Текст книги "Три короткие истории из жизни сыщиков (сборник)"

– Так я и знал, – заявил он. – Я проделал всю работу, а вы явились и присвоили себе все заслуги. Это, разумеется, мистер Джей.

– Нет, – ответил я.

– Кто же тогда? – поинтересовался он.

– Спросите у миссис Йатмен, – посоветовал ему я. – Ей не терпится вам об этом рассказать.

– Прекрасно! Я предпочту узнать это от очаровательной женщины, а не от вас, – обрадовался он и поспешил войти в дом.

Как Вам это нравится, инспектор Тикстоун? Хотели бы Вы оказаться на месте мистера Шарпина? Я, смею Вас уверить, этого точно не хотел бы.

ОТ СТАРШЕГО ИНСПЕКТОРА ТИКСТОУНА МИСТЕРУ МЭТЬЮ ШАРПИНУ

12 июля

Сэр!

Сержант Балмер уже сообщил Вам о том, что Вас отстранили от службы до дальнейших распоряжений. Теперь меня уполномочили добавить к этому, что сыскная полиция в Ваших услугах однозначно не нуждается. Можете расценить настоящее письмо как официальное уведомление о Вашем увольнении со службы.

В частном порядке я могу добавить, что Вас уволили вовсе не потому, что Вы плохой человек. Просто Вы недостаточно проницательны для работы в нашем ведомстве. Если бы нам пришлось привлекать к работе нового человека, мы остановили бы свой выбор на миссис Йатмен.

Ваш покорный слуга

Фрэнсис Тикстоун

ПРИМЕЧАНИЕ К ПРЕДШЕСТВУЮЩЕЙ ПЕРЕПИСКЕ, ДОБАВЛЕННОЕ МИСТЕРОМ ТИКСТОУНОМ

Инспектору не полагается прилагать сколько-нибудь значимые объяснения к служебной переписке. Однако выяснилось, что мистер Мэтью Шарпин покинул дом на Рутерфорд-стрит спустя пять минут после его беседы с сержантом Балмером. Его лицо было перекошено от ужаса и изумления, а на левой щеке красовалось ярко-красное пятно, которое больше всего напоминало результат того, что в народе принято называть ударом в ухо. Приказчик из магазина канцелярских принадлежностей на Рутерфорд-стрит услышал, как он употребил шокирующе грубое выражение применительно к миссис Йатмен, после чего скрылся за углом улицы, продолжая мстительно сжимать кулаки. Считается, что он покинул Лондон с намерением предложить свои ценные услуги провинциальной полиции.

О захватывающей семейной жизни мистера и миссис Йатмен известно и того меньше. Тем не менее установленным фактом является то, что в тот день, когда мистер Йатмен вернулся из ателье портнихи, в дом спешно вызвали доктора. Вскоре после этого местный аптекарь получил рецепт успокоительного средства для миссис Йатмен. На следующий день мистер Йатмен приобрел там же нюхательные соли, после чего зашел в библиотеку с просьбой подобрать увлекательный роман о жизни высшего общества, способный развлечь больную даму. Эти обстоятельства подразумевают, что он счел за лучшее не исполнять свою угрозу и не разводиться с женой, во всяком случае в нынешнем (предполагаемом) состоянии нервной системы этой дамы.

Мэри Э. Хэнши, Томас У. Хэнши. Страшная веревка[9]9
  Из сборника «Короткие рассказы», декабрь 1919 г.


[Закрыть]

Если вам хоть что-то известно об историческом графстве Вестморленд, то вам наверняка знаком его главный рыночный городок Мертон-Шеппард, а если вам случалось бывать в Мертон-Шеппарде, то вы знаете, что помимо внушительной мэрии там имеется лишь одно важное здание, и этим зданием является «Вестморленд юнион банк» – частное предприятие, за которым стоят все богачи округи и клиентами которого являются почти все жители, независимо от их материального состояния.

