Текст книги "Вперёд в прошлое"

* * *

Однако эстрада и «капустники» стали нам тесноваты. Нас начали публиковать в журнале «Юность». Мы познакомились и подружились с известными уже писателями и поэтами – Василием Аксеновым, Анатолием Гладилиным, Фазилем Искандером, Евгением Евтушенко, Андреем Вознесенским, Беллой Ахмадулиной, Юнной Мориц... Они отнеслись к нам как к равным и вселили уверенность в собственных силах. Нам хотелось большего... И вот откуда-то свыше явилось к нам озарение. Возникла идея пьесы. Мы уже ни о чем другом не могли думать... Летом 1965 года мы купили путевки в Дом творчества кинематографистов в подмосковном Болшеве, и через три недели была готова пьеса, которая, словно подкидная доска, подбросила нас вверх на несколько порядков. Пьеса называлась «Свадьба на всю Европу». История ее постановки похожа на сказку со счастливым концом...

Написав пьесу, мы отнесли ее, что называется, «с парадного входа» в московский Театр сатиры. Но художественный руководитель театра, впоследствии наш друг Валентин Николаевич Плучек в течение четырех месяцев не нашел времени поинтересоваться произведением двух молодых авторов, малоизвестных в театральном мире. И вдруг Гриша мне сказал, что познакомился с очаровательной девушкой, которая к тому же работает заведующей литературной частью в ленинградском Театре комедии под руководством незаурядного человека Николая Павловича Акимова, что Акимов сегодня вечером уезжает в Ленинград и что девушка готова принести «хозяину» к поезду нашу пьесу и попросить его с ней ознакомиться.

Æóðíàë «Þíîñòü». Ñïðàâà íàëåâî – Ãðèøà Ãîðèí, Èëüÿ Ñóñëîâ, Èñèäîð Ãðèãîðüåâè÷ Âèíîêóðîâ è ÿ...

Я, конечно, согласился, сказав, что хуже, во всяком случае, не будет...

Каково же было мое изумление, когда уже на следующий день в моей квартирке зазвонил телефон и незабываемый с того момента по сей день голос произнес в трубку: «Аркадий Михайлович? Это беспокоит вас Николай Павлович Акимов». Я чуть не поперхнулся! «Слушаю вас, Николай Павлович!» Акимов сказал, что ночью в поезде он прочитал нашу пьесу, что она ему очень понравилась и его интересует, связаны ли мы договорными обязательствами с каким-нибудь другим театром. Я ответил, что пьеса уже четыре месяца лежит в Театре сатиры и ни ответа, ни привета.

Далее Николай Павлович сказал не без подкола: «Учтите, Аркадий Михайлович, что у Плучека – Театр сатиры, а у меня – Театр комедии. Вы хотите, чтобы ваша пьеса была смешной? Выбирайте». – «Я выбрал!» – закричал я. «В таком случае, – сказал Акимов, – я жду вас в среду в моем театре на читку перед актерской труппой»...

В среду мы уже были в Ленинграде, и я прочитал перед актерами пьесу. Успех превзошел ожидания. «Свадьба» была принята к постановке. Режиссером был назван Наум Лифшиц. Оставалась «маленькая» формальность – пьесу должен был разрешить репертуарный комитет Министерства культуры.

И тут началось... Репертком вынес отрицательное решение. Видимо, нашли в пьесе много неконтролируемых ассоциаций. Приехал из Ленинграда авторитетный Акимов, но и его приезд решения не изменил. Заключительное заседание было назначено на ближайший понедельник при обязательном присутствии авторов и Акимова.

