Текст книги "Три короткие истории из жизни сыщиков (сборник)"

Мистер Нарком от изумления буквально выпучил глаза, а молодой Уилсон залился гневным румянцем.

– Я не такой уж болван, чтобы увлекаться конфетами, – быстро ответил он. – Если я не курю, я уж точно не расхаживаю, посасывая леденцы, подобно маленькому ребенку. Я и в детстве их не любил, и даже не помню, когда я в последний раз пробовал что-то подобное. Почему вы спрашиваете?

– Да так, просто. Это все мои причуды.

Тем не менее Клик продолжал принюхиваться, а затем вдруг с взволнованным возгласом опустился на четвереньки и начал изучать каменный пол.

– Этого не может быть… и все же… и все же я должен быть прав, – тихо пробормотал он, наконец поднимаясь на ноги. – Он сказал «страшная веревка», верно? «Страшная веревка».

Внезапно он направился к сейфу и наклонился, пристально разглядывая ручку и дверцы. В этот момент в хранилище снова вошел мистер Брент. Клик резко развернулся на каблуках и любезно улыбнулся управляющему.

– Вы сумели выделить нам еще немного вашего ценного времени, мистер Брент? – вежливо произнес он. – А я уже собирался подниматься наверх. Тут больше нет ничего существенного. Я осматривал сейф на предмет отпечатков пальцев, и у меня не вызывает сомнений, кому они принадлежат. Я думаю, будет лучше, если мистер Уилсон поднимется с нами и в подробностях расскажет нам, что именно он сделал с деньгами и…

Лицо молодого Уилсона внезапно посерело. Он с силой стиснул перед собой руки и начал дышать тяжело, как выдохшийся бегун.

– Я говорю вам, что их тут не было! – в отчаянии воскликнул он. – Они исчезли. Я их искал и не нашел. Они пропали… пропали… пропали!

Но Клик, похоже, не обратил на него ни малейшего внимания и, снова развернувшись на каблуках, последовал за широкой спиной управляющего. Уилсону ничего не оставалось, как присоединиться к мистеру Наркому. Впрочем, на полпути наверх Клик внезапно остановился и досадливо крякнул.

– Какой же я идиот! – негодующе произнес он. – Я оставил на сейфе свою лупу, а для нас, полицейских, это чрезвычайно важный инструмент. Не беспокойтесь, мистер Брент, просто дайте мне ключи от хранилища, и я сам схожу за лупой. Благодарю вас, я тотчас же вернусь.

Он действительно вернулся спустя всего несколько секунд. Остальные члены маленькой группы едва подошли к кабинету управляющего, когда он буквально подбежал к ним с сияющими самодовольством глазами.

– Вот она, – заявил он, показывая всем лупу. – И еще одно, мистер Брент: я передумал продолжать обсуждать это дело здесь. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это отправиться вместе с мистером Наркомом в полицейский участок и получить ордер на арест этого молодого человека. Нет, мистер Уилсон, ничего не говорите, я еще не закончил. И его возьмите с собой. Я останусь здесь и быстро запишу все факты. Это сэкономит мне уйму сил и времени, а потом мы сможем забрать нашего подозреваемого в Лондон, арестованного, как и положено. Я задержусь минут на десять, не больше.

Мистер Брент кивнул.

– Как пожелаете, мистер Хедланд, – сурово произнес он. – Мы немедленно отправимся в участок. Уилсон, вы поняли, что едете с нами? Отпираться бесполезно, парень, вас вывели на чистую воду. Так что проявите присутствие духа и приготовьтесь расплачиваться за содеянное. Я готов, мистер Нарком.

Они без лишнего шума уехали в наспех пойманном кэбе, предоставив Клику, с блокнотом и карандашом в руке являющему собой воплощение надежности и готовности добиваться торжества справедливости, деловито записывать все, что ему было угодно назвать «фактами».

Клик просил всего о «десяти минутах», но прошло почти двадцать, прежде чем старый консьерж выпустил его из боковой двери банка. Разумеется, с мистером Джорджем Баррингтоном, которого он узнал по словесному портрету, совсем недавно предоставленному ему мистером Брентом, он столкнулся по чистой случайности. Но стоило ему проронить несколько слов, как мистер Баррингтон, онемев от изумления, последовал за этим незнакомцем в полицейский участок. И вот это уж точно случайностью не было.