На это здание вам укажет кто угодно, во-первых, благодаря его импозантному виду, а во-вторых, потому что все, кто обитает в этом графстве, несут свои деньги мистеру Нейлору-Бренту, позволяя ему распоряжаться ими по собственному усмотрению. Видите ли, мистер Нейлор-Брент является управляющим банком, и, не считая того, что о целостности его натуры, о его честности, принципиальности и чувстве справедливости известно всем без исключения, он выступает по отношению к менее зажиточным жителям Мертон-Шеппарда в качестве своего рода исповедника, к которому они обращаются со всеми затруднениями как житейского, так и финансового характера.

Это крупное ограбление произошло, когда сентябрь уже близился к своему завершению, и в тот солнечный день в конце этого месяца мистер Нейлор-Брент мерил шагами тесное пространство своего изящно обставленного кабинета в банке, а на его лице явственно читались следы сильнейшей тревоги. То, что он кого-то ждет, следовало из взглядов, то и дело бросаемых им на расположенные на каминной полке мраморные часы. На основании часов была закреплена серебряная пластина с начертанными на ней именами не менее пятнадцати «благодарных клиентов», деньги которых успешно прошли через руки управляющего банком.

Наконец раздался негромкий стук, и старый согбенный, почти дряхлый клерк отворил дубовые двери, впуская в кабинет осанистого мистера Маверика Наркома, комиссара Скотленд-Ярда, вслед за которым вошел коренастый мужчина ничем не примечательной наружности.

На мужественном привлекательном лице мистера Нейлора-Брента отразилась крайняя степень облегчения.

– Сам мистер Нарком? Я и надеяться на это не смел! – воскликнул он, протягивая комиссару руку. – Я имел удовольствие познакомиться с вами в Лондоне несколько лет назад. Возможно, вы этого не помните?

Невыразительные черты мистера Наркома озарила улыбка.

– О, ну что вы, – любезно ответил он. – Я отлично вас помню. Я решил лично откликнуться на ваше письмо и привести с собой одного из своих лучших сотрудников. Позвольте представить вам моего друга и коллегу мистера Джорджа Хедланда.

– Рад знакомству, сэр. Присаживайтесь, господа, и я сразу же перейду к делу. Вон там очень удобный стул, мистер Хедланд.

Мужчины расположились на стульях, и мистер Нарком откашлялся, готовясь «взять слово» в своей обычной официальной роли.

– Я слышал, – произнес он, – что вам прислали из Лондона исключительно крупный платеж в банковских знаках в связи с вашим новым каналом. Это так, мистер Брент? Надеюсь, что проблема, упомянутая вами в письме, не имеет к этим деньгам никакого отношения.

Лицо мистера Нейлора-Брента заметно побледнело, а когда он заговорил, в его голосе звучала тревога.

– Бог мой, сэр, боюсь, что имеет! – произнес он. – Именно в этом и заключается моя проблема. Все банкноты до единой бесследно исчезли. Все двести тысяч фунтов! Один Бог ведает, как я из этого выпутаюсь, мистер Нарком, но именно так обстоят дела. Деньги исчезли. Все, до единого пенса.

– Исчезли!

Мистер Нарком достал красный шелковый носовой платок и энергично вытер лоб, что служило верным признаком сильнейшего волнения, а мистер Хедланд громко воскликнул:

– Чтоб мне провалиться!

– Вот именно, сэр, – резко отозвался мистер Брент. – Потому что я лишился не только денег, но и своего лучшего ночного сторожа – порядочного, заслуживающего доверия человека…

– Вы его лишились? – перебил его мистер Хедланд. – Что вы хотите этим сказать, мистер Брент? Он исчез вместе с банкнотами?

– Что? Уилл Симмонс? Ни за что на свете! Он не из таких. Тот, кто попытался бы подкупить Уилла Симмонса и заставить его злоупотребить доверием, поплатился бы за это жизнью. Мир не знал более преданного слуги и более замечательного человека. Нет, мистер Хедланд, он мертв, и – мне все еще трудно об этом говорить! – я продолжаю винить себя в том, что поручил ему эту работу. Но, видите ли, в последнее время нас преследовали мелкие кражи. Необъяснимым образом исчезали небольшие денежные суммы, таинственным образом вскрывались и опустошались сейфы. К счастью, всякий раз речь шла о небольших деньгах. Я все время был начеку, но тщетно. Поэтому вполне естественно, после того как во вторник утром прибыл этот крупный депозит, я решил, что на ночь необходимо принять дополнительные меры безопасности, и отправил в хранилище бедного старину Симмонса. Больше я его живым не видел! Когда его обнаружили, он корчился в конвульсиях, а когда к месту происшествия прибыл доктор, старик уже умер. Сейф был открыт, и в нем не оказалось ни единой банкноты!