И опять – фантастическое стечение обстоятельств! И опять Гриша! У него в то время были какие-то личные, нетворческие отношения с Ритой Фирюбиной – падчерицей министра культуры СССР Екатерины Алексеевны Фурцевой. И Гриша отдал экземпляр пьесы Рите, чтобы она уговорила мачеху за субботу и воскресенье прочитать и вынести свой вердикт. Я сильно сомневался, что Фурцева прочитает более восьмидесяти страниц. Но Рита ее уговорила. И случилось чудо! Екатерина Алексеевна прочитала и вспомнила эпизод, связанный с ее поездкой в город Курск, где ей предстояло посетить детский сад. В Курске тщательно подготовились к ее визиту, купили детишкам дорогие костюмчики, разные красивые игрушки... В общем, детский сад произвел на министра культуры большое впечатление. А после ее отъезда костюмчики и игрушки у детишек отобрали.

Кто-то из воспитательниц написал об этом Фурцевой. Она была возмущена гадкой показухой. А поскольку пьеса наша как раз и высмеивала типичную идеологическую показуху, она сказала: «Эту пьесу обязательно надо ставить!» В воскресенье вечером Рита позвонила Грише и сообщила ему мнение министра культуры.

Заключительное заседание реперткома начиналось в два часа дня, а утром председатель комитета был вызван к Фурцевой.

Все выступающие, как один, были единодушны: пьесу разрешать к постановке нельзя! И вдруг в комнату вошел председатель и сказал с милой улыбкой: «Ну, что же... Я вижу, обсуждение проходит благоприятно. Учитывая опыт Николая Павловича Акимова и дарование молодых авторов, будем разрешать!» И все, как один, закивали головами и стали говорить, что пьеса очень талантливая, а мелкие замечания авторы и худрук театра, безусловно, учтут...

И вот 22 февраля 1966 года в ленинградском Театре комедии состоялась премьера спектакля по пьесе А. Арканова и Г. Горина «Свадьба на всю Европу». И уже через полтора года эту пьесу играли 82 театра Советского Союза и три театра в странах народной демократии...

Вкратце фабула пьесы такова. Какое-то местное областное телевидение решает сделать прямой репортаж со свадьбы двух простых советских молодоженов. Неожиданно об этой идее узнают в центре и требуют, чтобы репортаж был показан на всю страну. Начинается советская показуха – строится многокомнатная квартира, бракуются не совсем «смотрибельные» родственники, на роли которых приглашаются профессиональные актеры, и т.п. И тут кому-то наверху приходит идея показать советскую свадьбу на всю Европу. А раз так, то показуха, естественно, достигает невероятных размеров. Доходит до того, что заменяются подлинные жених и невеста, и на их роли тоже приглашают профессиональных актеров... Я предлагаю ознакомиться лишь с первой картиной первого действия. Кто видел эту пьесу, тот вспомнит, а кого-то из молодого поколения людей, может быть, она заинтересует... Ведь, по большому счету, мы и сегодня живем в обстановке гигантской показухи.

СВАДЬБА НА ВСЮ ЕВРОПУ===Действие первое===Картина первая

Холл в студии телевидения. Несколько столиков и кресел. Видна дверь с надписью «Студия «А». На одном из столиков – телефон. Возле него расположились в креслах Ешурина и Седых. Чуть поодаль полулежит в кресле Персик. Он полузакрыл глаза, курит, пускает дым кольцами, и все его внимание направлено в основном на это занятие.

Ешурина(продолжает начатый рассказ, каждую фразу произносит с многозначительным видом). ...И вот мы все сидим на летучке у главного... Главный – злой как черт!.. В обкоме за репортаж с танцверанды ему сделали такое вливание!

Персик(безразлично). Из-за чего?

Ешурина. Как? Ты не видел передачу?! Представляешь – идет репортаж с танцверанды, объявляют молодежный танец... И вдруг несколько пар на переднем плане начинают ломать твист!

Седых. Ну что здесь страшного? Во всем мире танцуют твист. У нас давно танцуют твист, а мы делаем вид, что такого танца не существует... Маразм!