Небольшая группа серьезного вида людей ожидала их появления, но мистеру Наркому хватило одного взгляда на лицо Клика, чтобы шагнуть к другу и взять его под локоть.

– Что ты обнаружил, Хедланд? – взволнованно спросил он.

– Именно то, что я и ожидал найти, – последовал торжествующий ответ. – Теперь, мистер Уилсон, вам предстоит услышать конец этой истории. Джентльмены, хотите увидеть, что я нашел? Вот что. – Он пошарил в просторном кармане своего пальто и спустя мгновение извлек из него похрустывающий пакет. – Банкноты!

– Боже милостивый!

Эти слова вырвались у молодого Уилсона.

– Вот именно, Господь очень милостив даже к грешникам, мистер Уилсон. Мы не всегда заслуживаем все те блага, которые он на нас изливает, знаете ли. Как видите, банкноты найдены, – продолжал Клик, – те самые банкноты, которые были вверены тебе, убийца и презренный вор, невинными людьми, убежденными в твоей надежности.

Продолжая говорить, он одним прыжком миновал застывших в ожидании инспектора и мистера Наркома, неряшливого и потрепанного Джорджа Баррингтона, худощавого, дрожащего всем телом Уилсона и оказался перед внушительной фигурой мистера Нейлора-Брента, который стоял, опершись локтем на высокую стойку инспектора полиции.

Это нападение было столь неожиданным и удивительным, что жертва даже не шелохнулась. Наручники защелкнулись на запястьях управляющего, прежде чем присутствующие успели осознать, что, собственно, произошло.

Затем Клик выпрямился во весь рост.

– Вы спрашиваете, что это значит, инспектор? – произнес он в ответ на торопливый вопрос. – Ошибка? О, разумеется, нет. Никакой ошибки. И наш друг это отлично осознает. Думал сбежать с этими двумястами тысячами, предоставив своему сообщнику отдуваться за двоих. Верно? Или же молодому Уилсону, которого ты тут затерроризировал? Очень изящный замысел, не спорю, вот только вместо мистера Джорджа Хедланда к вам явился Хэмилтон Клик, а ему и не такие задачки приходилось решать.

– Хэмилтон Клик!

Это имя вырвалось одновременно у всех, и даже Брент, как зачарованный, уставился на мудреца, слава о котором разнеслась по всему миру. Надо же было такому случиться, что их дорожки пересеклись именно тогда, когда ему этого меньше всего хотелось бы.

– Да, джентльмены, Хэмилтон Клик. Клик из Скотленд-Ярда. И вам, мистер Уилсон, очень повезло, что сюда явился именно я. Как вы понимаете, перспективы у вас были не радужные. А из-за того, что вы так нервничаете, сгустившиеся тучи были особенно черными. И если бы не сообщник этого мерзавца…

– Сообщник, мистер Клик? – дрожащим голосом спросил Уилсон. – Я… я не понимаю. Кто мог быть его сообщником?

– Не кто иной, как старый Рамаджи, – ответил Клик. – Вы можете найти его, как обычно, обкуренного, в «Розе и короне». Я видел его там всего несколько минут назад. Но только теперь он расстался со своим постоянным спутником… А вот и истинный убийца.

Он сунул руку в другой просторный карман и извлек из него небольшую стеклянную банку.

– Страшная веревка, джентльмены, – негромко произнес он. – Смертельно ядовитая гремучая змея. Пройдет совсем немного времени, и этому джентльмену придется познакомиться с веревкой совсем иного рода. Прикажите его увести, инспектор. Честным людям и смотреть на него тошно.

И его увели – извивающееся злобное существо, напрочь утратившее признаки обаятельной личности, которая так долго околпачивала доверчивую публику.

Когда дверь за ними закрылась, Клик обернулся к молодому Уилсону и протянул ему руку.