– Вот уж поистине скверное дело! – покрутив головой, провозгласил мистер Хедланд. – Никаких соображений относительно причины смерти, мистер Брент? Что сказал врач?

Лицо мистера Нейлора-Брента омрачилось.

– Вся загвоздка в том, что он так ничего определенного и не сказал. Заявил, что сторожа явно отравили, но не смог даже предположить, каким образом или каким ядом, если это и в самом деле было отравление.

– Гм, понятно. А что сказала местная полиция? Они уже нашли какие-нибудь улики?

Управляющий покраснел и выдавил из себя принужденный смешок.

– Я должен сознаться, – ответил он, – что местная полиция ничего об этом не знает. Я сохранил кражу в тайне, пока не смог заручиться помощью Скотленд-Ярда.

– Сохранили в тайне такую кражу, мистер Брент! – воскликнул мистер Нарком. – Вот уж точно необычное решение. Казалось бы, когда банк теряет такую крупную сумму денег, да к тому же в банкнотах – самом удобном товаре в мире, – и притом кража сопровождается загадочным убийством, первым делом необходимо призвать стражей закона, то есть, если только не… Понятно.

– Что ж, о себе я этого сказать не могу! – грустно вздохнул мистер Брент. – Вам и в самом деле уже что-то ясно?

– Я бы так не сказал. Но мне нетрудно понять, что если вы готовы возместить убыток, – а выбора у вас, похоже, нет, – то вполне возможно, что вы и сами догадываетесь, кто мог совершить это преступление, и не горите желанием подтвердить свои подозрения.

Мистер Хедланд (он же Клик) посмотрел на друга глазами, в которых светилось восхищение. «Наконец-то он начал пользоваться своей старой башкой! – подумал он, не сводя глаз с сосредоточенного лица комиссара. – Что ж, лучше поздно, чем никогда». Вслух же он произнес:

– Вы как будто читаете мои мысли, мистер Нарком. Возможно, мистер Брент мог бы поделиться с нами своими подозрениями, которые у него, вне всякого сомнения, имеются.

– Бог мой, да вы, мистер Хедланд, почти ясновидящий! – с тяжелым вздохом ответствовал упомянутый джентльмен. – Вы раскопали нечто такое, что было скрыто в самых тайниках моей души. Именно поэтому я и хранил молчание. Мои подозрения, случись мне их озвучить, могли бы… э-э… увлечь этого человека еще глубже в пучину его собственного безрассудства. Взять хотя бы того же Паттерсона. Он мгновенно арестовал бы его без малейшего сожаления.

– Паттерсон? – встрепенулся Клик. – Паттерсон… Где-то я уже слышал это имя. Хотя вряд ли это тот самый Паттерсон – это довольно распространенная фамилия. Я говорю о спекулянте, сколотившем состояние на меди в первый год войны; он затем удалился с награбленным… Простите мне мою прямоту. Не тот ли это Паттерсон?

– Он самый! – взволнованно подтвердил его догадку мистер Брент. – Он явился сюда лет пять назад и купил Маунт-Моррис-Корт – изумительное местечко с видом на весь город. В последнее время он открыл банк, конкурирующий с нашим, и делает все мыслимое и немыслимое, чтобы ослабить мои позиции. Думаю… он делает это, чтобы насолить мне, а также Джорджу. Этот юный глупец набрался наглости и попросил руки его дочери. Хуже того – они вместе сбежали и поженились, отчего неприязнь Паттерсона к нам обоим переросла в жгучую ненависть.

– Гм. Понятно, – пробормотал Клик. – Кто такой Джордж?