Ешурина. Как это «что здесь страшного»? Да ты вслушайся в само сочетание: «молодежный танец – твист»!.. Чувствуешь подоплеку?! Так вот Тимохиной за эту подоплеку – строгача!.. Вообще-то говоря, ей стоит. Она у меня вот где уже сидит!.. (Показывает, где она у нее сидит.) Но не в этом дело... Значит, главный, как черт злой, встал, резанул взглядом и говорит: «Когда, наконец, у нас будет настоящая передача про молодого современника?» Тут все начали предлагать. Сельхозотдел лезет со своим киноочерком «Молодежь – на поля орошения!». Отдел науки предлагает цикл лекций «Зачем я порвал с религией?»...

Персик. Это что, покаяния попа-развратника?

Ешурина. Ну да, что-то в этом роде... В общем, я всех переждала, потом встаю и так, между прочим, бросаю: «А наш отдел готовит передачу о молодежной свадьбе! Репортаж будет идти прямо из квартиры...»

Седых(нетерпеливо). И что главный?

Ешурина. Главный, хотя все еще злой, но говорит: «В этом что-то есть! Какие кандидатуры?» Отвечаю: «Никаких специальных кандидатур. Берем самую обыкновенную пару по рекомендации загса!» Главный говорит: «В этом что-то есть». – «Конечно, – говорю, – это не что иное, как показ нового быта, новых традиций на фоне подъема морального и материального благосостояния!» Главный говорит: «И в этом что-то есть... Валяйте!»

Седых(вскакивает с кресла). Ну! Что я говорил? Это ведь моя идея!.. Я уже все это вижу! Жених, невеста, белая фата. Эффектно! Смотрибельно!

Персик. Смотрибельно, но пока еще не писабельно.

Ешурина. Кстати, Персик, ты уже какие-нибудь наметки сделал?

Персик. Какие наметки? Во-первых, я не знал, утвердят это или не утвердят... А во-вторых, я вообще еще не в курсе. Кто женится? Что женится? Кто кому теща?

Ешурина. Ну, хотя бы общий план.

Персик. А что вы, не знаете общего плана свадьбы? Приходят люди, пьют водку, кричат «горько», целуются... Ну, а дальше по Пушкину: «а потом честные гости на кровать слоновой кости положили молодых и оставили одних».

Ешурина. Слушай, Персик, бухгалтерия платит сто пятьдесят рублей не Пушкину, а тебе!

Персик. Ты только не волнуйся! Я затраченные на меня средства оправдаю.

Седых(подходит к Персику и говорит ему прямо в лицо).Персик! Я никогда не вмешиваюсь в творчество драматурга. Но как режиссер должен тебе напомнить, что речь идет о величайшем психобиологическом акте в жизни людей! Два разнополых существа объединяются для большой и чистой любви... Это все надо выразить! Я еще не знаю как, какими средствами. Но это должно впечатлять (фантазируя). Панорамируем по гостям... Наплыв на родителей... Сверху жених, снизу невеста.

Персик. Это пошло.

Ешурина(хихикнув).Ну, уж ты скажешь, Юра...

Седых. Слушайте! Вы оба – циники! Я хочу сделать бытовой факт произведением искусства!

Персик. Что ты кричишь? Что кричишь? Или я никогда не делал бытовые факты произведением искусства? Вспомни, какой я тебе сделал сценарий о креветках! Какой там был монолог трепанга! Люди плакали у телевизоров.

Ешурина. Ну, ладно, Персик, молодожены – это же не креветки.

Персик. Да, не креветки. Но я должен хоть краем глаза посмотреть на них. Вот у меня есть идея – первый вальс молодоженов... (Напевает). Та-ра-рам, тар-рам там тар-ра... Смотрибельно?

Ешурина(оживленно). А это ничего!

Седых. Допустим, я это вижу!

Персик. Видишь, да? Так вот представь себе, что невеста на костылях!..

Ешурина(испуганно). Бог с тобой, Марк, что ты говоришь?!

Персик. А то, что я должен хотя бы сначала увидеть материал.

Раздается телефонный звонок.

