Текст книги "Опасная работа"

«Я представил три доклада – один об Арктических морях, второй – о Карлейле и третий – о Гиббоне. Благодаря первому моему докладу я совершенно незаслуженно завоевал репутацию охотника-спортсмена, так как позаимствовал у местного таксидермиста все имевшиеся у него чучела зверей и птиц, которые могли бы встретиться за Полярным кругом. Я вывалил все это богатство на кафедру, чем заставил аудиторию прийти к выводу, что это мои собственные трофеи. Присутствующие смотрели на меня с огромным почтением. Наутро я вернул чучела таксидермисту».

«Обстановка будет самая торжественная», – писал он миссис Драммонд, и она, не оставшись безучастной, – послала ему костюм, чтобы Конан Дойл произвел на аудиторию должное впечатление. Писатель был в восторге. «Какой же я негодяй, что не написал вам в ответ, не рассказал, как угодили вы мне рубашкой, – писал он ей за день-два до выступления, – но вы же знаете, как неаккуратен я в корреспонденции, а, к тому же, я был по уши в работе. Воротничок – это шедевр. У меня есть палка из черного дерева с серебром, которую я выиграл. И с этой палкой и в воротничке я буду не просто щеголь, я буду пижон – это словцо, которым американцы именуют разодетых в пух и прах щеголей!

Лекция моя готова. От всей души надеюсь, что примут ее хорошо. Это было бы крайне важно для меня, так как сделало бы мое имя известным большому количеству хороших людей. Я располагаю отрядом крепких и хорошо подготовленных друзей-холостяков, на которых можно положиться в смысле организации аплодисментов».

Основой его выступления об Арктике стали вопрос о том, как добраться до Северного полюса и соображения насчет выбора курса. В книге протоколов Портсмутского Общества литераторов и ученых за 1883 г., находящейся ныне в Центральной библиотеке Портсмута, содержатся три газетных отчета о выступлении Конан Дойла в Лекционном зале на Пенни-стрит 4 декабря, самый полный из которых был напечатан в «Хемпшир-Телеграф» 8 декабря. Вот он:

«Мероприятие готовится внушительное». Напечатанный на афише синопсис лекции демонстрирует размах Конан Дойля: «Что сделано и что еще предстоит сделать? – Экспедиция 1876 г. – Экспедиция Ли Смита – Коммерческая составляющая – Тюлений промысел – Китовый промысел – Жизнь за Полярным кругом». Собственный экземпляр писателя (Публикуется с разрешения «Конан Дойл Эстейт»).

«Арктические моря»

Доктор А. Конан Дойл прочел доклад на вышеозначенную тему. Вначале лектором был отмечен тот факт, что, несмотря на значительные успехи в изучении земного шара, которые были сделаны за прошедший век, будущим географам и путешественникам еще есть что делать и куда направить путь. Миллионы квадратных миль вокруг полюса еще хранят свою девственную нетронутость, на них никогда не ступала нога человека, а далеко на Юге, за просторами Атлантики, раскинулся закованный во льды таинственный континент. Некогда от гор Тибета и до каменистых равнин Центральных областей Австралии, от великих африканских озер и до прерий Центральной Америки существовали белые пятна на карте, привлекавшие ученых и бросавшие вызов храбрецам. Годы шли, и мало-помалу территория неведомого сокращалась как под натиском коммерции и распространением цивилизации, так и благодаря действиям отважных путешественников. Тем не менее процесс этот шел медленно и каждое новое поколение получало в наследство внушительную сумму неразрешенных загадок природы. Досталось оно и нам – людям, которым прогресс дал в руки новые и более мощные инструменты познания и потому надеющихся преуспеть там, где наши предки потерпели поражение.

В долгой и увлекательной истории путешествий и географических открытий нет страницы более захватывающей, чем та, что посвящена мечте человека достигнуть Северного полюса. Отчаянные попытки совершить это, предпринятые за последние двести лет, не могут оставить безучастными даже самых равнодушных. Однако история эта – не из веселых. В ней развеянные в прах надежды, тщетные усилия, кораблекрушения, голод и цинга, и довольно часто – одинокие могилы в далеком сумрачном краю.

