Текст книги "Дом семьи Ллойд"

– Вам не говорили, что садиться в машины к незнакомцам опасно? – спустя паузу спросил он и мельком взглянул на её длинные ноги, обтянутые чёрным нейлоном колгот. Из-под куртки виднелось вязаное платье, прикрывавшее часть бёдер.

– Машина у вас очень… – слегка нахмурилась она, подбирая слово. – Семейная.

Роберт хотел пошутить, что маньяк запросто может использовать «семейную» машину для усыпления бдительности своих жертв, но решил, это не лучшая идея.

– С учёбы? – спросил он.

– Вообще-то нет, – промолвила в ответ брюнетка и посмотрела на него. Её взгляд пленял, волнующие зелёно-голубые глаза с аккуратными стрелками, в них хотелось жадно смотреть часы напролёт. На левой щеке Роберт заметил белеющую полоску старого шрама, и такой изъян лишь сильнее подчёркивал красоту лица. Волосы чёрные, прямые, едва касались плеч.

Я только подвожу её, ничего больше, подумал Роберт, не силясь убедить себя в этом.

В салоне повисло молчание, Роберту оно не показалось неловким, лишь подогревало азарт. Они проехали через эстакаду и миновали перекрёсток.

– Пробовалась в группу, – с напускной неохотой заговорила она, смотря в лобовое стекло.

– О как, – удивился он. – На чём-то играете?

– Пою, – кротко ответила она.

– И как прошло?

Девушка тяжело вздохнула с серьёзным видом.

– Подозреваю, что не очень.

– Не стоит сильно огорчаться, – Роберт сбавил скорость и перестроился в правый ряд, свернул с шоссе на четырёх полосную дорогу, по правую сторону вздымалось неработающее колесо обозрения, блёклое в поволоке влажного воздуха. – Как говорится, когда на одном конце земного шара закрывается одна дверь, на другом конце может произойти ураган. Кажется, так, – деланно поморщился он.

– Я и не огорчаюсь, – проворчала она, вытащила телефон из сумки, через секунду убрала обратно.

– Спойте что-нибудь, – небрежно предложил он.

– Что? – с изумлением уставилась она.

– Да, – Роберт вздёрнул плечами, что означало «почему бы и нет». – Уверен, у вас замечательный голос.

Девушка смерила его прищуром, во взгляде чувствовался явный упрёк. И тем не менее Роберт обнаружил и тень улыбки.

– Речь идёт не о пении, верно? – бесцветно произнесла она.

– То есть?

– Всё это, – быстрым движением она обвела ладонью салон «Лексуса». – Остановились, предложили подвести, расспрашиваете меня о том, чем занимаюсь. Но где-то на заднем сидении мы не замечаем слона.

2

Она вышла, ещё раз поблагодарила Роберта, уже собиралась захлопнуть дверь, как застыла на месте в сомнениях, и вновь пригнулась в салон. На её лице появилась обольстительная улыбка. Роберт сразу понял – девушка прекрасно осведомлена, каким оружием обладает и теперь решилась пустить его в полную силу.

– Я собираюсь дать вам свой номер, – она тяжело вздыхает, будто идёт наперекор всему своему естеству. Роберт предположил, что так и было.

– А я собираюсь его записать.

Девушка кокетливо улыбнулась, поправив прядь чёрных волос. После продиктованных цифр представилась:

– Кортни.

– Роберт.

Он записал номер.

– До свидания, Роберт. Была рада познакомиться.

– Взаимно, Кортни, – широко ей улыбаясь.

Он выехал на шоссе и вдавил педаль газа, сделал музыку громче и набивал ритм на руле. Что именно произошло, Роберт не знал. Просто в какой-то момент, когда увидел брюнетку с длинными ногами, понял, что может так поступить. И поступил.

Поднявшись на лифте на двадцать третий этаж и распахнув дверь, Роберт поразился тому, как всего за сутки их квартира, в которой они прожили почти двенадцать лет, перестала являть собой определение «дома», и превратилась в нечто совершенно чуждое. Будто кто-то на ночь оставил открытым окно и через него испарилось некая энергетика, служившая связующим домашнего уюта.

