» и «какое-то живое существо справедливо». Из [высказывания] же «каждый человек несправедлив» следует [высказывание] «ни один человек не справедлив», а из [высказывания] «какой-то человек справедлив» – противолежащее [высказывание] «не каждый человек несправедлив» (ибо в этом случае какой-то человек необходимо справедлив). Очевидно также, что если в единичных [высказываниях] правилен отрицательный ответ на вопрос, то правильно также и [соответствующее] утвердительное [высказывание]. Например: мудрец ли Сократ? Нет. Следовательно, Сократ есть немудрец. Но в общих [высказываниях] сказанное подобным образом не правильно, а правильно отрицание. Например: каждый ли человек мудрец? Нет. Следовательно, каждый человек немудрец; это, конечно, ложно; а истинно то, что не каждый человек мудрец. Это [высказывание] – противолежащее [по противоречию], а то – противоположное.

Противолежащие друг другу [по противоречию] [высказывания] касательно неопределенных имен и глаголов (например, о «не-человеке» и о «несправедливом») можно было бы считать как бы отрицанием без имени и глагола. Но это не так; отрицание всегда должно быть истинным или ложным; тот же, кто говорит «не-человек», если только он к этому ничего не добавляет, высказывает истинное или ложное столько же и даже меньше, чем тот, кто говорит «человек». А [высказывание] «каждый не-человек справедлив», так же как и противолежащее ему [по противоречию] «не каждый не-человек справедлив», не однозначно ни с одним из указанных выше [высказываний о человеке]. Но [высказывание] «каждый не-человек несправедлив» означает то же, что «ни один не-человек не справедлив».

Переставленные имя и глагол обозначают одно и то же, например: «есть бледный человек», «есть человек бледный». В самом деле, если бы это было не так, то для одного и того же было бы больше одного отрицания; но было ведь показано, что для одного [утверждения] есть одно отрицание, ибо для [высказывания] «есть бледный человек» отрицанием будет «не есть бледный человек». Если же [высказывание] «есть человек бледный» означает не то же, что «есть бледный человек», то отрицанием его должно было бы быть или «не есть не-человек бледный», или «не есть человек бледный». Но первое есть отрицание [высказывания] «есть не-человек бледный», а второе – [высказывания] «есть бледный человек», так что было бы два отрицания для одного утверждения. Таким образом, ясно, что при перестановке имени и глагола получается одно и то же утверждение и отрицание.

Глава одиннадцатая
[Соединение и разъединение сказуемых]

Утверждение или отрицание одного относительно многого или многого относительно одного не есть одно утверждение или отрицание, разве что когда многим выражено нечто одно. Я не называю одним то, что хотя и имеет одно имя, но составляющее его многое не есть одно; например, человек в равной степени есть и живое существо, и двуногое, и поддающееся воспитанию, но из всего этого получается нечто единое; из «белого» же, «человека» и «ходьбы» не получается единства, так что если кто-то утверждал бы о них одно, то получилось бы не одно утверждение, а одно, правда, звукосочетание, но много утверждений; и если бы утверждали их об одном, то точно так же получилось бы не одно, а много утверждений. Итак, если диалектический вопрос требует ответа – или [признания] посылки, или [признания] другого члена противоречия (ведь посылка есть один член противоречия), то не может быть один ответ на них, ибо и вопрос не один, даже если он правилен. Но об этом уже сказано в «Топике». В то же время ясно и то, что вопрос о сути вещи не есть диалектический вопрос, ибо в последнем [отвечающему] должна быть дана возможность выбора из вопроса того члена противоречия, относительно которого он желает утверждать. Но вопрошающий должен сверх того уточнить, [например], человек ли вот это или нет.

Так как из обособленных сказуемых одни, собранные вместе, утверждаются как одно целое высказывание, а другие нет, то в чем же здесь различие? Ведь о человеке правильно в отдельности сказать, что он живое существо, и в отдельности – что он двуногое, но то и другое можно утверждать как одно и точно так же можно сказать в отдельности «человек» и «бледное», но и то и другое – как одно. Однако если человек – кожевник и он хороший, то нельзя [это объединить и сказать] «хороший кожевник». Получится много нелепого, если считать, что по той причине, что каждое из двух [сказуемых] в отдельности истинно, и оба вместе должны быть истинными. Относительно человека истинно и то, что он человек, и то, что он бледен, а потому и оба вместо истинны. Далее, если он бледен, то и совокупное бледно, так что получится, что бледный человек бледен, и так до бесконечности. Далее, если взять «образованный», «бледный», «идущий», то и их можно сочетать многократно до бесконечности. Далее, если Сократ есть Сократ и человек, то, [соединив, получим], что Сократ есть человек Сократ, и если есть человек и двуногий, то получится, что есть двуногий человек.

