Текст книги "Опасная работа"

Гарпун очень красиво перерезал нарвалу глотку. Тащили его четырьмя ботами и водрузили на палубу. Он весь испещрен очень красивыми крапинками – черными и серыми. Сняв с него шкуру, мы вскрыли желудок, как оказалось, полный креветок, очень крупных, называемых, по-моему, «жуликами», а также каракатиц. К тому же на нем было два вида паразитов: один вид – это длинные и тонкие белые черви у него в ушных отверстиях, другой же – мелкая, как семечки, россыпь в основании рога.

Вечером за кормой мы увидели двух очень редких уток. Капитан сам сел в шлюпку и убил их обеих, выстрелив из двух стволов – правого и левого. Таких уток никто из экипажа ранее не видел. У них желтые клювы с оранжевой нашлепкой – утолщением, идущим от основания клюва вверх, к самым глазам. Они крупнее наших уток, с темно-коричневой головкой, темнокоричневой спинкой, серо-коричневой, более светлой грудкой и белым пятном на шее. Перышки их очень нежные и мягкие.

Понедельник, 7 июня

Никаких китов сегодня не видно, хотя вечером капитан вроде бы углядел одного. Я поднимался на «Затмение» за мышьяковым мылом, нужным для сохранности наших уток. Капитан Дэвид говорит, что, по его мнению, это королевские гаги – очень редкая птица. Капитан Дэвид проводил меня обратно на судно и остался у нас на часок. Вчера он охотился за тремя китами, но не добыл ни одного. Я поймал буревестника, закинув ему на шею веревочную петлю с грузилом. Когда веревка затянулась вокруг него и я втащил его на палубу, у него был такой изумленный, ошарашенный вид, что я его отпустил. Дует с северо-северо-востока, а утром – очень сильно.

Вторник, 8 июня

Утром немного подымили. Ярко светит солнце. Закрепились якорем возле большой плавучей льдины и погудели, чтоб ветер переменился. Трижды посылали экспедиции за нарвалами, но безуспешно. Спускался стрелять птиц, но добыл лишь двух «курочек» и изувечил гагару. Стрелял мелкой дробью в нерпу, но она ушла. Однако в целом день провел хорошо. Капитан говорит, что, пользуйся я только собственными патронами, я б мог палить сколько душе угодно. Вечером опять прогулялся. Играл потом в нап[128]128
  Нап, или наполеон – карточная игра, рассчитанная на 2-6 игроков и имеющая несколько комбинаций, одна из которых носит название «Веллингтон и Блюхер».


[Закрыть] в машинном отделении. Почти полный штиль.

Среда, 9 июня

Были вынуждены сегодня опять двинуться к открытой воде, так как поплыли льды. «Затмение» и мы вместе с ним пришвартовались вечером к одной и той же льдине. Капитан Дэвид и доктор Уокер поднялись к нам на борт около десяти и пробыли до двух часов. Они сегодня застрелили очень крупного медведя. Он сидел на льдине и грыз голову нарвала, которого втащил на льдину и в хвост которого, свисавший в воду, вцепилась акула. Как ухитрился медведь затащить на лед нарвала – уму непостижимо.

В 2 часа дня пошли пострелять птиц. Птиц, однако, было мало, и разжиться я смог только «курочкой» и шестью пуночками. Видели большого хохлача, но не смогли его взять. Вернулись в 4 часа.

Буревестник уносит «курочку».

Четверг, 10 июня

Все еще из кожи вон лезли, пытаясь найти скопления китов. Немного прошли под паром и вместе с «Затмением» бросили якорь у айсберга. Подстрелил моевку и гагару с палубы и еще двух гагар, когда забирал первую. Ближе к вечеру забавлялся ловлей буревестников – накидывал на них веревку с грузилом. Веревка стягивает птице крылья, получается что-то наподобие южноамериканского bolas. Кстати, когда позавчера я застрелил «курочку», то едва она упала, как ее схватил крупный буревестник и, несмотря на бешеные крики всей команды бота, не бросал ее, а продолжал нести, но я спугнул птицу, запустив в нее опорной деревяшкой.