В несколько подходов он перенёс чемоданы и дорожные сумки в машину.

На обратном пути, когда вместительный джип был под завязку загружен вещами, Роберту вдруг вспомнился звонок Джона Уорлоу. Тот самый звонок, который он донёс до своей жены в изрядно отредактированном виде. Когда на кону их брак, можно и сжульничать, при учёте, что всем это пойдёт на пользу, оправдывал тогда свою полу-ложь Роб.

Роберт не причислял свою жену к наивным женщинам, верящих будто бы положение Земли относительно других небесных тел способно влиять на то потеряешь конкретно ты сегодня кошелёк или же день выдастся продуктивным. Сару он считал умной и относился к ней с соответствующим почтением. Он обошёлся простым объяснением «Жильцы внезапно съехали» лишь потому, как не хотел нагнетать и давать Саре лишних поводов для отказа (он и без того слабо верил, что она согласится). Ведь даже несмотря на то, что Сара не будет полагать будто бы дом пропитан «дурной энергетикой», велика вероятность, что лишняя информация выльется в осадок; по разумению Роберта, женщины предают слишком много значения вещам, на которые мужчина попросту не обратит внимания.

В тот день Роберт находился в гипермаркете, в приевшемся режиме инспектирующего зомби, проходил ряд за рядом и набивал тележку продуктами. Он до сих пор помнил, как застыв напротив холодильника с колбасой, перебирал варианты, как можно исправить положение дел (загладить вину перед женой, если быть точным в определениях).

И вдруг этот звонок, как ответ на все вопросы, ниспосланный богами, ведающими улаживанием семейных конфликтов.

Джон Уорлоу говорил тихо, Роберту пришлось вжать трубку в ухо, а другое ухо заткнуть пальцем, чтобы услышать того на фоне музыки, заполнявшей зал гипермаркета навязчивой весёлой субстанцией. Джон сообщил о необходимости съехать из дома, в связи с тем, что его жена попала в больницу. Роберт осторожно поинтересовался у Джона Уорлоу, будет ли с его женой всё в порядке, и в трубке воцарилась долгая пауза. Роберт успел посмотреть на экран телефона, дабы проверить, не оборвался ли звонок. А затем Джон заговорил голосом, не на шутку перепугавшим Роба.

И вот, по прошествии почти месяца, припарковавшись перед лужайкой их дома, в голове Роберта прозвучали те же самые слова Джона Уорлоу, сказанные таким отстранённым и холодящим тоном, словно из него высосало всю жизненную силу, словно с ним говорил не человек вовсе, а мертвец: «Чёрт, Роб, не уверен, что вообще теперь что-то может быть в порядке».

Сара просыпается одна

1

Сара готовила яичницу из четырёх яиц для Дэнни и Ребекки. Самой есть не хотелось. Она отпила чёрный кофе из большой кружки, поставила её рядом с газовой плитой и посыпала скворчащие яйца солью с заранее мелко нарезанной зеленью. Ребекка и Дэнни сидели за барной стойкой. Дэнни в пижаме с «Железным человеком», Ребекка в клетчатых чёрно-красных домашних штанах и простой белой майке. Оба в телефонах.

Сара проснулась уставшей, а мысль, что спортивный костюм остался в квартире висеть на стуле и от бега придётся передохнуть, только обрадовала.

Два окна спальни, выполненной всецело из дерева, были занавешены, отчего по комнате рассеивался свинцовый полумрак. Сара бросила взгляд на настенные часы, висевшие над белым трюмо, без пятнадцати одиннадцать, что её озадачило.

Она дотянулась рукой до прикроватной тумбы, подобрала телефон, и обнаружила, что будильник выключен; вряд ли Робертом, подумала она, не отлипая от подушки и щурясь на слепящий экран, скорей всего сама выключила в полудрёме, когда тот прозвенел в десять. Обычно Сара будильник не устанавливала, так как мазохистский, как иногда думала она, организм пробуждался самостоятельно до девяти утра ещё со времён колледжа; Вчера сделала исключение, так как они с мужем поздно легли спать.

