Текст книги "Государство в государстве"

Портреты
Анна Дмитриева

Анна Владимировна Дмитриева

Я добросовестно изучал интернет, собирая все самое интересное о комментаторах – заслуженных мастерах спорта. С Николаем Озеровым по количеству публикаций, конечно, никто сравниться не может. С калькулятором не сидел, определял на глазок, но второе место у Анны Дмитриевой.

Владимира Маслаченко она опережает. Но даю голову на  отсечение,  Анна Владимировна никогда организацией собственного пиара не занималась. Просто биография у неё замечательная. Сама она рассказывала о своей жизни только в двух больших интервью. Напечатаны они в книге «Эфир отечества. Создатели и звезды отечественного телевидения» и в газете «Спорт-экспресс». Все остальное – просто добросовестный пересказ прочитанного в этих интервью. На самых разных сайтах можно пересказ обнаружить. И какой удивительный разброс тех, кто ее биографией заинтересовался: от «tass. ru encyclopedia» до «stuki-druki.com».

И снова и снова мы читаем, что Дмитриева замужем за внуком Корнея Ивановича Чуковского, что она с детьми жила в Переделкино у него даче, и некоторое время в соседней комнате пребывал тогда ещё опальный Александр Исаевич Солженицын. И знаменитый гость, послушав ночью Би-Би-Си, утром сообщал Анне Владимировне результаты проходивших за рубежом теннисных турниров.

Еще постоянно перепечатывали, что её отец знаменитый театральный художник Владимир Владимирович Дмитриев, и Аня выросла в окружении звёзд Художественного театра. А Ольга Леонардовна Книппер-Чехова была её крестной. Конечно, приводят загадочные слова Михаила Афанасьевича Булгакова, которые он сказал её матери. «Вот умру, и моя душа переселится в вашего ребенка». Можно добавить еще десяток историй не менее интересных…

Дмитриева появилась на телевидении в 1975 году и первое данное ей поручение – подготовка спортивной страницы» в программе «Время». Эту не самую престижную работу выполняла очень добросовестно и профессионально.

Здесь, кстати, повод вспомнить ещё один эпизод из её интервью. Корреспондент спросил довольно нескромно: не эгоистка ли она? Аня твёрдо ответила: «нет». И якобы Дмитрий Николаевич, её муж, шутливо заметил: «Это ты вводишь читателей в заблуждение». Я же поддерживаю её ответ без колебаний. Анна Владимировна вскоре сама начала вести спортивное обозрение в программе «Время». Но, как редактор, все материалы для коллег готовила также тщательно и старательно, как и свои. А про ее «опеку» Озерова можно написать трогательный рассказ.

Мне всегда казалось, что работа в программе «Время» очень много для неё значит. И удивился: об этом Дмитриева почти не вспоминает. Только несколько строчек, совсем неожиданных. «Как же тяжело давался нам монтаж. На допотопных магнитофонах нужно было запустить ленту и выставить её за 15 секунд до момента склейки. То же и на другой бобине. По взмаху руки магнитофоны включались одновременно. Проверяли: склеилось или нет. Работа продолжалась. Та же на 15 секунд отмотка и т. д».

Это, конечно, нельзя забыть. За оперативность мы сражались азартно. Успевали рассказать о событиях, завершившихся за 15–20 минут до начала программы «Время». Существовала на телецентре старинная аппаратура «Сони»: камера и видеомагнитофон, изображение черно-белое. Корреспондент и оператор отправлялись в Лужники или на «Динамо», где проходил футбольный матч, который в этот день не транслировали. Начинался он в 19 часов. Успевали записать первый тайм и стремительно мчались в Останкино. Начинался мучительный монтаж: забитые голы, острые моменты, реакция трибун.

Фамилии двух нженеров-виртуозов забыл, помню лишь имена: Вера и Маша. Успевали сделать несколько склеек. Смонтированный сюжет был готов за 10–15 минут до выхода в эфир. А корреспондент печатал текст и заносил его сидящему в студии комментатору. Окончательный счёт тот сообщал уже «в кадре». Лихо работали.

Весной 1976 года Иваницкий, Маслаченко, Дмитриева и я отправились в Таллинн, где проходило совещание «Интервидения». Там все и начиналось.