Джон Томас

скончался 8 июня к прискорбию его многочисленных друзей и знакомых

Он был достойным и благородным липарисом, выделявшимся среди своих собратий – морских улиток – как живостью ума, так и телесным совершенством. Он никогда не презирал малых сих, не глядел свысока на более мелких своих собратьев – простейших, хоть сам и мог претендовать на принадлежность к высокородному семейству иглокожих (Echinodermata), равно как и к роду кольчатых (Annulosa). Он не смеялся над отсутствием у простейших водной вазекулярной системы, не кичился собственной двойной цепочкой нервных ганглий. Он был скромнейшим, непритязательнейшим сгустком протоплазмы, а способностью усваивать жирную свинину превосходил куда как более высокоорганизованных тварей. Родители его послужили пищей киту, когда наш усопший был еще в самом нежном возрасте, а потому умственным развитием своим он обязан лишь собственному усердию и наблюдательности. Ныне он грядет путем всякой плоти, и да упокоится он во молекулах.

Пятница, 11 июня

Прошли несколько миль правильным курсом. На «Затмении» утром подстрелили двух медведей, но не смогли их взять. Вечером пришвартовались к айсбергу. Сегодня поймал странную рыбу; в Гренландии не встречал такую – похожа на мерлузу, но не мерлуза. Один из матросов, Джек Уильямсон, здорово ударился о штурвал – рассек голову до кости, рана была дюймов в пять длины. Я зашил ее и велел ему лечь в койку. Стюард и я с рулевым вечером гуляли по льду, и двое из нас ясно видели водяной вихрь, подымаемый китом среди льдин. Однако на ботах туда было не добраться.

Суббота, 12 июня

Льды скорее смыкаются, чем раскрывают проходы. «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце». Около восьми матросы с борта подстрелили медведя, я же спал и лишился такого удовольствия. Желудок зверя был наполнен тюленьим жиром, сам же он был тощим [несколько слов неразборчиво] выстрелили. Поднимались с капитаном на «Затмение» – обедать. Хорошо поели и поболтали. Капитан Дэвид далек от отчаяния. Дует сильный западный и юго-западный ветер, что должно быть нам на руку. Число льдин вокруг нас стало нарастать с такой скоростью, что пришлось идти миль тридцать на паре, чтобы нас не затерло, заперев в ледяном капкане. И без того продвигаемся еле-еле.

Воскресенье, 13 июня

Открылся хороший проход на запад, и мы воспользовались им, продвинувшись, насколько это было можно, в западном и юго западном направлении. За все это время видели в воде только одного тюленя. А чтобы очутиться в местах обитания китов, надо пройти миль 20 на север. «Ты близко, хоть и очень далеко». Как это тяжко – после всего пережитого, после преодоления непреодолимого пакового (многолетнего) льда и сорока миль сплошных торосов, после всех перипетий и опасностей – жестоких штормов и угрозы потерять корабль или погибнуть самим, или остаться затерянными во льдах, мы, считай, ничего не добыли, вернее, добыли не больше, чем если б, как жалкие трусы, пожелали бы довольствоваться малым и, страшась настоящей работы, беспечно отправились в теплые края! Нет, это позорно и грешно, и долго так продолжаться не может. Ведь мы с «Затмением» последние в длинной, из десяти поколений, череде мореплавателей, покорителей Арктики. Порода наша вырождается, и лишь мы одни наследуем тем, кто совершал набеги на Гренландию и властвовал на ее просторах между 72 и 80 параллелями. И вот, пожалуйста: топчемся на месте, по уши в дерьме! Такое и святого может из себя вывести.

Понедельник, 14 июня

Утром густой туман. Давали гудки, но с «Затмения» не откликнулись. Получивший черепную травму Джек Уильямсон идет на поправку. Но вообще дела – хуже не бывает. Думаю, что предпочтительнее поохотиться на хохлачей, чем продолжать упорствовать, мечтая о недостижимом. Киты – всего в 20 милях от нас, но мешает непреодолимый ледяной барьер, а ветер вместо того, чтобы разгонять льдины, сгоняет их и сцепляет между собой еще крепче. Нам нужны западный, северо-западный или же северо-северо-западный ветер, а все время южный, о ñопоi ñопоi[129]129
  Греческое восклицание, выражающее скорбь и стыд. Встречается у Гомера в «Илиаде», а также в других произведениях древнегреческой литературы.