Затем, по мере того, как сон нехотя высвобождал из своих оков сознание Сары, она вспомнила минувшую ночь. Она резко подскочила, как если бы вспомнила, что должна была зарегистрироваться на самолёт двумя часами ранее.

Всё началось за ужином, когда Роберт странно улыбнулся ей и подмигнул, в тот момент она узнала в его взгляде неприкрытую похоть и её тело незамедлительно отреагировало мурашками.

Она прокручивала в голове их дикий секс в гардеробной, а затем, как они поднялись наверх и с новыми силами продолжили в спальне. Вспомнила, как прижимала к своему лицу подушку, не в силах совладать со стонами, вырывавшимися из груди.

Её глаза широко раскрылись, щёки запылали румянцем, соски под шёлковой сорочкой затвердели.

Неужели всё дело в смене обстановки? Или в том, что они давно не отдавались всецело друг другу? А может и то, и другое?

Сара прислушивалась к своим эмоциям в попытке понять произошедшее, а главное – собственное к нему отношение. Но на первый взгляд в душе установился штиль. Абсолютный штиль, словно в голове прошлась группа быстрого реагирования по зачистке эмоций.

Она откинулась на подушку и долго разглядывала скошенный потолок с двумя балками и квадратным окном между ними. В углу окна виднелся край прилипшего к стеклу птичьего пера в обрамлении разводов высохшей пыли. Совсем крохотное, серое, с подрагивающим на ветру пухом, перо принадлежало небольшой птице, умерла ли она после падения, задумалась Сара. Она почувствовала лёгкое облегчение от того, что у них не было кошки, которая принесла бы на порог их дома трупик со скрюченными кверху лапками.

Вот только за безразличием, точно за вуалью, таилось что-то ещё. Даже не за вуалью (вдруг запротестовала нетерпящая самообмана часть сознания), а за доской, пролежавшей на земле достаточное время, чтобы подняв её, с неприятным чавкающим звуком, обнаружить под ней копошащихся жуков или розовый клубок червей.

Страх, вот, что прятала от самой себя Сара, потому как подумав об этом, ощутила себя уязвлённой и беззащитной. Будто вчера её использовали.

Но как такое взбрело мне в голову? задалась вопросом она, безотчётно скрестив на груди руки. Разве ей самой не хотелось ещё и ещё? Хотелось, последовал ответ. Вот только Сара не могла узнать себя вчерашнюю и именно это её пугало.

Прокручивая в памяти прошлый день (по неведомой причине он предстал словно в тумане), Саре пришло в голову, что в какой-то момент в ней будто бы переключился тумблер, и она стала другим человеком. Так просто (раз!), точно по щелчку.

Да, каких-то перемен она ожидала. Обдумывая переезд, надеялась, как возможные, пока ещё гипотетические изменения со временем дадут всходы, и они с мужем всё-таки сумеют сообща пережить кризис. Но Сара никак не ожидала, что в первый же день всё, словно по мановению волшебной палочки, встанет на свои места.

Сара погасила синий огонёк плиты, разделила в сковороде деревянной лопаткой яичницу на две равные части и переложила их на тарелки.

– А когда вернётся папа? – раздался за спиной голос Дэнни. Он по-прежнему был поглощён игрой на телефоне. Судя по тому, как Дэнни, прикусив уголок нижней губы, корпусом наклоняется то влево, то вправо, играл он в гонки.

– Думаю, скоро, – Сара поставила на барную стойку перед детьми по полукругу яичницы. – Наслаждайтесь вашим завтраком, сегодня повар особенно хорош, – голосом она попыталась изобразить типичного официанта, на что Ребекка посмотрела на неё поверх телефона, приподняв бровь. Во взгляде читалась любовь, а также фраза «мы будем любить тебя и такой».

– Спасибо, мам, – сказала она и положила телефон рядом с кружкой кофе.

– Дэнни, возвращайся в наш мир, – произнесла Сара, возвратившись к плите, где взяла сковороду и переложила в раковину, отчего капли воды в ней, коснувшись раскалённой сковороды, зашипели.

