Текст книги "На пути к Бесстрашию"

– Не отступать, не бояться! – прямо на ходу закричал Хилин, не зная, слышат ли его хотя бы бегущие рядом. – Нас больше, и мы сильнее! Вперёд!

Прайтизи не раз приходилось сражаться с орками, но с их свирепыми скакунами он сталкивался впервые. Величиною с доброго пони, быстрые, мощные, они внушали ужас одним своим видом. Обычный волк в сравнении с ними казался щенком, у которого и клыки-то ещё толком не прорезались. Просто удивительно, как зеленокожим удалось приручить этих созданий! И где они их вообще отыскали? Первоклассные убийцы с клыками и когтями, а против них – обычные люди, даже в доспехи не облачённые…

Умоются нилланцы кровью, ох, умоются…

Волчьи всадники налетели на клином построенные войска, и началась мясорубка. Орки без устали рубили направо и налево, а там, докуда не могли дотянуться их ятаганы, в дело вступали волчьи клыки. Прайтизи видел, как зверь схватил одного из солдат, помотал его в разные стороны, пока тот не прекратил сопротивляться, и, словно тряпичную куклу, отшвырнул далеко назад, сам же бросаясь на новую жертву. Но чем глубже зеленокожие вклинивались в их плотные ряды, тем сильнее сказывалось численное превосходство нилланцев.

– Кантил, прикрой меня справа! – велел Хилил, заходя в бок волчьему всаднику.

Зеленокожий заметил опасность, и его уродливое лицо, лишь отдалённо напоминавшее человеческое, исказилось от ярости. На десятника обрушился чудовищной силы удар ятаганом, который, правда, ему удалось парировать. Ответным выпадом он насквозь пронзил противника. Обмякнув, орк повалился на землю. Прайтизи вновь размахнулся мечом, на этот раз для того, чтобы убить и волка, но тот оказался быстрее. Развернувшись, зверь бросился в атаку, и лишь каким-то чудом Хилил успел отскочить назад. Чудовищного размера клыки пролетели перед самым его лицом. Волк приготовился к новому прыжку, но вовремя подоспевший Кантил вонзил ему в бок свой меч.

Не лучшим образом обстояли дела и у других орков. Их брали в окружение, нападая одновременно и со всех сторон. Не прошло и пяти минут, как выжившие из них бросились в бегство. Вслед за ними и те, кто сражался с конным отрядом…

То тут, то там стали слышны крики: «Победа!», но Прайтизи  никакой радости не испытывал. Слишком много убитых. Не меньше раненых. А ведь они столкнулись всего лишь с сотней волчьих всадников! Что было бы, окажись их в пять раз больше?

К десятнику, устало присевшему на корточки, подошёл Маил, ещё один из его солдат.

– Спасибо, что не разрешили снять, – сказал он, взглядом указывая на свой нагрудный панцирь. На нём виднелось несколько глубоких царапин, оставленных, видимо, волчьими когтями. – Что, командир, намучались?

– Боюсь, – невесело улыбнулся Прайтизи, – мучения мои только начинаются.

Уже ночью, когда убитые были наспех похоронены, а раненым оказана необходимая  помощь, Хилила пригласили пройти в шатёр сотника Виллиниала. Он шёл туда сам, не в статусе арестованного, и даже без сопровождения, но предчувствия у него были крайне тревожными. Уж очень сильно превысил десятник свои полномочия, когда отдавал приказ к наступлению…

Как и предполагалось, в шатре его ждал не один только Виллиниал. Здесь так же присутствовал командир Тернол, и отвечающий за конные сотни Пэил. Несмотря на позднее время суток, все они были «при параде», в доспехах и алых плащах, что свидетельствовало о важности предстоящего разговора.

Тернол был невысоким, но коренастым мужчиной с белыми, как снег, волосами. Обладал жёстким, если не деспотичным характером, благодаря которому его откровенно побаивались во всей армии. Говорят, даже тысячники лишний раз предпочитали не связываться с Тернолом. Столь необузданный темперамент не раз играл с ним плохую шутку, но в конце концов все привыкли к его заскокам, и научились не обращать на них внимания.