– Мой пасынок, мистер Хедланд, – к моему несчастью, – сын моей покойной жены от ее первого брака. Я вынужден с сожалением признать, что он стал причиной смерти матери. Он буквально разбил ей сердце своей беспутной жизнью, и я был только рад предоставить ему небольшое содержание, – что, впрочем, подтолкнуло его к этому несчастному браку, – надеясь навсегда отделаться от Джорджа Баррингтона.

Клик вопросительно вздернул бровь.

– К несчастному браку, говорите, мистер Брент? Но из того, что вы рассказывали минуту назад, следовало, что этот союз был заключен по любви.

– Поначалу это была любовь в чистом виде, мистер Хедланд, – угрюмо отозвался управляющий. – Но, как вам известно, когда в дверь стучится нужда, любовь иногда вылетает в окно, а судя по всему, бывшая мисс Паттерсон бесконечно сожалеет о том, что стала миссис Джордж Баррингтон. В последние пару недель Джордж околачивается у банка, а вчера или позавчера я видел его в баре «Роза и корона», где он пытался возобновить знакомство со стариком Симмонсом. И еще он… он бродил вокруг банка во вторник вечером. Так что теперь вы знаете, почему мне не хотелось давать делу ход. Старик Паттерсон горы бы свернул ради того, чтобы засадить этого юного шалопая, а заодно опозорить и лично меня. Разумеется, я должен попытаться как можно скорее собрать достаточно денег, чтобы возместить пропажу. Совсем другое дело – смерть старика Симмонса. Его убийцу необходимо поймать и привлечь к ответственности, и ради этого я не пожалею никаких денег.

Внезапно его голос сорвался. Он всхлипнул и на мгновение закрыл лицо ладонями. С видимым усилием он взял себя в руки.

– На этот счет мы сделаем все, что от нас зависит, – после продолжительной паузы ответил мистер Нарком. – Конечно же, это большое несчастье. Я бы даже назвал это двойной трагедией. Но я полагаю, что вы можете всецело на нас положиться. Верно, Хедланд?

Клик склонил голову, а мистер Брент благодарно улыбнулся в ответ на доброту и сочувствие комиссара.

– Я это знаю, – с теплотой произнес он. – Можете мне поверить, мистер Нарком, и вы, мистер Хедланд, тоже, я с радостью вверяю вам свою судьбу. Но меня терзают сомнения, притом очень сильные. Я готов побиться об заклад, что все это дело рук Паттерсона, который сейчас надо мной посмеивается.

– Это очень смелое обвинение, мистер Брент, – тихо заметил Клик.

– Но оно подтверждается фактами, мистер Хедланд. Он дважды пытался переманить у меня Симмонса, а в прошлом году предложил моему заведующему канцелярией сумму в пять тысяч фунтов за список наших клиентов.

– Ого! – воскликнул Клик. – Вот он, значит, каков! Не довольствуясь деньгами, заработанными на спекуляциях, он пытается разорить других. После того как его попытка раздобыть список клиентов не увенчалась успехом, он имитирует ограбление и делает ставку на это. Гм! Что ж, возможно, появление молодого Баррингтона – это действительно простое совпадение, мистер Брент. На вашем месте я бы о нем особо не переживал. Давайте вы подробно расскажете мне и мистеру Наркому все с самого начала. Когда было обнаружено тело и кто его обнаружил?

Мистер Нейлор-Брент откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул, полируя свои очки в золотой оправе.

– Для столь трагического происшествия, мистер Хедланд, – произнес он, – это событие на удивление лишено подробностей. Я мало что могу вам сообщить за исключением того, что в шесть часов, когда я удалился из банка в мое расположенное наверху частное жилище, я оставил беднягу Симмонса охранять сейф, но уже в половине десятого за мной прибежал патрульный полисмен, оставивший молодого Уилсона с телом. После этого…

Клик поднял руку, заставив его умолкнуть.

– Минуточку, – произнес он. – Кто такой молодой Уилсон, мистер Брент, и с какой стати с телом остался он, а не полисмен?

– Уилсон – это один из кассиров, мистер Хедланд. Он милый юноша, но без особого образования. Похоже на то, что он обнаружил входную дверь в банк незапертой и позвал на помощь патрульного констебля. К счастью, полисмен проходил совсем неподалеку, и они вместе спустились в хранилище. Что касается того, почему инспектор оставил молодого Уилсона с телом, вместо того чтобы послать его наверх за мной… откровенно говоря, до сего момента я вообще над этим не задумывался.

