Текст книги "Глаза души. Сборник духовно-философской прозы"

3

Знакомство Ивана с Дмитрием произошло в июле прошлого года. Стояла изматывающая жара. Выбравшись за город, Иван отыскал уединённое место на берегу извилистой реки, и, растянувшись на траве, устремил взгляд в ясное, бездонное небо. В детстве он любил вот так лежать часами, наблюдая за медленно плывущими по бескрайнему небосводу причудливыми облаками. Только в этот раз на небе не было ни единого облачка, и детская мечтательность сменилась душевной опустошённостью. Слишком много за последние годы в жизни Ивана было боли и потерь. Одно следовало за другим, практически не давая перевести дух, вновь набраться сил. Только Ивану начинало казаться, что период потерь окончен, что на смену задержавшейся чёрной полосе пришла долгожданная белая, как жизнь наносила очередной жестокий удар. Вот и теперь та же ситуация. После спасения девочки из горящего детдома Иван всей душою привязался к этой сиротке. Ему очень захотелось удочерить её, окружить заботой и любовью, как родную дочку, отдать ей всё нерастраченное тепло своей души. И Варя, чувствуя его искренность, потянулась к Ивану. Он был счастлив, сердечно радуясь обретению семьи – пусть и немного необычной, но своей семьи! Душа Ивана так истосковалась по возможности дарить тепло, любовь близкому, родному человеку! Ему так сильно этого не хватало! Жить одному для него было невыносимо. И вот, казалось, одиночеству наступал конец. Иван был на седьмом небе от счастья: у него появилась дочь! Милая, родная дочурка, которую он полюбил всем сердцем! Но жизнь вновь напомнила о том, что мир жесток. Иван чувствовал, что ему откажут в удочерении. Он это понимал, и ничего не мог поделать. Опять разрешалось отдавать любимому человечку лишь жалкие крупицы того тепла, которое переполняло его душу. И вновь на пороге стояли бесчисленные часы тоски и одиночества.

«Господи, Отец наш всевышний, умоляю тебя, дай сил вынести всё это, помоги не сломаться», – шептал Иван, проникая взглядом в глубину бездонного небесного океана.

Со лба медленно катились крупные горошины пота. Они щекотали щёки, попадали в глаза, рот. Ивану приходилось периодически смахивать их с лица. Хотя уже и было далеко за полдень, солнце всё ещё продолжало нещадно печь. В воздухе стоял полный штиль. Не ощущалось ни малейшего дуновения хотя бы слабенького ветерка. Водная кромка, казалось, была затянута прозрачной плёнкой. На зеркально гладкой поверхности не просматривалось ни единого круга, ни малейшей ряби. Где-то в кроне высоченного тополя, возле которого лежал Иван, затерявшись в пожухлой листве, временами вяло чирикала какая-то птица. Она будто бы из последних сил обращалась к небу, призывая его хоть немного снизить жар расходившегося солнца. Просила послать хотя бы лёгкое дуновение освежающего ветерка.

На этой стороне реки берег был довольно крутой. Местами грунтовая насыпь оканчивалась почти трёхметровым обрывом. Иван лежал на небольшом выступе, своеобразной природной террасе. К северу от тополя шёл крутой подъём, на который в весенне-осеннюю пору было весьма непросто взобраться, особенно после проливных дождей или таяния снега. Почва становилась невероятно скользкой, а ухватиться было абсолютно не за что. В сухую погоду, хотя и с большой предосторожностью, но пройти тут всё же можно. К югу от дерева, примерно шагах в пяти, берег резко обрывался, но до водной кромки оставалось всего около метра. Иван помнил, как во время предыдущего посещения этих мест он прыгал здесь в воду. До дна прямо у берега было несколько метров, и парень, хорошо умевший плавать, с удовольствием погружался под воду, наслаждаясь её блаженной прохладой. Вынырнув едва ли не на середине реки, он плыл вниз по течению, пока не находил подходящее место для выхода на сушу. Ближе к берегу природная терраса сильно сокращалась в размерах, превращаясь лишь в небольшой выступ, который затем и вовсе исчезал в чреве нависающего откоса. От края обрыва до водной кромки здесь было не менее пяти метров.