Таким образом, ясно, что сказали бы много нелепого, если бы утверждали, что подобные сочетания возможны без оговорок. Теперь мы скажем, что следует здесь установить. Сказуемые и то, относительно чего они утверждаются, не составляют единства, если они сказываются привходящим образом или относительно одного и того же, или относительно друг друга. Например, человек бледен и образован, но «бледное» и «образованное» не составляют единства, ибо и то и другое есть привходящее для одного и того же. И даже если правильно назвать бледное образованным, то все же «образованное бледное» не составит единства, ибо образованное есть бледное привходящим образом, так что «образованное бледное» не составит единства. Поэтому и кожевник хорош не без оговорок, зато он двуногое живое существо без оговорок, ибо он [таков] не привходящим образом. Далее, не [составляют единства] и те [сказуемые], одно из которых подразумевает другое; поэтому нельзя повторять неоднократно «бледное» или сказать о человеке, что он человек живое существо или что он двуногий человек, ибо «человек» подразумевает «живое существо» и «двуногое». Об отдельном же человеке так говорить правильно, и притом без оговорок, например: этот определенный человек есть человек, или этот определенный бледный человек есть бледный человек. Однако не всегда: когда в прибавленном содержится нечто противолежащее, из чего следует противоречие, высказывание не истинно, а ложно; например, если назвать умершего человека человеком; если же [противоречие] не содержится, то высказывание истинно. Или, вернее, когда [противоречие] содержится, высказывание всегда не истинно, а когда не содержится, оно не всегда истинно; например, Гомер есть что-то, скажем поэт; значит ли, что он есть или же его нет? Ведь «есть» сказывается здесь о Гомере привходящим образом, а именно: «есть» сказывается здесь о Гомере потому, что он есть поэт, а не само по себе. Так что в тех высказываниях, в которых не содержатся противоположности, если имена заменяют определениями, и которые сказываются сами по себе, а не привходящим образом, будет и без оговорок правильно утверждать о том, что нечто есть. Что касается не-сущего, то, поскольку оно есть предмет мнения, неправильно утверждать, что оно нечто сущее, ибо мнение о нем имеется не потому, что оно есть, а потому, что его нет.

Глава двенадцатая
[Возможное, могущее быть, необходимое]

