Текст книги "Что на роду написано…"

Глава 1

2017 год, Москва

Как любой нормальный человек, Павел Николаевич Платов опасался ночных звонков. Поэтому, когда темноту прорезали настойчивые звуки, он, едва открыв глаза, решительно потянулся к телефону, уже точно зная, что услышит плохие новости. В три часа ночи иных быть не может.

Хорошие новости любят основательно выспаться и поваляться в постели. И лишь после того, как примут ванну и неспешно выпьют чашечку кофе, соизволят нанести вам визит. Плохие новости не знают разницы между днём и ночью, плевали на условности, писаные и неписаные правила, на вас и вашу жизнь: они без колебания выбьют ногой дверь в ваш дом, влетят в окно брошенным с улицы камнем… или просто позвонят в три часа после полуночи.

В те пару секунд, что Павел нащупывал в темноте орущий телефон, он уже сделал все выводы. Опыт подсказывал, что речь пойдёт о деньгах – всё остальное могло подождать и до утра. Опыт настаивал, что о деньгах больших: никто не будет беспокоить крупного бизнесмена по мелочам. Опыт буквально кричал, что о больших деньгах, завязанных на политику, – этот гремучий коктейль люди уровня Платова должны быть готовы испить до дна в любое время.

А интуиция нашёптывала, что надвигающиеся проблемы точно связаны с его новым проектом, за последние несколько месяцев ставшим для Павла Николаевича основным.

Основной конечно же не значит единственный. За годы успешной работы Платов научился заниматься всем и сразу. Но у него всегда было какое-то одно особенное дело, в это момент самое важное и любимое. Сейчас таким для Платова был проект калининградского завода по переработке «рассола».

Телефон звонил. Павел, пытаясь угадать, кто же это такой на том конце провода, мысленно пробегался по списку контактов от Лондона до Калининграда, а затем устремил свои мысли к деталям многодневной командировки, которой он решал множество задач по проекту завода.

Не нравилось сейчас Павлу и то, что определитель номера неожиданно не сработал. Что может быть хуже ночного звонка? Ночной звонок от неизвестного абонента!

– Дядя Паша, здравствуйте! – Платов сразу узнал голос Димы, хотя меньше всего ожидал услышать в это время именно его.

Дима был сыном директора банка, откуда Платову должен был прийти транш в рамках одобренной правительством кредитной программы. Павел был знаком с его семьёй довольно давно.

– Приветствую, Дима! Где и во сколько встречаемся? – Павел знал, что разговор срочный, не телефонный и что через сына, очевидно, действует его отец.

– Как можно быстрее. В «Шатре», – инструкции у парня были простые и очень чёткие. Платов уважал такой подход.

– Через полчаса буду.

Павел Николаевич Платов никогда не паниковал, но, пока накидывал ветровку, думать о предстоящем разговоре уже начал.

От его дома до ресторанчика на Чистых прудах было примерно 15 минут. Значит, ночная прогулка в одиночестве. Хотя личная охрана, само собой, незримо его сопровождала.

Москва Платову, выросшему в Киеве, искренне нравилась. Не столько хаотичной «скифской» застройкой, когда на одной стороне могут запросто чередоваться здание XVIII века и уродливые новоделы века XXI, сколько ощущением свободы, редко посещавшим его в других местах. Двухэтажки – и небоскрёбы, чайный дом – и телеграф напротив, респектабельные гостиницы – и тут же дешёвые рюмочные. При этом разношёрстность всего так прочно закрепилась в столице, что каждый дом рассказывал какую-то свою историю, не стремясь вступать в диалог с соседом.

В Москве, вопреки декларируемой коллективности, соборности и единству, каждый строил кто во что горазд, будучи ограничен лишь деньгами, но не здравым смыслом. Модерн и классицизм, особняки с ротондами и эксперименты модернистов, церкви и кинотеатры тасовались на каждой улице так причудливо, будто их создатели не только никогда не пересекались лично, но и ничего не знали о творениях предшественников.