– Простите за то, что я вас обвинил, – тихо произнес он и улыбнулся, – но таковы наши полицейские методы, знаете ли. Стратегия – это часть нашей игры. Хотя я поступил низко, причинив вам дополнительные страдания, вы должны меня простить. Вне всякого сомнения, смерть отца была сильным ударом, хотя вы мужественно пытались скрыть ваше родство. Я не сомневаюсь в том, что это было его, а не ваше желание.

Внезапно бледное измученное лицо Уилсона преобразилось, как будто из-за грозовых туч вдруг выглянуло солнце.

– Вы знали? – воскликнул он. – Вы знали? – снова и снова твердил он. – О, мистер Клик, наконец-то я могу говорить. Отец всегда требовал, чтобы я хранил молчание. Он… он хотел, чтобы я был джентльменом, и он тратил все деньги, которые у него были, на мое образование, достаточно хорошее для того, чтобы поступить на работу в банк. Он жаждал денег и стремился сделать все ради того, чтобы улучшить мое положение. И… и когда он рассказал мне о банкнотах, я испугался, что он может не устоять перед соблазном. О! Я знаю, как дурно с моей стороны было даже думать об этом, но он меня боготворил. Я боялся, что он поддастся искушению взять одну или две купюры в расчете на то, что на фоне такой огромной суммы это останется незамеченным. Видите ли, у нас сейчас материальные затруднения, и нам до сих пор приходилось выплачивать долг за мое обучение в колледже. Поэтому я вернулся, чтобы посторожить деньги вместе с ним… и нашел его умирающим… Но как вы узнали…

Он замолчал, а Клик ласково ему улыбнулся.

– По идентичной форме рук, мой мальчик. Я впервые в жизни увидел две пары настолько похожих рук. А затем ваше волнение подтолкнуло меня к догадке… О чем вы хотите спросить, инспектор? Как было совершено преступление и какое отношение имеет к нему вот эта гремучка? Что ж, это было очень просто. Змею поместили в сейф вместе с банкнотами, после чего накапали анисовых капель – змеи их очень любят, знаете ли, – от сейфа до ног старого Симмонса. Дверцу сейфа оставили приоткрытой, хотя в полутьме старик этого наверняка не заметил. Все это я понял со слов Уилсона о «веревке» и о шелестящем звуке, который он услышал. Но мне пришлось изрядно поломать голову, уверяю вас. Когда я снова спустился в хранилище, мистер Нарком, – за лупой, – я отвернул носок бедняги Симмонса и нашел отметину, которую и ожидал там увидеть. Змея вползла по ноге и укусила его.

Почему я заподозрил мистера Брента? Что ж, это было очевидно почти с самого начала. Он так старался бросить подозрение на вас, мистер Баррингтон, и на вас, Уилсон, а в придачу еще и на Паттерсона. Опять же, не вызывало сомнений то, что Симмонс больше никого не впустил бы в хранилище, уже не говоря о том, чтобы позволить кому-то приблизиться к самому сейфу и отпереть его ключами. То, что Брент подходил к сейфу, следовало из оставленных на дверце отпечатков пальцев, которые к тому же благоухали анисовыми каплями. Одним словом, эта история начинала казаться мне все более странной. Анисовый след привел меня прямиком туда, где лежал Симмонс, так что я могу лишь предположить, что после того, как Брент выпустил змею (след, разумеется, был проложен заранее, когда рядом еще никого не было), он, вероятно, стоял и выжидал, пока не увидел, что цель достигнута, и… Откуда я это знаю, мистер Уилсон? Видите ли, он выкурил сигарету. Окурок, который я там обнаружил, был той же марки, что и сигареты у него в портсигаре. Кроме того, он выглядел в точности так же, как пара окурков, лежавших у него в пепельнице.

Это привело меня к выводу о том, что он чего-то ожидал, и как только змея укусила сторожа, он тут же схватил пакет с банкнотами, забыв при этом запереть дверцу сейфа, и поспешил покинуть хранилище. Рамаджи находился в коридоре снаружи и, видимо, свистом выманил змею из хранилища – через вентиляционные отверстия у пола, так что необходимости подходить к телу у него не было. Мистер Уилсон, вы не забыли о том странном звуке, который вы услышали? Скорее всего, Рамаджи сбежал, пока инспектор находился наверху. К несчастью для него, он столкнулся с мистером Джорджем Баррингтоном. Судя по словам этого джентльмена, он позже рассказал Бренту о том, что видел Рамаджи, и все стало предельно ясно.

