Текст книги "Красный Лотос"

Но Тора желала другого. Она хотела замуж за Хироши.

Женщина, не происходящая из благородного рода, могла купить себе брак с самураем или даже главой клана… если у нее были на это средства.

Она копила их годами и чувствовала, что цель все ближе, что уже скоро сможет представить свой брачный взнос Хироши. Никто не знал о ее планах, для всех она была всего лишь одной из многочисленных наложниц наследника, хотя и поговаривали о том, что из всех наложниц она самая любимая. Интересно, относились бы к ней иначе, если б знали, насколько амбициозны ее планы?

И речь тут не шла о жажде власти или влияния, о нет!

Речь шла о выживании.

Тора не любила Хироши. Она знала то его лицо, которого не знал никто. Не благородного и доброго господина, а грубого любовника, мало думающего о чувствах женщины. И она, и другие наложницы были для Хироши лишь предметами, которые он грубо использовал. А использованным, и часто сломанным, находил другое применение.

Когда он смотрел на Тору, она видела в его глазах лишь похоть. Она была для него тем же, чем и для всех мужчин, которых она знала до сих пор, – игрушкой. Красивой игрушкой.

Но речь шла о выживании. Тора происходила из исключительно бедной крестьянской семьи. А хотела когда-нибудь иметь детей, обеспечить им достойное существование. И дорогой к этому мог быть брак с Хироши.

Поэтому она и терпела столь многое.

Храбрый солдат, благородный господин Нобунага. Да, довольно грубый любовник в постели, но разве не все мужчины были грубыми? В постели, на совете, да даже на поле боя? Грубость – удел мужчин, покорность и преданность – удел женщин. Так был устроен мир.

Так она уговаривала себя, когда становилось совсем невмоготу.

Но сейчас ее господин послал ее в город. Ей предстояло уговаривать больных и калек, чтоб отправлялись в крепость в поисках обещанной там помощи.

«Я приведу сотни людей, – подумала Тора. – Я выполню это задание так, что господин Хироши покраснеет от удивления. И тогда, может быть, увидит во мне что-то большее, чем служанку и одну из наложниц».

Весна принесла действительно великолепную погоду.

Ярко светило солнце, его лучи пробивались сквозь кроны деревьев столбами света. Тянущий двуколку Кентаро время от времени поглядывал вверх, на шумящие листья, ветви и окружающий их свет.

Ворота Сна они покинули уже пять дней назад и продвигались в хорошем темпе. Сил у Духа было вдоволь, и он даже позволил старушке усесться на повозку рядом с сыном. Акинобу тем временем тоже не бездельничал. В глубине леса собирал корни, ягоды, а один раз даже поймал жирного зайца, которого вечером зажарили на костре и наелись досыта. В ручьях мальчик ловил рыбу, на лесных полянах срывал цветы и травы, которые потом высушивал. «В городе нам нужно будет чем-то торговать», – логично объяснял он.

Его отец лишь с гордостью кивал. Он хорошо воспитал сына. Хорошо… хотя сам и считал себя никудышным родителем.

Кентаро говорил мало. Не включался в разговоры, а на вопросы отвечал вежливо, но коротко.

Не потому, что чувствовал к семье неприязнь. Вовсе напротив – испытывал радость от их присутствия, от того, что они принимали его за своего. Все еще мучимый угрызениями совести и неуверенный в значении дара, который вручила ему Красный Лотос, он решил, что смирение и служба семье – это именно то, чего ждут от него боги.

И лишь ночами, когда все они засыпали, он уходил поодаль и в одиночестве тренировался с мечом, полученным от главы семьи.

Уже когда он сражался с бандитами, заметил, что катана сделана настоящим первоклассным мастером. Идеально уравновешенная, легкая и одновременно острая настолько, что казалась выкованной буквально вчера. Да, цуба и черная оплетка рукояти носили следы использования, и по ним было видно, что оружию много лет. Но сам клинок, о да, выглядел как новый.

Удар, оборот, удар, блок, блок и контрудар, высокий, нацеленный в шею невидимого противника.

Несмотря на смерть, Дух не забыл ничего из своих навыков.

