Текст книги "Государство в государстве"

Портреты
Ян Спарре

Аркадий Фалькович Ратнер и Ян Янович Спарре

Решусь с большой осторожностью сказать, что, если кто-то опережал Николая Озерова по популярности, – это Ян Спарре. Недолго, всего год-два в самом начале 60-х. Объяснение простое. В Гостелерадио существовало два спортивных отдела. Телевидение – на Шаболовке, радио – на Пятницкой.

В 50-е годы главным источником спортивной информации, конечно, было радио. Чуть ли не ежедневно шли в эфире репортажи о футбольных и хоккейных матчах. Поздно вечером на первом канале – 15-минутный «Спортивный радиодневник». Через несколько лет появился традиционный выпуск «Маяк о спорте» в 15.30.

Но телевидение постепенно отодвигало радио на второе место. Во время самых интересных матчей теперь включали не радиоприемник, а телевизор. Вадим Синявский и Николай Озеров были в штате радиоотдела. А решение, кому поручить телевизионный репортаж, принимали на Шаболовке. Знаменитому Синявскому работа на телевидении не очень удавалась. Озерова, конечно, приглашали, но нечасто. В то время, как Спарре в кадре или за кадром появлялся 2–3 раза в неделю. Его оглушительная популярность была связана с выходящей по понедельникам передачей «Голы, очки, секунды». Название её придумал Спарре, и так удачно, что это словосочетание журналисты часто используют и сегодня. А передача состояла из киносюжетов, рассказывающих о самых важных соревнованиях в нашей стране, а главное – о тех, что проходили на зарубежных стадионах. Спутникового вещания ещё не существовало. 60 лет назад трудно было предположить, что короткий видеоотчет о соревнованиях в любой стране (как это происходит сейчас) можно увидеть через несколько минут после их завершения. А потому утром в понедельник в отдел приносили большую коробку с иностранными наклейками. В ней – короткие киноролики о главных событиях в спортивном мире и помогающие во всем разобраться, пояснительные тексты. Спарре раздавал содержимое коробки «авторам», жаждущим получить гонорар. Надо было, если существовала необходимость, киносюжет перемонтировать и отдать ассистенту режиссёра для включения в общий ролик. Переведённые тексты складывались в специальнную папочку, лежащую на столе у Спарре. А он составлял план передачи, просматривал все ролики на монтажном столе, подчитывал относящиеся к ним тексты. Постепенно начинал готовиться к выходу в прямой эфир. Болельщики могли увидеть в передаче 1,5-2-х минутные сюжеты о футбольных играх в разных странах, о матчах НХЛ и НБА, обо всех важных турнирах. Они слышали о них, читали в газетах. И очень хотелось увидеть. В спортивном телевидении довольно долго «Голы, очки, секунды» была единственной информационной передачей.

А свое высшее мастерство Ян Спарре демонстрировал в репортажах о соревнованиях штангистов. Тяжёлую атлетику он знал превосходно. Объяснял зрителям нюансы правил, комментировал выступления каждого спортсмена, смело делал прогнозы и редко в них ошибался. Это неудивительно. Ян – сын выдающегося штангиста Яна Юрьевича Спарре, который установил 58 рекордов СССР, переходя из средней в полутяжелую, а потом в тяжёлую весовую категорию. Стал чемпионом России в 1918 году, а потом ещё 10 раз выигрывал первенство страны. Как тренер, подготовил многих знаменитых советских тяжелоатлетов, оставивших яркий след в спортивной истории.

Существуют архивные кинокадры, посвящённые Яну Юрьевичу. На них он занимается гантельной гимнастикой со своим сыном-школьником. Возможно, и сын мог бы повторить успехи отца. Но случилась беда. Во дворе на помойке ребята нашли мину, и она в руках у них взорвалась. Ян Спарре остался без ноги. Инвалидность свою переносил достойно. Несмотря на грузную фигуру виртуозно владел костылем. С его помощью прекрасно, водил свой «Москвич». Я работал с ним вместе почти 15 лет. И только сейчас, готовя эти записки, понял, что не знаю, как он появился на телевидении. Но в начале 60-х, когда мы стали коллегами, он был уже очень знаменит.