– Да, – взволнованно перебил его Джордж Баррингтон, продолжая его рассказ своим слабым и несколько несуразным голосом, – мой отчим отказался мне верить и дал мне двадцать фунтов банковскими билетами, лишь бы от меня отделаться. Думаю, он дал мне деньги из украденного пакета по недосмотру. Сегодня утром я разменял одну из купюр в банке. Но я понятия не имел, насколько это важно, пока не встретил сегодня мистера… мистера Клика. И он заставил меня прийти сюда вместе с ним.

Мистер Нарком посмотрел на Клика, а Клик посмотрел на мистера Наркома. Откровенное восхищение в глазах комиссара заставило его улыбнуться.

– Очередная победа глупого старого Скотленд-Ярда, не так ли? – произнес он. – Думаю, нам пора. Мистер Уилсон, нам по пути? Мы проводим вас до дома, если не возражаете. Вы слишком расстроены, чтобы оставлять вас в одиночестве. Всего хорошего, инспектор, и… до свидания. Поручаю это дело вам. Я уверен, что вы и сами знаете, как вам поступить, но на вашем месте я бы посадил это чудовище в человеческом обличье под самый большой замок, который только найдется в вашем участке.

Затем он взял одной рукой под локоть мистера Наркома, а второй – онемевшего от восхищения Уилсона и покинул участок, выйдя на залитую солнцем улицу.

Чарльз Диккенс. Три короткие истории из жизни сыщиков

История I. Пара перчаток

– Это интересная история, сэр, – сказал инспектор Уилд из сыскной полиции, который в сопровождении сержантов Дорнтона и Мита июльским вечером нанес нам еще один поздний визит, – и я подумал, что вам будет любопытно ее узнать.

Это связано с тем убийством молодой женщины Элизы Гримвуд на Ватерлоо-роуд несколько лет назад. Из-за яркой внешности и гордой осанки ее часто называли графиней. Когда я увидел бедную графиню (я был с ней довольно коротко знаком) мертвой, с перерезанным горлом на полу в ее спальне, думаю, вы догадываетесь, какие невеселые мысли полезли мне в голову.

Впрочем, к делу это не относится. На следующее утро после убийства я пошел в тот дом, внимательно осмотрел тело и спальню, где оно лежало. На кровати под подушкой я обнаружил пару перчаток. Это были мужские перчатки, очень грязные, с буквами «ТР» и крестиком на подкладке.

Так вот, сэр, взял я эти перчатки и направился с ними в Юнион-холл. Там я показал их мировому судье, которого назначили на это дело, а тот мне и говорит:

– Уилд, нет никакого сомнения, что эта находка может вывести на что-то очень важное. Вам нужно выяснить, кому принадлежат эти перчатки.

Я и сам так считал, конечно же, поэтому принялся за дело безотлагательно. Перво-наперво я внимательнейшим образом изучил их и заметил, что недавно они побывали в чистке: от них исходил запах серы и канифоли, чищеные перчатки примерно так и пахнут. Я отвез их одному знакомому в Кеннингтоне, который занимается этим делом.

– Что скажете, – интересуюсь, – эти перчатки чистили?

– Чистили, это точно, – отвечает он.

– А кто их чистил, вы не знаете? – спрашиваю.

– Понятия не имею, – говорит он, – но я совершенно точно знаю, кто их не чистил. Это я. Да только во всем Лондоне работает не больше восьми-девяти чистильщиков перчаток – тогда их и в самом деле было не так уж много. Я могу дать вам их адреса, Уилд, и по ним вы определите, кто их чистил.

В общем, дал он мне направление, и стал я ездить, разговаривать, узнавать. Но, хотя все и подтверждали, что перчатки действительно недавно чистили, я так и не смог найти того человека (мужчину, женщину или ребенка), через руки которого прошла эта пара перчаток.