[Закрыть]! И всего 53 тонны. Вот она, наша жизнь!

Вторник, 15 июня

Единственная погодная перемена – туман густеет, а ветер становится совсем уж бешеным и оголтелым. Тем не менее чашу горестей мы, по-видимому, испили до дна, ибо ухудшиться наше положение вряд ли может: это последняя точка, или же, по выражению Сэма Джонсона, перекладинка буквы «t». В обед капитан поднимался на «Затмение». Я искренне надеюсь, что мы выберемся в открытую воду и поохотимся на хохлачей либо бутылконосов, либо еще какую-нибудь тварь с носом необычной формы и жирной тушей. Весь день почитывал Босуэла.

Среда, 16 июня

Около 8 утра с «Затмения» спустили боты и отправились в погоню за китом, коего преследовали до полудня, но не догнали. Дело в том, что находились мы не в тех местах, где киты постоянно пребывают и кормятся, те же киты, которых мы видели, – это киты-мигранты. Занятые перемещением куда-то, они не желали останавливаться, чтобы перекусить.

Идем галсами к западу, пока – довольно бодро. Вечером штиль, море блестит ртутным блеском, а кругом нарвалы, зверюги в 15-16 футов длины. Со всех сторон несется их характерное «хампф». Я видел, как один из них прошел под самым килем, похожий на мерцающее белое привидение. Читаю «Тристрама Шенди» – грубовато, но чрезвычайно остроумно[130]130
  Книга «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоуренса Стерна (1707) изобилует грубоватыми остротами. Сэмюел Джонсон, чью «Биографию» читал Конан Дойл, так отозвался об этом произведении: «Странности надоедают. Слава “Тристрама Шенди” недолговечна». На это отозвался Шопенгауэр: «Стерн стоит тысячи таких банальных педантов, как доктор Джонсон».


[Закрыть].

Четверг, 17 июня

День, полный событий – для «Затмения» во всяком случае. Утром, около 10 часов, Колин с «вороньего гнезда» увидал на ходящегося в пяти милях от нас кита и боты, спущенные с «Затмения» в погоню за другим китом. Мы подняли паруса и быстро дошли до места, где Колин видел «рыбину», но там ее не обнаружили, а появилась она неожиданно лишь в час дня – в 50 ярдах от судна и в компании другого кита. Животные играли и резвились, подобно ягнятам на зеленом лугу. Мы спустили четыре бота – Колина, Карнера, Ренни и Питера, и устремились к льдине, возле которой ожидалось новое появление нашей парочки. Киты выпрыгнули возле бота Ренни, но, к несчастью, последний не отличается решительностью и побоялся выстрелить в ближайшего кита из страха спугнуть другого, который шел к нему мордой. Животные разъединились – один исчез, другой же стал уходить от ботов, возглавив восхитительную гонку против ветра. С борта судна я видел, как кипит вода перед ботами, видел взмахи гигантского хвоста в воздухе, но наши так и не смогли подойти к киту на расстояние выстрела. «Затмение» же, увидев, куда направляется кит, обошло его и, сбросив два бота, преградило ему путь. Кит вынырнул непосредственно перед одним из их ботов, и мы стыдливо наблюдали, как взвился вверх флаг, означавший, что нашего кита они зацепили. Тяжело видеть, как тысяча фунтов уплывает из наших рук. В обед кит был умерщвлен, а к 8 вечера он уже был на их судне. Ренни же здорово досталось от капитана.

Рисунок, иллюстрирующий рассказ.

После обеда на ледяном зубце мы заметили большого медведя. Зверь казался возбужденным – может быть, его волновал запах китовой крови. Вместе с Матьесеном я спустился в шлюпку, намереваясь убить зверя. Высадившись на огромную плавучую льдину[131]131
  Отколовшиеся от берегового шельфа и подхваченные течением куски льда могут достигать огромных размеров, становясь подобием островов. В книге «Гренландия, омывающие ее моря и северо-западный путь к Тихому океану» Бернард О'Рили так описал подобные льдины: «Иной раз они имеют протяженность в целые мили, поверхность их неизменно плоская и покрыта слоем снега дюймов в десять толщиной». При встрече с такими объектами судам следует проявлять осторожность, чтобы не врезаться в ледяную глыбу или торчащий выступ и не разбиться об эти препятствия.