Боюсь ошибиться. Но, кажется, впервые зрители услышали его фамилию во время знаменитой телевизионной трансляции 15 июня 1955 года.

Зелёный театр Центрального парка культуры и отдыха имени Горького. Матч тяжелоатлетических сборных СССР и США. В парке за событиями на сцене следило более 15 тысяч зрителей. А интерес к трансляции был много выше, чем к самым популярным передачам. Неудивительно: за американскую команду выступали знаменитые Чарльз Винчи, Томас Коно, Давид Шеппард, за нашу Трофим Ломакин, Аркадий Воробьёв. Но главное: в Москву приехал легендарный Пол Андерссон, тяжеловес, поражавший мир феноменальными по тем временам рекордами. И здесь он ожидания оправдал. Установил новый мировой рекорд в троеборье – 518,5 кг., намного опередив Алексея Медведева. (Ради исторической справедливости скажу, что через несколько лет Медведев этот результат превысил).

В итоге сборная СССР победила 11:9, и, помню, кроме самого зрелища, болельщики обсуждали великолепную работу комментатора…

Не хочу вдаваться в подробности, но после создания объединённого спортивного отдела (передача «Голы, очки, секунды» из эфира исчезла) вести репортажи он стал значительно реже.

А в возрате 48 лет умер. Скоропостижно, в машине, стоявшей возле лужниковского Дворца спорта.

Глава шестая
Под контролем

Я уже много рассказал о хоккейных трансляциях. Но существовал и футбольный чемпионат СССР. В нем в отличие от хоккейного играли команды почти всех союзных республик. И за каждой из них – особенно за украинской – стоял могущественный партийный покровитель. Увидеть «своих» на первом канале считалось делом престижным. Конечно, матчи знаменитых киевского и тбилисского «Динамо показывали постоянно. Но иногда срабатывала интуиция. Без всяких указаний мы ставили в эфир команду другой республики, пусть и находилась она в нижней части турнирной таблицы. Подстраховывались, что там скрывать! Зато никто не мог упрекнуть нас в недооценке «национальной политики партии». В конце сезона всегда были готовы отчитаться: узбекская, казахская, азербайджанская команды два-три раза за сезон появлялись на главном государственном канале страны. Воспитанная с годами интуиция – предвидеть серьезные замечания сверху – хорошо срабатывала.

Объяснить это несложно. В Гостелерадио строго контролировали все редакции: и музыкальную, и детскую, и литературно-драматическую и все другие. Но что может сравниться со строжайшим контролем, постоянно витавшим над редакцией спорта? Только информационное вещание в этом «состязании» нас превосходило. Выполнялись – пусть с улыбкой – спущенные сверху строгие указания. Такое, например. Журналистам запретили упоминать фамилии знаменитых спортсменов: Виктора Корчного, Людмилы Белоусовой, Олега Протопопова, оставшихся за рубежом. Записи выступлений великих фигуристов уничтожали или прятали в особый секретный сейф. Анатолий Карпов в 1978 году в матче за звание чемпиона мира вел «бой с тенью». Во всех информационных выпусках Виктора Корчного надлежало именовать «Претендентом». В кинопленках, присылаемых из филиппинского города Багио, где проходил матч, приходилось за монтажным столом долго выискивать кадры, когда за столиком один Карпов, а стул «претендента» в этот момент пустой; или склонившаяся над доской голова Карпова. В результате в программе «Время» появлялся микросюжет, показывающий, что исторический поединок все-таки происходит.

Еще пример: хоккейный матч «Крыльев Советов» с «Детройтом», в котором играл сбежавший из Чехословакии известный нападающий Вацлав Недоманский. Пришлось отсмотреть видеозапись всех трех периодов и сделать более тридцати непростых по тем временам операций: перекрыть или вырезать крупные планы Недоманского и даже забитый им гол.

А как не вспомнить трансляции хоккейных матчей СССР – Чехословакия после событий 1968 года. Ни в коем случае нельзя было показывать драки, то и дело возникавшие на льду. В Москве все было проще: одна из камер в любой момент переключалась на специально подобранных зрителей, индифферентных, никак не реагирующих на происходящие события. Когда же трансляция шла из Чехословакии, инженеры искусно имитировали «срыв картинки», и режиссер переходил на заставку. Николаю Озерову (я уже упоминал об этом) запрещалось употреблять военную терминологию. Лежащий рядом с микрофоном листок с «запрещенными» словами и выражениями призывал к бдительности.