А потом он возвращался и притворялся, что всю ночь просидел у угасающего костра. Он был Духом, с детства воспитанным для того, чтобы стать идеальным инструментом, служащим своей госпоже. Его закаленному дисциплиной и отречениями организму сон не был критически важен, лишь иногда он позволял себе короткие периоды дремоты. И даже тогда какая-то часть его сознания всегда была настороже. Сохраняла готовность защищать этих людей.

Лес пах хвоей, в воздухе парил и легкий аромат древесной коры. Тракт, которым они двигались на север, мог бы быть и получше. Кентаро помнил, как выглядели дороги в провинциях клана Секай – ухоженные, отсыпанные песком или камнями, они позволяли передвигаться быстро. Да, видимо, именно эти тракты и позволили мангутам так быстро добраться до родового гнезда Красного Лотоса. Дикари умели быстро передвигаться даже по самым труднопроходимым местам, так что цивилизованные провинции Секай стали для них легкой добычей. Значило ли это, что мангуты могли подойти и к Воротам Сна, увидеть там следы резни и двинуться дальше? Увидев, что их противники сражаются между собой, вместо того чтоб вместе противостоять агрессору? Вполне возможно. Хитрость и коварство характеризовали дикарей в той же степени, что грубость и жестокость.

Тем временем Кентаро вместе с семьей Акинобу трудно и мучительно пробирался сквозь лес. Через несколько дней они должны были добраться до Кедо. Но что, если их догонят разведчики мангутов? Дух знал, что он сделает тогда – примет бой и убьет столько, сколько сможет, чтоб защитить мальчика и остальных.

Однако ему хотелось, чтобы до этого не дошло. Ему было важно попасть на север. Очень важно.

– Моего дядю зовут Акаи… Акаи Хеби, – рассказывал идущий рядом Акинобу тянущему повозку Духу. – Он гораздо моложе папы, но вроде бы очень богатый.

– В самом деле?

– У него большой дом и заведение аза… – мальчик запнулся, – азартных игр в городе. Его там все уважают.

Отец фыркнул. Акинобу сделал вид, что не услышал.

– Они с папой друг друга не любят. Но дядя нам поможет, вот увидишь!

– Буду рад познакомиться с твоим дядей.

Они вели такие разговоры, чтоб скоротать время. Кентаро нравилась компания мальчика, а тот наконец нашел собеседника, что интересуется абсолютно всем, что ему рассказывают.

Дух вообще-то многое впитывал из этих разговоров. Ведь раньше он вел жизнь, полную смирения и преданности своей госпоже, а о внешнем мире и правящих в нем законах знал лишь по рассказам и редким личным контактам. Так что теперь чувствовал себя потерянным в новой действительности. Действительности, в которой он сам отвечал за что-то, мог совершать собственный выбор, давать собственные оценки.

И в каком-то смысле Кентаро строил сейчас свою личность с нуля. С полного нуля.

– Дух?

– Да?

Мальчика явно что-то терзало, но он не хотел в этом признаваться.

Наконец ребенок все же не выдержал.

– Прости меня… – прошептал он.

– За что?

– За то, что я сказал тебе тогда…

– Когда?

– Тогда!

Дух вспомнил – он, лежащий на груде трупов, плачущий ребенок, взывающий о помощи. И он, прогоняющий этого ребенка.

«Ты заслуживаешь всего, что с тобой случилось! Всего!»

– Не извиняйся, – ответил он наконец. – Это я… это я должен извиняться перед тобой.

– Ты уже извинился…

– Как?

– Спасая нас.

Они улыбнулись друг другу.

– Кентаро? – позвал сзади отец.

– Да?

– Когда мы прибудем в город, люди будут удивляться тому, что ты с нами… нам надо что-то придумать, чтобы не будить слухов. Мы не скажем, что ты восставший из мертвых Дух… все равно никто не поверит, отправят в монастырь как сумасшедших. Мы скажем, хмм… мы скажем…

– Скажем, что Кентаро мой брат!

Отец широко раскрыл глаза от удивления.

– Мальчик… – прошептал он. – Это просто отличная идея! Дух… Кентаро… с этого момента ты мой сын и внук бабушки, понимаешь?

– Понимаю… отец.