До открытия «Шатра» на Чистых прудах оставалось несколько часов. Но Платов знал: даже сейчас, глубокой ночью, он может рассчитывать на поздний ужин или ранний завтрак, если согласиться с весьма сомнительной идеей, что четыре часа – это уже полноценное утро.

Ночная прогулка привела его в тонус. Прохладный воздух взбодрил, а вид знакомых домов несколько успокоил. Он шёл, не слишком обращая внимание на случайных встречных: кто-то ждал такси, кого-то в него уже запихивали, иной ковылял сам… Прекрасное разнообразие в ночь с воскресенья на понедельник.

Дима ждал его у входа в ресторан, докуривая сигарету. Наглаженная рубашка, деловой костюм – он словно бы и не собирался после этой встречи заезжать домой. «Сразу на работу?» – подумал Павел, вспомнив, что его друг банкир в настоящий момент предпринимал очередную попытку втянуть сына в семейный бизнес. Дима работе в банке не сопротивлялся, но и особых успехов пока не демонстрировал.

Завидев Платова, Дима почти сразу затушил окурок, стараясь не показать неловкости. Павел примерно знал, о чём он думает: нужно то ли дождаться какого-то условного сигнала от него, «Пал Николаича», то ли поприветствовать первым – но ведь уже здоровались… Поэтому, подойдя поближе, он сразу протянул ладонь для рукопожатия.

– Как жизнь, Дима? Твой рабочий день так сильно затянулся или так рано начался? – Платов смутно представлял, какую должность в банке занимает сын председателя правления.

– Пойдёмте внутрь, Павел Николаевич, – Дима, увидев Платова, почему-то не решился обратиться к нему «дядя Паша», как ещё 40 минут назад.

Двери «Шатра» были для них открыты – парень чуть ранее предупредил о визите телефонным звонком. Ночных гостей проводил к столику лично управляющий Константин – немолодой и смуглый, он напоминал итальянских рестораторов, легко становящихся за прилавок. Вот и сейчас Костя помог расположиться, ненавязчиво поинтересовавшись, ждать ли ещё кого-то. Куртка Платова почти сразу ушла на попечение местного охранника-гардеробщика, в чьей руке хрустнула бирюзовая купюра.

– Тут такое дело… Папа просил передать… – неловко начал Дима, елозя чашкой кофе по скатерти.

– Давай прямо, – настойчиво подбодрил Павел. – Что там с кредитом?

– Кредитный комитет завтра… то есть сегодня… не поддержит решение о выделении кредита. Вопрос вроде как не решён окончательно. Его отложат на неделю. До следующего кредитного комитета. Пока… Но ситуация показательная, сами понимаете…

– Нет, Дим, я пока ничего не понимаю. Я же сам видел распоряжение за подписью вице-премьера. Тебе ли не знать, что такие вещи готовятся не один день. И чтобы внезапно всё переиграть…

– Да, но… Возникли некоторые обстоятельства… Выйдем на воздух? – голос Димы зазвучал неестественно.

Платов огляделся – в зале, кроме них, никого не было. Даже Константин, отдав заказ, благополучно растворился где-то в недрах кухни. Курить они спокойно могли прямо здесь, невзирая на все действующие запреты. Но, похоже, вторая часть беседы не предназначалась для случайных ушей.

Если бы некий наблюдатель решил спросить Павла Платова, что он чувствует, когда рушатся его планы, тот бы с ответом затруднился. Его эмоции мало напоминали коктейль из обиды и ярости. Это также не было похоже на гнев, разочарование, уход земли из-под ног или на удар под дых. Больше всего это напоминало ощущение, будто ты сел за преферанс, а тебе вдруг сообщили, что играть будем в подкидного дурака.

Нечто похожее происходило и сейчас: Платов уже не сомневался, что в деле появилась некая противоборствующая сторона. Отменить или хотя бы затормозить выдачу кредита на проект, в который уже вложены его, Павла, деньги, в который вот-вот вложатся крупные западные инвесторы и, что особенно важно, в который готово вложиться (пусть и не напрямую) государство, – это нужно очень постараться. Но кто бы это мог сделать? А главное – зачем?