[Закрыть], мы увидели медведя ярдах в 40 от нас. Он шарил среди глыб льда, вынюхивая что-то, и, подняв голову, внезапно с дикой скоростью кинулся по направлению к нам. Он перепрыгивал глыбы льда и трещины, маша в воздухе передними лапами, как это делают кошки. Мы с Матьесеном вжались в лед, но я поставил себе не стрелять, покуда зверь не приблизится к нам вплотную. Матьесен же не выдержал и открыл огонь, когда медведь был еще от нас ярдах в пятнадцати. Пуля прошла по касательной, лишь слегка оцарапав морду медведя. Зверь повернул назад и затрусил прочь, и я, видя только его спину, в нее и выстрелил. Пуля моя медведя ранила, но он, прибавив скорости, ушел – скрылся из глаз.

Видел сегодня чайку-«боцмана». Вечером шум у помощников.

Пятница, 18 июня

Ночью парни с «Затмения» убили еще одного кита и до завтрака разделали его. Счастливцы! Бьюкен ночью застрелил красивую медведицу с двумя детенышами. Кстати, вдали на пригорке я видел вчерашнего моего медведя. Избегнув опасности, он стоял на задних лапах, как цирковой медведь, и будто хотел получше рассмотреть нас напоследок.

Наш медведь.

Не знал я, что в природе медведи на такое способны. Рыскали весь день в поисках добычи, но так ничего и не нашли. Ночью наши боты и матросы с «Затмения» заметили кита[132]132
  В это время года ночь в таких широтах определяется только по часам, так как солнце за горизонт не заходит. «Ночью свет здесь лишь чуть приглушен и имеет слегка оранжевый оттенок, – писал Конан Дойл в „Жизни на гренландском китобойном судне“. – Некоторые капитаны, как говорят, по прихоти своей совершенно переворачивают распорядок дня: завтракают ночью, а ужинают в десять утра. Все 24 часа здесь – твои, и можно вертеть ими как вздумается. Но после месяца или двух глаза начинают уставать от беспрерывного света, и ты по-новому ценишь то умиротворение, которое приносит с собой тьма».


[Закрыть], но сделать ничего не могли – вокруг нас лед, и мы отрезаны от открытой воды, а потому, если ветер не переменится, мы будем заблокированы. Все подавлены и унылы.

Суббота, 19 июня

Вода – не шелохнется, как в рыбном садке, и сверкает ртутью. Кругом изрядное количество нарвалов. А еще кругом льды – это почти неизменно. Сегодня китов не видно. У борта мелькнула акула – схватила буревестника и поминай как звали. Было бы не так обидно, если бы злой рок разделили с нами и другие. Но разве не возмутительно, что в то время, как «Затмение» заработало 3000 фунтов, мы не получим ни пенни? А ведь наш капитан (никто в этом не сомневается) как промысловик ни в чем не уступит своему брату Дэвиду, таких китобоев в Гренландии еще поискать, тут и двух мнений быть не может. Однако везет почему-то не нам, а другим. За все это время «Затмению» попались 14 китов против наших пяти.