– Сейчас, – отозвался Дэнни теми десятью процентами внимания, что он приберёг для мира вне телефона. – Всё равно горячее, – пояснил он, чувствуя, что мог проявить бестактность. Ведь мальчиком он был хорошим.

– Как провели первую ночь? – Сара с кружкой кофе в руке опёрлась на край столешницы, повернувшись к детям.

– Как убитая, – ответила Ребекка, уплетая яичницу. Кошмар она свой не вспомнила, как и пробуждение от него же посреди ночи. – Видимо впечатления меня уморили.

Дэнни наконец отложил сотовый и присоединился к сестре. Сделал он это не потому, как хотел поскорее приступить к трапезе, а чтобы не пришлось отвечать на вопрос мамы, потому как ночью он слышал странные звуки, и были они явно из спальни родителей. Ранее, когда они с Ребеккой встретились у входа в ванную (Роберт на тот момент уже уехал, а Сара спала), Дэнни едва не спросил, слышала ли и она что-то такое, но вовремя прикусил язык и, раскрасневшись, пошёл чистить зубы.

– А ты как спал, Дэнни? – спросила Сара, глотком допив кофе.

– Отлично, – не поднимая глаз, быстро ответил он с полным ртом яичницы.

– Дорогой, не говори с набитым ртом.

– Хорошо, – отозвался Дэнни, и изо рта на тарелку шлёпнулся кусочек яичницы. Он поднял на маму сконфуженный взгляд, который Сара сочла достаточно комичным, чтобы рассмеяться.

– Мы с Дэнни думали пройтись, как позавтракаем, хочу показать ему округу, – сказала Ребекка. – Самой бы ещё вспомнить, что где. Давай с нами, – с воодушевлением предложила она и вилкой отправила в рот кусочек яичницы.

– Да, мам, пошли, будет здорово, – закивал Дэнни.

Сара посмотрела поверх стола в окно, на их задний двор с пологим уклоном, упиравшимся в стену из сосен, почти на самой границе участка ютился крохотный белый сарай, к нему вела дорожка, выложенная из плоских камней. Слева от сарая, ближе к дому, на каменной площадке под навесом стоял барбекю, аккуратный и без единого пятнышка, словно им никогда и не пользовались, рядом стол с каменной столешницей и кованные стулья. Низкие облака заволокли собой всё небо, отчего оно слепило белизной.

Сара хотела пойти с ними несмотря на моросящий дождь, побыть с детьми, чему, с сокрушением сознавала она, за последний год уделяла недостаточное внимание из-за развода, маячившего на горизонте уродливой тенью в тумане, причём тень с течением времени неуклонно обретала вполне реальные очертания, словно навстречу ей нёсся огромный грузовик с выключенными фарами. Но Сара ощущала почти физическую необходимость поскорей начать и закончить с приведением их дома в порядок, когда вернётся Роберт, потому как чувствовала себя в доме… неуютно, сделала очередное чистосердечное признание Сара. Что именно означало в данном случае «привести в порядок», Сара пока не знала – на первый взгляд, всё в доме пребывало в идеальном порядке (за исключением пыли, которую она не принимала в расчёт, так как устранить её не составит труда), но что-то определённо следовало изменить.

Ещё вчера, даже не переступая порог, а лишь смотря на дом из машины, Сара отметила резкое ухудшение настроения. Сейчас Сара внезапно вспомнила, как в тот момент, сидя на пассажирском кресле под нервировавший треск остывающего глушителя (звук такой, словно кто-то скребёт острыми коготками по металлу), руки покрылись мурашками, она едва не попросила Роберта развернуться и уехать обратно, и факт, что она забыла столь взволновавшее днём ранее впечатление, её смутил.

Так что же случилось потом? пыталась вспомнить она.

Затем ощущение постепенно, но верно сошло на нет – вот что. Она отвлеклась на готовку, мытьё посуды, к ночи вовсе была сама не своя, как и Роб, впрочем.

Сара поняла, что пауза затянулась, а Дэнни с Ребеккой ждут ответа. Она тепло им улыбнулась, пряча тревогу на лице.