Ешурина(в трубку).Алло! Да, Ешурина! Что? Проходная?.. Как их фамилии?.. Да, да, это ко мне... Пропустите! Скажите, что я их жду в холле. (Кладет трубку, Персику.) Ну вот, идет твой материал.

Седых. Кстати, а кто они такие?

Ешурина(глядя в бумажку). Э... Журенкова Марина Васильевна, 1943 года рождения, и Агеев Павел Петрович, 1941 года рождения... Она – лаборантка на фабрике пластмассовых изделий. Он – фельдшер на станции «Скорая помощь».

Седых. Скорая помощь? Это смотрибельно! Представляете, заставка: вой сирены, белая машина, крупно красный крест!.. На площади автокатастрофа! Он выходит в белом халате... Она бежит наперерез... Он смотрит на нее, протягивает руки...

Персик(скептически).Интересно, куда он дел носилки? Бросил на землю?!

Ешурина(Седых, подчеркнуто официально). Юрий Платонович, перестаньте фантазировать! Вы же их запугаете...

В холле появляются Павел и Марина.

Ешурина(с улыбкой). Пожалуйста! Пожалуйста! (Идет им навстречу.)

Павел. Здравствуйте! Нас просила прийти товарищ Ешурина.

Ешурина. Здравствуйте, здравствуйте... Это я – Ешурина Вера Тихоновна, редактор молодежного отдела. А вот познакомьтесь – наш режиссер, Седых Юрий Платонович!.. (Седых откланивается.) Наш сотрудник и сценарист товарищ Персик Марк Борисович... (Персик наклоняет голову.) А это и есть наши дорогие молодожены... товарищи... э-э... (смотрит в бумажку)... товарищи Журенкова Марина Васильевна, 43-го года рождения, и товарищ Агеев Павел Петрович, 41-го года рождения... А ведь вы, друзья, наверное, и не догадываетесь, зачем я вас вызвала?

Марина. Вообще-то говоря, нет... Мы получили письмо и пришли...

Ешурина(с очаровательной улыбкой). И очень правильно сделали... Очень правильно... Ведь если я не ошибаюсь, вы несколько дней назад подали заявление в загс?

Марина (смущенно). Да... Так получилось...

Ешурина. А как вы думаете, друзья, какая вы по счету пара в нашем городе?

Павел. Извините, я вас не понял.

Ешурина. Я хотела сказать, известно ли вам, какая вы по счету пара бракосочетающихся в этом году в нашем городе?

Павел. Откуда же нам знать?

Марина. Мы не считали...

Ешурина. А мы посчитали... Получилось: со-та-я!..

Павел. Смотри, как совпало...

Седых. Поздравляю вас, дорогие друзья! (Целует Марине руку.)

Ешурина. Так вот сообщаю вам радостное известие: по решению нашего руководства именно вашу свадьбу мы будем транслировать по телевидению!

Павел(испуганно). Как это?

Седых. Очень просто! Тысячи телезрителей увидят на своих экранах вас, ваших друзей и родственников.

Павел. А кому ж это интересно?

Седых. Людям, дорогой мой, людям... Народ хочет знать, как женится теперь молодежь, как живет, как веселится...

Марина. Всю свадьбу по телевизору?

Персик. Ну, не всю, конечно... До Пушкина...

Павел. Это что значит «до Пушкина»?

Ешурина(сердито взглянув на Персика). Ну, это так... У нас своя терминология...

Павел. А удобно ли все это?.. Ведь на свадьбе целоваться надо.

Седых. И прекрасно! Прекрасно! Целуйтесь себе на здоровье!.. Что может быть чище и возвышенней первого поцелуя новобрачных?!

Персик(в тон Седых). И потом, это так смотрибельно!..

Ешурина(Персику). Помолчи, Марк!

Седых(продолжая). Ведь это величайший психобиологический акт!..

Павел. Да это все понятно. Только почему мы?.. Мы же не артисты, не знаменитости, не космонавты...