Ей, прекрасно знающей французский язык, хорошо разбирающейся в телевизионных тонкостях, было сделано предложение: работать в оперативной группе «Евровидения», которая на всех Олимпийских играх помогала вещателям разных стран готовить свои передачи. Дмитриева поехала в Монреаль и с тех пор Олимпиады не пропускала. За исключением одной – в 1984 году. На Игры в Лос-Анжелес наша команда не поехала. Трансляций, естественно, не было. Но и в эти дни Дмитриева находилась на «острие атаки». Запирались они с Владимиром Ивановичем Поповым, заместителем Председателя «Останкино», и готовили текст для дикторов программы «Время». Тщательно продуманный, политически выверенный, в котором зрителям что-то о происходившем в Лос-Анджелесе следовало сообщить, о чем-то умолчать. Серьёзная была работа…

А в Монреале на Играх Анне Владимировне поручили несложную работу: в одной из аппаратных монтировать видеосюжеты о соревнованиях гимнастов. Комментаторы из разных стран эти ролики получали, озвучивали, включали в свои трансляции. Четыре года спустя на Зимнюю Олимпиаду в Лейк-Плэсиде Дмитриеву вновь включили в оперативную группу. Но на этот раз работала она и для советского телевидения. Тогда в первый раз свое выступление в программе «Время» комментаторы готовили «на месте». Дмитриева была в их числе. Ничуть не преувеличиваю: работала лучше всех. Я эти приходящие из Международного Олимпийского телецентра сюжеты принимал и, помню, что-то не ладилось. Лишь обзоры Дмитриевой не требовали дополнительного монтажа и исправлений.

С тех пор на всех Олимпиадах она работала: корреспондентом, редактором, комментатором. И наконец руководителем выезжавшей на Игры бригады НТВ-ПЛЮС.

Тему «Дмитриева и телевизионный теннис» обойду. Тем, кто любит теннис, следит за его появлением на наших экранах, ничего нового сообщить не могу. Добавлю только, что в 1984 году, когда зрители в первый раз увидели Уимблдонский турнир, она принимала активное участие в покупке прав на эти трансляции. С трудом пробивали мощную стену неприятия этого вида спорта высокими телевизионными начальниками.

И ещё. Я считаю Анну Дмитриеву и Александра Метревели лучшей комментаторской парой нашего спортивного телевидения. Великолепное сочетание. Метревели, лаконично и доступно разбирающий каждый эпизод. И Дмитриева, добавляющая в репортаж интересные воспоминания, поскольку все происходящее на корте рождает ассоциации с тем временем, когда они сами выступали.

Не могу не рассказать о необыкновенном достижении в ее комментаторской работе. В передачу «Арена», которую она вела вместе с Сергеем Ческидовым, был приглашён Марат Владимирович Грамов, Председатель Госкомспорта, прославившийся удивительной некомпетентностю. О деятельности его ходили анекдоты. Один расскажу. Грамову никак не давалось слово «волейбол». Произносил его: «воленбол». И вот заседание спортивной общественности, на котором необходимо одобрить резолюцию: рекомендовать товарища Грамова на пост члена Международного Олимпийского Комитета. Открытое голосование, дружно поднятые руки. Но один человек «против». Это Вячеслав Алексеевич Платонов, старший тренер волейбольной сборной страны. «Почему?» – следует вопрос. Быстрый ответ: «Главный спортивный руководитель должен правильно произносить название моего вида спорта».

Приглашение Грамова в передачу «Арена», острые вопросы ведущих показали, что он не только плохо разбирается в спортивных делах, но и с русским языком у него проблемы. Буквально через несколько дней – говорят, под впечатлением от передачи – Грамов от руководства Госкомспортом был освобождён.

Об Александре Иваницком, руководителе редакций и в Гостелерадио, и в «Останкино», и на ВГТРК, в отличие от некоторых своих коллег-комментаторов отзывается очень уважительно. Даже называет его «идеологом советского спортивного телевидения». Это, конечно, преувеличение. Но мне спорить с её оценкой не с руки. Потому что сразу за ней следует замечательная фраза. «…и еще Аркадий Ратнер – этакий негласный серый кардинал. Он прекрасно разбирался в телевидении, в нем варился с утра до вечера, в этом жил и хорошо знал спорт». Очень смущает меня здесь слово «этакий». До сих пор не могу понять: похвала это или наоборот.