– В другой день, – склонила голову на бок она. – Сегодня мы с вашим папой будем расставлять вещи. Так что не задерживайтесь, вы все тоже приглашены на данное мероприятие.

Дети составили тарелки в посудомоечную машину.

– Передайте повару, он и впрямь сегодня в ударе, – Дэнни поцеловал пальцы и вскинул вверх на итальянский манер, а затем отпустил маме поклон до пола, вызвав у неё очередной перезвон смеха.

2

Роберт перенёс в дом все вещи сам, предложив Саре не мокнуть под дождём.

Прислонившись в коридоре к арочному проходу кухни и молча наблюдая за его работой, Сара настороженно ожидала, когда Роберт предпримет попытки заманить её в спальню, узнав, что детей нет дома. Но Роберт выглядел сосредоточенным и даже не заговаривал о вчерашней ночи, и её это вполне устраивало.

Роберт осторожно поднялся по ступеням и прошёл в дом, неся эпполовский моноблок обёрнутый прозрачной плёнкой с покрывавшими её капельками дождя, точно росой. Она закрыла за ним дверь, поёжившись из-за явственного холода, идущего с улицы, и встала рядом с мужем.

– Это всё? – участливо поинтересовалась она, окидывая взглядом их пузатые чемоданы и большие пакеты, загородившие собой чуть ли не половину всего коридора.

– Всё, – выдохнул Роберт, он тоже смотрел на груду не распакованных вещей.

– Предлагаю оставить это здесь, – произнесла она.

– Да уж, – улыбнулся Роб.

В тишине, Сара стояла рядом с мужем, мысленно готовясь к обсуждению животрепещущей темы – можно ли вчерашний секс считать кнопкой, нажав которую, они вернули их брак к заводским настройкам, на год назад, до той роковой ссоры, поставившей под сомнение совместное будущее.

– Дорогая, ты не против, если я сейчас немного поработаю? – спросил вдруг Роберт, снял запотевшие очки и протёр линзы о края рубашки.

– Нет, – немного ошарашенно ответила она, стараясь сохранить в голосе спокойствие. – Конечно не против.

– Тот проект для студии, – проговорил Роберт, стоя всё ещё в тёмно-зелёной куртке, он подхватил моноблок, подперев его коленом, чтобы лучше ухватиться. Выглядел он в этот момент, подумала Сара, совсем как Дэнни, которому не терпелось поиграть в новую видеоигру. – Думаю, есть подвижки, – в голосе проступала радость и возбуждение.

– Серьёзно? Это же замечательно.

– Тогда… я пошёл? – он улыбнулся, приподняв брови.

– Да, конечно – она закивала, спустя пазу добавила: – А я пока вдохну в этот дом жизнь.

Роберт произнёс «Ага» и пошёл по лестнице, но Сара успела заметить, как он на доли секунд поморщился, будто её последняя фраза вызвала у мужа неприязнь.

3

Сара начала с кухни. Она собрала золотистые волосы в конский хвост, нашла в чемодане свои вещи и переоделась в облегающие чёрные штаны, подчёркивавших упругость форм, и розовую футболку.

Загрузив посудомоечную машину, перебрала посуду в шкафах и, убедившись в её чистоте, мокрой тряпкой протёрла столешницы и полки. Мягкой щёткой, найденной в кладовой, собрала пыль с окон, ею же протёрла плафоны люстры, мокрой шваброй промыла плиточный пол. Перед тем, как перейти с ведром воды в гостиную, она выгрузила чистую посуду из посудомоечной машины для просушки.

Гостиная представляла собой просторное помещение с камином с одной стороны и эркером с противоположной (именно Сара предложила мужу обустроить гостиную подобным образом, когда тот возводил дом практически с нуля, доставшийся по наследству от отца). В эркере утопали два кожаных кресла и журнальный столик из дерева. Перед камином стояла тахта и журнальный столик из стекла, чью поверхность занимали лишь два пустых подсвечника и миска из цветного стекла. Деревянный пол с глубоким коричневым оттенком перед тахтой покрывал овальный формы ковёр с длинным ворсом. Камин, выполненный из крупного серого камня, имел безопасную кованную дверку с большими окошками из калёного стекла, позволявшую, как согреваться вечерами, сидя перед ним, так и любоваться всей величественностью огня. По обе стороны от камина находились шкафы, с пустующими, не считая декоративной тарелки с узорами, стилизованными под письменность Майя, и трёх одинаковых ваз, полками.