Но есть в ней и светлая сторона, ибо эта история свидетельствует и о неизбывном мужестве, самоотверженности и преданности – о самом благородном, что может быть в человеке.

Череда людей, устремлявшихся вперед, жаждущих пожертвовать собой ради общего блага, с легким сердцем рискующих самой жизнью и отдающих ее во имя науки – разве не служит это доказательством высот человеческого духа, начисто отрицаемых скептиками и пессимистами?

После описания арктических морей, во многом основанного на собственных впечатлениях, доктор Дойл перешел к подвигам капитанов елизаветинских времен и рассказал о попытках Девиса, Баффина, Гудзона и Пэрри и других добраться до полюса. Свой рассказ он украсил яркими подробностями этих путешествий. Говоря о британской экспедиции 1875 года, он отметил достижения современных английских мореплавателей, продвинувшихся не только дальше своих морских и сухопутных соперников, но и за пределы, достигнутые их праотцами, тем самым посрамив тех, кто с таким удовольствием рассуждает о нынешнем «упадническом веке». Наши моряки доказали, что сделаны из того же теста, что и их предки, и даже самые закоренелые хулители и критиканы не могут оспорить непреложных фактов преодоления ими той или иной широты.

В последние годы современного цивилизованного человека отделяют от полюса 399½ миль. Доберется ли он когда-нибудь до полюса? Лектор не видит причин для сомнений. Вопрос, однако, заключается в том, являются ли оставшиеся 390 миль такими же суровыми и безжалостными к человеку, как и уже покоренные? Конан Дойл склонен думать, что это не так, что на каком-то этапе плаванья к полюсу температура повысится. Он знает, что многие серьезные авторитеты в этой области подобное предположение опровергают, но некоторые капитаны китобойных судов, проведшие в этих морях не один год, разделяют эту точку зрения. Основывается Конан Дойл, в частности, на заявлении Мортона[163]163
  Уильям Мортон, участвовавший в двух американских экспедициях, 1850 и 1853 гг., финансировавшихся Генри Гриннелом и отправленных на поиски капитана сэра Джона Франклина, издал труд «Арктическое плаванье доктора Кейна. Пояснения к аксонометрии Второй экспедиции Гриннела, 1857 г». (Второй экспедицией Гриннела руководил доктор Элиша Кент Кейн).


[Закрыть], своими глазами видевшего чистую воду за льдами, которые, в зависимости от сезона, то наступают на нее, делая полосу воды уже, то, наоборот, отходят к югу.

Так как Земля не полностью круглая, а сплюснута на полюсах, то полюса находятся ближе к центру земли, нежели мы. А чем ближе к центру земли, тем выше температура, что можно наблюдать, например, в шахтах. Поэтому можно предполагать, что околополярная территория получает некое дополнительное тепло, что уравновешивает недостаток тепла сверху. Описав экспедиции за китами и различные интересные факты арктических плаваний, доктор Дойл задался вопросом, правилен ли путь, который выбирали мореплаватели ранее и достаточно ли он взвешен и просчитан. Конан Дойл сомневается в этом. Так как движение льдов к югу несомненно, то сама география арктических морей убеждает в том, что путь к северным широтам через Пролив Смита и Канал Кеннеди – наихудший. Почему бы не предпочесть ему путь к полюсу по широким водным просторам между Гренландией и Шпицбергеном, где льды не теснятся, а плавают свободно?

Конечно, в случае суровой зимы и прохладного лета надежды на успех мало, но если погодные условия будут благоприятствовать, лучшего пути не придумаешь. Если правительство заинтересовано в покорении полюса, ему следует не поскупиться и хорошенько подготовить экспедицию, задействовать в ней лучшие отечественные суда, привлечь храбрых офицеров флота – хотя бы на половинный оклад. Надо каждый год, начиная с середины июня, отправлять судно, которое, дойдя до ледяного барьера, пойдет вдоль него и не станет делать ошибку, врезаясь в первые же льды. Возможно, первое судно через два месяца вернется ни с чем, но на следующий год будет отправлено следующее, и так раз за разом, пока в разгар теплого сезона налетевшие с севера шторма не взломают льды. Если во льдах обозначится проход, то двух дней под паром будет достаточно для того, чтобы добраться до полюса. Конан Дойл полагает, что правительство должно назначить премию в 30 тысяч фунтов за открытие пути на полюс[164]164
  «Премия в 3 тысячи фунтов, – сказал он, – для китобоев недостаточно привлекательна, если учесть, что согласно отчету, помещенному в «Хемпшир Пост» от 7 декабря, цена каждого выловленного кита – 1000 фунтов». Поэтому он считает, что премию надо увеличить до 30 тысяч фунтов.