– Понятно. Все же мне кажется странным, что этот парень, Уилсон, прямиком направился в хранилище. Неужели он заранее ожидал убийства или грабежа? Было ли ему известно о поступлении денег, мистер Брент?

– Нет. Он вообще ничего о них не знал. И никто не знал. То есть никто за исключением главного клерка мистера Калькотта, меня и старика Симмонса. В банковском деле, знаете ли, чем меньше говоришь о таких вещах, тем лучше, и…

Мистер Нарком кивнул.

– Это очень и очень мудро! – одобрительно воскликнул он. – В денежных делах осмотрительность прежде всего. И, если позволите мне высказать свое мнение, с учетом не слишком высокого жалованья соблазн иногда может быть слишком велик. У меня самого пара племянников работает в банке…

Он встретился глазами с Кликом, который одним взглядом заставил его умолкнуть, как будто что-то ему сказал.

– Этот Уилсон, мистер Брент, – тихо произнес Клик, – он молод?

– О, очень молод. Я бы не дал ему больше двадцати четырех или двадцати пяти лет. Он прибыл из Лондона с отличными рекомендациями и пока что отлично себя проявлял. Он всеобщий любимчик в нашей фирме, и старик Симмонс тоже был к нему привязан. Если не ошибаюсь, эта парочка часто даже обедала вместе. Одним словом, они были закадычными друзьями. Надо же такому случиться, чтобы старик умер на руках у этого юноши.

– Он, случайно, перед смертью не успел сделать заявление относительно личности убийцы? А впрочем, откуда же вам знать, если вас там не было.

– А вот это мне как раз известно. Молодой Уилсон, который просто убит горем, – все это буквально подкосило его и без того не слишком устойчивую психику, – говорит, что старик корчился и корчился и бормотал что-то о веревке. А потом затих и умер.

– О веревке? – удивленно переспросил Клик. – Он что же, был связан?

– В том-то и дело, что нет. Вокруг не было ничего даже отдаленно напоминающего веревку. Возможно, это были предсмертные галлюцинации или что-то в этом роде. Возможно, бедняга уже был почти без сознания.

– Несомненно. А теперь всего один последний вопрос, и я оставлю вас в покое. Мы, полицейские, знаете ли, ужасные зануды. В котором часу молодой Уилсон обнаружил, что дверь банка не заперта?

– Около половины десятого. Мои часы только что пробили половину, когда ко мне явился инспектор…

– Вам это не кажется немного необычным – то, что клерк в такое время вернулся в банк, – если только он не работал сверхурочно?

Мистер Нейлор-Брент вскинул голову движением, тут же сообщившим Клику, что у него нет обыкновения заставлять своих подчиненных работать сверх положенного времени.

– Он ничего подобного не делал, мистер Хедланд, – несколько резковато ответил он. – Наша фирма весьма скрупулезна в отношении рабочего времени. Уилсон сказал мне, что он вернулся за часами, которые забыл в банке, но…

– Но дверь очень кстати оказалась незапертой, как будто только и ожидала его появления. Поэтому он просто позвал инспектора и прямиком повел его в хранилище. Насколько я понимаю, часы он так и не забрал?

Внезапно мистер Нейлор-Брент вскочил на ноги, на мгновение утратив все свое самообладание.

– Боже мой! Я об этом и не подумал. Проклятье, дружище, теперь вы окончательно меня запутали. Вы ведь не намекаете на то, что этот юноша убил старого Симмонса, верно? Я в это ни за что не поверю.

– Я ни на что не намекаю, – спокойно отозвался Клик, – но я должен рассмотреть ситуацию со всех имеющихся ракурсов. Скажите, мистер Брент, когда вы спустились вниз с инспектором, вы случайно не обратили внимания на сейф?

– Конечно обратил. Более того, боюсь, что я только о нем и думал. Что естественно, поскольку в нем находились двести тысяч фунтов банка Англии, за которые я нес ответственность. Сначала мне показалось, что все в порядке. Затем молодой Уилсон сказал мне, что это он закрыл дверцу сейфа… Почему вы улыбаетесь, мистер Хедланд? Уверяю вас, в этом нет ничего смешного!