И, наконец, самое тяжелое воспоминание. Трагедия на Мюнхенской Олимпиаде: террористы убили 12 израильских спортсменов. Объявлен день траура, Игры на один день прерваны, никаких соревнований и тренировок. Панихида на Олимпийском стадионе. Команды почти всех стран выстроились по его периметру. Знаменосцы склонили государственные флаги. Теле– и радиостанции мира транслируют происходящее в Мюнхене. Политбюро ЦК КПСС принимает решение не показывать траурную церемонию. На телецентре – особый режим. Репортаж мы получали, но в аппаратной «Интервидения» находились лишь несколько человек, у входа милиционер. Милиционер и около аппаратной, где шла запись из Мюнхена. Внутристудийная телевизионная сеть отключена. По специальной линии «картинка» заведена на Пятницкую в кабинет Лапина. Не могу утверждать, что существовали такие же прямые линии в Кремль. Знаю только, что видеорулоны с записью сразу после окончания церемонии под строгой охраной были отправлены руководству страны. По всем каналам Центрального телевидения шли обычные передачи.

Ещё одна история. 6 июля 2005 года в Сингапуре на заседании МОК проходит выбор столицы Летних Олимпийских Игр 2012 года. Среди претендентов – Москва. На Васильевском спуске доставленные на автобусах представители студенческих и трудовых коллективов с плакатами и лозунгами, призывают МОК принять решение в пользу Москвы. С эстрады развлекают публику только начинавший подниматься по карьерной лестнице 30-летний комментатор канала «Спорт» Дмитрий Губерниев и разношерстные музыкальные ансамбли. Трансляцию происходящего показывают по второму государственному каналу. Параллельно по «Евроспорту» идет прямой репортаж с заседания Международного Олимпийского Комитета. Но на большой телеэкран на Васильевском спуске эту «картинку» не заводят. В первом же туре Москва из числа претендентов выбывает. Кроме «Евроспорта», десятки других источников информации, такие как радио, интернет, сообщают о поражении российской столицы. Конечно, знает об этом и Губерниев, но держит решение МОК в тайне. Более того, энергично «разогревает» аудиторию, и добросовестная публика продолжает самозабвенно скандировать лозунги в поддержку Москвы. Минут через 50 перед последним туром, когда остаются два конкурента – Лондон и Париж – экран на эстраде наконец начинает показывать заседание МОК, и ведущий оповещает собравшихся, что Москва из борьбы выбыла, как будто это произошло только что. Наконец избран Лондон. Народ, оставляя на набережной выданные плакаты, начинает расходиться. Губерниев, почти час водивший всех за нос, кричит, что в следующий раз Москва обязательно победит. Акция проведена успешно, «истинный патриотизм» продемонстрирован.

Впрочем, Губерниев оказался прав. В следующий раз два года спустя 4 июля 2007 года на этот раз в Гватемале МОК принял решение о проведении, правда, не Летних, а Зимних Олимпийских Игр 2014 года в Сочи.

Но об этом, надеюсь, со временем расскажут подробно те, кого интересует история отечественного спортивного телевидения. Отмечу лишь, как и многие Олимпиады сочинская помогла сделать ещё один шаг в развитии всего российского телевидения.

Портреты
Нина Еремина

Нина Алексеевна Еремина

Есть три знаменитые фразы спортивных комментаторов, сказанные давным-давно. Но о них вспоминают до сих пор.

«Такой хоккей нам не нужен» (Николай Озеров, 1972 год, серия встреч сборных СССР и НХЛ).

«Савичев, убегай, забивай, я тебя прошу» (Владимир Маслаченко, 1988 год, финальный футбольный матч СССР – Бразилия на Олимпийских играх в Сеуле).

А на первом месте, безусловно, крик-стон (кто-то нашёл великолепную оценку!): «Победа! Ура!» Нины Ереминой на Олимпиаде 1972 года, когда за три секунды до окончания матча точный бросок Александра Белова принёс нашей команде победу над американцами и золотые медали.