[Закрыть], и всех, кто, возможно, усомнится в пользе подобной экспедиции, он упрекнет в узости взгляда, ибо такие попытки воодушевляют, порождают гордость и поднимают дух нации.

Скряги и сторонники утилитарного похода могут спорить до хрипоты, но разве не наполнятся радостью сердца англосаксов, когда любимый всеми нами флаг взовьется над северной верхушкой земного шара?

Председатель[165]165
  Генерал-майор Альфред Дрейсон.


[Закрыть] предложил проголосовать за вынесение благодарности лектору и сказал, что его внимание особенно привлекла содержащаяся в лекции идея существования возле полюса открытого водного пространства. Концепция эта всегда занимала и его, но он не вполне согласен с гипотезой о том, что у полюсов теплее ввиду большей их близости к центру Земли. Это спорный вопрос, так как до сих неясно, правы ли были те ученые прошлого, которые утверждали, что температура в центре земного шара выше, чем в его отдаленных от центра областях. Он также хотел бы знать, что думает лектор об использовании в подобной экспедиции аэростатов. Не разумнее ли будет искать проход во льдах с их помощью, нежели тыкаться вслепую. Еще один интересующий его вопрос – это польза самого открытия, буде оно сделано. Впрочем, пользу от того или иного открытия можно подсчитать, лишь совершив его (Верно! Верно!). Сам он верит, что открытие это будет сделано, особенно если направлять такого рода экспедицию, как и предполагает лектор, каждый год. Почетный секретарь Общества[166]166
  Доктор Дж. Уорд Казенс.


[Закрыть] поддержал идею вынесения благодарности лектору, но заявил, что в экспедиции к полюсу, имевшие место ранее, мало кто верил, в отличие от плаваний, предпринятых для поисков Северо-западного прохода, каковых было от 200 до 300. Число последних определяет коммерческая их цель. Он выразил солидарность с председателем, в свою очередь признав, что подобные исследования исключительно полезны (Верно!). Всякое знание – сила, а такие исследования и открытия развивают, в частности, и науку психологии. Среди прочего полярными экспедициями доказано, что суровый климат можно переносить, не прибегая к помощи алкоголя (Верно! Верно!), так что не имей трезвенники других доводов в свою пользу, уже это доказательство могло бы использоваться ими в качестве весомого аргумента. Преподобный доктор Колберн заявил, что верит в существование в Арктике залежей угля, ибо полагают, что в истории земли был период, когда температура в этих широтах была гораздо выше и там могли произрастать растения, из которых впоследствии образовался уголь.

Еще вопрос – к какой расе принадлежали предки теперешнего населения Гренландии?

Не происходят ли ее жители от аборигенов острова?

Доктор Дойл завершил дискуссию, заявив, что залежи угля были обнаружены в Гренландии и на Шпицбергене и следы бывшего там некогда в незапамятные времена жаркого климата действительно имеются, но проведенные исследования еще не дают возможности определенно подтвердить столь скоропалительные выводы. Что же касается местного населения, то, по мнению Дойла, все ученое сообщество считает, что много тысяч лет назад всю Европу населяло племя эскимосов, постепенно вытесненное и побежденное более развитой цивилизацией. Идею же аэростатов как средства наблюдения лектор считает замечательной[167]167
  Согласно отчету в «Портсмут Таймс», Конан Дойл здесь позволил себе шутку, одобрительно воспринятую аудиторией. «Будучи докой по части воздушных, а также мыльных, пузырей, сказал Конан Дойл, он надеется составить компанию человеку на нем. Однако он все же рекомендовал бы этому исследователю застраховать свою жизнь». Шутка была не без заднего умысла, так как в это время Конан Дойл подрабатывал еще и в Страховой компании Грешема, сочиняя для нее рекламу. (Артур Конан Дойл, «Жизнь в письмах).