Разъяснив это, следует теперь рассмотреть, в каком отношении друг к другу находятся отрицания и утверждения о могущем быть и не могущем быть, о возможном и невозможном, а также рассмотреть немогущее и необходимое, ибо здесь имеются некоторые затруднения. А именно, если в связной речи противолежат друг другу противоречия, которые расставлены в соответствии с [глаголами] «быть» и «не быть» (например, отрицанием [высказывания] «есть человек» будет «не есть человек», а не «есть не-человек», и отрицанием [высказывания] «есть бледный человек» – «не есть бледный человек», а не «есть не бледный человек», ибо если относительно всего правильно утверждение или отрицание, то правильно будет сказать о куске дерева, что он есть не бледный человек); если это так, то и в тех высказываниях, в которых «быть» не прибавляется, то же самое выполняет то, что сказано вместо «быть» (например, отрицанием [высказывания] «человек идет» будет не [высказывание] «не-человек идет», а «человек не идет», ибо нет никакой разницы, сказать ли «человек идет» или «человек есть идущий»). Поэтому если это везде так, то и отрицанием [выражения] «могущее быть» будет «могущее не быть», а не «не могущее быть». Однако полагают, что одно и то же может и быть, и не быть, ибо все, что может быть разрезано или что может ходить, может и не ходить, и не быть разрезанным; основание же этого – то, что все могущее в таком смысле не всегда осуществляется, так что ему присуще и отрицание, ибо то, что способно к хождению, может и не ходить, и можно не видеть то, что доступно зрению. Но не могут быть истинными противолежащие друг другу высказывания об одном и том же. Стало быть, отрицанием [выражения] «могущее быть» не будет «могущее не быть». Ибо из сказанного следует или что можно в одно и то же время утверждать и отрицать одно и то же относительно одного и того же, или же что утверждения и отрицания получаются не прибавлением [к «могущему» глаголов] «быть» и «не быть». Поэтому если первое невозможно, то нужно выбрать второе; стало быть, отрицанием [выражения] «могущее быть» будет «не могущее быть», а не «могущее не быть». То же самое можно сказать и о «возможно быть», а именно: его отрицанием также будет «не возможно быть», и сходным образом обстоит дело и с другим, [подобным этому], например с необходимым и немогущим. Ибо так же как в тех [выражениях] «быть» и «не быть» составляют прибавления, а подлежащие суть в одном случае бледное, а в другом – человек, так и здесь «быть» и «не быть» составляют как бы подлежащее, а «мочь» и «быть возможным» – прибавления, которые, так же как в тех высказываниях «быть» и «не быть» указывали истинное и ложное, указывают здесь то же самое относительно «могущего быть» и «не могущего быть». Итак, отрицание [выражения] «могущее не быть» есть не [выражение] «могущее быть», а «не могущее не быть», а отрицание [выражения] «могущее быть» – не [выражение] «могущее не быть», а «не могущее быть». Поэтому может казаться, что «могущее быть» и «могущее не быть» следуют одно из другого, ведь одно и то же может быть и не быть; в таком случае «могущее быть» и «могущее не быть» не противоречат друг другу; но «могущее быть» и «не могущее быть» никогда не могут относительно одного и того же быть истинными в одно и то же время, ибо они противолежат друг другу. Так же и «могущее не быть» и «не могущее не быть» никогда не могут относительно одного и того же быть истинными в одно и то же время. Равным образом и отрицание [выражения] «необходимо быть» есть не [выражение] «необходимо не быть», а «не необходимо быть»; отрицание же [выражения] «необходимо не быть» – «не необходимо не быть». И отрицание [выражения] «не-могущее быть» есть не [выражение] «немогущее не быть», а «не немогущее быть»; отрицание же [выражения] «немогущее не быть» – «не немогущее не быть». И вообще, как сказано, «быть» и «не быть» до́лжно полагать как подлежащие, а эти [выражения], образующие утверждение и отрицание, должно соединять с [глаголами] «быть» и «не быть». И вот какие [выражения] следует считать противолежащими друг другу: «могущее – не могущее»; «возможное – не возможное»; «немогущее – не немогущее»; «необходимое – не необходимое»; «истинное – не истинное».

Глава тринадцатая
[Отношение между утвердительными и отрицательными высказываниями о возможном, могущем быть и необходимом]

Следование получается, если расположить [указанное выше] соответственно таким образом: из «могущего быть» следует «возможно быть», как и из «возможно быть» – «могущее быть», равно как и «не немогущее быть» и «не необходимо быть»; далее, из «могущего не быть» и «возможно не быть» следует «не необходимо не быть» и «не немогущее не быть»; из «не могущего быть» и «не возможно быть» – «необходимо не быть» и «немогущее быть», а из «не могущего не быть» и «не возможно не быть» – «необходимо быть» и «немогущее не быть». Сказанное можно наглядно представить себе из следующего перечня:

могущее быть – не могущее быть

возможно быть – не возможно быть

не немогущее быть – немогущее быть

не необходимо быть – необходимо не быть

могущее не быть – не могущее не быть

возможно не быть – не возможно не быть

не немогущее не быть – немогущее не быть

не необходимо не быть – необходимо быть.