На первый взгляд, выгоды от задержки кредита не получал никто. Это и удивляло: в перспективности стройки Платов не сомневался. Как не сомневались в ней «Газпром», правительство и иностранные инвесторы. Всё было по несколько раз просчитано, переговорено и выведено на финишную прямую. Выходит, дело не в самом проекте…

О личных расходах, как и о том, что каждый день простоя будет высасывать из него нервы и деньги, Павел, следуя за Димой на воздух, совершенно не думал. За время их завтрака уже рассвело, хотя погода ожидалась бессолнечной. На это указывала белая заливка неба, всегда предшествующая дождливому дню.

– Поступило новое указание, – как сквозь толстое одеяло, говорил Дима, – отложить выдачу кредита по причине… Причина не указана. Вице-премьер отозвал своё распоряжение, ну и…

– Ты упомянул какие-то обстоятельства. Какие пояснения просил дать твой отец? – Павлу показалось, что в висках началась неприятная пульсация. Сейчас бы не помешала ещё чашка кофе.

– Есть два человека, которые очень добивались такого решения. Вы их хорошо знаете, – буркнул Дима.

Потом собрался и отчеканил информацию, которой его накачал отец:

– Валерий Титов и Илья Кожухин. Помните, вы продолбанные ими объекты к Олимпиаде достраивали? Лыжную трассу, сопутствующую инфраструктуру…

– И гостиничный комплекс… – Платов, конечно, всё помнил.

– Кожухин – новоиспечённый, я бы даже сказал, скоропостижный помощник вице-премьера, – пояснил Дима с таким виноватым видом, будто за назначением стоял он лично. – А Титов теперь замначальника кредитного департамента Центробанка. Девять дней назад подписали назначения, вас тогда в Москве не было…

Платову показалось, что в три часа ночи он всё-таки не проснулся от звонка. Происходящее всё больше напоминало театр абсурда.

«Бред!» – подумал Павел, а вслух выразился смачнее.

– Они уголовки чудом избежали, – заводился он. – Какой кредитный департамент? Не посадили – считай, уже подарок. Молчи и не высовывайся…

– И тем не менее, – пожал плечами Дима. – Вот что, дядь Паш, – не давая опомниться, почти затараторил Дима, вернувшись к более «семейному» обращению. – Игнорировать распоряжение вице-премьера мы, понятное дело, не можем. Кредитный комитет назначен сегодня на три. Мы в состоянии оттянуть рассмотрение вашей заявки до полчетвёртого… Или до четырёх, но это максимум. Проблему можно решить, если придёт ещё одно распоряжение, но уровнем значительно выше…

Попрощались скомканно. Дима сразу уехал, сославшись на какую-то «уважительную причину», суть которой Павел даже не собирался расслышать. Платов, вернувшись в ресторан, заказал себе двойной эспрессо и лишь затем, допив чашку, вышел в промозглое утро. Пересекая Рождественский бульвар, он перематывал в своём воображении хронику 2013 года – именно тогда ему поступило предложение возглавить авральные олимпийские стройки…

Люди, давно знакомые с Павлом Платовым, вряд ли назвали бы его честолюбцем. На трибуну он не рвался, к кожаным министерским креслам не стремился, да и к регалиям был достаточно равнодушен. Все амбиции Платова, мелкие и покрупнее, были связаны с его делом. Он не принадлежал к числу тех, кто бесконечно набивает кубышку только ради того, чтобы усесться на ней верхом, изредка одаривая фавориток. Не понимал он и тех, кто ставил себе целью вывезти как можно больше за рубеж, чтобы доживать последние годы на Лазурном побережье. Нет, конечно, он любил деньги, честно себе в этом признаваясь и зная толк во всех радостях, которые деньги могли принести. Истинное наслаждение Павел получал от работы, причём даже рутинной.