Услышав где-то вверху шелест гравия, Иван нехотя поднялся и, задрав голову, стал искать источник шума. Он и сам не мог бы толком объяснить, что именно в тот момент подтолкнуло его вырваться из плена сладкой неги и в тревожном ожидании напрячь все мышцы. Вот мелькнула какая-то тень, и показалась голова. Сердце Ивана учащённо забилось, а лоб покрылся холодной испариной. Ему хватило доли секунды, чтобы оценить обстановку. Там, наверху, к обрыву бежал подросток. Ещё чуть-чуть – и он полетит вниз. Террасы в его предполагаемом месте падения уже практически нет, на ней не задержаться. А из воды торчат угловатые вершины массивных глыб… Иван несколько раз подплывал к ним и внимательно рассматривал. Падение с такой высоты на эти камни даже при очень большом везении – тяжкие увечья…

Страшный крик разорвал знойную тишину. Иван изо всех ног бросился бежать вдоль террасы. Сверху, на считанные сантиметры опережая тело парня, дождём посыпался гравий. От сильного удара Ивана развернуло вправо, бросив к обрыву, до которого оставалось не более пары ступней. Но за миг до этого он успел выставить вперёд руки и теперь, машинально всем телом дёрнувшись в противоположную от воды сторону, заваливался на спину, мёртвой хваткой вцепившись в плечо и шею парня. В затылок впились камни, перед глазами поплыли красно-синие круги. Ивана подбросило, и парень, ошалело колотя руками и ногами, оказался под ним. Левая нога зависла в пустоте, правой удалось зацепиться за край обрыва. Руки замерли, перестав скользить по гравию. Парень тоже затих…

Над головой застыла оглушающая тишина. Круги перед глазами слились в жёлто-алый туман, который всё же понемногу рассеивался. В висках била барабанная дробь. Дыхание было учащённым, но также постепенно приходило в норму. Иван пошевелил окровавленными руками, скатился с парня и осторожно поднялся на ноги.

– Живой? – спросил Иван, присев над парнем и теребя его за плечо.

– Зачем? – приоткрыв глаза, тихим, хриплым голосом спросил тот.

– Это я от тебя хотел бы услышать. Пойдём, – Иван подхватил парня под мышки, поднял на ноги и, придерживая, повёл к тополю. – Тебя как звать?

– Дмитрий…

Парень попытался высвободиться, но Иван осадил его.

– Спокойно, не дёргайся, – сухо бросил он.

– Да чё тебе надо? Пусти, козёл! – закричал вдруг Дмитрий и, резко дёрнувшись, вновь предпринял попытку вырваться.

Две звонкие пощёчины мгновенно охладили его пыл. Парень сразу обмяк, опустил голову и больше не пробовал сопротивляться.

Когда они подошли к тополю, Иван с силой надавил ладонью на его плечо.

– Садись, – властно приказал он.

Дмитрий опустился на землю. Иван присел рядом. Какое-то время они сидели молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Дмитрий опёрся спиной о ствол дерева, поставил локти на колени и охватил руками голову. Иван сидел на корточках, нервно теребя руками грязные шорты.

– Зачем ты это сделал? – уже спокойным и каким-то отрешённым голосом спросил Дмитрий. Всё его тело, как ни пытался он это скрыть, пробивала нервная судорога. – Кто тебя просил? Сейчас всё бы уже кончилось. А теперь ещё хуже… Так мерзко на душе!..

– Сядь на солнце! Немного согреешься, и дрожь пройдёт, – сказал Иван, не сводя с парня пронизывающего взгляда.

Дмитрий поморщился, но повиновался.

– Зачем? – с ледяной тоской в голосе повторил он.

– Чтоб сохранить тебе жизнь, – сказал Иван первое, что пришло ему в голову, и сам же скривился от банальности и пафоса прозвучавших слов.

– А зачем мне такая жизнь? Зачем мне эти серые будни, эти холодные закаты и рассветы, эти бесконечные тягучие ночные часы? Зачем мне всё это, когда душу разрывает невыносимая тоска, когда сил больше нет терпеть непереносимую пустоту? Зачем? Скажи!..

– Сильно любишь её? – осторожно поинтересовался Иван, и в голосе его прозвучало искреннее, неподдельное тепло, отцовское всё понимающее участие.

Дмитрий порывисто взглянул ему в лицо, но тут же отвёл взгляд и вновь обхватил руками голову.