Итак, немогущее хотя и следует по противоречию из возможного и могущего [быть], но в обратном порядке, и точно так же не немогущее – из не возможного и не могущего [быть], ибо из «могущего быть» следует отрицание «немогущего», а из отрицания – утверждение, ибо из «не могущего быть» следует «немогущее быть», ведь «немогущее быть» есть утверждение, а «не немогущее быть» – отрицание. А как дело обстоит с необходимым – это следует рассмотреть. Ясно, конечно, что не таким же образом; здесь противоположные [высказывания] следуют одно из другого, противоречия же стоят раздельно, ибо «не необходимо быть» не есть отрицание [выражения] «необходимо не быть», ведь и то и другое может быть истинно относительно одного и того же, ибо то, что необходимо не есть, не необходимо есть. Причина же того, что у необходимого следование не такое, как у других, состоит в том, что немогущее означает то же, что необходимое, когда оно дано противоположным ему образом; в самом деле, немогущее быть не значит необходимо быть, а значит необходимо не быть; немогущее не быть значит необходимо быть. Итак, если в предыдущих случаях следование из «могущего быть» и «не могущего быть» было сходным, то здесь наоборот, так как необходимое и немогущее означают, как сказано, одно и то же только в обратном порядке. Или, быть может, так нельзя установить противоречие необходимому? Ведь необходимое есть [и] могущее быть, ибо если бы это было не так, то следовало бы отрицание: ведь необходимо или утверждать, или отрицать; так что если нечто есть не могущее быть, то оно немогущее быть; получилось бы, что «необходимо быть» означает «немогущее быть», а это нелепо. Но из «могущего быть» следует «не немогущее быть», а из этого – «не необходимо быть», так что получилось бы, что «необходимо быть» значит «не необходимо быть», а это нелепо. Однако «необходимо быть» и «необходимо не быть» не следуют из «могущего быть», ибо «могущее быть» допускает и «не немогущее быть», и «не необходимо быть», но если одно из них истинно, то «необходимо быть» и «необходимо не быть» уже не будут истинными, ведь «могущее быть» и «могущее не быть» совместимы; если же чему-то необходимо быть или [необходимо] не быть, то для него то и другое не будет возможно. Таким образом, остается сказать, что из «могущего быть» следует «не необходимо не быть», ведь это истинно и в отношении «необходимо быть». И «не необходимо не быть» противоречит тому, что следует из «не могущего быть», ибо из последнего следует «немогущее быть» и «необходимо не быть»; отрицанием последнего будет «не необходимо не быть». Таким образом, эти противоречия следуют одно из другого указанным выше способом, и если их расположить так, то не получится ничего несообразного.

Может возникнуть сомнение, следует ли «могущее быть» из «необходимо быть». Ведь если оно не следует, то следовало бы противоречие – «не могущее быть», а если отрицать, что это противоречие, то придется назвать таковым «могущее не быть»; но и то и другое ложно в отношении «необходимо быть». С другой стороны, однако, одно и то же, кажется, может быть разрезано и не разрезано, быть и не быть, так что «необходимо быть» означало бы «возможно не быть», а это ложно. Таким образом, очевидно, что не все могущее или быть, или ходить в то же время способно и к противолежащему – в некоторых случаях это неверно, прежде всего в тех, где возможность [или способность] не основывается на разуме, как, например, огонь способен нагревать, а эта способность не основывается на разуме. Но одни и те же возможности, [или способности], основывающиеся на разуме, допускают большее, чем одно, и противоположности; не основывающиеся на разуме не всегда: ведь огонь, как сказано, не может нагревать и не нагревать, так же и все остальное, что действует постоянно. Однако некоторые вещи со способностями, не основывающимися на разуме, могут в одно и то же время принимать противолежащие друг другу [свойства]. Но это сказано вот ради чего: не всякая возможность [или способность] допускает противолежащие друг другу [вещи], даже те, что относятся к одному и тому же виду.

Некоторые же возможности одноименны, ибо «могущее» не однозначно; об одном говорят как о могущем потому, что оно истинно как существующее в действительности; например, говорят, что кто-то может ходить, потому что он ходит, и вообще нечто может, потому что уже существует в действительности то, о чем говорят, что оно может. О другом говорят как о могущем, [или способном], потому что оно могло бы быть деятельным, например, что кто-то способен ходить, потому что мог бы пойти. Эта способность встречается лишь в том, что движется, а первая – и в неподвижном. Но и о том, и о другом правильно сказать, что оно не немогущее ходить или быть, – и о том, что уже действительно ходит, и о том, что может ходить. Последний вид могущего неправильно приписывать безусловно необходимому, первый же – правильно, ибо, подобно тому как общее следует из частного, так и из необходимо сущего следует могущее быть, однако не всякое. И быть может, необходимое и не необходимое суть начало бытия или небытия всего, а остальное до́лжно рассматривать как следствия из них.

Таким образом, из сказанного очевидно, что необходимо сущее имеется в действительности; так что если вечное первее, то и действительность первее возможности. И одно есть действительность без возможности, например первые сущности, другое же – действительность вместе с возможностью, оно по своей природе первее, а по времени оно последующее; наконец, бывает и такое, что никогда не есть действительность, а есть только возможность.