[Закрыть] (Верно! Верно!).

Затем заседание было закрыто».

«С лекцией покончено. Gott sei dank (Благодарение богу (нем.), – писал Конан Дойл матери. – И прошла она лучше, чем мог я даже мечтать. Аудитория (а зал был переполнен) ловила каждое мое слово, от первого до последнего, слушая меня внимательнейшим образом, а порою не давала продолжать, прерывая речь мою одобрительными выкриками. В конце зал разразился бурными аплодисментами, все единодушно проголосовали за вынесение мне благодарности, после чего, один за другим, слово брали ораторы, чтобы похвалить „замечательный доклад“, „в высшей степени умный доклад“, „превосходно написанный доклад“, который они прослушали. Словом, это был сплошной восторг».

Лекция стала для Конан Дойла поворотным пунктом всего периода жизни в Саутси. Она вернула ему веру в себя, подхлестнула профессиональное честолюбие. Публикация в следующем же месяце «Заявления Дж. Хабейкека Джефсона» стала еще одним шагом вперед. Хоть имя автора тут, в отличие от публикации в «Корнхилле», и не было вынесено на первую полосу, утешением Конан Дойлу явилась плата в двадцать девять гиней. Рассказ был замечен публикой и хорошо воспринят критикой – в частности, Робертом Луисом Стивенсоном, а некоторые другие сравнивали его с «Повестью о приключении Артура Гордона Пима» Эдгара По. «Наступают хорошие времена для нас, – заверял писатель матушку, – фамилия наша у всех на устах, все выказывают мне уважение и выражают симпатию. Врагов же и недоброжелателей, насколько я знаю, у меня здесь нет. Так что мы обречены на успех».

В двух своих самых значимых работах того периода – «Капитане «Полярной звезды»» и «Дж. Хабейкеке Джефсоне» Конан Дойл соединил свой морской опыт с техникой рассказа, свойственной стилю Эдгара По. Появление Шерлока Холмса было теперь лишь вопросом времени.

Через четыре года, все еще совмещая занятия литературой с врачебной практикой, Конан Дойл пишет детективную историю «Этюд в багровых тонах», где впервые появляются персонажи, которым суждено обрести бессмертие – доктор Ватсон и Шерлок Холмс. Но первые две новеллы с этими героями не произвели большого впечатления на читающую публику. Конан Дойлу предстояло пройти еще немалый и чреватый трудностями путь – и как писателю, и как практикующему врачу. К тому времени он женился, обзавелся семьей, которую надо было содержать, и он обратился к более масштабному жанру, написав первые из многочисленных своих исторических романов – «Михей Кларк» и «Белый отряд».

В 1891 г. Конан Дойл возвращается в Лондон и, после короткого периода обучения в Вене и Париже, начинает практиковать уже как врач-офтальмолог. Не бросая медицинскую карьеру, он продолжает и сочинительство, не прекращая литературные опыты даже в период учебы. Он решает еще раз попытаться счастья с Шерлоком Холмсом, теперь избрав форму рассказа. Публикация в июльском и августовском номерах «Стрэнд Мэгазайн» первых двух рассказов становится литературной сенсацией, что толкает Конан Дойла на то, чтобы оставить медицину и всецело посвятить себя литературе. Но даже получив признание, он не перестает возвращаться мысленно к Арктике. «Что за удивительный климат в тех краях, – восторгается один интервьюер после беседы с ним. – Мы здесь и понятия не имеем о его достоинствах. Дело не в холодной температуре, а в совершенной чистоте воздуха. Думаю, с течением времени Север превратится в здравницу мирового значения. В места, на тысячи миль удаленные от дыма и гари, потянутся больные и инвалиды за воздухом несравненной чистоты, чтобы поправлять здоровье и набираться сил в чудодейственной и целительной атмосфере Арктики».