– Очень, – немного помолчав, тихо признался он.

– А сам едва не покалечил её.

Слова Ивана заставили вздрогнуть парня. Он вновь отнял ладони от лица и недоумённо посмотрел на говорившего.

– Она ведь знает, что ты её любишь?

– Конечно…

– И очень переживает, понимая, что ты из-за неё страдаешь. Её боль, возможно, ничуть не слабей твоей. Она видит, как ты всей душою к ней тянешься, но, не желая тебя обманывать, не желая и не умея лицемерить, вынуждена отстраняться от тебя, держаться холодно, отчуждённо. От этого очень страдает. Иной раз тоже не спит, чувствуя тревожное беспокойство, плачет украдкой… А если бы ты сейчас убился, она всю оставшуюся жизнь винила бы себя в случившемся. Ты причинил бы ей невыносимую боль, которую она уже никогда не смогла бы унять… Даже время не способно полностью излечить столь глубокие раны. Особенно у чутких, нежных, светлых душ…

– Но как же мне тогда быть? Я не боль хочу причинить ей, а дарить счастье! Я люблю её, очень люблю, и не могу жить без неё!.. Я только о ней и думаю. Каждую минуту хочу быть с нею рядом: видеть её красивые, улыбающиеся глаза, слышать ласковый, нежный голос, вдыхать запах её мягких, шелковистых волос, чувствовать тепло её нежных, таких родных рук! Я не могу без всего этого, понимаешь, не могу!.. Без неё всё кажется ненужным и бессмысленным. Я очень люблю её, и, получается, вместо счастья дарю боль… Ну как же так?! И жить без неё не могу, и умереть нельзя… Сейчас такое мерзкое состояние на душе: чувствую себя последним ничтожеством… Зачем я такой? И как со всем этим жить? Зачем?.. Ведь разве не в любви весь смысл? Но почему тогда от неё всем больно? И без неё пусто, и с нею невыносимо… Как быть, скажи?

– Любить безответно, конечно, очень тяжело. Отчего возникает такая любовь и зачем она нам даётся, сказать трудно. Это, наверное, известно лишь одному Богу. Человеческие взаимоотношения только на первый взгляд кажутся такими простыми: встретились, понравились друг другу, признались в том – и всё, наслаждайтесь безоблачным счастьем. Нет, всё на самом деле гораздо сложнее, тоньше. У каждого из нас есть свой личный жизненный опыт, в том числе и горький, заставляющий на всё смотреть с оглядкой. А порой, напротив, опыта как раз и не хватает, из-за чего мы горячимся, теряя терпение, совершаем ошибки, и наши искренние, чистые по своей сути желания окружающим кажутся совсем иными: эгоистическими, легкомысленными… И чувства могут не одновременно пробуждаться: у кого-то раньше, у кого-то позже, и не каждый может сразу на них решиться. Кого-то может остановить страх перед ещё неизведанным, кого-то – боль, оставленная прежними попытками обрести счастье, горечь тяжкого разочарования, гнетущая вина за совершённые ошибки… И даже если всё складывается радужно, оба признаются друг другу в чувствах, – это лишь первый, самый лёгкий шаг. Чувства, как искра! Они легко вспыхивают и столь же легко гаснут. Для того, чтобы искра превратилась в пламя, нужно приложить немало усилий, причём обоим. Одному тут ничего не сделать…

У обоих должно быть глубокое понимание всей серьёзности дела, за которое они взялись, и трепетное отношение к нему. А иначе кто-то один будет пытаться тянуть всю ношу, тщётно взывая к другому, пока либо не надорвётся, либо не бросит всё с отчаяния. И тогда снова боль – от неудавшейся попытки, от несбывшейся мечты… Жизнь – очень сложная штука, она полна тяжёлых испытаний и горьких болезненных ошибок. Но, в то же время, она самый бесценный дар Божий. И любовь, как основа жизни, тоже. И если Господь даёт тебе любовь, надо этому радоваться. Даже тогда, когда чувства безответные, когда тебе приходится их в себе сдерживать. Конечно, любить того, кто тебя не любит, многократно сложнее, но как знать, а вдруг Господь в итоге приведёт к ответным чувствам, и пройденный путь сделает ваш будущий союз лишь прочнее. Да и потом… настоящая, чистая, глубокая любовь больше стремится отдавать, нежели брать. Я понимаю, что намного легче отдавать, находясь с ней рядом, всячески поддерживая её, окружая теплом, лаской, заботой. Но если ты действительно её любишь, научись отдавать незаметно. Старайся очистить свои чувства от эгоизма. И не дай им умереть! Господь не для этого тебе их дал. Верь ему, и всё будет благополучно, вот увидишь.