Седых. Разве дело в званиях? Наше искусство, в частности телевизионное искусство, сейчас вплотную подходит к показу жизни простого человека.

Павел. Ну, я не знаю... Ты как, Марина?

Марина. А может, действительно в этом ничего особенного нет?

Ешурина. Конечно, Марина, конечно!.. В конце концов, вы же женитесь в первый раз.

Павел. Это разумеется...

Седых. А вот вы вдумайтесь, Павел, какая в жизни происходит странная вещь... Вот вы станете разводиться...

Ешурина. Юра!!!

Седых. Я говорю, предположим, они станут разводиться... Об этом же будут информированы все: объявление в газете, суд, свидетели... Всеобщая огласка! Чего?! Семейной трагедии! А свадьба! Это же радость! Новая семья! Об этом надо кричать, создавать передачи! Ведь наше искусство – это искусство радости!!!

Ешурина. И к тому же мы вам заплатим.

Павел. Да что вы...

Персик. Ничего, ничего... Деньги семью не портят.

Ешурина. И тут не надо смущаться. Все-таки репетиции, тракт, передача... У вас ставок нет?

Павел. Каких ставок?

Ешурина. Ох, простите, я забылась. Ну, ничего – проведем вас через бухгалтерию как разовых исполнителей.

Персик. А гостей и родственников – как статистов...

Павел(нерешительно). Не знаю... В общем, нам надо подумать.

Ешурина. То есть как подумать? Хм... Странно! Нет, вы, конечно, можете думать, но, надеюсь, вы понимаете, что ваш отказ может сорвать очень важную в идеологическом отношении передачу... Вы же, очевидно, комсомольцы?

Марина. Да мы все это понимаем. Мы вообще-то не отказываемся. Верно, Паша?.. Вот только квартира у нас маленькая.

Персик(ласковым тоном). Сколько комнат?

Марина. Две и кухня.

Персик(записывая). Сколько народу ожидаете?

Марина. Мы тут с Павликом прикинули – вроде человек сорок.

Павел. Если не больше...

Персик. Много! Это будет базар. Я не люблю, когда много народу.

Седых. Да, да! Это немаловажный фактор. Учтите, что показ будет идти с двух камер. Это значит – два оператора, ассистент режиссера, звукооператор, рабочие... Мы все не разместимся.

Персик. Гостей надо человек двадцать от силы. Остальные пусть придут в другой раз!

Павел. Но ведь люди обидятся.

Ешурина. Что вы? Кто обидится? Да у вас не то что двадцать, у вас будут сотни тысяч гостей... Все телезрители.

Марина. Но тогда, Павлик, тебе из больницы придется пригласить только главврача и Колю...

Павел(возмущенно).А Сережку? Я же с ним все время дежурю! А как приглашать Сережку и не позвать Ирку Филатову?! Тогда уж лучше написать тете Леле, чтобы не приезжала.

Марина. Нельзя! Тетя Леля уже купила подарок.

Персик. Тетя Леля может выслать подарок бандеролью!

Ешурина. Друзья мои, зачем же решать наспех? Дома спокойно подумаете с карандашом в руках. А потом дадите нам список. Не спешите, можно завтра... Тем более что завтра мы придем к вам.

Седых. Да, да! Мне необходимо познакомиться с рабочей площадкой. У вас какая сторона? Южная или северная?

Павел. У нас вообще-то юго-запад.

Седых(прикидывая). Н-да, без софитов не обойтись... Этаж какой?

Марина. Третий.

Седых(про себя). ...кран к окну подгоним... Оператора можно будет на антресоли...

Марина и Павел недоуменно переглядываются.

Ешурина. Юра! Ну что сейчас об этом говорить? Завтра все решим на месте. (Молодоженам.) Ну! Я рада, что мы договорились!

Марина. Да... Мы тоже.

Ешурина(приветливо). Значит, до завтра!