Иное дело Пэил. Он, если угодно, был полной противоположностью Тернола. В спорах предпочитал отмалчиваться. Не обладал ни храбростью, ни гибким тактическим умом, и многим казалось странным, что на протяжении пяти лет ему удавалось сохранять за собой должность командира конницы. Ходили слухи, что это благодаря родственным связям с каким-то могущественным чиновником, но как оно было на самом деле никто не знал. Высокий и худощавый, вечно говоривший невпопад, он был белой вороной среди офицеров. С его мнением, конечно, считались, но не более, чем того требовали формальности. Пэил прекрасно это понимал, и даже радовался, что лишний раз его не беспокоят.

Вот и сейчас он скромно стоял в сторонке, лишь изредка поглядывая на грозного Тернола, что, закинув руки за спину, чинно расхаживал по шатру. Между ними явно произошёл конфликт, о природе которого можно легко догадаться. Пэил, видимо, хорошенько «получил» за своих конников, так безрассудно бросившихся в погоню за орками. И только сидевший на кресле Виллиниал казался безмятежным. А ведь именно он являлся командиром той сотни, в которой служил Прайтизи, и при судебном разбирательстве, избежать которого почти невозможно, ему тоже влетит. Не так сильно, как десятнику, но всё же…

– Приветствую, командиры! – вытянувшись в струнку, отчеканил Хилил.

– Перейдём сразу к делу, – начал Тернол, одарив десятника испепеляющим взглядом. – Это ты отдал приказ к наступлению?

– Да.

– Держи себя в руках, Тер, – ещё успел попросить Виллиниал, но было поздно.

– Что «да», безмозглая ты скотина! – заорал сотник, и стоявший позади него Пэил аж вздрогнул от неожиданности. – Какого, спрашивается, хрена ты о себе возомнил?!

– В сложившейся ситуации…

– В сложившейся ситуации ты по уши в дерьме! Сорок человек убитыми, более сотни раненых! Слышишь, десятник, более сотни! Мы, мать её, армия, или полевой госпиталь?! Половина из них помрёт прежде, чем наступит рассвет, другая половина будет висеть на наших плечах весь остаток пути, сковывая мобильность, ограничивая возможности. Противник же не разбит, и даже не понёс хоть сколько-то значимых потерь. Чуешь, герой, чем это может обернуться?

– Нечего вешать на меня всех собак! – вспыхнул Прайтизи. – Конницу нужно было спасать, и я сделал то, что следовало делать сотникам!

– Что, гнать солдат на убой?! – негодующе воскликнул Тернол. – Значит, пока мы совещались, пытаясь найти единственно верное решение, какой-то выскочка всё обдумал, и повёл за собой людей! Да чем ты лучше по собственной глупости угодивших в беду конников, и их придурковатого командира?

– Я попросил бы вас следить за словами! – возмутился Пэил.

Тернол повернулся к нему, и, усмехнувшись, высокомерно ответил:

– Даже твои солдаты тебя не слушают, с чего я должен?

Командир конницы, покраснев, и не говоря больше ни слова, чуть ли не выбежал из шатра. Его чувства можно было понять. Выслушивать оскорбления и без того нелегко, а тут ещё в присутствии простого десятника…

– Чего-то ты и вправду перегнул палку, – устало вздохнул Виллиниал.

– Учитывая, что он, – кивок головы в сторону Прайтизи, – числится в твоей сотне, перегибать здесь палку должен не я. Вообще удивляюсь твоей выдержке, Вил.

– Ну а что мне сейчас прикажешь делать?

– Отстранить его от занимаемой должности, для начала.

– Мы уже говорили об этом…

– Поговорим ещё раз! – насупился Тернол. – Если бы мои десятники позволяли себе подобное…

– Но речь не о твоих десятниках, верно? – поднимаясь с кресла, перебил Виллиниал. – Хватит давить на меня, я своего решения не изменю. Подождём, пока приедет Воил, он нас рассудит. Или, – сделав эффектную паузу, продолжил сотник, – ты смеешь настаивать?