– Но как я могу отдавать незаметно? Чем я могу ей помочь, если она всячески избегает меня, держится холодно и замкнуто?

– Не делай ничего того, что могло бы причинить ей боль, доставить неприятные ощущения или вызвать неловкость. Если она не может ответить тебе взаимностью, не показывай всем своим видом, насколько тебе без неё плохо. Этим ты лишь пробуждаешь в ней чувство вины, мысли о том, что она способна приносить окружающим лишь страдания. Не будь излишне настойчив, навязчив, но молись о ней, искренне прося Бога уберечь её от всех бед и невзгод, от ошибок и потерь, прося дать ей сил и терпения, отпустить все грехи и управить на дальнейшем жизненном пути. Верь, и Господь не оставит ни тебя, ни её; прислушивайся к сердцу, и поймёшь, как нужно поступать. Молись о ней, и тем дашь ей очень многое; и положись на Господа, – он даст сил и всё управит.

– Вы, наверное, батюшка? – переходя вдруг на «вы», спросил Дмитрий.

– Да нет, мне до батюшки очень далеко, – вздохнув, ответил Иван. – Я большой грешник. Просто пытаюсь придерживаться светлой стороны течения, хотя и плохо у меня это получается…

– Светлое течение? – переспросил Дмитрий. – Это как?

– Да это я как-то размышлял о жизни, и в голову пришёл такой образ. Если хочешь, могу рассказать.

– Давайте.

Иван немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Я всё думал о том, что человек не может делать ничего доброго, светлого без воли, без помощи Господа. И любое доброе дело – это заслуга не человека, а Бога, помогшего, позволившего его сделать. При этом в Библии говорится, что Господь дал человеку волю, свободу выбора. Но в чём же тогда заключается воля? И зачем она, если в молитве мы просим, чтобы всё было по воле Бога, а не по нашей? Неужели выходит так, что мы сами не можем сделать ни малейшего доброго дела? И когда я об этом задумался, Господь мне послал такой образ: большой водный канал, по дну которого проходит вертикальный забор, разделяющий водную массу на две части. Но забор этот почти не выступает над её кромкой, так что капли могут с лёгкостью перемещаться с одной половины канала в другую. При этом по одну сторону забора вода течёт чистая, прозрачная, а по другую – грязная, мутная. Чем дальше от забора в ту или иную сторону, вода становится либо чище, либо, напротив, грязнее, – смотря какая сторона. А в центре канала вода примерно одинаковая, так как её капли то и дело пересекают забор, смешиваясь друг с другом. И вот течёт этот канал, течёт, а затем та его половина, где чистая вода, впадает в такое же чистое, светлое озеро, а другая половина с мутной, грязной водой, – в сливную яму, от которой так и разит мерзким зловонием. Забор, разделяющий канал, – это тонкая грань между добром и злом. Капли, – это отдельные люди, которые в большинстве своём находятся вблизи забора, постоянно перепрыгивая через него то в одну, то в другую сторону. Светлая, чистая вода – это добро, любовь, идущие от Бога. Грязная, мутная вода – зло, ненависть, идущие от всякой нечисти. Каждая отдельно взятая капля ничего собой не представляет – ни силы добра, ни силы зла. Однако она может стать частицей того или другого. Без этой капли ни добро не ослабеет, ни зло, ибо таких, как она, капель, несчётное множество. Но у каждой капли есть выбор: держаться одной стороны канала или другой. И своим примером она может подтолкнуть ближайшие капли последовать за ней. Сама по себе капля – ничего по сравнению с целой водной массой, но она может стать частью чего-то большого: либо доброго и светлого, либо грязного и мутного. В этом и заключается данная Богом воля. Человек оказывается перед выбором: стать частицей его добра, любви или же примкнуть к злу и ненависти.

– И, получается, чем дальше капля удаляется от забора, тем она сильнее очищается, либо, напротив, пачкается? – спросил Дмитрий.