Мы с Анной Владимировной работали вместе 15 лет до её ухода на ВГТРК, а потом ещё 3 года на НТВ-ПЛЮС. В 1995 году компанию «Останкино» ликвидировали. Я остался без работы, и через год Дмитриева пригласила меня в НТВ-ПЛЮС, и я стал её подчинённым.

Удивительно, но Дмитриева нигде не вспоминает о четырехмесячной подготовке к трансляциям Московской Олимпиады. Есть что вспомнить: сколько часов провели мы в кинопросмотровых залах, в видеоаппаратных, за письменным столом. Я уже об этом рассказывал: старались паузы между трансляциями заполнить короткими сюжетами об истории Игр, о самых знаменитых чемпионах, о спортсменах, которым предстоит выступать на Олимпиаде. Но Лапин через минуту после начала первой трансляции все нами задуманное решительно отменил.

Своими учителями Анна Владимировна называет Николая Озерова и Наума Дымарского. И ещё Сергея Ческидова и Алексея Буркова. Что удивительно. Скорее наоборот. Ческидов моложе её на 7 лет, Бурков и того больше.

И в заключение спортивные достижения Анны Дмитриевой.

18-кратная чемпионка СССР. 5 раз побеждала на открытых первенствах: Чехословакии, Венгрии, Уганды, Скандинавии и Югославии. Побеждала в международных турнирах в Лондоне, Алжире, Каире, Александрии и Джакарте.

Вице-чемпионка юниорского Уимблдонского турнира в 1958 году.

Глава восьмая
Комментатор или режиссер?

В 1960-1970-е годы в спортивных телевизионных репортажах главной фигурой был комментатор. Кто, кроме него, мог объяснить сидящему у крохотного экрана, что происходит на поле? Но экран все увеличивался и увеличивался, все более профессиональными становились режиссеры, появились экранная графика, замедленные повторы, другие технические новинки, что позволяло самим зрителям хорошо разбираться во всем без помощи комментатора. Раньше такое просто не могло прийти в голову: болельщик, недовольный репортажем, выключает звук, и это ему ничуть не мешает. А сейчас о просмотре без звука любят поговорить, поругивая тех, кто сидит у микрофона.

Комментаторы долго растущий авторитет режиссера не признавали и продолжали руководить трансляцией по специальной связи или прямо в эфире. Это было очень эффектно: «Я обращаю внимание режиссера, что в ‘‘Спартаке’’ готовится выйти на поле запасной игрок» или «Покажите, как болеет сидящий на трибуне знаменитый артист» и т. п. Окончательно точки над «i» были расставлены на хоккейном чемпионате мира 1973 года в Москве. Представители «Евровидения» объяснили нам, что режиссер должен слышать только интершум. Связь с собственным комментатором исключается, комментаторские подсказки в эфире тем более. Режиссер по своему усмотрению формирует «картинку», которую видят во всех странах, а что говорить при этом – личное дело каждого комментатора.

И еще один урок преподали нам на том же турнире. Озеров привел на матч гостя, усадил в привилегированную ложу и попросил оператора и режиссера несколько раз показать его на экране. Просьбы Николая Николаевича – это святое. Выполнялись они беспрекословно. А на этот раз столь усердно, что в перерыве к нам подходили иностранные комментаторы и удивленно спрашивали: «Кто этот человек, на котором акцентирует внимание зрителей ведущий трансляцию режиссер». Они предполагали, что это член правительства или знаменитый советский артист, или заслуженный ветеран хоккея. Тут же режиссеру объяснили, что в международных трансляциях такие приемы недопустимы.

Так в нашей редакции, наконец, уяснили, что существуют «международная картинка» и «национальная картинка». И если кто-то намерен показать нечто интересное только на свою страну: взять интервью, например, – он должен установить специальную унила-теральную камеру, заказать отдельную линию связи и уже тогда демонстрировать собственным зрителям все, что сочтет нужным.

Но борьба режиссера и комментатора за лидирующее положение в телерепортаже продолжалась ещё какое-то время. Режиссер побеждал за явным преимуществом. Помогали ему появлявшиеся раз за разом технические новинки.