То одного чистильщика не было дома, то другой только что ушел и должен вернуться вечером, то еще что-нибудь, в общем, все это заняло у меня три дня. Вечером третьего дня, проезжая по мосту Ватерлоо с суррейской стороны реки, измотанный и вконец расстроенный, я подумал, что можно не пожалеть шиллинга и сходить в театр: хоть как-то себе настроение подниму. Взял я в «Лицеуме» за полцены билет в партер и сел рядом с очень тихим, скромного вида юношей. Заметив, что я не театрал (а я нарочно таким прикинулся), он назвал мне имена всех актеров на сцене, так, слово за слово, мы и разговорились. Когда пьеса закончилась, мы вместе вышли на улицу.

– Ну что, – говорю, – вы, похоже, человек компанейский, мы вроде как хорошо сошлись, может, не откажетесь, если я предложу пропустить по кружке пива?

А он:

– Это очень любезно с вашей стороны, и кто же от такого откажется-то!

И мы зашли в небольшой паб недалеко от театра, там поднялись на второй этаж, нашли тихое местечко и заказали по пинте портера с элем и трубки.

Покурили мы, значит, выпили по пиву, сидим, приятно беседуем, а этот молодой человек тут и говорит:

– Простите, но мне, пожалуй, уже пора. Мне сегодня еще всю ночь работать.

– Всю ночь работать? – удивляюсь я. – Вы что же, пекарь?

– Нет, – смеется он, – я не пекарь.

– Я так и подумал, – говорю. – Не похожи вы на пекаря.

И тут он сообщает:

– Да, я не пекарь, я – чистильщик перчаток.

Никогда в жизни я еще так не удивлялся, как в тот раз, когда услышал эти слова.

– Что? Чистильщик перчаток? – переспрашиваю.

– Ну да, – утвердительно кивает он.

– В таком случае, – тогда я и достаю из кармана перчатки, – вы можете сказать, кто чистил эти? Так вот, понимаете, тут довольно занятная история. Я намедни обедал в Лэмбете с одной компанией – публика там собралась самая разношерстная, – и кто-то из джентльменов, уходя, оставил эту пару перчаток. И я, понимаете ли, побился с одним знакомым об заклад на соверен, что смогу разыскать их хозяина. Я уже потратил на поиски семь шиллингов, но, если бы вы могли помочь мне, я был бы вам очень благодарен и с радостью расстался бы еще с семью шиллингами. Видите, здесь внутри написано «ТР» и стоит крестик.

– Вижу, – говорит он, – и знаете что? Я очень хорошо знаю эти перчатки. Я видел еще не один десяток таких же.

– Не может быть! – удивляюсь я.

– Может, – настаивает он.

– Так вы в самом деле знаете, кто их чистил? – спрашиваю.

– Еще бы, – говорит. – Их чистил мой отец.

– А где живет ваш отец? – интересуюсь я.

– Да тут за углом, – отвечает парень, – возле Эксетер-стрит. Это совсем рядом. Он вам точно скажет, кому принадлежат эти перчатки.

– А вы можете сходить туда со мной? – спрашиваю.

– Конечно, – соглашается он. – Только не говорите отцу, что встретили меня в театре, а то ему это не понравится.

– О, разумеется!

Пошли мы к его отцу и увидели старика в белом фартуке с двумя-тремя дочерьми. Сидят в передней комнате с целой кучей перчаток, чистят их, натирают чем-то.

– Отец! – говорит молодой человек. – Мой товарищ поспорил, что сможет выяснить, кому принадлежит одна пара перчаток, и я сказал, что ты сможешь помочь.

– Добрый вечер, сэр, – обращаюсь я к старику. – Вот перчатки, о которых говорит ваш сын. Видите, вот здесь крестик и буквы «ТР» на подкладке.

– Вижу, – отвечает он, – и прекрасно знаю, чьи они. Я десятки таких же пар чистил. Они принадлежат мистеру Тринклу, это прекрасный драпировщик, живет на Чипсайд.

– Прошу прощения за любопытство, но вам их приносил сам мистер Тринкл? – уточняю я.