– И раз уж ты мой сын, то ты должен знать, что у меня есть имя. Мое имя…

– Осу-уши! – закричал Акинобу. – Или просто Осу. Это имя моего отца, гордое имя!

– Бык? Тебя зовут Быком, господин… отец?

– Ага, Одноногим Быком.

Тут уже улыбнулись все.

– Благодарение небесам, – пробормотала старушка негромко. – Благодарение небесам.

– За что? За что ты благодаришь? – удивился Акинобу.

– За нового внука.

На следующий день дорога изменилась. Они добрались до перекрестка, а затем выбрали тот поворот, дорога за которым была ужасно разбита. Колеса повозки попадали в колею, подскакивали на выбоинах. Шагать нужно было очень осторожно, чтоб не споткнуться и не упасть в какую-нибудь из многочисленных луж.

Это замедлило их движение, но ненамного. Зато отец, Осу, велел чаще останавливаться на привал.

– Мои старые кости ноют от этих колдобин, – объяснил он. – Да и бабушке нужно отдыхать, так что давайте остановимся.

Остановились раз, другой, третий. В четвертый раз решили достать котелок и сварить немного риса.

– Давайте покушаем, это путешествие очень уж быстро отбирает силы, – сказал глава семьи.

Акинобу послали за водой к ручью, который должен был быть где-то рядом. Тем временем Кентаро разжег костер, установил котелок. Они уселись.

Подул ветер, в кронах деревьев зашумели листья. Дух разлегся на земле и прислушивался к окрестным звукам. Осу вытащил из свертков продукты, взял в ладони две горсти риса и всыпал их в котелок.

– Теперь подождем моего сына. Он нескоро вернется. Захочет поймать рыбу в ручье для нас. Произвести впечатление.

– Наверное, каждый мальчик хочет произвести впечатление на отца, – отозвался Кентаро. – Помню, когда я был маленьким, всё хотел произвести впечатление на своего учителя, Седого Пса.

– Удалось?

– Нет. Ни разу.

Они засмеялись.

– Акинобу приходится хуже, чем тебе. Сейчас ему хочется поразить и отца, и нового брата.

Это в два раза сложнее. – Осу снова захохотал.

Кентаро не ответил.

– Дух… если я тебя обидел… прости!

– Не в этом дело! Тише… отец!

Они прислушались.

Дух чувствовал ритмичные сотрясения почвы. Его нечеловечески обостренные чувства ловили такое, чего не смог бы почувствовать ни один обычный человек. Он вскочил на ноги, когда в отдалении расслышал взмахи крыльев.

– Птицы, – прошипел он в сердцах, – птицы слетели с веток. Что-то их напугало.

– Наверняка Акинобу! Он любит гонять птиц.

– Акинобу побежал на восток. А птицы всполошились на севере.

– Боги…

Осу неловко повел руками.

– Помоги мне встать, подай костыль. Слышишь что-то еще?

– Да, стук копыт. И чувствую дрожь почвы. Всадники. Двое.

– Прячься за повозку, изобрази, что чем-то занят. Они не должны увидеть твоего лица! Не исключено, что это люди Нобунаги.

– Они ведь думают, что я мертв.

– И что с того? Как только увидят твое лицо, сразу тебя узнают. Все в крепости видели Духа! Размажь по лицу грязь, быстро! Ты мой сын, помнишь? Крестьянский сын…

– Помню…

И действительно, всадники вскоре появились. Они не гнали своих лошадей, а понемногу подъезжали к месту привала по разбитой дороге.

Самураи. В полных черно-золотых доспехах. Их лица закрывали грозно выглядящие маски, шлемы украшали богатые навершия. На поясах красовались наилучшего качества комплекты дайсё – катаны и вакидзаси. И кони их тоже были отборными – сильные звери, укрытые попонами. Черные налобники на головах коней были выполнены так, чтоб напоминать страшные морды демонов.

Воины быстро заметили маленький лагерь у дороги, подстегнули своих коней и направились к нему. Осу, опираясь на самодельный костыль, вышел им навстречу и склонился в смиренном поклоне.

– Да благословят вас небеса, добрые воины! – воскликнул он. – Рады встретиться с вами в пути.

В ответ из-под масок блеснули грозные взгляды.