Конан Дойл использовал обретенную популярность для пропаганды своих взглядов. В очерке «Обаяние Арктики», появившемся в журнале «Айдлер» («Бездельник») в июле 1892 г., он продолжил популяризировать идею, высказанную перед слушателями его портсмутской лекции, – о выборе правильного пути к Северному полюсу, вызвав горячее одобрение норвежского исследователя Вильяльмура Стефансона, ставшего потом его верным другом на всю жизнь. «Конан Дойл не только превосходит мужеством Ватсона, а добротой Холмса, он еще и мягче сэра Найджела и чудесно сочетает в себе черты положительных и благородных своих персонажей», – писал Стефенсон 3 мая 1922 г. в статье в журнале «Аутлук» («Взгляд»).

«Мой дорогой Стефансон, – писал Конан Дойл в 1920 г. под конец своего турне по Австралии, в ходе которого им был прочитан ряд лекций по спиритуализму, – как разнятся наши интересы! Вас занимают северные олени, меня же – бесплотные души, но оба мы – части единого и великого целого». Не совсем ясно, разделял ли Стефенсон взгляды Конан Дойла по части спиритуализма, но то, что оба они видели друг в друге целеустремленных и не ведающих страха исследователей неизведанных областей, не подлежит сомнению.

Пять лет спустя Конан Дойл делится личными впечатлениями о «Жизни на гренландском китобойном судне» в очерке, напечатанном в «Стрэнд Мэгэзин» в январе 1897 г. Там он рассказывает о том, как боксировал со стюардом Джеком Лэмом, и о том, как Лэм в разговоре с первым помощником Маклином назвал Конан Дойла лучшим из докторов, когда-либо служивших на «Надежде» – за то, что тот сумел подбить ему, Лэму, глаз.

Переработанный очерк этот, вошедший в 1924 г. как глава в автобиографию Конан Дойла, получил широкую известность в англоязычных странах. Дома же на него отозвался «Питерхед Сентинел»:

«Несомненно, доктору Конан Дойлу будет интересно узнать, что оба они, Колин Маклин и Джек Лэм, живы. Первый из них вернулся из китового похода в прошлом ноябре. Участвовал он в походе в качестве помощника капитана китобойного судна из Данди. Он по-прежнему крепок и полон сил, но подумывает оставить промысел, так как глаза начинают ему изменять и видит он не так четко, как это было в 1880-м. Он сохранил самые добрые воспоминания о докторе-боксере и с легкостью нашел его и других членов экипажа на снимке из „Стрэнд Мэгэзин“, который мы ему показали. Физические данные доктора и его выносливость он оценивает столь же высоко, сколь и доктор – соответственные качества Маклина, хотя об умении Конан Дойля перепрыгивать со льдины на льдину Маклин и отзывается весьма скептически. Что же до Джека Лэма, сладкоголосого тенора и неуемного драчуна, предположения Конан Дойла касательно него оказались верны. Несомненно, что Гренландия ему теперь, как и бывшему судовому врачу Конан Дойлу, является лишь в мечтах, так как он вернулся к прежней профессии. Теперь он старший пекарь Ее величества и следует за ней, сопровождая ее повсюду. Если доктору Дойлу случится навестить Дисайд-Хайлендс осенью, а еще лучше – на часик другой заскочить в Виндзор в семейное гнездышко Джека Лэма, он сможет возобновить знакомство со старым своим приятелем. Несомненно, что Джек Лэм за эти годы пополнил свой певческий репертуар рядом новых чувствительных и патетических песен, но он будет рад вспомнить старое доброе время и исполнить „Морские волны светят мне улыбкою твоею“, а также „Мы встретимся у райских врат с тобой, моя красотка“. Не исключено, что его можно будет уговорить и на новый боксерский поединок».