Кстати, словосочетание «за три секунды» в биографии Ереминой встречается ещё один раз. Это она сама, знаменитая баскетболистка, также за три секунды до финального свистка забросила мяч в корзину болгарской команды. И советская сборная стала чемпионом Европы 1960 года.

Я на площадке Еремину помню плохо. Но все известные в баскетболе люди говорили о высочайшем уровне её мастерства. Но замечали при этом, что был в ее игре один серьезный недостаток. Получая мяч, она обычно партнёрам его не возвращала. Видела только кольцо. Многоходовые комбинации, долгий розыгрыш – это было не для неё. Хотя её результативность говорила сама за себя, в командную игру ереминский азарт вносил некоторый дисбаланс. Добавляли, что это «свое понимание» игры заметно и в её репортажах.

Сестры-близнецы Людмила и Нина Еремины познакомились с баскетболом в детской спортивной школе. Когда им было по 16 лет, где-то увидел их знаменитый тренер Степан Спандарович Спандарян и пригласил в «Динамо». Нина училась, получила высшее образование, но с баскетболом не расставалась. Людмила, закончив медицинский институт, посвятила себя выбранной профессии, со временем стала профессором, прекрасным хирургом.

Один знаменательный в их биографии факт нельзя обойти. Они были так похожи друг на друга, что даже близкие им люди ошибались. А незнакомые… Нина рассказывала, что кто-то в метро заводил с сестрой разговор о спорте, а её благодарили за успешно проведённую родственнику операцию. Однажды я сам «попался». Перед какой-то баскетбольной трансляцией подошёл к комментаторской кабине и, ничего не подозревая, долго рассказывал Людмиле свежие телевизионные новости. А Нина в это время за кулисами уточняла составы, беседовала с тренерами.

Работать на радио ее пригласил Мелик-Пашаев. Он, заведующий отделом, и его заместитель Крайнова, дали ей превосходные знания. Главное из которых – умение внимательно и оперативно разбираться в разнообразной информации, приходящей из ТАСС, от собственных корреспондентов и зарубежных агенств. Это хорошо помогало ей чуть позже в работе на программе «Время». С вёрсткой своих выпусков, с написанием текстов к подготовленным видеосюжетам справлялась она хорошо. Сложности возникали только в те дни, когда сюжетов было немного, и приходилось больше чем обычно читать «на камеру» устные сообщения. Это почему-то ее пугало, в чём она сама неоднократно признавалась. И в пятницу, когда я вывешивал расписание работы комментаторов в программе «Время» на будущую неделю, Нина заранее посмотрев, какие в день дежурства предстоят соревнования, часто приходила ко мне с упреком, что опять я выбрал для неё, как принято было выражаться, «самый тухлый» день.

Первое её появление на телевидении – весна 1963 года. Финал Кубка европейских чемпионов ЦСКА – «Реал». Тогда победителя определяли по итогам двух матчей. Первый в Мадриде выиграли испанцы, в московской встрече, которую Нина комментировала, – ЦСКА. По правилам тех лет предстоял третий матч. Он и состоялся на следующий день в Лужниках. Но в дебютном своём репортаже Еремина так перенервничала, что на следующий день работать отказалась. Её заменили. Армейский клуб победил. А излишнее волнение всегда сопровождало её и в репортажах, и в работе на программе «Время». Спокойно чувствовала себя только на радио. Писала: «…здесь только я и микрофон», а контакты со всеми, кто вместе с ней проводит трансляцию, всегда вызывали необъяснимую нервозность.

Вне комментаторской кабины она поражала меня стремлением самостоятельно найти выход в самых сложных ситуациях, что случались в редакции. На Олимпиаде в Сеуле с нами работал комментатор программы «Время» Тенгиз Сулханишвили. Вечером неожиданно у него случился сердечный приступ. Все были в растерянности: что делать, где найти врача. Еремина все взяла на себя. Уложила Тенгиза в постель, следила за пульсом, меняла положенное ему на лоб холодное полотенце. Обошла в гостинице все номера, собрав имеющиеся у каждого из нас лекарства. А потом на ночь глядя помчалась в Олимпийскую деревню, посоветовалась с врачами наших сборных и вернулась с пакетом необходимых таблеток. Все завершилось благополучно.