Стройка – это вообще не про фуршеты и перерезание ленточек. Да, они занимают какое-то время, но это скорее шапка пены в море: появилась и сразу схлынула. Тех, кто думает иначе, бизнес или пожирает, или разочаровывает. Платов же стабильно держался на гребне волны, даже если иногда приходилось нырять – иной бы использовал слово «тонуть» – и подолгу задерживать дыхание…

Павел был хорош сразу в двух вещах: он строил добротно и всегда укладывался в сроки. Поэтому и оказался в числе тех, к кому обратился с предложением государственный человек, курирующий олимпийскую стройку:

– Слушай, Паш, – сказал близкий к Начальнику чиновник, жестом указывая на кресло рядом с письменным столом, – у нас тут два объекта со всякой мелочовкой стоят, денег уже вбухано – во (его рука взметнулась сильно выше головы), а там до сих пор отписки идут вперемешку со слезами, что средств не хватает.

Говорил он вроде медленно и весомо, но фразы выплёвывал будто очередями:

– Мы разберёмся, но пока то да сё – уже пора на лыжи вставать будет. А никто не встанет – трасса не готова. Сам понимаешь, чем пахнет. Начальник нам этого не простит. Включайся, а? Словом, делом и обязательно деньгами. Сочтёмся потом…

Что рассчитываться с ним будут долго и трудно, Павел понял сразу. Хотя это его не слишком заботило: есть вещи, которые нельзя купить, – например, гордость за страну. Кроме того, есть предложения, от которых невозможно отказаться.

Сразу по прилёте в Сочи обнаружилось, что дебет с кредитом не сходятся даже в самых лояльных и примитивных расчётах. Когда берёшься разгребать чужие завалы, почти сразу понимаешь, сколько в прайсе вымученных статей расходов и ненужных работ. Сумма украденного складывалась очень легко и выглядела шокирующе.

Платов знал: не только ему подкинули недострой. За одиннадцать месяцев в лучшем и за девять – в худшем случае к аналогичным недоделкам стали привлекать крупных бизнесменов с навыками работы в авральных условиях. Знал он и то, что в отношении Кожухина и Титова, прежде курировавших от государства эти олимпийские объекты, была инициирована проверка ФСБ и Следственного комитета в связи с «нецелевым использованием средств федерального бюджета». И хотя лично Платов не общался ни с одним, ни с другим, поспособствовать их «утоплению» ему довелось: весь расклад по хищениям Павлу Николаевичу пришлось доложить кураторам. Как минимум для того, чтобы в будущем «отбить» свои вложения. В итоге оба чиновника чудом избежали тюрьмы, но тёплые государевы места потеряли. Как думал Павел, навсегда: есть проступки, не имеющие срока давности.

Сейчас же получалось, что эти политические мертвецы оказались живее всех живых и жаждут Павловой крови.

Личные счёты? Вполне логично. Что Кожухин, сейчас выполняющий роль испорченного телефона для вице-премьера, что Титов, севший на распределение финансовых потоков, явно имели на него зуб. Но были ли у них такие ресурсы, чтобы столь лихо восстановить карьеры? А если были – почему они не всплыли раньше? Ждали, пока страсти после Олимпиады поутихнут? Или просто подгадывали подходящий момент?

Скоропостижное воскрешение обоих в серьёзных должностях никак не давало Павлу покоя. «Проверить бы, чем они занимались всё это время. Глядишь, расклад окажется проще, чем кажется», – немного отстранённо подумал Платов. Он уже дошёл до дома – нужно было переодеться. Там, куда он намеревался нанести визит, предпочитали мужчин в костюмах, хотя необязательно дорогих…

* * *

В АП – как называют администрацию президента все, кто понимает, кто и чем там занимается, – интерьер с непривычки удивляет старомодностью. Тяжёлая мебель советского стиля, вычурные люстры, ощущение остановившегося времени – будто бы аппарат ЦК КПСС никуда и не съезжал… Общего впечатления не меняет даже тот факт, что, если верить справочникам, здание, начинённое всем этим добром, отдаёт «строгим рационализмом» и даже несёт на себе отпечаток романского зодчества.