Странная кривоватая улыбка, характерная для этого сыщика, на мгновение приподняла щеку Клика и так же стремительно исчезла.

– Да так, просто, – коротко ответил он. – Кое-что на секунду пришло в голову. Так вы хотите сказать, что молодой Уилсон закрыл сейф? Он понял, что банкноты исчезли? Но, конечно же, вы сказали, что он ничего не знал об их существовании. Однако, если они были там, когда он заглянул…

Он замолк, не закончив фразу. Но в этом не было необходимости. Лицо мистера Брента вспыхнуло от волнения.

– Но в таком случае деньги были украдены уже после того, как молодой Уилсон послал инспектора наверх за мной! – воскликнул он. – И мы позволили ему спокойно уйти! Вы были правы, мистер Хедланд, если бы я только исполнил свой долг и сразу сказал инспектору Коркрану…

– Спокойно, дружище, спокойно. Я не говорю, что все было именно так, – с улыбкой прервал его Клик. – Я всего лишь пытаюсь пролить свет…

– И окончательно погружаете все во мрак, уж простите мне мою прямоту, – парировал мистер Брент.

– Ну что ж, ничего не поделаешь. Но порой даже сам черт оказывается не таким уж и черным, – отозвался Клик. – Я хотел бы увидеть этого Уилсона, мистер Брент. Если только после перенесенного потрясения он не был вынужден остаться дома.

– О, сегодня он вышел на работу. Вы и глазом не успеете моргнуть, как он будет здесь.

И действительно, в кабинете управляющего очень скоро появился худощавый и бледный молодой человек, в выборе галстуков склонный к кричаще-ярким оттенкам и одетый несколько лучше большинства банковских клерков. Клик обратил внимание на жемчужную булавку, хорошего кроя костюм, и на мгновение на его лице появилось странное выражение.

Молчание нарушил резкий голос мистера Нейлора-Брента.

– Эти джентльмены из Скотленд-Ярда, Уилсон, – отрывисто произнес он, – и они хотят услышать, что именно произошло здесь во вторник вечером. Пожалуйста, расскажите им все, что вам известно.

Лицо молодого Уилсона приобрело странный серый оттенок свежеиспеченного хлеба, и по его телу пробежала дрожь.

– Произошло, сэр… произошло? – заикаясь, выдавил из себя он. – Откуда мне знать, что произошло? Я… Я едва успел туда войти, и…

– Да, да. Мы знаем, когда вы туда вошли, мистер Уилсон, – произнес Клик, – но нас интересует, что именно подвигло вас спуститься в хранилище, когда вы привели инспектора. Ведь на первый взгляд в этом не было ни малейшей необходимости.

– Я услышал крик… во всяком случае…

– Сквозь закрытую дверь хранилища и девятидюймовые бетонные стены, Уилсон? – живо поинтересовался мистер Брент. – Я лично запер там Симмонса, мистер Хедланд, и…

– Заперли его, мистер Брент? Вы сказали «заперли»? В таком случае как туда вошли мистер Уилсон и инспектор?

Молодой Уилсон умоляюще протянул к нему руку.

– Дверь была открыта, – пробормотал он. – Клянусь честью. И сейф был открыт, и… деньги исчезли!

– Какие деньги? – Воцарившуюся на мгновение тишину снова нарушил голос мистера Брента, осознавшего значение только что прозвучавшего заявления.

Вместо ответа юноша опустил голову и закрыл лицо дрожащими руками.

– О, те самые деньги, те самые двести тысяч! Думайте что хотите, сэр, но клянусь, я невиновен! Я не прикасался к деньгам и не прикасался к своему… к мистеру Симмонсу. Я клянусь, клянусь!

– Не клянитесь слишком рьяно, молодой человек, – сурово перебил его Клик. – Как бы не пришлось вам забирать ваши клятвы обратно. Мы с мистером Наркомом хотели бы взглянуть на хранилище и осмотреть тело, если вы не возражаете.