Павел. До свидания! (Легонько подталкивает Марину к выходу.)

Марина (на ходу). Всего хорошего! До свидания!

Павел и Марина уходят.

Ешурина(после некоторой паузы). Ну что?

Персик. Девочка ничего. Парень – какой-то недотепа.

Ешурина. Так дайте ему поменьше реплик – все же от вас зависит.

Седых(размышляя). М-да... Девочка ничего. Бледновата немножко. Платье белое, она – белая... Будет смотреться как одно белое пятно.

Персик. Конечно, негритянка была бы лучше!

Седых. И в то же время, может быть, в этом что-то есть? Все решить в пятнах!.. Она – белое пятно, жених – темное пятно... Гости – серые пятна. Сделать так чуть-чуть в духе Феллини...

Персик. Только не в духе Феллини! Вы мне один раз уже сняли про телят в духе Феллини! Зарубили всю передачу!..

Седых(возмущенно). Что вы понимаете в Феллини? Вы шумите из-за того, что вам заплатили только 50%! А очерк был снят на едином творческом дыхании!

Персик. На дыхании? Да? А почему у вас телята пели песню о счастье?!

Седых. Потому что это был символ... Аллегория!

Персик. Какая аллегория? Ведь они же шли стадом!..

Ешурина. Товарищи! Товарищи! При чем здесь аллегория?! Какие телята? Мы же занимаемся свадьбой!..

* * *

История нашей второй пьесы, которая была поставлена в московском Театре сатиры в 1969 году, никак не была похожа на сказку со счастливым концом...

Пьеса называлась «Банкет». Не вижу необходимости подробно пересказывать ее содержание. Идея заключалась в том, что на типичном советском предприятии появился новый директор – молодой, нестандартно мыслящий человек, который захотел поломать сложившуюся типично партийную систему управления и взаимоотношений между сотрудниками. Сегодня эту систему можно назвать коррупционной, лизоблюдческой и т.п. Через пару месяцев по поводу нового назначения на одном из кораблей-ресторанов партком организовал банкет, на котором собрались сотрудники предприятия. По ходу пьесы выяснялось, что все попытки нового руководителя изменить сложившуюся систему натыкались на сопротивление сотрудников. И новому руководителю ничего не оставалось, как забыть о своих революционных устремлениях и смириться с прежними условиями игры. Но совесть и убеждения молодого человека были против, и в конце спектакля, желая остаться честным и непорочным, он предпочитает самоубийство и бросается с палубы того самого корабля-ресторана в воду.

Пьеса была принята к постановке московским Театром им. Гоголя (бывший Театр транспорта). Но в это же время мы дали прочитать ее нашему приятелю Марку Захарову, который был тогда вторым режиссером в Театре сатиры и прославился грандиозной постановкой пьесы Александра Островского «Доходное место». Марку «Банкет» очень понравился, он загорелся желанием поставить его в Театре сатиры и уговорил нас забрать пьесу из Театра им. Гоголя и передать ее в Театр сатиры. Мы с Гришей посомневались, но решились на этот не совсем этичный шаг – уж больно нам хотелось увидеть наш спектакль на сцене одного из лучших в стране театров, да еще и в постановке талантливого Марка Захарова...

Премьера прошла с бешеным успехом. Слова центральной песни были написаны самим Булатом Окуджавой. В спектакле играли лучшие артисты театра, а две главные роли исполнили Анатолий Папанов и Михаил Державин. Счастье наше было беспредельным...

Двенадцатый по счету спектакль посетил тогдашний министр финансов товарищ Гарбузов. В антракте он пришел за кулисы и поздравил с успехом артистов театра. Но, по свидетельству все той же Риты Фирюбиной, в этот же день поздно вечером он позвонил Фурцевой и (не исключаю, что это была «партийная» шутка) сказал ей: «Что у вас, Екатерина Алексеевна, играют в Театре сатиры? Сплошное пьянство на сцене. Если так будет продолжаться, я перестану финансировать вашу культуру»...