Ещё одно воспоминание. В середине рабочего дня в Останкино позвонили из Лужников и сообщили: только что в своей машине у Дворца спорта умер Ян Спарре. Все были ошеломлены, обсуждали печальную новость в кабинете Главного редактора. Решали как сообщить о случившемся жене Спарре. Нина сказала: «Я поеду». И нанесла этот тяжелейший визит, если не ошибаюсь, в одиночку.

Вероятно, об этом её великолепном умении «помогать» в спортивном мире было известно. И я не удивился, узнав, что руководители делегации попросили Еремину помочь Юрию Власову пережить горькое поражение на токийской Олимпиаде.

Сама Нина об этом рассказывала так «…Жаботинский его обхитрил, и Власов проиграл. Подхожу к комнате, а в коридоре пустые бутылки. Юра – изумительный человек, но тогда нервничал и пил. Открываю дверь – он лежит на кровати…» Собирайся едем в город». Далее Нина вспоминает, что после этой прогулки Власов пришёл в себя. А позже подарил ей книгу с надписью – благодарностью за помощь.

Удивительно, что, долго проработав вместе, много интересного узнаешь о своих коллегах с большим опозданием. В интернете прочитал несколько интервью Ереминой. Что-то, показвшееся мне самым интересным, перескажу.

В октябре 1941 года Нина с сестрой жили у бабушки в деревне под Волоколамском. И несколько часов в их избе располагался штаб Константина Рокоссовского. Людмила из глины слепила какие-то фигурки, и они подарили их маршалу. А он дал им по куску сахара.

Как-то Еремина шутливо рассказала, что её немецкая овчарка Гриня была единственной в стране собакой, которая гуляла с самим Юрием Левитаном. Жили они в одном подъезде и часто по вечерам совершали совместную прогулку по соседним переулкам. И Нина с восторгом рассказывает, как много интересного услышала она от знаменитого диктора, сколько получила добрых профессиональных советов.

И ещё одна история, о которой я, прочитав интервью, конечно, вспомнил. 2 марта 1992 года Еремина в последний раз работала в программе «Время». Это был день рождения Михаила Сергеевича Горбачева, и ему было посвящено несколько материалов. А Нина Алексеевна подготовила сюжет о знаменитом советском конькобежце Константине Кудрявцеве, которому в тот же день исполнилось 80 лет. И, конечно, упоминание о втором дне рождения вслед за первым начальство посчитало грубейшей ошибкой. И острие разразившегося скандала было направлено на спортивного комментатора. Хотя опытные и бдительные редакторы, выпускавшие передачу в эфир, об этом сюжете знали. Так выступление Ереминой в программе «Время» стало последним. А вскоре она нашу редакцию покинула.

Место Нины Ереминой в истории отечественного телевидения закреплено навсегда:

ПЕРВЫЙ спортивный комментатор – женщина.

Глава седьмая
Олимпиада-80. Подготовка

Постараюсь подкрепить примерами моё утверждение, что спортивное телевидение больше всех других видов вещания, вместе взятых, влияло на развитие технической оснащённости отечественного ТВ. Приведу только три примера, их могло быть значительно больше.

1964 год. Для многочасовых трансляций с летних Олимпийских игр из Токио в Москву впервые используется спутниковая связь.

1968 год. Все передачи с Мексиканской Олимпиады Центральное телевидение показывает в цвете.

1972 год. Зимние Игры в Саппоро. Поразившее всех звуковое сопровождение «картинки»: слышны скрип лыж, дыхание спортсмена, подсказки тренеров. Не могу забыть изумления Галины Ивановны Кольциной, главного звукорежиссера Останкинского телецентра. По горячим следам пишет она гневное письмо своим руководителям, требуя заменить допотопные, еще шаболовские, микрофоны. Они давали едва слышимый интершум даже при заполненных до отказа трибунах стадиона.