Орудуя щётками, тряпками, с потным лбом, в голове Сары всплывали образы, которые она так старалась забыть весь долгий год.

Роберт обидел её так, как никто не обижал.

Узнав о своей бесплодности, Сара откладывала момент, когда она поведает всё мужу. И, в итоге, это послужило катализатором предстоявшего урагана. Ещё выходя из кабинета врача, Сара задалась вопросом – а хотели ли они заводить третьего ребёнка. Ответ напрашивался сам собой – нет. Однако нежелание заводить третьего ребёнка и невозможность иметь детей – вещи такие далёкие друг от друга.

Всё началось с подростковой шуточки Роба о том, что он был бы не прочь, если бы Сара занялась сексом с другой женщиной.

Роберт сидел на диване гостиной в их квартире, дети находились на учёбе, а он вернулся с работы раньше, и они внезапно решили прогуляться. Сара спросила его мнение, приложив юбку к голым ногам, а он ответил, что даже женщины её захотят, и мол он только за, при этом пошло подмигнул ей.

Сара чувствовала, что её несёт в неверном направлении, однако остановиться уже не могла. Она вывернула его шутку, в пользу того, что раз он говорит, будто её лесбийский секс – это не измена, то он сам не против переспать с другой женщиной. И, к её непередаваемому шоку, он согласился. Роберт, взвинченный необоснованными нападками жены, не ведающий о том, что десятью днями ранее Сара узнала о бесплодии, признался с красным от гнева лицом, что думает о измене всегда. Роберт даже поведал о том, что представляет иногда в подробностях, как засаживает – именно так он выразился – секретарше своего партнёра по фирме, и при таких мыслях у него встаёт.

На уборку гостиной у Сары ушло в значительной мере больше времени, нежели на уборку кухни. Пропылесосив ковёр (если бы не дождь, она бы вынесла его на улицу, где выбила бы, повесив на перилла веранды), Сара принялась за бардовые шторы. Протёрла столики, полки шкафов, вернула на место вазы и тарелку. Ей приходилось несколько раз менять в ведре воду, от того, что та становилась тёмной, стоило в ней прополоскать тряпку два-три раза. Закончив протирать мокрой тряпкой кожаные кресла, Сара, запыхавшаяся и с тёмными кругами вокруг глаз, вспомнила про тахту – пропылесосила и её.

В коридоре первым делом Сара при помощи швабры аккуратно сняла гирлянды паутины с чёрными комками мошек. Одна из таких гирлянд чуть не упала на волосы Сары, но она ловко отпрыгнула.

Сара с азартом наблюдала, как высвобождается из-под пыли их дом, и, по мере того, как деревянный пол и мебель приобретали новые краски, её захлёстывало особое, абсолютное спокойствие. Сара не отдавала себе отчёта, но уборка её буквально загипнотизировала.

С испариной на лбу, Сара стояла посреди коридора, кончики нескольких пальцев, в тех местах, где она переусердствовала в удалении кутикул двумя днями ранее, щипало от моющих средств, которыми Сара обработала туалет первого этажа, но она не обращала на боль внимания, так же, как и на запах собственного пота, пробивавшегося сквозь химический запах; всё это оттеснилось за границу её восприятия единственно волнующей мыслью – где ещё на первом этаже следует убраться, прежде, чем подниматься на второй.

«Гардеробная!», – вспомнила она с укором, так как несколько раз проходила мимо неё и не удосужилась заглянуть.

Сара сделала шаг, и вокруг всё потемнело, как будто кто-то приглушил свет. Она едва не упала, запнувшись о стоящее перед ней ведро, расплескав на пол коричневой от грязи воды, но почти в последний момент ноги наконец послушались, и она удержала равновесие.