На следующее утро Екатерина Алексеевна проводила совещание в Министерстве культуры. Во время ее доклада на общие темы один из заместителей позволил себе перебить министра какой-то репликой, на что она отреагировала весьма раздраженно: «Помолчали бы! Вам вообще уже давно пора на пенсию! Лучше бы разобрались, что происходит в Театре сатиры! Мне звонят возмущенные члены ЦК!»

Заместителю ничего не оставалось, как выполнить приказ начальства. Он пришел на тринадцатый спектакль, посмотрел его, затребовал экземпляр пьесы и заявил, что, пока он детально не разберется и не сделает свои замечания, «Банкет» надлежит исключить из репертуара и снять с предстоящих летних гастролей.

Подчеркиваю, что пьеса была совсем не о пьянстве. Но банкет есть банкет со всей банкетной драматургией и атрибутикой – тосты, выпивания, постепенное опьянение участников... И банкет в спектакле, поставленном Марком Захаровым, шел, как говорят, на переднем плане. А когда столы разъезжались в разные стороны, на сцене развивались вполне трезвые реальные эпизоды, предшествовавшие банкету.

Через две недели экземпляр пьесы был доставлен из Министерства культуры и передан Валентину Николаевичу Плучеку с требованием обсудить на собрании театральной труппы сделанные замечания. А замечания были весьма интересными. На каждой странице в каждой реплике и в ремарках были сделаны красным карандашом пометки: «Пьянство!», «Опять о пьянстве!», «Снова пьянство!»... А в конце, как в ресторанном счете, подводился итог: «Итого – 92 раза о пьянстве!»...

Вдогонку через два дня появилась явно заказная разгромная рецензия в партийной газете «Московская правда». Статья Н. Велеховой называлась «Банкет румяных призраков», и в ней спектакль «Банкет» был признан идеологически порочным, а в финале недвусмысленно говорилось, что если авторы «запутались в трех соснах», то советский народ может указать им «правильный выход»...

Понятно, что «Банкет» был запрещен.

Возможно, что этот факт придал ускорение приближавшемуся к нам творческому расставанию. Гришу тянуло в самостоятельную драматургию, в кино... На тот момент им была написана и вскоре поставлена в Центральном театре Советской Армии прекрасная пьеса «...Забыть Герострата!». Меня же тянуло в прозу. Мои рассказы и новеллы вполне серьезного содержания уже печатались в «Юности» и в родившемся в то время знаменитом «Клубе 12 стульев» «Литературной газеты»... Наше сотрудничество становилось все более формальным, хотя эстрадная драматургия приносила неплохие авторские вознаграждения...

Ñïàðòàê Ìèøóëèí è Àíäðåé Ìèðîíîâ â ñöåíå «Ãðàáåæ» èç «Ìàëåíüêèõ êîìåäèé...».

Òðîå ñ îäíîé îðáèòû – Ì. Äåðæàâèí, À. Øèðâèíäò è ÿ...

В 1973 году под давлением друзей – Александра Ширвиндта и Андрея Миронова, мы написали наш последний совместный опус – «Маленькие комедии большого дома». Спектакль был изумительно поставлен Сашей и Андреем все в том же Театре сатиры. Это стало их первой совместной режиссерской работой. В «Маленьких комедиях...» были заняты настоящие гиганты отечественной сцены: Татьяна Пельтцер, Андрей Миронов, Спартак Мишулин, Анатолий Папанов, Александр Ширвиндт, Михаил Державин...

По форме спектакль относился к театральному обозрению, состоявшему из пяти одноактных пьес. Третий фрагмент спектакля назывался «Вариации для голоса и фортепьяно» и был блестяще, смешно и трогательно сыгран Александром Ширвиндтом. Это было почти сорок лет назад. Изменились конкретные детали нашей жизни, изменились цены на товары, но суть осталась прежней...