– Верно. Ведь как вода может принять в себя различные примеси, меняя окрас, вкус, так и человек способен изменяться.

– И, значит, у одного берега канала – святые, а у другого – совсем пропащие люди? Придерживаясь одного берега, мы как бы очищаемся, а другого – набираемся грехов? А озеро и сточная яма – это рай и ад?

– Да, всё верно.

– Здорово! А что Вы лично делаете, чтобы держаться чистого берега?

Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с ветвей несколько листьев, скукожившихся от жары. Один из них, описав в воздухе затейливую дугу, лёг, словно погон, на плечо Ивана. Он невольно улыбнулся и, взяв листок осторожно, будто хрупкую реликвию, положил на траву. К листку тут же устремился весьма проворный жук, до этого настойчиво пытавшийся взобраться на росшую рядом травинку. Заметив это, Иван вновь улыбнулся.

– Понимаешь, Дима, – наконец произнёс он, – сказать в ответ много красивых высокопарных слов нетрудно. Но это неправильно. Не я должен говорить о своих делах, а они обо мне. Но если ответить на твой вопрос… – Иван вздохнул. – Пытаюсь относиться к людям так, как бы хотел, чтобы они относились ко мне. Это очень сложно, и не всегда получается. Далеко не всегда. Легко ответить улыбкой человеку, который перед тем тебе улыбнулся, особенно, если он симпатичен; и как же порою сложно первым подать руку тому, кто совсем недавно жестоко обидел тебя!.. Непросто, испытывая боль, хотя бы попытаться понять мотивы человека, причинившего тебе эту боль, стать на его место и затем продолжать относиться к нему так, будто между вами ничего плохого не случилось. Я пытаюсь так поступать, но насколько хорошо это получается, судить не мне. Важно также особо не заострять внимание на сделанных делах, не хвалиться ими. Сделал, да и сделал. Живи дальше, не думая об этом. И научиться прислушиваться больше к сердцу, а не рассудку. Увидел, к примеру, горящий дом… Разум тебе говорит, чтобы шёл дальше, не останавливался! У тебя, мол, много важных дел, да и не пожарник ты, помочь не сможешь. А сердце, напротив, кричит: «Подойди, узнай, что там да как, помоги, чем можешь!» Вот в такие минуты и нужно слушаться сердце, ибо через него с тобою сам Бог разговаривает. А помог – уходи, не жди благодарности. Сделал хорошее дело – и продолжай свой путь…

– Постойте! – вдруг воскликнул Дмитрий, пристально взглянув в лицо Ивана. – Вы не тот самый незнакомец, зимой в городе спасший девочку? Ну, когда интернат горел.

– Детский дом, – опуская глаза, поправил Иван. – Да, всё верно.

– Ничего себе! О Вас ведь все вокруг только и говорили, в газетах писали! Мы с Ритой вместе одну такую статью читали. И вдруг Вы – в нашем посёлке. И вновь спасаете чужую жизнь… – тихо добавил Дмитрий. Он немного помолчал. – А как сейчас та девочка? Писали, что Вы хотите её удочерить. Получилось?

– С ней, слава Богу, всё нормально. А вот с удочерением мне, вероятней всего, откажут.

– Почему?!

– И жильё неподходящее, и не женат я.

– Но как же так?!..

– На всё, Дима, воля Божья. Значит, так надо.

– Грустно всё это… А могу я Вам хоть чем-то помочь? И посоветуйте, пожалуйста, как мне хоть чуть-чуть отдалиться от забора в верном направлении?

– Сложный вопрос. В первую очередь, наверное, постарайся справиться с тяжёлым душевным состоянием. И попробуй найти своё предназначение. А когда почувствуешь, что нашёл, старайся следовать ему. Молись! И Господь обязательно тебе поможет. Я тоже буду о тебе молиться.

– Спасибо Вам большое! – тихим, слегка срывающимся голосом произнёс Дмитрий.

– Да не за что, – ответил Иван. – Ты школу уже ведь окончил? – спросил он.

– Да. В этом году.

– А куда будешь поступать?

– Пока точно не знаю… Меня музыка увлекает, ещё шахматы, история. С Ритой когда-то мечтали, что она на медсестру поступит, а я – на археолога…

– Внимательно прислушайся к себе. Это, правда, очень важно!..