– Нет, – отвечает он. – Мистер Тринкл всегда отдает их мистеру Фиббсу, галантерейщику, у него лавка напротив, а тот уже приносит их мне.

– Что ж, спасибо, не хотите пивка выпить? – предлагаю я.

– С удовольствием! – соглашается он.

И мы втроем – я, старик и его сын – идем в пивную, там за кружкой еще немного болтаем и расстаемся как настоящие друзья.

Было это в субботу вечером, а в понедельник с утра я первым делом отправился на Чипсайд к галантерейщику, в его лавочку напротив мастерской мистера Тринкла, прекрасного драпировщика.

– Мистер Фиббс на месте?

– Да, это я.

– Так это вы послали в чистку эту пару перчаток?

– Ну да, по просьбе молодого мистера Тринкла, вон его мастерская, через дорогу. Да вон он и сам, посмотрите, его в окно видно!

– Это он? В зеленом сюртуке?

– Он самый.

– Прекрасно, мистер Фиббс. Я понимаю, это неприятно, но дело в том, что я – инспектор Уилд из сыскной полиции и нашел вот эту самую пару перчаток под подушкой в спальне молодой женщины, убитой недавно на Ватерлоо-роуд!

– Вот те раз! – удивляется он. – А ведь такой достойный молодой человек! Его отец не вынесет, если узнает об этом.

– Очень жаль, – говорю, – но мне придется его задержать.

– Вот те раз! – снова повторяет мистер Фиббс. – И что, ничего нельзя поделать?

– Ничего, – подтверждаю я.

– Вы хотя бы позволите мне пригласить его сюда, – просит он, – чтобы отец его ничего не увидел?

– Не возражаю, – говорю я, – только извините, мистер Фиббс, но я не могу допустить общения между вами. Если вы попытаетесь с ним заговорить, я буду вынужден тут же вмешаться. Может быть, вы как-то выманите его сюда?

Мистер Фиббс подошел к двери и помахал. Тут же через дорогу в нашу сторону направился элегантный подвижный юноша.

– Доброе утро, сэр, – здороваюсь я, и он мне:

– Доброе утро.

– Позвольте узнать, сэр, – спрашиваю, – вы не знакомы с особой по фамилии Гримвуд?

– Гримвуд, Гримвуд… Нет, – говорит, – не знаком.

– Вы знаете улицу Ватерлоо-роуд?

– Конечно знаю!

– Может быть, вы слышали, что там была убита молодая женщина?

– Ну да, читал в газете. Мне ее было так жаль.

– Вот эту пару перчаток, которые принадлежат вам, я нашел у нее под подушкой на следующее утро после убийства!

Он был ошеломлен, сэр, это было видно. Просто окаменел!

– Мистер Уилд, – наконец заговорил он, – клянусь, я там не был. Я даже никогда в жизни не видел ее.

– Да-да, я вас понимаю, – отвечаю я. – Откровенно говоря, я не считаю вас убийцей, но я обязан взять кеб и доставить вас в Юнион-холл. Хотя, как мне кажется, дело это такого рода, что судья – во всяком случае пока – захочет поговорить с вами наедине.

Было проведено негласное разбирательство, и в результате выяснилось, что этот молодой человек был знаком с двоюродным братом несчастной Элизы Гримвуд и за день или два до убийства он заходил к этому брату и оставил у него на столе свои перчатки. Надо же такому случиться, что вскоре после того, как он ушел, туда зашла и Элиза Гримвуд. Увидев перчатки, она берет их и спрашивает: «Это чье?» – «А, это перчатки мистера Тринкла», – отвечает ее брат. «Они такие грязные, – говорит она. – Наверняка они ему уже не нужны. Я возьму их, отдам служанке, пусть печку ими почистит». И кладет их в карман. А дальше служанка почистила ими печку и, я в этом нисколько не сомневаюсь, оставила их в спальне хозяйки на каминной полке, или на комоде, или где-нибудь еще – неважно, – хозяйка же, зайдя проверить, насколько убрано в комнате, заметила эти перчатки, просто сунула их под подушку, где я их потом и нашел.

Вот такая история, сэр.