Конан Дойл нередко касался темы Арктики в своих публичных выступлениях – об этом упоминает пресса того времени. Но даже когда в номере «Дейли Мэйл» от 23 января 1900 г., опубликовавшем отчет об обеде в Авторском клубе, устроенном в честь отбытия Конан Дойла на бурскую войну в качестве военного врача, Арктика и не была упомянута, последовал отклик от человека, знавшего эту сторону деятельности Конан Дойла – письмо от Джеймса Брауна, члена Корпорации корабелов:

«Хоть Вам это и неведомо, но я много слышал и читал о вас. Будучи старым питерхедским мореходом, я знал капитана Джона Грея, помощника Колина Кэмпебелла (sic!) и всех других, кто был на «Надежде» в то время, когда вы ходили на ней доктором. Я и служил со многими из них. Я прочел в „Дейли Мэйл“ о вчерашнем ужине в Авторском клубе в вашу честь и осмеливаюсь теперь написать вам, чтобы пожелать попутного ветра и благополучного возвращения!»

Конан Дойл вспомнил, что автор письма являлся капитаном «Недосягаемого» в 1896 году, когда судно это доставило обратно в Норвегию Фритьофа Нансена после его неудачной попытки покорить Северный полюс. Письмо это Конан Дойл сохранил в своем архиве вместе с письмом, полученным им от Джека Лэма.

Арктический опыт проник и в рассказы о Шерлоке Холмсе, проявляясь в многочисленных появлениях моряков, упоминаниях кораблей и всего, что связано с мореплаванием в его рассказах. «Никто не мог бы вскарабкаться по этой веревке, разве что акробат или же моряк, и никто, кроме матроса, не мог бы завязать такие узлы», – со знанием дела замечает Холмс в одном из рассказов. «Лицо его было худым, смуглым и выражало лукавство, – повествует в другом рассказе Ватсон, а потрескавшиеся руки его как бы складывались сами собой, как это бывает у моряков». В рассказе «Случай с Черным Питером» капитана китобойного судна находят проткнутым гарпуном, «точь-в-точь жук, наколотый на картонку».

В описании мерзавца-китобоя Питера Кэйри и его деяний отразились не только знания Конан Дойла в области китобойного промысла, но и его осведомленность о давнем соперничестве Питерхеда и Данди за право именоваться центром китобойного промысла. Конан Дойл был всецело за питерхедцев, недаром мерзавец-капитан в рассказе родом из Данди.

Даже в стихах Конан Дойл то и дело возвращается к приключениям своей юности. Опубликованные в 1911 году веселые вирши, носящие название «Совет молодому Артуру», также содержат морские метафоры:

 
«Ты сперва привыкай,
Все вокруг себя вбирай,
Как канат, что тянет груз,
Все мотай себе на ус,
Чтоб потом, достигнув порта,
Впечатленья скинуть с борта!»[168]168
  Фрэнк Т. Баллен и У. Ф. Арнольд, «Морские рабочие песни». Лондон, Орфеус, 1914.


[Закрыть]
 

По словам Стюарта Фрэнка, старшего куратора ньюбедфордского Музея китобойного промысла, из крупных писателей лишь Конан Дойл и Герман Мелвил смогли описать охоту на китов, какой она была в XIX веке, исходя из собственного своего опыта. До самой своей кончины в 1930 году Конан Дойл сохранил яркие и приятные воспоминания о времени, проведенном в Арктике. «Этот край обладает обаянием, чарами, власть которых ощущает на себе каждый, кому удается сюда проникнуть, – писал он ранее. – Как понимаю я того престарелого капитана китобойного судна, который, будучи при смерти, вдруг зашагал из дома прочь, шатаясь, прямо как был, в ночной рубашке, а когда его нашли сиделки, он все бормотал, что он должен „пробиваться на север“»!

Незадолго до смерти Конан Дойл набросал юмористический рисунок, названный им «Старый дом». Он изобразил себя в виде старой клячи-тяжеловоза, тянущей повозку, доверху нагруженную домашним скарбом – делами и занятиями всей многотрудной его жизни. Среди прочего там числятся «врачебная практика», «Шерлок Холмс», «исторические романы» и многое другое, а на верхушку всей этой кучи он поместил «Арктику». На заднем плане среди вех извилистого пути мы видим и бот с гарпунерами – охотниками за китами.

Конан Дойл умер дома, в кругу семьи 7 июля 1930 г. Наконец-то и он смог отправиться в путь, «пробиваясь на север».

Йон Лелленберг

и Дэниел Стесоуэр