Прайтизи смотрел на стоявших друг против друга командиров, и чувствовал, как воздух между ними искрится от напряжения. Коса нашла на камень. Тернол не привык к отказам, но сейчас ему пришлось столкнуться с человеком, умевшим стоять на своём, и чего ждать от такого столкновения десятник не знал.

Случилось, однако, то, что казалось самым неправдоподобным. Тернол отступил. Своеобразно, конечно, но всё же пошёл на попятную…

– Не армия, а стадо баранов! – прошипёл тот, и направился к выходу из шатра. Проходя мимо Хилила, он сильно толкнул его плечом, приостановился, небрежно бросил: – как только в лагерь прибудет Воил, сразу иди вешаться.

– Так точно, – с серьёзным выражением лица ответил Прайтизи, и прозвучало это издевательски.

Тернол лишь фыркнул, в бешенстве уходя прочь. Десятник и Виллиниал остались вдвоём.

– И откуда они только берутся? – усаживаясь обратно в кресло, заговорил сотник. – Один какой-то дёрганый, резкий как чихота, второй, Пэил, вообще никакой, размазня, одно что командир конницы. И оба убежали отсюда, словно истерички какие-то. Другие вообще на военный совет не явились. Прав Тернол, не армия, а бараны, и он первый из них.

Прайтизи молчал, не зная, что сказать. Как правило, офицеры не обсуждали друг друга в присутствии младших по званию, и неожиданная исповедь командира ввела десятника в некоторый ступор. Виллиниал, правда, вовремя спохватился, с чуть виноватым видом добавив:

– Но не будем об этом. Располагайся, – жестом руки он указал на неказистый, но удобный табурет с высокой спинкой, стоявший в стороне. Дождавшись, пока Хилил присядет, сотник усмехнулся, – и дёрнул же тебя чёрт геройствовать.

– Понимаете…

– Да всё я понимаю, можешь не объяснять. Просто очень уж большие потери… Интересно, а откуда зеленокожие знали, что наши войска окажутся столь недисциплинированными?

– Ну, я думаю, у них были основания так полагать.

– Хм, у тебя есть какие-то мысли на этот счёт? – заинтересовался Виллиниал.

– Есть.

Он начал подробно рассказывать о том, зачем противнику могло понадобиться похищать постовых, зачем зверствовать в деревнях. Хилил даже припомнил разговор со старым солдатом, который говорил: «если мне повстречается хотя бы один орк, я ему кишки выпотрошу». Теперь, когда десятник вслух озвучивал свою теорию, она казалась ещё более ясной, правильной. В мельчайших деталях он описал то безумие, что охватило войска при появлении волчьих всадников, и как безрассудно нилланцы бросались в погоню…

Виллиниал слушал внимательно, лишь изредка перебивая его вопросами. Когда же тот замолчал, сотник развёл руками:

– Даже не знаю, что сказать.

Некоторое время они сидели в тишине, и слышно было, как за пределами шатра о чём-то разговаривали солдаты. Так же до них доносились приглушённые крики раненых…

– Но, если следовать твоей логике, получается, что мы имеем дело не с грабительским набегом, а с полномасштабным вторжением, – задумчиво произнёс Виллиниал.

– Именно! Иначе зачем зеленокожие остались здесь? Почему не ушли обратно в горы, как делали это сотни раз, унося с собой награбленное?

– Подожди. Сотней, да даже тысячей волчьих всадников восточные провинции Империи не отвоевать. Для этого, как минимум, нужно несколько армий, способных штурмовать города, брать в осаду крепости, противостоять, наконец, подоспевшим из Ниллана войскам! Откуда у орков такие силы?

– Мы мало что знаем об этих тварях, – пожал плечами Прайтизи. – Быть может, размножились, и стало тесно в горах…

– Ты не правильно меня понял, Хилил. Говоря «армии», я имел в виду мечи, щиты, арбалеты, копья. Представь, сколько всего нужно! И будь зеленокожих хоть сотни тысяч, если они пойдут на штурм крепости без доспехов, в одних лишь набедренных повязках, их перебьют всех до единого.

Сотник выжидающе посмотрел на Прайттизи, и, видя, что возразить тому нечем, продолжил:

– К тому же хоть сколько-то крупное скопление орков не могло остаться незамеченным для наших разведчиков. Опасаться, думаю, стоит лишь всадников с их стремительными атаками.