Другое дело работающие в АП люди – ничего «советского» в них давно не чувствовалось. Вальяжные «хозяева жизни» и функционеры старой закалки как-то незаметно сменились поджарыми мужчинами с цепким взглядом. Одного такого – своего приятеля Сергея Каменского – Павел и намеревался повидать. Он был тем, кто мог напрямую связаться с Начальником – а главное, сделать это максимально быстро…

Пройдя через металлоискатель на входе и пожав руку встречавшему его помощнику Каменского, Платов привычно шёл по коридорам, автоматически поворачивая в нужную сторону и периодически здороваясь со знакомыми чиновниками. Ещё чаще – с незнакомыми (в АП царило неписаное правило: если ты здесь, значит, уже «свой» по определению).

У самого кабинета возникло препятствие – вышедшая секретарша попросила подождать: у Сергея Дмитриевича внештатное онлайн-совещание. Обычная, типичная и будто запрограммированная внештатность. «Что ж, подождём…»

Когда Платова пригласили к Каменскому, тот был явно не в духе. Сдержанно кивнув старому приятелю, он подошёл к окну – в его движениях чувствовалось напряжение. Как опытный картёжник, Павел понял: сейчас игры не будет. Как бизнесмен, проект которого пытаются зарубить, предпочёл этого не понять.

Платов постарался как можно короче объяснить, что ему нужно, не нагружая ни экскурсами в прошлое, ни своими теориями заговора. Всё сводилось к тому, что «перебить» письмо от вице-премьера может только резолюция Начальника и, поскольку Начальник платовский проект уже заочно одобрил – вкупе с «Газпромом» и прочими, – вряд ли его мнение успело за несколько недель измениться…

Сергей слушал не перебивая, но в какой-то момент Павел понял, что он «где-то не здесь». Когда же Платов умолк, Каменский без всяких обиняков сказал:

– Паш, я бы и рад тебе помочь, но вот веришь – вообще не до тебя. Тут двух серьёзных чиновников завалили: одного в машине, второго снайпер у подъезда снял. До кучи – мента уложили. Случайно или специально – пока непонятно. Сейчас такая шумиха поднимется: «политическое убийство», «возвращение в 90-е», «передел собственности в верхах», «кровавый режим пожирает сам себя», – передразнил кого-то невидимого Каменский. – В общем, всем тут весело будет. Силовики на дыбы встанут. Твой вопрос ещё вчера мы бы решили, а сейчас не могу, прости… У тебя есть неделя до следующего кредитного комитета – к тому моменту всё немного стабилизируется, и мы по прямой линии… В общем, ты меня понял.

Платов был из быстро понимающих.

Обменявшись ещё парой реплик с Каменским, он покинул АП.

На часах было уже почти двенадцать. Курить хотелось мучительно, в машине он давно уже старался не дымить, но Павел торопился: ему хотелось бухнуться в удобное ложе авто ровно к полудню – как раз в это время по радио начинаются новости. Привычка есть привычка – айфон не заменит фоновую болтовню радиоведущего.

– С вами «Вестник ФМ», меня зовут Александра Панфилова, в эфире новости часа, – приятный и одновременно раздражающий речитатив нёсся, как скорый поезд. – Сегодня в Москве убиты помощник вице-премьера Илья Кожухин и заместитель главы кредитного департамента Центробанка Валерий Титов. Рядом с Титовым застрелен полицейский. По имеющейся сейчас информации, Кожухин убит неизвестным у своего дома в районе Котельнической набережной, а Титов и полицейский – примерно в то же время у входа в здание Центробанка. Все трое скончались на месте. Замглавы администрации президента Сергей Каменский уже выразил соболезнования семьям погибших, а также свою личную обеспокоенность в связи со сложившейся ситуацией. Особо Каменский подчеркнул, что, хотя нельзя исключать у этих преступлений возможных политических мотивов, на данный момент в работе у следствия иные версии. Теперь к другим новостям…»

Дальше Павел слушать не стал…

Он достал из кармана пиджака телефон – одиннадцать пропущенных вызовов, шестнадцать сообщений. Смахнув все уведомления с экрана смартфона, Платов пролистнул список контактов и быстро нашёл номер своего адвоката.