– Откуда идете, смерд? Почему не работаете на полях вашего господина?

Осу изобразил смущение.

– Наши господа убиты мангутами! – ответил он. – Мы идем с юга, искали приют в Воротах Сна, но и туда уже успели захватчики.

Самураи переглянулись. Отец знал, что делает, лучший способ обмана – это смесь правды и лжи в нужной пропорции. Если все будет хорошо, то, как знать, может быть, самураи еще и проводят их на земли Нобунаги, как новых подданных господина Хироши?

Но тем не менее Кентаро сохранял бдительность. Присев за повозкой, он изображал, что чинит колесо. При этом меч, размещенный среди поклажи и незаметный для воинов, все время оставался в досягаемости его руки. Одно быстрое движение, и рукоять оружия будет в его руках.

– Да, Ворота Сна подверглись нападению, – сказал наконец один из всадников, поддержав ложь Осу. – Мангуты. Страшная резня.

– Вы были там, господа?

– Да, мы сражались с ними, – солгал и второй.

Кентаро стиснул зубы.

– Эй, ты! – окликнул его один из самураев.

– Это мой сын, Ахиро. Он немой.

– Немой? А заодно и глухой, что ли? Эй, ты, выйди из-за повозки!

– Он чинит колесо… давайте не будем ему мешать…

– Выходи, говорю!

Дух медленно поднялся над бортом двуколки. Он успел по совету Осу втереть немного пыли в лицо, чтобы замаскировать его черты.

– Ты немой?

Он утвердительно кивнул, изо всех сил изображая робость.

– Чинишь повозку?

Еще один кивок.

Самурай внимательно присмотрелся к нему.

Он был значительно выше Кентаро, Духу пришлось бы схватить рукоять меча, оттолкнуться, подскочить к нему и лишь тогда ударить. И потом разбираться со вторым, пока тот не успел стоптать его конем или зарубить своей катаной.

Внимательные глаза самурая. Комплект дайсё на поясе. Ладони Кентаро – на виду, но все еще близко к невидимому для всадника оружию.

– Молодой и сильный, – резюмировал воин. – Когда доберетесь до Кедо, тебе нужно будет обратиться к армейскому вербовщику, парень. Немой ты или нет, клану Нобунага нужны солдаты. Кто знает? Может быть, однажды ты в составе армии вернешься на ваши земли и своим копьем-яри прогонишь мангутов!

Дух энергично закивал, улыбнулся.

– Видите, господа, как судьба помогает…

Зашелестели кусты. Акинобу выскочил из их гущи, сжимая в одной руке мех с водой, а в другой две рыбины.

– Папа, брат, смотрите, что я…

Смолк, увидев всадников.

Самураи уже было опустили руки на рукояти мечей, но расслабились, увидев, что из зарослей выскакивает не чудовище, а всего лишь ребенок.

– Второй сын? – спросил один из воинов.

– Да, Акинобу.

Самурай подъехал к ребенку.

– Вкусные у тебя рыбы, – сказал он, – для отца и брата… а что ж не для бабушки?

– Бабушка не ест рыбу, – испуганно пояснил мальчик. – Кости… боится проглотить и подавиться.

– Мудрый мальчик. Заботится о семье. Любишь свою семью… Акинобу?

– Д-да, господин.

– Отца?

– Да, отца люблю…

– И брата тоже?

Акинобу посмотрел на Духа. Потом перевел взгляд на отца. Но за Осу все время наблюдал второй самурай. Никакого сигнала, никакого знака подать мальчику было нельзя.

– Да, люблю… брата.

– А как зовут твоего брата, мальчик? Он немой, и сказать нам не может.

– Немой?

Что-то блеснуло в глазах самурая.

– Так как же зовут твоего брата? – повторил он вопрос. – Как зовут твоего брата, мальчик?

Акинобу затравленно посмотрел на отца, потом на Духа, нервно сжал рыбу и мех с водой.

Кентаро не мог больше ждать.

Схватил оружие, сталь запела, покидая ножны. Дух вскочил на повозку, оттолкнулся от дна. Удар!