Возьмем сегодняшнюю трансляцию гонок биатлонистов. Сидящий за пультом в ПТС определяет характер своей работы по цифрам, приходящим к нему из компьютера (тем же, что видим мы), и в зависимости от них определяет план своей работы. На экране «картинка» даёт исчерпывающую информацию. Комментатору нет смысла ее озвучивать.

Экранная графика облегчила ему работу и помогла перестроиться. Особенно в трансляциях соревнований конькобежцев, лыжников, тех же биатлонистов. Прежде комментатор или его помощник вооружались карандашом, бумагой и вели непрерывные арифметические подсчеты. В тех же лыжных гонках, чтобы достойно прокомментировать борьбу на трассе, надо было записать номера претендентов на победу, подсчитать разницу во времени между ними при раздельном старте. Приходилось все время работать с секундомером, и на каждой сделанной на трассе отметке после прохождения ее лыжником, быстро складывая и вычитая, сообщать зрителям сокращается или, наоборот, растет разрыв между спортсменами, за чьей борьбой решили следить. Путаница случалась необыкновенная, а самый сильный удар режиссер и комментатор получали, если на финише первым оказывался совсем не тот, кого они старательно «вели» по дистанции.

Наконец, Георгий Сурков, многие годы рассказывавший советским зрителям о соревнованиях лыжников на Олимпийских играх и чемпионатах мира, нашел выход из положения. Тренеры во время гонки занимают определенные места на трассе, с секундомерами следят за борьбой, подсказывают пробегающим мимо лыжникам, каково их положение на дистанции, постоянно по рации обмениваются друг с другом необходимой информацией. Так вот, Сурков одну из раций приспособил в комментаторской кабине и, подслушивая тренерские переговоры, сообщал подробности телезрителям.

Интересно, что «новатор» Сурков первым «сдался». Нашел его признание, сказанное «за круглым столом» в одном из журналов после Белой Олимпиады 1976 года в Инсбруке.

«Как это ни печально для нас, комментаторов, но режиссер на Олимпиаде, как, впрочем, и на любых крупных международных турнирах, становится главной фигурой репортажа. Ведь каждый комментатор ведёт репортаж только на свою страну, а «картинку», которую формирует режиссер, видит весь мир. И потому он может не только показать, но и навязать свое отношение к происходящему, дополнить мой рассказ или развенчать все мои утверждения, помочь мне в работе или помешать. Дома на всесоюзных соревнованиях мы работаем в тесном содружестве с режиссером: все обговариваем заблаговременно, он слышит мой репортаж и подстраивается под него. В любой момент можем связаться по телефону и внести необходимые уточнения. Здесь всего этого мы лишены, в сумятице дел я даже не узнал имени режиссера, который показывал в Инсбруке олимпийские лыжные гонки. Но должен сказать, что мой безымянный соавтор меня не подвёл. Я чувствовал его знание дела, умение разобраться в положении на лыжне, желание чутко и своевременно информировать телезрителей обо всем происходящем».

С тех пор технические возможности телевидения достигли невероятного совершенства. Потрясающая графика! На каждой отметке можно увидеть теперь время лыжника, его место в гонке после пройденного отрезка, отставание от лидера, и, кроме того, сводная таблица постоянно иллюстрирует ход борьбы. Использовать рацию стало не нужно. Простой пересказ того, что видит на экране сам зритель: «идет гонщик под номером таким-то», «тяжело преодолевает подъем лыжник такой-то», «а вот начинается коварный крутой спуск», – мало кого волновал. До сих пор помню: образец новой комментаторской работы продемонстрировал великолепный спортивный врач Лев Николаевич Марков, несколько лет работавший с лыжной сборной. Все, что происходило в команде, он знал изнутри, к тому же блестяще разбирался в тонкостях этого вида спорта. Вот это был репортаж! Знал он абсолютно все о самой дистанции, о возможностях каждого гонщика на подъеме, спуске и равнине. Марков безошибочно предсказывал, где лыжник, не только наш, но и зарубежный, начнет прибавлять в скорости, а где ее сбросит. Только взглянув на спортсмена, он тут же определял его состояние. Постоянно делал поправки на психологическую заряженность гонщиков. Цифры, появлявшиеся на экране, комментировал мгновенно, лаконично и в то же время доступно даже для невысокой квалификации болельщиков. В конце концов, все его прогнозы оправдались процентов на 90.