Глава 2

2017 год, Москва

Всем знакомым, ещё помнящим историю платовских олимпийских проектов и позвонившим ему, чтобы разузнать подробности последних событий, Павел отвечал сухо. Да, в курсе. Да, очень жаль. Нет, о назначениях Кожухина и Титова не знал – командировки одна за одной… Скрывать всё равно было нечего, и от этого даже становилось немного обидно. Никаких хитрых комбинаций, пикантных скандалов или теневых сделок. Так, короли да капуста…

На следующий день, добираясь до своего офиса, он изучил пару заметок в интернете и ещё раз прослушал радио, но ничего принципиально нового не узнал. Как и предсказывал Каменский, журналисты моментально заняли две позиции. Одни сгущали краски, проводя параллели с разборками 90-х и смакуя кровавые подробности, другие же под предлогом убийства приступили к критике власти. Последних, как, впрочем, и самого Павла, особенно заинтересовало, чем же покойные занимались в последние годы. Нарыли негусто: трастовый фонд, какие-то сделки с недвижимостью, бизнесы крайне «успешных» жён, инвестиции в агропром… Сверхдоходами тут не пахло. Да, назвать это скромной жизнью язык бы не повернулся, но всё как-то без размаха. Примечательным было разве что тактичное умалчивание корреспондентов о сроках последних назначений и их предпосылках.

Оказавшись в офисе, Павел быстро потерял нити мыслей о покойных. Дела и рутина накрыли с головой. Чтобы система работала, за ней нужно непременно следить – те же физики неоднократно подмечали, как влияет на результаты опытов наличие наблюдателя. И тут уже всё зависит от приоритетов: какие-то задачи можно делегировать, а что-то лучше проконтролировать или сделать лично. Опытный руководитель не только умеет не брать на себя лишнего, но и отличает одно от другого. Высший же пилотаж состоит в том, чтобы быть в курсе всего происходящего. Для этого мало просто трудиться по графику – нужно буквально жить своей работой, вникая в бесчисленные тонкости.

Совещания, общение с юротделом и застройщиками, подписание документов и бесконечные звонки оттеснили размышления о вчерашнем. И когда Рома Сабуров, руководитель департамента внешних коммуникаций, позвонил и попросил выделить ему вечерние полчаса, Платов согласился без всякой мысли о собственных проблемах.

Со стороны Роман Сабуров слабо напоминал человека, занимающегося пиаром крупной компании. В нём можно было заподозрить слесаря, механика, боксёра, но уж никак не специалиста по информационной политике. Низкий лоб, мясистые уши, какой-то агрессивный нахрап ноздрей – во всей его фигуре чувствовался отпечаток рубанка. Он и двигался с грацией железного дровосека, недавно получившего живое тело. И тем не менее это был тот случай, когда природа заложила хороший «софт» в неказистое «железо».

– Вы должны это увидеть, – сказал Сабуров, поворачивая ноутбук к Платову. – Тут со вчерашнего дня нечисть беснуется.

Павел Николаевич придвинулся поближе. На серо-белом фоне какого-то неизвестного то ли СМИ, то ли не пойми чего маячил крупный заголовок: «Сезон охоты: кто заказал двух высокопоставленных чиновников?» Павел поморщился: такие бесцветные заголовки никогда не предвещали чего-то содержательного. Привлекло внимание другое: фото одного из его заводов чуть ниже.

– Да, это наш объект, – сразу ответил на немой вопрос Роман. – Пишут, что в 2014-м вы скомпрометировали честных чиновников Титова и Кожухина, отжав себе олимпийские объекты, на которых здорово нажились. Вы, мол, всех купили, сдали трассу недоделанной, экологи на вас жаловались. Там дальше интереснее: авторы статьи почти напрямую обвиняют вас в убийстве Титова и Кожухина. Получается так: вы сейчас затеяли новый проект в Калининграде, Титов и Кожу-хин обнаружили в нём множество недочётов и стали прилагать усилия к тому, чтобы вам отказали в кредите. Напирали на неокупаемость, на ущерб государству и так далее… – Сабуров поскрёб щетину на лице. – Ну и конечно же, следует вывод, что сразу после отказа в кредите последовало заказное убийство.