– Надеюсь, вы правы.

– Сейчас меня беспокоит твоя судьба, – меняя тему, признался Виллиниал. – То, что ты сделал сегодня днём, не может пройти бесследно. За подобное могут отправить на виселицу, но могут и вручить медаль, повысить по должности. Всё зависит от того, под каким углом на это посмотрит Воил.

– А кто он? – спросил десятник. Болтаться в петле ему не хотелось, что за бред, и даже мысль о таком исходе казалась дикой, но, судя по всему, дело и вправду плохо, если сперва Тернол заговорил об этом, а теперь ещё и Виллиниал…

– Воил – наш новый тысячник. Что он за человек такой, и чего от него ожидать, я не знаю. Приехать должен в ближайшие дни. Гонцами, впрочем, уже доставлены его первые указания: разбить и укрепить лагерь, ждать подхода второй половины Эльтунской армии.

– Разумно…

– Я тоже так думаю, давно было пора.

– Командир, – чуть дрогнувшим голосом заговорил Прайтизи, – мне грозит смертная казнь, не так ли? В отсутствии тысячника приказ о моём аресте можете отдать только вы, и именно поэтому меня до сих пор не посадили на цепь?

– Именно так, – вздохнул сотник. – Я сделаю всё, что в моих силах, но какое бы решение не принял Воил, мы оба ему подчинимся.

– Спасибо за честность.

– Мне очень жаль, Хилил. Но не стоит унывать раньше времени. Многие из командиров считают, что ты поступил правильно, и даже Тарнол, я уверен, попытается тебя защитить. Да, да, ты не ослышался. Это сейчас он такой колючий, а потом, когда всё обдумает и успокоится, станет душкой.

Верилось в это с трудом, после всего-то, что десятник наслушался от Тернола. На душе у Прайтизи стало совсем уж нехорошо. Он не боялся смерти в пылу сражения, и не раз это доказывал самому себе и окружающим, но чтобы вот так, бесславно… Какая жестокая насмешка судьбы: его, верой и правдой служившего Ниллану, могут вздёрнуть, словно грязного пирата!

Они ещё долго говорили друг с другом, строя прогнозы на будущее, вспоминая прошлое, и в конце концов Хилиу удалось отвлечься от своих мрачных мыслей. С Виллиниалом он распрощался лишь поздней ночью, когда тот недвусмысленно намекнул, что пора бы на боковую.

Покинув шатёр сотника, Прайтизи застыл в какой-то нерешительности. Десятник не знал, чем ему заняться остаток ночи. Вот так и стоял он, при мече и в доспехах, на которых виднелись следы вражеской крови. После дневного сражения у него не было ни одной свободной минуты, чтобы почистить их. Сперва погребение павших и обустройство лагеря, затем – разбор полётов с командирами. Ну что же, самое время привести себя в порядок. Оглядевшись по сторонам, Хилил отправился к своему шатру, что находился на восточной окраине лагеря.

Повсюду горели костры, у которых небольшими группами сидели нилланцы. Молча они смотрели на языки пламени, думая о чём-то о своём. Тишину нарушали лишь крики раненых, доносившиеся из центра лагеря. Кто-то из них умирал, кто-то мучился от боли, но для каждого из них эта ночь была страшной и бесконечно долгой. Неожиданно прайтизи подумал, а не его ли во всём этом вина? Уж очень дорого обошлось спасение конницы, и кто он такой, чтобы решать, чьи жизни стоят дороже?

Постепенно Хилил привык к этим крикам, и перестал обращать на них внимание. Ничего уже не изменить, да и нужно ли, окажись у него такой шанс?

От нечего делать он стал считать встречавшихся ему постовых. Семь, восемь, девять… изо всех сил стараясь не уснуть прямо на ходу, они бродили по своим маршрутам, подозрительно поглядывая на тех, кому не спится. А ведь это только внутренний периметр, который обычно охраняется не столь тщательно. Сколько же тогда нилланцев находится за пределами лагеря?