Лоб горел, а под ним, где-то в районе глазных яблок, она почувствовала холодок, словно от ледяного компресса. Только теперь Сара ощутила жжение в животе и существенный голод; ей вспомнился мучительный день (больше она не выдержала), когда она решила воспользоваться советом подруги, сев на диету, которая предполагала питание исключительно кефиром и чаем с сахаром.

Удостоверившись, что в глазах больше не потемнеет, Сара неуверенно прошла на кухню, и взглянула на неоновые цифры часов в панели микроволновой печи. Увиденное повергло в шок, её глаза широко раскрылись, а нижняя челюсть буквально отвисла.

Пятнадцать минут седьмого. Словно очнувшись после глубокого сна, она увидела, что во всех комнатах включен свет, а окна, теперь безупречно чистые, отсекая темноту вечера, превратились в зеркала. В одном из них она увидела себя, и Сара испугалась тому, какой измождённой, почти неузнаваемой она выглядит. Собственное отражение послужило пощёчиной, окончательно пробудившей её, и к голоду с усталостью прибавилась головная боль.

Она хотела достать телефон и проверить время, в ней ещё теплилась надежда, что она не потеряла загадочным образом семь часов, но его не оказалось в карманах.

А затем, с заторможенным сознанием, Сара вновь посмотрела на часы микроволновой печи, перевела взгляд на окно, сквозь отражение кухни всё ещё проглядывалась гаснущая синева неба, обрывавшаяся в зигзагах крон елей и сосен, и она почувствовала, будто куда-то падает. На мгновение Саре показалось, что она вновь на грани потери сознания, в мозгу возникло одно лишь слово – «дети».

Перед глазами появилась картина. Дэнни вновь (теперь уже по-настоящему) потерялся, а Ребекка, в кромешном мраке леса (телефон у неё конечно же разряжен из-за музыки, которую она постоянно слушает через наушники), бродит кругами, выкрикивая его имя.

Сердце забилось так быстро, как не билось и при утренних пробежках. Сара осознала всю силу её измождения лишь, когда побежала по ступеням вверх, и с опаской, что она вновь окажется в предобморочном состоянии, Сара держала руку на перилах. Не соображая от страха, по коридору двинулась в сторону закрытой двери кабинета мужа. Она заметила полоску света под дверью. Выходит, он тоже не в курсе того, что дети не вернулись, в ужасе подумала она. Конечно же он слышал, как я убираюсь, и заработавшись, решил, что мы все внизу.

Совершенно обессиленная, трясущейся рукой она потянулась к круглой медной рукоятки двери, не представляя, что скажет Роберту, как сзади колокольчиком прозвучало: «Мама?», отчего она вздрогнула.

Медленно, словно боясь, что ей послышалось, она развернулась на голос. Дэнни стоял возле двери его комнаты, одетый в ту же пижаму, в которой Сара видела его утром (таким далёким утром, как Луна на ясном ночном небе).

Ей захотелось подбежать к нему, подхватить на руки и расцеловать в щёки, отчего Дэнни наверняка бы поморщился с высунутым языком, как делал это в последнее время в ответ на подобные нежности. Она бы так и поступила, ноги сделали несколько шагов, но Сара заставила себя остановиться. И дело не только в осознании того, как она выглядит (теперь уже и чувствовала, как от неё воняет химией моющих средств, и помнила чуждое отражение в окне). Её остановил взгляд Дэнни, устремлённый на неё. В наклоне головы, в сведённых бровях, поджатых губах читалось удивление и замешательство. Саре стало больно от взгляда Дэнни, которым он смотрел на неё, потому как взгляд был ещё и взрослым.

– Как вы погуляли? – нарушила тишину Сара. Хрипота в голосе заставила её поморщиться, она прочистила горло.

– Нормально, – ответил спустя какое-то время Дэнни. Его брови нахмурились сильней.

– Вы что-то поели? – сердце Сары сжалось, когда она озвучила вопрос. Она себя возненавидела.

– Да, папа заехал на обратном пути в Бургер Кинг, – почесав шею, просто ответил он.

Сара кивнула, попыталась улыбнуться. Дэнни выглядел растерянным, не знающим, как себя вести. Потому как решил, что мама окончательно свихнулась, подумала она и едва не расплакалась.