Конь жалобно заржал, когда сталь рассекла его толстую шею. Кровь ударила густым потоком крупных темных капель, а Кентаро схватился за упряжь оседающего коня, подтянулся вровень к самураю и ударил снова – быстро, так быстро, что противник не успел даже положить руку на собственный меч.

И конь, и его наездник умерли, еще не успев упасть на землю.

Второй самурай оттолкнул Акинобу, что-то невнятно выкрикнул и погнал коня в лес. На коне он был слишком быстрым, чтобы Дух мог его догнать. Уйдет, вызовет подмогу!

Кентаро не мог этого допустить.

Он схватил оружие мертвого врага, вырвал катану из ножен, развернул и метнул как дротик. Клинок блеснул в полете, а потом вонзился в спину всадника – не слишком глубоко, но достаточно болезненно, чтобы выбить его из седла.

Конь помчался дальше, когда самурай свалился с его спины. Воин поднялся, присел на корточки, выдернул из ножен свое оружие. Бешено закричал, увидев мчащегося к нему Кентаро.

– Подонок!

Свистнула сталь. Первым ударом Дух отрубил ладонь самурая, сжимающую оружие, быстрый перехват, еще удар.

Отрубленная голова самурая покатилась прочь от тела.

Настала тишина, которую нарушал лишь топот копыт перепуганного удаляющегося коня.

Все более отдаленный топот.

Дух стряхнул кровь с клинка, повернулся и направился обратно к костру.

Там в молчании он вытер с лезвия остатки крови, спрятал его в ножны. Взглянул на Осу, потом подошел к Акинобу и помог ему встать.

– Другого выхода не было, – сказал он, видя, что отец не сводит глаз с изуродованных тел коня и самурая. – У них появились подозрения. Убили бы нас.

– Да, знаю, – ответил наконец мужчина, – но теперь нам надо будет очень торопиться в Кедо. Патруль – это наверняка был патруль – должен был перехватывать таких, как мы, выживших из Ворот Сна. Ложь, возможно, довела бы нас до города… но, может быть, и до смерти.

– Отец… – шепнул Акинобу. – Рыбы… вода!

– Рыб съедим сырыми. А воду отдай Кентаро. Не смотри так на меня, Дух, а лучше умойся. У тебя кровь на руках. И на лице тоже.

Им пришлось съехать с тракта и углубиться в лес. Там, как решил Осу, нужно было провести несколько дней. Если другой патруль найдет трупы, то сразу же свяжет их с новоприбывшими в город. Лучше обождать, пока следы боя обнаружат, и только потом, через день или два, въехать в Кедо, не попадая в круг подозреваемых.

Рыб действительно съели сырыми, запили холодной водой, не разводя костра. К счастью, ночь была настолько теплой, что они не замерзли.

Бабушка похрапывала во сне, так же как и Акинобу. Осу и Кентаро не сомкнули глаз.

– Я знаю, – сказал наконец мужчина. – Знаю, почему ты на самом деле хочешь ехать с нами. И именно на север. Месть.

Дух вздрогнул.

– Месть, – повторил Осу. – Я сперва думал, что ошибаюсь, но потом заметил блеск в твоих глазах, когда ты убивал тех самураев. Цвета Нобунаги всегда вызывают в тебе бешенство, жажду убивать. Я понимаю это и потому не осуждаю тебя. Но и поддерживать тебя не стану.

– Красный Лотос, – прошептал Кентаро.

– Я знаю, что ты к ней чувствовал. В самом деле, нетрудно догадаться. То же самое и я чувствовал к своей любимой покойной жене. Говорят, что мангуты демонстрируют чувства к своим женщинам при каждом удобном случае. Но они дикари. Мы-то люди цивилизованные и своих чувств не выставляем напоказ… но это не значит, что их не имеем.

– Я не мог ничего к ней чувствовать…

– Чушь. Конечно мог, как и все остальные. Ты натасканный боевой пес, это правда. Но ты все равно человек. Человек, а не инструмент… хотя я знаю, что тебе проще было так думать о себе. Инструмент, предмет, оружие. А раз оружие, то оружие неразмышляющее. Лишенное чувств. Как это банально. И как удобно. Скажи мне, Дух, если ты был всего лишь оружием, почему жаждешь мести? Разве оружие мстит?