Значит, пока десятник находился в шатре Виллиниала, до армии довели приказ Воила, согласно которому завтра никуда идти не надо. Если в предыдущие ночи солдаты должны были отдыхать, набираться сил для похода, то сейчас это ни к чему. Днём отоспятся. Хотя был в этом, наверное, и несколько иной смысл. Орки наглядно продемонстрировали, что умеют сражаться не только с деревенскими обывателями, и пренебрегать усиленными мерами безопасности не стоило.

Но нет, думал Прайтизи, они не решатся на новый удар. Их ждут здесь высокие частоколы, глубоки рвы и нилланцы, которые жаждут реванша. Полнейшим безумием будет сунуться сюда, пусть даже и ночью…

Хилил уже подходил к своему шатру, когда сзади его кто-то одёрнул. Обернувшись, он увидел перед собой десятника Нэила. Тот был укутан в тёмный плащ, почти полностью скрывавший его доспехи.

Какие-то странные доспехи… белые, с красными рунами…

Впрочем, Прайтизи не придал этому никакого значения. Он просто обрадовался встрече со старым приятелем.

– Я уже часа два разыскать тебя пытаюсь, – заговорил Нэил. – Что, получал нагоняи от наших славных командиров?

– Не без этого, – ответил Прайтизи, вспоминая разъярённого Тернола.

– Понятное дело. У самих ни мозгов, чтобы порядок в армии навести, ни мужества, чтобы признать это, вот и делают тебя крайним. А почему на солдатах доспехов не было, никто и разбираться не станет. Они же там повязаны все, не родством, так дружбой, потому и прикрывают друг друга. Ну ничего, не долго им осталось.

Сказав это, Нэил пошёл к ближайшему никем не занятому костру. Следом за ним отправился и Прайтизи, недоумевая, к чему клонит его сослуживец. Присев у огня, десятники продолжили беседу.

– Ты неправ, – возразил Хилил. – Среди сотников немало хороших людей.

– До поры до времени – хороших. О Виллиниале речь? Наплёл, видимо, тебе всякую чушь, типа, не беспокойся, прикроем, в обиду не дадим, а ты и рад верить. Этот жук хитрее остальных, и уж точно ничем не лучше. Всё просто, друг мой: ты либо герой, либо смертник, и пока не понятно, кто именно. Как скажет тысячник. А теперь представь на секундочку, что он скажет: «Малый проявил мужество!», и подумай, какого будет тем, кто ещё недавно брызгал слюною и во всём тебя обвинял. За такую вопиющую тупость по головке их не погладят. И только Виллиниал, правильно разобравшийся в ситуации, будет умничкой, и, возможно, тут же перейдёт в разряд любимчиков.

– Но ведь тысячник может и не быть ко мне столь благосклонным, и тогда заступавшемуся Виллиниалу…

– Ничего не будет. Жестокая правда в том, что бардак повсюду, а не только в вашей сотни, и если наказывать, то сразу всех офицеров. А ведь у каждого из них найдутся заступники, и не какие-нибудь, а имеющие вес. Без долгого судебного разбирательства никого даже звания не лишить, не говоря уж о чём-то большем. Тысячнику оно надо, как думаешь? Куда как проще козла отпущения сделать из простого десятника. Но мало ли, подумал Виллиниал, вдруг новое начальство проявит принципиальность, начнёт докапываться до истины. Пойми, он обычный перестраховщик, в случае чего решивший выделиться на фоне других командиров. Твоя же судьба ему глубоко безразлична.

– Даже если так, – разозлился Прайтизи, – что мне прикажешь делать? Пойти, набить какому-нибудь сотнику морду? А что, всё равно помирать скоро!

Нэил посмотрел на друга с каким-то упрёком, и, помолчав, неожиданно признался:

– Я был среди тех, кто бросился в погоню за орками, и угодил потом в ловушку.

– Ты?! – изумился Хилил. Услышанное произвело на десятника такое сильное впечатление, что он растерялся, отказываясь верить своим ушам. Как, как такое возможно? Нэил обладал железными нервами, и спровоцировать его на необдуманный шаг было невозможно. Кого угодно, но только не его. Прайтизи хорошо знал этого человека, и потому им сказанное никак не укладывалось в голове.