Но эти очень важные для Центрального телевидения события, конечно, не идут ни в какое сравнение с подготовкой к Олимпиаде-80. В 1971 году заместителем Лапина по техническим вопросам был назначен Генрих Зигмундович Юшкявичюс, чью работу при подготовке к Играм, следует считать блестящей. Именно он руководил составлением различных документов, которые претендующие на проведение Олимпийских Игр города отправляют для обсуждения в МОК. Все возможности национального телевидения были описаны с мельчайшими подробностями. Отправили их в срок, но с завышением. В надежде за оставшееся время все наверстать. От ведущих телекомпаний мира мы очень отставали. Правда, уже работал прекрасный Останкинский телецентр. Напротив главного корпуса строилось 5-этажное здание Олимпийского Телерадиокомплекса (ОТРК) для работы иностранных компаний. Но «начинка» аппаратных, передвижных телевизионных станций (ПТС) была по-прежнему допотопной. Эти «догонялки» и осуществлял Юшкявичюс. Кстати, по его настойчивому требованию между двумя зданиями сделали подземный переход. Сейчас здание ОТРК снесли и переход практически не нужен. Забыто, но в те далекие времена называли его «проспектом Юшкявичюса».

Началась глобальная покупка современного технического оборудования. – об этом много в предыдущих главах. Приобрели все за исключением нужного количества передвижных телевизионных станций. Это было слишком дорого. Видимо, отпущенных из бюджета денег не хватило. Но завод в литовском Шауляе взялся изготавливать собственные ПТС. От сверхсовременных, что в то время производились за рубежом, отличались они значительно. Но и с их помощью все, происходившее на Олимпиаде, – с удовольствием сошлюсь на оценку Евровидения – было показано на «отлично».

Описание небывалого технического бума на советском телевидении завершу цифрами, которые, назови их Гостелерадио за год до Олимпийских игр, были бы восприняты всеми как фантастические. В один только день – возьмем, к примеру, 24 июля – на олимпийских аренах Москвы работали 34 ПТС. Телекамеры были установлены на вертолете, на движущихся по рельсам тележках, на автомобилях, под крышами Дворцов спорта, на дне бассейна. К этому надо добавить еще три ПТС, что показывали футбольные матчи из Ленинграда, Киева, Минска, репортажные телекамеры, работавшие на парусной регате в Таллине.

Кроме спорта, ничто иное не могло в короткий срок поставить технически слабое «Останкино» в один ряд с ведущими телекомпаниями мира.

Вторую проблему, не менее важную, чем техническую, предстояло решать нашей редакции. Храню списки режиссеров, операторов, редакторов, комментаторов из разных городов – всех, кто принимал участие в олимпийских трансляциях. Быть может, цифры неточны: что-то менялось или утеряно, но я насчитал около 40 местных студий, командировавших в Москву своих сотрудников. Перелистываю страницы: плавание – бригада из Ленинграда; бокс – из Тбилиси, гимнастика – из Новосибирска; водное поло – из Риги; фехтование – изо Львова; тяжелая атлетика – из Ростова-на-Дону; гребля – из Свердловска.

Телевизионные спортивные отделы были лишь в 5–6 городах. Потому мы просили местные студии командировать в Москву для подготовки к Олимпиаде лучших работников, даже не имевших к спорту никакого отношения.

Какие интеллигентные, талантливые люди приехали к нам! Из детских, музыкальных, литературных и иных редакций. Признавались откровенно: спорт знаем плохо, показывать его, естественно, не приходилось никогда. Сами выбирали себе вид спорта, не спеша формировали операторскую бригаду, и начинали самоотверженно готовиться. Постоянно приезжали в Москву на семинары, ходили на соревнования, встречались со знаменитыми тренерами и спортсменами, отсматривали имеющиеся в архиве видеозаписи. И вгрызались в порученное дело с такой страстью, что, честное слово, к началу Игр знали о предстоящих соревнованиях и их участниках гораздо больше, чем утомленные славой московские комментаторы.

За год до Олимпиады на Спартакиаде народов СССР состоялась последняя проверка сил. И специалисты из федераций, взявшие шефство над «новичками», их работой были очень довольны.

Описывать подробно всю подготовку: семинары, практические занятия в Москве у микрофона или в ПТС, сложности с приемом сотни людей, их размещением – описывать не буду.

Самым сложным оказалось обучение режиссеров. Есть повод прервать хронологическое изложение развивающихся событий. И следующую главу целиком посвятить до сих пор злободневной теме: «Комментатор и режиссер».