Кентаро ничего не ответил. Лишь заглянул в глаза Осу, но не нашел там осуждения, а только понимание. И жалость.

– Я хочу вас защищать, – сказал он в конце концов абсолютно искренне, – но не могу перестать думать о ней… о ее смерти. И о том, кто ее убил.

– Нобунага Хироши.

– Да.

Снова молчание. Храп бабушки, посапывание ребенка.

– Кедо всего в нескольких милях от Железного Дворца, гнезда клана Нобунага. А мой брат… ну… скажем, ведет с ними дела. Он не благородный человек. Бандит, головорез, но и человек с собственным понятием о чести. Он поможет нам, это точно. Но может захотеть чего-то взамен. Будь готов к встрече с ним.

– Буду…

– Хочешь мести? Не стану тебя останавливать. Но когда ты увидишь моего брата, то поймешь, что иногда, стремясь к тому, чего желаем, мы причиняем другим страшный вред. Запомни этот урок.

– Запомню.

В конце концов они все же уснули. И Кентаро тоже. Наверное, впервые в жизни он спал глубоким сном.

И видел во сне Красный Лотос.

Выбравшись из леса, они не увидели города, по крайней мере не сразу.

Было утро, так что туманы висели еще низко над землей. Кентаро, выехав между деревьев, на минуту остановил повозку, стараясь охватить взглядом раскрывающееся перед ним пространство. Рисовые поля тянулись, казалось, на много миль, до самых отдаленных белых стен города. Пересекали эти поля коричневые полоски дорог, да виднелись кое-где темные кубики домов. Над каналами висели многочисленные мостики, так что пространство под Кедо было одним большим лабиринтом тропинок, дорог, полей и переправ.

Дух обернулся к остальным.

– Кажется, мы дошли, – сказал он.

В глубоком лесу они провели три дня, и оказалось, что это было удачным решением. Им удалось наткнуться на места, где не ступала человеческая нога, и они набрали там лесных плодов, кореньев, трав… теперь они без труда попадут в город – даже самый упрямый стражник, увидев, сколько всего они привезли на продажу, пропустит их без проволочек.

Когда они вернулись на тракт, сразу наткнулись на направляющихся в город торговцев. Те, кто побогаче, ехали на больших конных повозках, бедным приходилось тащить свои товары на собственных плечах. Маленькая группа Духа поместилась как раз посередине между этими двумя крайностями, так что у встреченных опять патрулей не вызвала никакого подозрения.

Несмотря на это, Кентаро по-прежнему старался держать руки поблизости от спрятанного в свертках меча.

– Прикрепи оружие к поясу, Дух, – сказал ему в конце концов Осу. – Ты мой сын, а значит, потомок солдата. Меч мой, так что у тебя есть право его носить, раз уж у меня не хватает сил. Лучше так, чем держать его в повозке. Если стража обыщет двуколку, меч обязательно найдут и посчитают нас контрабандистами, а то и того хуже, заговорщиками или наемными убийцами. А с мечом на поясе… ну что же… сын защищает семью. Не забывай пачкать лицо и не брейся. Те самураи на тракте тебя не узнали, хоть наверняка и видели в Воротах Сна. Тем более не стоит рисковать в городе.

Это был мудрый совет, и Кентаро прислушался к нему. Договорились также придерживаться общей версии произошедшего. И выбрали имя для Духа.

Сай Сэйсэй. Возрожденный.

Они въехали на тракт между полями и прудами. Кентаро время от времени поглядывал по сторонам, дивясь царящему здесь спокойствию. Нормальности.

Земли клана Секай, на которых он рос, вечно были охвачены неуверенностью. Крестьяне были столь же храбры, сколь и самураи, но все жили в постоянном ожидании неизбежного нового вторжения мангутов. А здесь жизнь шла совершенно обычно. Земледельцы работали на полях, их женщины готовили и стирали, дети как дети – играли. Старики спокойно взирали на далекие холмы или на видимые уже отсюда башни города.

Волнами шла зелень трав, в прудах плескались рыбы – белые, серебряные, желтые, оранжевые, красные и даже какие-то неизвестные, покрытые странными черными пятнами.