– Конечно. Уилсон, вам лучше пройти с нами, вы можете нам понадобиться. Сюда, джентльмены.

С этими словами управляющий поднялся на ноги, отворил дверь своего личного кабинета и по столь же личной лестнице начал спускаться в расположенное внизу хранилище. За ним шли Клик и мистер Нарком. Замыкал процессию юный Уилсон, необычайно взволнованный предстоящим испытанием. Когда они проходили мимо двери, ведущей в банк и предназначенной для банковских клерков, в нее вошел старик Калькотт и почтительно остановился перед управляющим.

– Прошу прощения, сэр, – произнес он. – Я подумал, что, возможно, вы захотите на это взглянуть.

Он протянул ему пятифунтовую купюру. Мистер Брент взял банкноту и начал пристально ее рассматривать. Вдруг с его губ сорвалось негромкое восклицание.

– А541063! Бог мой, Калькотт, где вы это взяли? Кто..?

Калькотт потер ладони, как будто наслаждаясь обсуждением какой-то пикантной новости.

– Полчаса назад, сэр, это принес мистер Джордж Баррингтон с просьбой разменять.

Джордж Баррингтон! Все члены маленькой группы с изумлением переглянулись, и Клик заметил, что лицо молодого Уилсона на мгновение разгладилось. Значит, мистер Джордж Баррингтон? Вверх по щеке Клика поползла странная однобокая улыбка и тут же исчезла. Группа продолжила спуск по лестнице, несколько оглушенная этим поворотом событий.

Узкий темный коридор вел непосредственно в хранилище. Никто не назвал бы это помещение просторным, но его отличали необыкновенно толстые стены. Подобно большинству хранилищ, оно было сооружено из бетона и освещалось одной-единственной электрической лампочкой, свет которой тускло отражался от серых каменных стен. Вентиляция тут осуществлялась только через ряд маленьких отверстий, около дюйма в диаметре каждое, в основании ближайшей к коридору стены – прямо напротив сейфа. Они были столь крошечными, что, казалось, сквозь них не протиснется даже мышь, если бы ей вдруг этого захотелось. Эти отверстия были расположены так низко, что заглянуть в них было физически невозможно, и хотя Клик тут же отметил их наличие в хранилище, он ничего не сказал и, похоже, почти не обратил на них внимания.

Быстро обведя взглядом помещение, он увидел все, что ему было необходимо. Сейф у стены, тело старого банковского служащего, заснувшего вечным сном и охраняющего хранилище после смерти так, как это не удалось ему сделать при жизни. Клик направился к нему, но вдруг остановился, всматриваясь в то, что напоминало крошечный клочок бумаги.

– Эй! – вырвалось у него. – Вы ведь не позволяете курить в хранилище, мистер Брент? Не то чтобы это могло причинить какой-то вред, но…

– Разумеется, нет, мистер Хедланд, – отозвался управляющий. – Это строго запрещено правилами.

Он бросил свирепый взгляд на молодого Уилсона, который уже снова разнервничался. Этот взгляд окончательно вывел его из равновесия.

– Я не курю, сэр, – заикаясь, пробормотал он в ответ на испепеляющий взгляд управляющего.

– Рад это слышать. – Клик любовно погладил портсигар у себя в кармане, как будто извиняясь за это несправедливое обвинение. – Но я ошибся, это вовсе не окурок, всего лишь обрывок бумаги. Так, чепуха.

Он наклонился, чтобы поднять клочок с пола, и сделал вид, что небрежным движением отбрасывает его в сторону. Лишь мистер Нарком, привычный к проделкам своего знаменитого коллеги, заметил, что тот прикарманил находку. Затем Клик пересек комнату и на мгновение замер, глядя на тело, съежившееся и изуродованное агонией смерти, которая настигла его столь жестоко и загадочно.

Так значит, это и был Уилл Симмонс. Что ж, если по лицу судить о характере, – что в девяти случаях из десяти себя не оправдывает, – то доверие мистера Нейлора-Брента было более чем заслуженным. Строгие правильные черты с плотно сжатыми губами указывали на человека, который никогда не подведет друга и никогда не простит врага. Молодой Уилсон подошел и тоже остановился рядом с Кликом, глядя на тело. Внезапно его сотрясла крупная дрожь, и он закрыл глаза.