– Я сейчас приготовлю ужин.

– Хорошо, – ответил Дэнни, и помявшись, ушёл в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Прежде чем Сара ушла в душ, где долго плакала под струями горячей воды, она открыла холодильник. Её ошеломлённому взгляду предстали полки, ломившиеся от расставленных на них продуктов. Сара не помнила, чтобы в процессе уборки притрагивалась к холодильнику вообще. Не думая, она схватила ветчину, нарезала толстыми ломтями и принялась есть.

Начало учёбы

1

Ребекка резко проснулась от тревожного сна. В окно лился вязкий свет пасмурной зари. Через закрытую дверь до неё донёсся радостный голос Дэнни. Ребекка посмотрела на часы – будильник должен прозвенеть через три минуты. Она поднесла руку ко лбу и обнаружила, что он мокрый от пота. Что же так перепугало меня? задалась вопросом она, глядя на отглаженный костюм, висящий на рукоятке шкафа. Ребекка боялась вспомнить кошмар из-за которого проснулась, перед глазами стояли пугающие образы, в которые она не хотела (до жути боялась) углубляться.

Ребекка выключила воду и отдёрнула шторку душевой, ванную заполнял густой пар. Ребекка старалась изо всех сил отвлечься на предстоящий первый учебный день, однако её продолжала атаковать тревога.

Ребекка подошла к раковине и повернула вентиль холодной воды, подставила под ледяную воду ладони. Ребекка слышала смех Дэнни с первого этажа. И что-то ещё. Она настороженно наклонила голову, чтобы лучше уловить неясный шум. Только то был не шум, а скорее вибрация. Она сотрясала пол, стекло маленького окошка ванной комнаты легонько звенело в такт. Шаги! поняла Ребекка, это шаги! А затем свет в ванной померк, что-то загородило окно снаружи, теперь пар, наполнявший ванную подсвечивался только электрическим светом, малоприятным, ассоциировавшимся у Ребекки с освещением морга. Ребекка боялась оторвать взгляд от своих ладоней, по которым продолжала течь ледяная вода, руки полностью онемели, она пошевелила пальцами и ничего не почувствовала.

Ребекка убрала ладони из-под струи воды и медленно потянулась рукой к густо запотевшему зеркалу над раковиной, рука её не слушалась, потому как она хотела опустить её, словно ей кто-то управлял. Ребекка чувствовала, как к горлу подступает волна страха, её затрясло, Ребекка смотрела в запотевшее зеркало, и вроде как видела за собой женский силуэт. А может и не видела, чувствовала присутствие. Из пересохшего горла просочился стон, когда указательный палец Ребекки начал писать на зеркале. Ребекка молила про себя, чтобы этот ужас прекратился. За окном послышался громкий скрежет, словно нечто большое протёрло о стену дома.

Наконец к Ребекке вернулась власть над телом, она отдёрнула руку, как от чего-то ядовитого и противного, потёрла ладонь о ладонь. На запотевшем зеркале было написано одно слово, капельки воды медленно опускались от завитков неровных букв: «БЕГИ».

Прочитав слово на зеркале, Ребекка проснулась, на этот раз по-настоящему. Не отрывая головы от подушки она смотрела на свою форму, приготовленную к первому дню в университете, она аккуратно висела на плечиках, отглаженная матерью вечером накануне, на ручке шкафа. Ребекка перевела взгляд на часы: будильник прозвенит через три минуты. Появилось неприятное чувство, словно она вновь видит тот жуткий сон.

Ребекка застала Дэнни, выходящего из ванной, на нём были пижамные штаны и футболка с изображением зубастой акулы.

– Поторопись, а то без тебя уедем, – весело проговорил он.

– Я подумаю над вашим предложением, – сонно ответила Ребекка, заходя в ванную.

Чувство дежавю повторилось вновь, когда Ребекка вышла из душа, оно усиливалось паром, витающим в помещении. Ребекка включила воду, подставила руку под горячую струю и, отсекая нервозность, быстрым движением протёрла запотевшее зеркало.