Стены все росли перед ними, по мере того как они подъезжали ближе, – белые и мощные, увенчанные деревянными скатными крышами под черепицей. Далеко справа Кентаро заметил изначальный источник богатства Кедо – город находился на окруженной холмами равнине, в которую с востока вдавался залив. Корабли день за днем заходили сюда с севера, юга и востока, привозя все новые товары, материалы для торговли или оружие для борьбы с мангутами. Кедо процветал.

– Мы пойдем посмотреть на море, Ке… Сэйсэй? – спросил Акинобу, пытаясь разглядеть далекие паруса и борта.

– Пойдем, – подтвердил Дух. – Сам с удовольствием на него посмотрю.

И в самом деле, он никогда не видел моря.

Они подошли к одним из ворот. Группа стражников в похожих на шляпы шлемах проверяла всех приезжих, перетряхивали повозки, свертки и мешки. Двое подошли и к их двуколке.

– Новые гости в Кедо? – спросил один из них.

– Мелкие торговцы, – ответил Осу как глава семьи. – Я, мои сыновья и любимая мать.

Стражники спокойно присмотрелись к нему и старушке, потом уже более критично оглядели Акинобу и Кентаро. Больше всего внимания посвятили Духу и оружию за его поясом – горизонтально по отношению к телу, с рукоятью поблизости к ладони. Так катану носили самураи и воины.

И наемные убийцы.

– Красивое оружие, – бросил стражник, не спуская глаз с Духа.

– Мой старый меч. Этот клинок убил много мангутов, а теперь в руках моего сына защищает мою семью.

– Сын сражался?

– О да! На юге, убивал дикарей, как и его отец.

Следующий вопрос был обращен уже к Кентаро.

– Много убил?

Дух усмехнулся.

– Недостаточно много, – ответил он тихо.

Стражники переглянулись.

И громко рассмеялись.

– Хорошо, очень хорошо! – объявили они наконец. – Смелые, и есть чем торговать.

Въезжайте, и пусть вам сопутствует удача!

Удача явно им уже сопутствовала, потому что им попались, о чудо, честные гвардейцы – пропустили их даже без символической взятки. Вот, просто так, есть чем торговать – заходите!

Кентаро протащил двуколку через ворота.

И сразу же изменил свое мнение об этом городе.

В его уши сразу ударил шум и гвалт. Крики, пение, какофония музыки, чья-то ругань. Запахи – ароматы приправ и печеной рыбы смешивались с вонью потных тел, смрадом гниющего мяса. Моча, кал и грязь!

Дома, чьи верхние части из-за стен виделись белыми и чистыми, внизу выглядели ужасно – бурые от грязи, облепленные афишами и объявлениями городских властей и стражи. На некоторых вандалы оставили нецензурные отметки. Люди перекрикивались между собой, переругивались или громко хохотали. Какие-то подозрительные личности приглашали к участию в азартных играх, другие, еще подозрительней, с оружием и в молчании следили за первыми. Но не только за ними.

Под крышами нескольких зданий висели красные фонари, а на крылечках этих домов потягивались женщины.

Таких женщин Кентаро никогда не видел! Кимоно они носили, видимо, чисто символически, поскольку постоянно открывали свои тела, вовсе не пытаясь их прикрыть. Лица этих дам, видимо, были бы столь же прекрасны, как и их тела… если бы не то, что их покрывал толстый слой косметики, полностью искажающий черты лица. Надушенные так, что запах перебивал даже ароматы города, они приглашали мужчин войти в дом. Время от времени Дух замечал на женщинах и татуировки, причем выполненные в таких местах, что он никогда бы не подумал о возможности нанесения туда рисунка!

– Закрой глаза, Акинобу! И ты сам тоже не смотри! – закрыл вопрос Осу.

– Ты знаешь, что это за женщины… отец?

Старик чуть задержался с ответом.

– Со старых своих солдатских времен, к сожалению, знаю их даже слишком хорошо.

Дальше ехали, следуя указаниям главы семьи. Повернули один раз и еще раз, явно направляясь в порт, или, по крайней мере, в припортовый район. Городская вонь сменилась более приятными запахами свежей рыбы и морской соли.