Но вначале имена режиссёров, которые в течение многих лет показывали самые важные спортивные соревнования. Двоих – Николая Николаевича Аристова и Павла Александровича Исакова – я уже называл. Расставшись со своим артистическим прошлым, пришли они в отдел спорта на Шаболовке и очень быстро освоили режиссерский пульт ПТС.

Дать оценку их работе трудно. Всего четыре камеры с плохой оптикой, без АПС, без экранной графики – всем, кто смотрит телевизор сегодня, представить это невозможно. Но трудились Аристов и Исаков очень добросовестно. Скудость технических средств предполагала монотонность зрелища. А артистические души шаболовских режиссёров требовали большего. Так «породили» они один порок, до сих пор неизжитый. Каждый любопытный план, предлагаемый оператором: переживающий болельщик, знаменитый артист на трибуне, голубь, разгуливающий по полю, – могли включить, не раздумывая. Даже если развивалась острая атака. Но к каждой трансляции добросовестно готовились. Детали подробно обговаривали с комментаторами. Особенно часто с Яном Спарре, который прекрасно знал все виды спорта и очень точно оценивал качество создаваемой на экране «картинки». В шутку или всерьёз просил начальство разрешить ему хотя бы раз поработать режиссером в ПТС.

Ян Садеков, ученик Аристова и Исакова, появился на Шаболовке в 1967 году. В отличие от них в спорте, особенно в футболе, разбирался прекрасно. Удивительно быстро освоил работу на ПТС, и совсем скоро ему доверили самостоятельно вести трансляции. Постепенно у него появились свои принципы, которым он следовал неуклонно: все внимание событиям на площадке, продуманные крупные планы. Советы со стороны слушал неохотно. К примеру, долго не принимал рекомендации компании «TEAM marketing», владеющей правами на трансляции футбольной Лиги Чемпионов. Контролируя работу режиссеров всех стран, они предлагали установить две дополнительные камеры, так называемые «шестнадцатиметровые». В то время эти камеры и аппараты замедленного повтора начали использовать для точного определения «положения вне игры». Что-то с садековскими принципами не сходилось, но со временем «смирился» и, кстати, камеры эти прекрасно использовал.

В середине 70-х Садеков был уже матёрый специалист. Во время подготовки к Олимпиаде архитекторы консультировались с ним, как лучше расположить места для телекамер на трибунах строящихся сооружений. Олимпийские трансляции лёгкой атлетики, которые вёл Садеков, были на очень высоком уровне. И недавно в интервью журналистам газеты «Спорт-экспресс» он рассказал, что его приглашали работать на английское телевидение. Каюсь, раньше об этом не слышал.

И трансляции соревнований пловцов получили наивысшую оценку именитых иностранных специалистов. Вел их ленинградский режиссер Эрнест Серебренников. Он не увлекался техническими новинками (камеры на дне бассейна, обилие АПС). К обязательным повторам – на старте, на финише, при поворотах – искусно добавлял иные, выделяя самое интересное, что происходило во время заплыва. Крупные планы особенно запоминались. Потому что были они не просто перебивками при переходе с одного общего плана на другой, а в нужное время возникали лица людей, о наблюдении за которыми заранее договаривались с оператором.

Серебренников стремился как-то обновить стандартные трансляции. Однажды в матче хоккейного ЦСКА был осуществлен сценарный план с условным названием «Борис Михайлов – капитан команды». Ни на секунду не отвлекаясь от игры, в паузах ненавязчиво включал режиссер крупные планы выбранного героя, снятые камерой, все время наблюдавшей только за ним. Был Михайлов по-спортивному злой, покрикивал даже на знаменитых своих партнёров по тройке, не щадя себя сражался в каждом эпизоде, не знал покоя на скамейке в минуты отдыха. Сложился телевизионный мини-очерк о Борисе Михайлове. Думаю, о характере капитана узнали зрители не меньше, чем из публикаций о нем в различных изданиях.

Обязательно назову еще имя Раисы Паниной. Занёс бы его в «Книгу рекордов Гиннеса». Вряд ли в мировой истории телевидения были женщины-телережиссеры, столь мастерски показывавшие футбольные и хоккейные матчи.