Сегодня превосходство квалифицированного режиссера над комментатором неоспоримо. И меня удивляет, почему по окончании передачи не объявляют фамилию того, кто создавал «картинку». Прежде было иначе: «…вел репортаж Владимир Маслаченко, режиссёр Ян Садеков».

Но это замечание просто так, к слову. А продолжая главную тему, расскажу, что сегодня на самых крупных соревнованиях работают международные продюсерские компании. В их составе, помимо технических служб, находятся творческие бригады, готовые провести трансляцию на самом высоком уровне. Они специализируются на одном виде спорта и готовы отправиться в любую страну, заинтересованную в их работе.

Чемпионат Европы по футболу в 2021 году обслуживали три самые именитые телевизионные продюсерские компании Европы. В 11 городов, где проходили матчи, было направлено самое современное техническое оборудование и прибыли специальные бригады. В их составе: администраторы, инженеры, связисты, опытнейшие телережиссеры и операторы. Мы, зрители, стали свидетелями уникального телевизионного события, которое, как говорят знающие в этом толк инженеры, оказалось даже сложнее, чем трансляции Олимпийских игр. Рассуждать об этом не буду. Приведу только одну цифру. На каждом из 11 стадионов игру показывали не менее 38 телевизионных камер (вспомните: четыре – на Шаболовке). А вот о принципах режиссерской работы поговорим. Приведу выдержки из пространного интервью Джеми Окфорда, одного из 11 главных телережиссеров, возглавлявших творческие бригады в 11 городах. В Лондоне на «Уэмбли» его бригада показывала полуфиналы и финал футбольного чемпионата Европы.

«Мы смогли собрать собственную команду из 50 операторов, которые в этом сезоне работали в разных английских компаниях, транслирующих футбол.

Самые опытные – на 14 ключевых позициях. Они привыкли работать друг с другом и знают, чего я от них жду. Знают, что делать в любой ситуации. Мне не придется проводить с ними долгие собеседования.

Самая сложная задача – суметь использовать все камеры. Их так сложно «втиснуть» в трансляцию, потому что игра стала очень быстрой.

Как я готовлюсь к работе? Смотрю все матчи группового турнира, затем включаю запись игры команд, чей матч предстоит показывать. Изучу составы. Внимательно понаблюдаю за тренером: какой он? Будет ли он сидеть на скамейке с несчастным видом или прыгать вверх – вниз? Это не мелочи. Вы входите в каждую трансляцию, вооружившись определенной идеей. Предполагаете, что может произойти. Но, конечно, каждая игра индивидуальна.

Стандартная конфигурация для всех матчей – это 38 камер наблюдения за игрой. У меня будет дополнительно еще восемь. И я буду использовать для освещения других событий: прибытие команд, болельщики, идущие на трибуны.

УЕФА (Европейская футбольная федерация) даёт директивы режиссёрам, пытается стандартизировать «картинку», но никто не запрещает делать что-то свое.

Моя философия: у зрителя – лучшее место в зале. Если я прихожу на игру как болельщик, я вижу все, что хочу, с трибун, но я не вижу деталей. Это главное, что может «сообщить» зрителям телережиссер. Я не люблю быть излишне суетливым. Если мяч находится в игре, камера № 1 никогда не отключается. Я включу другую только тогда, когда понимаю, что могу добавить что-то важное. В некоторых странах режиссеры отрезают мяч, пока он находится в игре. Это сводит меня с ума.

Когда я только начал показывать футбол, меня поразило, что мы видим только одну сторону игры – счастливую сторону. Парень забивает гол: вот крупный план забившего, вот фанаты сходят с ума. Но я пытаюсь сказать своим операторам, чтобы они думали о другой стороне – мы хотим видеть счастье, но я также хочу видеть, что чувствует команда, которая уступила, о чем думает тренер, как реагируют ее болельщики? Я стараюсь поощрять это…».

Вот такая сегодня работа телережиссеров на всех видах спорта: соблюдение общепринятых принципов и неограниченные творческие поиски.