– Самого интересного ты еще не знаешь, – словно подливая масла в огонь, продолжил Нэил. – Я первым оседлал лошадь и ринулся в атаку, за мной – мои люди, и лишь потом все остальные. Дурной пример заразителен, – рассмеялся он, беря в руки валявшуюся у костра деревяшку. – Очень заразителен. Но тебе ли об этом не знать?

– Почему? – только и смог выдавить Хилил.

– Врать не буду, не потому что не совладал с эмоциями. Скажем так, я делал это злонамеренно. Можешь верить мне, можешь нет, но Эльтунская армия не доживёт до рассвета, а Империя падёт во прах. Сами того ещё не зная, мы столкнулась с врагом, что нам не по зубам. Да, я говорю про зеленокожих. Они стали другими, Хилил, не теми безмозглыми и трусливыми тварями, с которыми мы сражались раньше. Орки уже завоевали гномьи царства, и гордые низкорослики, ни перед кем прежде не встававшие на колени, были вынуждены подчиниться. В глубинах гор запылали печи и застучали молоты, для наших врагов там куются мечи и доспехи. Не такие, как у тебя, а настоящие, прочные доспехи, – для убедительности Нэил постучал себя по груди, и белый панцирь отозвался глухим звуком. – У зеленокожих появился Вождь, который ведёт их от одной победы к другой, и нет такой силы, способной противостоять его железной воли. Огнём и мечём он пройдётся по Нилланской Империи, сея смерть, разрушения, хаос. Время людей прошло, наступает новый порядок. Орков нам не победить. Так присоединимся к ним, Хилил, присоединимся, пока не поздно. Они многое требуют, но и дают немало. К концу войны у нас будет столько золота, что мы спокойно сможем уехать куда-нибудь в Альянс, в Королевство Гелони, например, и жить там, ни в чём себе не отказывая.

– Значит, – едва сдерживаясь, заговорил Прайтизи, – ты тупо выслуживался перед своими новыми хозяевами, когда вёл нилланцев в ловушку, навстречу гибели…

– Не будь глупцом! – воскликнул Нэил, сжимая в руках деревяшку. – Не важно, перед кем ты выслуживаешься, важно, что с этого будешь иметь. Сколько лет ты верой и правдой служил Ниллану, проливал кровь на полях сражения, не щадил ни себя, ни врагов, и для чего всё? Чтобы быть вздёрнутым на виселице? Достойная награда, ничего не скажешь! Но мои, как ты выразился, хозяева, по крайней мере, сохранят мне жизнь. Постой, Хилил, дай договорить до конца. Зачем нам умирать? За Императора, которого никогда не видели? За город Ниллан, где не были? Пойми, слово «честь» придумано для того, чтобы держать нас под контролем, словно цепных псов, выращенных для драки… Мы не раз бились плечом к плечу, и через многое прошли вместе. Ты должен понимать, что зла я тебе не желаю. Ты дорог мне как брат, иначе стал бы я тратить время на все эти разговоры? Доверься мне…

– Как трогательно, – перебил Хилил. – Небось репетировал?

С секунду десятники смотрели друг другу в глаза, а потом чуть ли не одновременно вскочили на ноги. Прайтизи схватился за меч, и даже успел его выхватить из ножен, но Нэил оказался быстрее. Размахнувшись, он кинул в голову своему другу ту самую деревяшку, которую всё это время не выпускал из рук. Удар получился достаточно сильным, чтобы Хилил выронил меч, пошатнулся, и свалился на землю.

Свет в его глазах померк.

Глава 2

В трактире «Дом Кота» было как никогда многолюдно. Наконец-то наступили выходные, и народ не упустил возможность расслабиться. Всю неделю вкалывая с рассвета до заката, так приятно сменить обстановку и напиться вдребезги, при этом потратив почти всё, что заработал. Пусть, в городе Эльхаар немелочный народ. Временами в трактире вспыхивали ссоры, и туда, аккуратно пробиваясь сквозь толпу людей, сразу же несся трактирщик.

– Уважаемые, не надо ругаться, не надо! – звонко кричал он. – Зачем оскорблять друг друга? Давайте культурно отдохнем и разойдемся. Как всегда.