Голос мистера Брента нарушил тишину, так часто воцаряющуюся в присутствии смерти.

– Я так полагаю, джентльмены, – тихо произнес он, – что я могу вернуться к себе в кабинет. У меня нынче много важных дел, так что с вашего позволения я удалюсь. Видите ли, банк скоро закрывается, и мне необходимо решить ряд серьезных проблем. Уилсон, останьтесь здесь, с этими джентльменами, и окажите им любую посильную помощь. Проведите их по банку, если они этого пожелают. К работе можете сегодня не возвращаться. С любыми вопросами обращайтесь ко мне, без колебаний.

– Благодарю вас, мистер Брент. Мы будем иметь это в виду, – Клик церемонно поклонился, провожая взглядом управляющего, – но, вне всякого сомнения, мистер Уилсон сможет оказать нам всю необходимую помощь. Прежде всего мы осмотрим тело и сообщим вам о результатах.

Фигура мистера Брента скрылась за дверью, и Клик, мистер Нарком и молодой Уилсон остались наедине с мертвецом.

Клик опустился на колени перед неподвижным телом и тщательно его осмотрел. Самому пристальному изучению подверглись стиснутые руки, но комментировать это он не стал, а лишь несколько раз молча перевел взгляд с этих рук на фигуру молодого кассира, который дрожа стоял рядом с ним.

– Гм, конвульсии, – наконец тихо пробормотал он, и мистер Нарком выжидательно всмотрелся в его лицо. – Должно быть, его отравили аконитом… но каким образом?

Он снова замолчал, устремив мысли в это русло. Если бы мысли можно было видеть, то они показали бы следующее: конвульсии – корчи – мучения – веревка.

Внезапно он обернулся к Уилсону. Его лицо являло собой маску, скрывающую его эмоции.

– Послушайте, мистер Уилсон, – сурово произнес он. – Я хочу, чтобы вы сообщили мне истинную правду. Раз вы имеете дело с полицией, это будет самым мудрым решением, знаете ли. Вы абсолютно уверены, что Симмонс ничего не сказал о причине смерти? Какими были его последние обращенные к вам слова?

– Я умолял его сказать мне, кто с ним это сделал, – дрожащим голосом ответил Уилсон, – но все, что он смог произнести, было: «Веревка… осторожно, веревка… страшная веревка… страшная веревка». А затем он умер. Но вокруг не было никакой веревки, мистер Хедланд, и я и представить себе не могу, о чем говорил мой дорогой старый друг. И даже думать о том, что он умер… умер…

Его голос сорвался, и он умолк. Тогда снова заговорил Клик:

– И вы ничего не видели и не слышали?

– Ну… трудно сказать. Был какой-то звук… еле слышный шепот, шелестящий и высокий… похожий на тихий протяжный вздох. Я подумал, что он мне почудился, и прислушался, но больше ничего не уловил. После этого я бросился к сейфу и…

– Почему вы это сделали?

– Потому что за обедом он мне рассказал о банкнотах и заставил меня пообещать, что я никому о них не скажу, и я испугался, что кто-то их украл.

– Возможно ли, чтобы кто-то подслушал ваш разговор? Где вы обедали?

– В «Розе и короне». – Голос Уилсона снова задрожал, как будто воспоминания об этом происшествии снова повергли его в ужас. – Мы с Симмонсом часто обедали вместе. За нашим столом больше никого не было, да и вообще бар был практически пуст. Неподалеку сидел только старый Рамаджи, темнокожий парень, который держит в городе индийскую лавку. Он тут старожил, но до сих пор почти не понимает английский. Да и вообще, большую часть времени он так накачан опиумом, что, даже если и слышал наш разговор, все равно ничего бы не понял. В тот день он явно не воспринимал окружающее, потому что мой… мой друг Симмонс, я хотел сказать, это отметил.

– Понятно! – Несколько мгновений Клик задумчиво поглаживал подбородок. Затем он втянул носом воздух и небрежно заметил: – Вы все еще любите сладости, верно, мистер Уилсон? Мятные леденцы или анисовое драже, а?