– Хм… – Платов двинул мышку вниз, проматывая статью к концу. – А кем подписан этот опус?

– «Коллективное творчество». Автор не указан. Типичное интернет-медиа без роду и племени: ни контактов, ни юридического оформления, ничего. Чисто для размещения «компромата».

– Ясно. Ну хотя бы без моих фото, и то спасибо.

– Есть и с фото. Смотрите, – Сабуров щёлкнул мышкой, открывая новую вкладку. – Вот вы во всей красе. Содержание статьи примерно такое же. С некоторыми вариациями. А вот ещё сайт и тоже статья в той же стилистике. Пока мы отловили 58 подобных. В основном на ресурсах формата «сливной бачок»…

– Рома, погоди. Я всё это посмотрю попозже, спасибо… Мне другое непонятно, – Платов достал сигарету из деревянного ящика. – Когда они успели всё это написать?

– А это, Павел Николаевич, самое интересное: первая статья появилась вчера в 12:17. Мы проверили – об убийстве в новостях было в 12:00. Ну и примерно с 13:00 как рубильник дернули – статьи лавиной пошли. Ну то есть явно по чьему-то заказу работают. Все тексты примерно одного типа: «Бизнесмен Павел Платов идёт по головам. Все, кто мешает ему получать проекты, расплачиваются жизнью». Странно, что про убитого мента нет никакой версии. Без фантазии подошли.

– Скажи, Ром, как ты думаешь, чего стоит ждать?

– От наглости заказчика зависит, – чуть скривился Сабуров. – Ну и от его финансовых возможностей. Инфоповод жирный, за него легко уцепиться. Если есть – или будет – хороший бюджет, то проявят рвение и подключат настоящие СМИ, а не эту мелкую дрянь. Хотя и всякая мелкая дрянь продолжит каждый день набрасывать на вентилятор. Проблема тут в том, что остановить это почти невозможно… Судиться не с кем: у этих сайтов нет юрлиц и российской прописки. Да у них вообще нет никакой прописки. Вроде бы здравомыслящему человеку понятно, что написанное – чушь и бред. Но всё равно неприятно. Поставщики и партнёры начнут дергаться. Всё это нехорошо, Пал Николаич. Совсем нехорошо…

– Предположим, не все шарятся по помойкам и читают такую лажу… Я вот о таких сайтах раньше и не слышал особо. А в нормальной прессе ничего этого нет – я просматривал новости. Но ты прав: рано или поздно все увидят. А кто не увидит, тому покажут. Что мы тут можем сделать?

– Я подключу своих специалистов, если надо – привлеку со стороны. Будем всё же пробовать по суду блокировать, что сможем. В ближайшие дни нужно мониторить интернет… – когда Сабуров докладывал план действий, он уже был как будто «не здесь», витая в своём виртуальном пространстве. – Ну и не быстро всё. И ещё… – Сабуров немного помялся, прежде чем закончить. – Настраиваемся на то, что скоро будет наброс помощнее. Они пока на раскачку работают…

Всё-таки раньше с прессой было проще: выкупить весь тираж каких-нибудь «Ведомостей Москвы» в разы легче, чем сейчас выковырять из Сети даже самую мелкую заметку с крошечного ресурса. Даже против огромных денег интернет имеет иммунитет.

Попрощавшись с Сабуровым, Павел уже понял, что в ближайшее время придётся вновь общаться с адвокатом. С ним Платов работал последние двадцать лет, но до обвинений в убийстве, пусть пока их предъявляют только псевдожурналисты, дело ещё не доходило.