В ответ ему слышался смех, ибо все знали, что культурно в этом заведении никто сроду не отдыхал. Таверна пользовалась такой дурной славой, что даже стражники сюда не заглядывали. Ну разве что труп вынести, если прибьют кого по пьяни. Впрочем, трактирщик не жаловался, ведь плохая репутация, как ни странно, сыграла для него добрую службу. Это место стало излюбленным для всякого рода мошенников и прочего нечистого на руку сброда, а у таких всегда было чем заплатить за выпивку.

– Уважаемым меня впервые в жизни назвали, – широко улыбнулся бородатый и откровенно страшный на вид детина. Маленькие злые глаза и огромный нос  делали его похожим на тролля, с которым не станет связываться ни один здравомыслящий человек. А мощное тело и мускулистые длинные руки и вовсе заставляли задуматься о том, человек ли это или помесь человека с каким-нибудь огром.

Удивительно, но у него имелся друг – невысокого роста мужичёк, которого так и хотелось назвать пройдохой. Выражение его лица казалось каким-то подлым и не заслуживающим доверия. Улыбка была дерзкой, и, как знать, может быть именно поэтому во рту у него не хватало нескольких передних зубов. Это стало заметно, когда он криво усмехнулся:

– Джеген, не отвлекайся, у нас тут решающая партия!

Они сидели за одним столом: плутоватый на вид мужик, детина, названный Джегеном, и совсем молодой ещё парень, который пытался держаться уверенно и даже раскрепощено, но получалось у него это плохо. Ещё бы, в такой компании! Сам он скорее походил на члена знатной семьи, нежели на постоянного участника попоек. Аккуратно подстриженный и одетый, парнишка совсем не вписывался в общую картину. Его одежда не была грязной, а лицо не украшали синяки. На щеках даже имелся легкий румянец – а такие посетители приходили в «Дом кота» реже, чем эльфы, хотя за всю историю существования таверны те заглянули сюда два или три раза. Да и то по ошибке. Но если гостей из Юллиниального Королевства никто не тронет – уж очень высока вероятность поймать стрелу в брюхо – то мальчишку с благородным румянцем – легко. Со стороны было видно, что его во всю уже «обрабатывают», но сам он ещё ни о чем не догадывался, и всё принимал за чистую монету.

Джеген сидел за столом в качестве постороннего зрителя, никакого участия в игре не принимающего, но многим было ясно, что это лишь видимость, что ему предназначена самая главная роль – выбить деньги из незадачливого «клиента» силой. А сделать так, чтобы у гиганта имелись на то основания, было вопросом техники, вопросом, которым занимался его дружок-пройдоха.

– Ну давай, отгадывай, под каким стаканом находятся кубики: под первым или вторым? – говорил мошенник, с усмешкой заглядывая парню в глаза. Они «отработали» у него почти все деньги, и это была последняя партия, в которой мальчишка хотел взять реванш, а жулики – окончательно его разорить.

Суть игры была простой и понятной каждому: тот, кто отгадывал, должен был пальцем показать на один из двух стаканов, под которым находились кубики. Естественно, перед этим со стаканами совершались определенные манипуляции, целью которых было запутать игрока. Но шансы отгадать всё равно были достаточно высокими – пятьдесят на пятьдесят – и парень никак не мог понять, почему из одиннадцати партий он выиграл только две, и те в самом начале. Серия из девяти проигрышей насторожила бы и последнего простофилю, а сегодняшний «клиент» простофилей не был.

– Ни под первым, ни под вторым стаканом кубиков нет! – воскликнул парень. – Вы жульничаете!

– Погоди, погоди, – широко улыбнулся плутоватый мужик.  – Ты обвиняешь честных людей в обмане?

– А ты подними стаканы, вот и увидим, кто честный человек, а кто нет! – стоял на своем «клиент». Он покосился в сторону гиганта, и, кажется, начинал понимать всю сложность сложившейся ситуации.

– И не подумаю, – закричал мошенник. – Где ж это видано, чтобы порядочного человека оклеветали, а потом ещё заставили оправдываться? Верно я говорю?!