4

Из воспоминаний Ивана вывел звонкий женский смех, вдруг раздавшийся всего в нескольких шагах от него. Девушка, разговаривая по телефону, переходила дорогу. Её мягкий, спокойный голос был таким родным, каждая нотка до боли знакома!.. По телу разлилась волна чего-то мягкого и тёплого, лицо вспыхнуло. Иван взглянул в её сторону. Доли секунды хватило, чтобы оценить обстановку и принять единственно верное решение. Сердце сжалось, сильно кольнув в груди.

– Вика! – заорал Иван.

Два быстрых прыжка, и он схватил девушку за руку, резко дёрнул на себя. В тот же миг мимо них пронёсся серый «Opel», вылетевший до этого из-за поворота. Колёса машины прошли всего в нескольких сантиметрах от ног девушки.

По тротуару в это время проходила пара с ребёнком в коляске.

– Псих какой-то!.. Или маньяк, – донёсся до Ивана негодующий женский голос.

– Глупая, он ей жизнь спас, – ответил мужчина.

«Опять», – пронеслось в голове у Ивана.

Всё ещё держа девушку за руку, он вдруг заметил лежавший на асфальте мобильный телефон. Поднял устройство, подал его хозяйке. Девушка дрожащей рукой положила телефон в сумочку и отошла с проезжей части. Лицо её было бледным от пережитого испуга.

– Спасибо Вам большое, – тихо произнесла она.

– Да не за что, – отозвался Иван. – Как Вы себя чувствуете? Всё нормально?

– Ноги немного трусятся, – смущённо улыбаясь, ответила девушка. – И сердце всё ещё колотится…

– Давайте я сбегаю куплю водички. Там, за углом, магазин есть.

– Нет, не надо. Всё хорошо, не переживайте. Спасибо Вам огромное!..

– Да не за что, – тихо повторил Иван, опуская глаза.

– Я пойду, хорошо? – немного помолчав, осторожно спросила девушка.

– Да, конечно. И будьте внимательны.

– Хорошо. Спасибо Вам.

Девушка медленно удалялась, а Иван стоял и смотрел ей вслед.

– Господи, – прошептал он, когда девушка скрылась из вида, – как же она похожа!.. Лицо, волосы, походка… И голос! Он такой же, как у Вики!.. Я его всегда различу среди гула тысяч голосов!..

Какое-то время Иван брёл по городу, не разбирая дороги. На душе стало совсем пусто, а в голове не было никаких мыслей. Он просто шёл, механически совершая движения. Ноги сами привели в парк и остановились возле лавочки. Иван сел.

– Господи, – взмолился он, – ради всего святого, умоляю тебя, храни её! Отпусти ей все грехи, какие только у неё есть, исцели все её душевные раны и дай сил! Управь, подскажи верный путь и не дай с него сойти! Убереги от бед и огради от страданий, тяжких испытаний, невыносимых трудностей! Святой Николаюшка Угодничек, Святой Сергий Радонежский, Пресвятая, Пречистая Дева Мария, умоляю вас, помолитесь Отцу нашему небесному, Святому Господу о родном моём человечке, об отпущении ей всех грехов! Благослови её, Господи! Пусть у неё всё будет благополучно, прошу тебя!..

Порой Ивану очень хотелось попросить Господа и о том, чтобы они с Викой могли вместе идти по жизни, но он старался отгонять эти мысли.

«На всё воля Божья, – думал он. – Если двое действительно могут быть счастливы, то Господь обязательно всё управит, и они когда-нибудь будут вместе. Если же этого не происходит, значит, ещё не пришло время или же вовсе не должно произойти. Раз Господь дал чувства, он знает, для чего они, а напрасно ничего не даётся. И если ты искренне, всей душою любишь, нужно молиться в первую очередь о дорогом тебе человеке, прося за него. А всё остальное Господь управит, сделав так, как действительно лучше для вас обоих. В этом не стоит сомневаться. Господь всё знает и всё видит! Надо полностью довериться ему».

Окончив молиться, Иван какое-то время сидел неподвижно. На душе стало легче и теплее, пустота заполнилась особым светом. Вздохнув, он слегка тряхнул головой.

– Надо дальше заниматься начатым делом. Детишки ждут помощи. Научи и направь, Господи, прошу тебя!..