Кентаро услышал пение. Не гортанные, неприятные для слуха вопли пьяниц, а чистые и очень высокие голоса. Они колебались, поднимаясь и опускаясь, чтоб в итоге сплестись в одну грустную песню. Потом, однако же, голоса поменяли тон на веселый, плясовой. Дух сумел расслышать слова, и оказалось, что песня очень непристойная, но в некотором смысле… забавная.

Когда они выехали из-за очередного угла, Кентаро увидел и поющих. Это были замотанные в кимоно фигуры с разрисованными лицами и длинными волосами, уложенными в причудливые прически. Он уже было обрадовался, что наконец-то встретил что-то знакомое – на улице танцевали необычные, но все же гейши, одетые в белое, розовое, красное.

А потом одна из гейш обернулась… и оказалось, что это был мужчина! Одетый как женщина, раскрашенный как женщина, носящий женские сандалии и двигающийся с женской грацией – но носящий настоящую бороду наряду с макияжем, а при пении неприлично вертящий языком.

Дух в ужасе взглянул на Осу. Старик, однако, видел в жизни всякое, так что лишь раздраженно помотал головой.

– Кабукимоно, самураи, лишившиеся хозяина, – объяснил он. – Не пошли путем ронина, решив, что голова на плечах лучше головы в грязи. Так что переодеваются в женские шмотки, поют, проказничают… – Он махнул рукой: – Поехали отсюда, пока и над нами какой-нибудь шутки не устроили. О, вот сюда!

Они проехали через одни из ворот, теряя из виду как пляшущих кабукимоно, так и первые портовые дома и склады. Внезапно шум города как бы стих – улица практически опустела. Сами строения были заметно чище, ни одной надписи или вульгарного рисунка на стенах.

– Город в городе, – шепнул Осу. – Нам туда!

Они двинулись в указанном направлении, проехали очередные черные ворота и попали в небольшой дворик. Скорей всего, это был боковой двор какой-то большой городской усадьбы, складской или кухонный. Остановились, когда на крыльце одного из зданий появились трое мужчин.

Белые кимоно, элегантно уложенные прически, высоко выбритые лбы. Кентаро заметил оружие на их поясах, полные комплекты дайсё. Движения мужчин были скупыми, экономными. Глаза – холодными и мертвыми.

Так выглядели убийцы. Опытные убийцы.

Кентаро отпустил повозку, но не делал резких движений. Его обостренное чутье доложило о скрипе досок над ними – на одном из верхних ярусов тоже кто-то таился, лучник или человек с духовой трубкой. Так или иначе, Кентаро не успел бы разделаться с теми тремя, а потом вернуться наверх и убить стрелка. Если ему была дорога жизнь членов своей новой семьи.

– Вы заблудились, – скорей утвердительно, чем вопросительно сказал один из мужчин на крыльце. – Вы заблудились и вернетесь в порт той же дорогой, которой прибыли.

Осу сошел с повозки, оперся на костыль и сделал пару шагов в сторону людей в белом.

– Совсем наоборот, господин, – сказал он. – Мы у себя.

– Неужели?

– Разве же это не Дворец Тысячи Развлечений? А вы не его охранники? Разве мой брат Акаи Хеби забыл, что такое вежливость по отношению к семье?

– Выбирай слова, старик, – отрезал старший из троих. – Выбирай слова, если не хочешь, чтобы мы забыли о твоих седых волосах!

– Я хочу увидеться с братом, – настаивал на своем Осу. – И у меня есть на это право. Я ничего не требую, я прошу. Но прошу настоятельно!

– Акаи Хеби… – начал было мужчина, но его быстро прервал другой голос.

– Акаи Хеби поражен тем, что видит через столько лет родного брата!

Из темноты за охранниками показался мужчина, о котором можно было сказать многое, но никак не то, что он является их начальником или хозяином огромной усадьбы. Рыжий, с густой неухоженной щетиной и столь же небрежно постриженной шевелюрой, одетый в растрепанное голубое кимоно, он выглядел скорее как очередной попрошайка, чем как богатый человек.

Но это именно он жестом разбросал по углам охранников, это он послал наверх выразительный взгляд, и Кентаро услышал, как стрелок отходит в глубь дома. Акаи Хеби сошел с крыльца и сделал шаг навстречу, один и другой.