Впрочем, дозвонившийся ему вечером человек никого обвинять не торопился: очень вежливый мужской голос всего лишь пригласил явиться в Следственный комитет «поговорить». Завтра в 10 утра…

* * *

– Добрый день, Павел Николаевич. Меня зовут Панасенков Сергей Олегович, – представился носитель щита и двух звёздочек на золотых погонах. Генерал-лейтенант – неплохо, весьма неплохо… – Я пригласил вас сегодня, чтобы задать пару вопросов. Простая формальность. Пока…

«Пока» должно было, по-видимому, прозвучать значительно, но Платов сразу понял: ничего серьёзного на него нет. Впрочем, давить Панасенков и не собирался: команды не было, да и солидности не хватало. Молодость генерала бросалась в глаза, несмотря на раннюю седину и глубокие борозды на щеках и на лбу. Около сорока пяти – стремительно же он менял звёздочки…

Два типа мужчин после тридцати хорошо описал Чехов, рассказав о толстом тайном советнике и его тонком друге детства. Большинство к этому возрастному рубежу теряет юношескую живость и начинает укрупняться, покупая пиджаки на пару размеров больше. Те же, с кем этого не происходит, вызывают в народе некоторое недоверие: либо язвенник, либо «немужик», либо карьерист. Панасенков, с его худобой и нездоровым цветом лица, относился как раз к последним. Платов знал этот типаж.

Вопросы, на которые Платова попросили ответить, были довольно предсказуемыми. Давно ли он знает Кожухина и Титова? Встречался ли с ними за последний год? Был ли он в курсе их назначения на ключевые для его проекта посты? Где находился, когда поступило сообщение об их убийстве?

Павел отвечал спокойно и ровно.

Размеренный «протокольный» разговор прервал сам Панасенков:

– Хотел спросить, что вы об этом думаете, – сказал следователь, передавая Павлу кипу снимков. – Просмотрите. Это с места убийства Титова Валерия Григорьевича, 1959 года рождения. Там же убит и полицейский.

– Работал непрофессионал. Это я вам и без снимков скажу.

– Почему? – генерал не выказал удивления, но «протокольность» в его поведении сразу исчезла. – Какие доводы?

– Грязно слишком. Первый выстрел должен был убрать… – Платов еле удержался, чтобы не сказать «мента», – …полицейского. А уже второй предназначается объекту. Убийца же действовал наоборот. По ошибке или по неопытности.

– Допустим. Хотя при любом раскладе убийство нашего коллеги выглядит… лишним, – слово «коллега» в отношении сотрудника МВД в устах генерал-лейтенанта СКР Панасенкова звучало неестественно.

– Как раз наоборот. Скорее всего, он был частью заказа. Скажем, заказчик хотел, чтобы дело было ещё более громким. А самое главное – чтобы менты (тут уже Павел поправляться не стал) землю рыли в поисках исполнителя и заказчика… – Павел и сам не заметил, как дошёл до сути.

– Я думал об этом…

На лице следователя читалось, что до разговора с Платовым такие мысли ему в голову не приходили. Это было Панасенкову неприятно, поэтому он стал спешно «сворачивать» беседу:

– Знаете, Павел Николаевич, у меня к вам больше нет вопросов. Хотя, возможно, нам придётся ещё вас побеспокоить: мало ли, появятся новые вводные, выяснятся дополнительные обстоятельства… Если что, мои люди свяжутся с вами.

В его рукопожатии, когда они расставались, ощущалась рассеянность. Павлу показалось, что, озвучив своё алиби и вывалив рассуждения, он просто перестал существовать для этого человека: перспективы для развития карьеры старшего следователя в этом деле не просматривались.

Вообще встреча в СК оставила противоречивые чувства. Было стойкое ощущение какого-то тупого формализма: громкое дело, в котором для верности преступник даже оставил мёртвого полицейского, явно не планировали всерьёз расследовать. Панасенков никак не производил впечатления человека, способного раскрутить эту историю по полной программе. Странно как-то.

Визит в Следственный комитет поломал порядок рабочего дня: прибыв в офис, Платов некоторое время не мог решить, за что взяться в первую очередь. Стоило ему переступить порог кабинета, как он обнаружил, что нужен совершенно всем.