В таверне послышался хохот. Сторонние разговоры поутихли – всем хотелось послушать, чем закончится этот конфликт – и потому слова о порядочном человеке были услышаны многими. Могучего Джегена и его дружка здесь явно знали, и несколько людей со смехом воскликнули: «Правильно, Джол Паук, ты самый честный и порядочный из нас!»

Несчастный парнишка, словно затравленный волк, стал оглядываться по сторонам, а тот, кого назвали Джолом по прозвищу Паук, никак не унимался:

– Ты что же думаешь, негодяй, если на тебе чистые вещи, а на мне грязные, то я не человек вовсе?! Меня можно оскорблять, унижать, обвинять в обмане? Ты что думаешь, я всё стерплю и слова тебе не скажу, а?! Джеген, брат, ты как мыслишь?

– Надо выбить из него всю дурь, – оскалился детина.

– А вот мы сейчас увидим… – начал говорить мальчишка, резким движением переворачивая один из стаканов. Как и следовало ожидать, под ним ничего не оказалось. Он уже собирался опрокинуть второй, но Джеген, с поразительной для его габаритов ловкостью, схватил смельчака за руку и сдавил её с такой силой, что тот заорал во весь голос. А уже через мгновение великан отвесил ему такую пощечину, что несчастный просто вылетел из-за стола.

– Какой наглец! – кажется, искренне изумился второй мошенник, Джол. – И что нам теперь с ним делать?! Хм… Будет справедливо, если, помимо честно проигранных денег, он отдаст нам и свою одежду. Ну, в качестве возмещения морального вреда.

Таверна взорвалась веселыми возгласами, общая суть которых сводилась к примерно следующему: «До трусов обобрать мерзавца!», но было среди них и неразборчивое: «Отстаньте вы от бедолаги!» И надо же было так совпасть, что Джол услышал и это.

– Кто там такой жалостливый?!

Люди расступились, и глазам мошенников предстал одиноко сидящий за маленьким столиком пьяница. С таких, как говорится, и взять-то нечего. Облаченный в какие-то лохмотья, он являл собой жалкое зрелище. Подобных бедняков даже в самых бедных кварталах Эльхаара можно было встретить нечасто. Не брился он, наверное, лет десять, и даже Джеген, по праву гордившийся своей бородой, был вынужден устыдиться. О лице незнакомца вообще нельзя было сказать ничего определенного, ибо там, где его не скрывала темная шевелюра, оно было вымазано грязью.

– Что ты там брякнул, убогий нищий? – грозно спросил Паук.

– Говорит, вы обошлись с этим малым несправедливо, – ответил кто-то из толпы, пальцем указывая на корчащегося мальчишку. Тот прижимал к груди посиневшую руку и тихо постанывал.

– Эй, уважаемый, и почему это мы поступаем неправильно?

Кажется, на долю секунды глаза пьяницы приняли осмысленное выражение, и он трезво прикинул, чем грозит ему это заступничество.

– Я… ммм… я ничего… всё справедливо.

– Вот уж нет, говори как думаешь! – настаивал скандалист. – Я не хочу, чтобы ты вышел из таверны и начал рассказывать своим друзьям, что старина Джол и его товарищ Джеген обижают людей просто так!

– Да брось, у него и друзей-то наверное нет, – усмехнулся гигант.

– А ты не защищай, – нахмурился его соратник. – Лучше сейчас, на месте все вопросы решить, чтобы потом недоразумений каких не было. Ну так что?

Последнее относилось к пьянице, который, став центром всеобщего внимания, почувствовал себя крайне не уютно. Он, кажется, уже забыл, из-за чего заварилась эта каша, и всё, чего хотел, чтобы его оставили в покое. Но Джол никак не унимался, и незнакомец, быстренько допив бутылку с  элем, поднялся и заковылял к выходу.

– Господин, – на пути у него появился трактирщик, – вы забыли заплатить за выпивку!

– Нет… ик… не забыл…

– Как? Ведь вы не платили!

– Правильно, – не моргнув и глазом, ответил незнакомец. – И не буду платить…

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Джол. – А нас ещё пристыдить хотел!