Долго перелистывая свой блокнот, испещрённый различными заметками, Иван, наконец, нашёл нужную запись. Достав из кармана мобильный телефон, он набрал написанный на помятом листке номер.

– Игорь Борисович, здравствуйте! Удобно говорить?

– Да, удобно. А кто это?

– Это Иван.

– Какой Иван?

– Ну, безумец, – немного замявшись, пояснил Иван.

– А, понял. Слушаю тебя.

– Я хочу попросить Вас о помощи. Вы же знаете такой посёлок – Новая Михайловка? Километров пятьдесят к востоку от города.

– Это где монастырь?

– Да, примерно. Немного не доезжая, налево и вдоль по реке.

– Понял. И что там?

– Там поселковая школа. Здание в очень плохом состоянии. Крыша течёт и в любой момент может обрушиться. Других зданий, куда бы можно было перевезти школу, в посёлке нет. А до ближайшей школы около пятнадцати километров! Это в принципе неудобно, далеко очень. А там ещё и грунтовые дороги… Осенью или весной весьма проблематично добираться.

– И что ты предлагаешь?

– Помогите найти деньги для ремонта школы. Хотя бы для самого необходимого! Сам процесс я полностью обеспечу, всё проконтролирую. Будут полные отчёты по всем потраченным средствам. Людей я привлеку тех же, что детский дом восстанавливали: они всё сделали быстро и добросовестно.

– Смета у тебя уже есть?

– Да, конечно.

– Подходи завтра к десяти в мой офис. Посмотрим, что можно сделать.

– Хорошо. Спасибо Вам большое! – обрадовавшись, поблагодарил Иван.

– Пока не за что. До завтра.

– До свидания.

«Спасибо тебе, Господи! Спасибо большое!», – прошептал Иван, трижды перекрестившись.

«Вот тебе и безумец, – сидя за рулём, размышлял Игорь. – Да никакой он, в сущности, и не безумец. Альтруист, каких сегодня мало. Все стремятся наращивать собственный капитал, пекутся лишь о себе любимых. А этот вот думает о других. Причём о незнакомых, совсем чужих ему людях!.. То детский дом, теперь вот эта школа… Может, и ещё что есть. И ведь она не первый год разваливается! Все это видят, и всем плевать. А этот взялся, будто ему больше других надо!.. И ведь будет кипятиться, тратить уйму времени, сил. А потом тихо ото всех скроется, отдав лавры, в лучшем случае, тем, кто просто поддержал деньгами. И бывают же такие люди!.. Есть в нём что-то такое, что притягивает, побуждает оказывать поддержку. Ничего ведь особенного он не сказал, а я уже знаю, что дам деньги. И других спонсоров, если нужно будет, привлеку. Другим таким же отказывал, а вот этому помогу. Почему именно ему? А не знаю. Само как-то вышло. Эх, жалко, что Юрка уже уехал! Устроил бы ему завтра интервью с „безумцем“. Хотя нет, не стоит. Юрка бы потом всё опошлил в своей жёлтой газетёнке. Нельзя. Да-а, ну и денёк сегодня!..»

А Иван в это время вновь, не спеша, шёл по городу. Ему совсем не хотелось возвращаться в пустой и от того совсем неуютный дом. День клонился к закату. Весеннее солнце, уже частично скрывшись за многоэтажными постройками, окутало всё мягким, каким-то загадочным, ало-розовым светом. Тени, в полдень совсем ужавшиеся, теперь причудливо вытянулись. И было так тихо и спокойно. Иван, как в детстве, любовался красками догорающего дня и незаметно для себя самого улыбался. Его улыбка, как у ребёнка, была светлой и такой искренней!

Выйдя к собору, Иван остановился, и в этот миг торжественно начали звонить колокола! А позолоченные купола так и сияли в лучах заходящего солнца, переливаясь всевозможными цветами и оттенками. С душевным трепетом смотря на них, слушая колокольный звон, Иван стал размеренно креститься и шептать «Отче наш». Он вдруг всей душой почувствовал, что находится в начале столь желанных и долгожданных перемен в его жизни.

– Господи, Иисусе, спасибо тебе огромное! – с горячей радостью прошептал Иван. – Если у нас с Викой всё сложится, мы ведь и Варю из детдома сможем забрать! Спасибо тебе, Боженька, спасибо!!!