Воскресенье, 20 июня

За завтраком углядели большую «рыбину», но преследование оказалось недолгим: кит затерялся среди паковых льдов, где охота за ним невозможна. А ведь, казалось бы, в кои-то веки был совсем близко. Ужасное чувство – видеть добычу и упустить ее![133]133
  В развитие этой темы – смешной случай с первым помощником Колином Маклином. Случай этот Конан Дойл излагает в «Жизни на гренландском китобойном судне»: «Единственным его недостатком была вспыльчивость: любой пустяк мог вывести его из себя. Мне живо помнится вечер, когда я буквально из кожи вон лез, пытаясь оттащить его от стюарда, на которого он бросался с кулаками за то, что тот позволил себе покритиковать его стратегию атаки на кита, окончившейся неудачей. Оба парня были на взводе от выпитого рома, и в тесноте крохотного, семь на четыре, кубрика, где мы втроем сидели, мне стоило немалых усилий предотвратить кровопролитие. Всякий раз, когда я считал, что опасность миновала, стюард вновь начинал тянуть свое: “Нет, Колин, ты, конечно, не обижайся, но только я сказать тебе хочу, что, будь ты попроворнее…” Фразу эту он никак не мог докончить, потому что на слове “попроворнее” Колин моментально хватал его за горло, я же обхватывал талию Колина, и драка продолжалась до полного нашего изнеможения, когда, пыхтя и задыхаясь, мы отступали друг от друга. Стюард немного очухивался, после чего силился продолжить начатое – роковую сентенцию, где слово “попроворнее” служило сигналом к возобновлению драки. И так вновь и вновь. Я более чем уверен, что, не будь меня, помощник изувечил бы стюарда, ибо человека страшнее Маклина в гневе я не встречал». Маклин выступил с возражениями, обратившись к издателю «Стрэнда» сэру Джорджу Ньюнесу. В свою очередь, и Конан Дойл отправил письмо редактору издания Гринхоу Смиту (от 15 января 1897), в котором писал: «Мне жаль, что Колин Маклин так неверно воспринял мой рассказ. Это старый и опытный моряк, мой товарищ, к которому я питаю глубочайшее уважение. Я уже послал ему письмо, в котором разъясняю все это. Однако я не скрыл от него и того, что память, видно, ему изменяет, и сообщил, что, находясь в переписке с третьим действующим лицом этого эпизода стюардом Джеком Лэмом, попрошу у него подтвердить правдивость моих слов. К тому же я вел дневник плаванья на “Надежде”, который я сохранил и где, несомненно, найду запись, отражающую этот инцидент, который Лэм рад будет подтвердить».


[Закрыть] Не испытав это самому, трудно вообразить возбуждение и азарт, в которые ввергает китобоя охота на кита. Малочисленность этого животного, трудности, с которыми сопряжено проникновение в места его обитания, исключительная ценность добычи, сила животного, его размеры, его интеллект – все это манит и притягивает.

Днем льды сомкнулись вокруг нас, но к вечеру ледовая хватка ослабла. Днем к нам поднимался капитан Дэвид, а вечером наш капитан ужинал у них на судне. Рассказывает, что на бот, в котором находился один из гарпунеров капитана Дэвида, напал медведь, а ружья у того при себе не оказалось, но гарпунер не растерялся, а поразил зверя, выстрелив по нему из гарпунной пушки тяжелой железякой. Весьма находчиво. Однако не сравнить со штукой, которую отколол несколькими годами ранее один наш гарпунер – историю эту можно было бы счесть невероятной, не знай я доподлинно, что это правда[134]134
  Конан Дойлом пройден большой путь по сравнению с 9 мая 1880 г., когда он подвергал сомнению даже некоторые из куда более вероятных случаев, зафиксированных Скорсби в его дневнике.


[Закрыть]. Бьюкену было поручено застрелить сидевших на льдине медведицу и медвежат. Оставаясь в шлюпке, он накинул веревочные петли на шею каждому, а когда те, рыча и огрызаясь, бросились в воду и поплыли, привязал концы трех веревок к шлюпочным банкам. Весла он поднял, оставив только одно рулевое. Стоя на носу он правил шлюпкой, направляя ее к кораблю и ударами багра по головам медведей не давал им свернуть с пути. Таким образом, весь путь до корабля медведи проделали сами, таща на буксире шлюпку. Стюард, бывший свидетелем этой сцены, утверждал, что рев и раскаты хохота были слышны за милю окрест. Брезжат некоторые надежды на завтрашний день.

Понедельник, 21 июня

Надежды, как обычно, не оправдались. Мы заперты в тесной расщелине, теснимые со всех сторон, куда только хватает глаз, бескрайними ледяными полями. Если льды будут продолжать нас теснить, то мы окажемся в ледовом плену, и никаких шансов на успех уже не останется. Колин мучается болью в горле. Китов не видно. Вчера выловил красивую пеструю морскую улитку, которая плавала на поверхности, но, к сожалению, поднятая на борт, она вскорости сдохла. Наблюдал интереснейшее зрелище – картину, которую, даже всю жизнь прожив на Севере, можно так и не увидеть: на небе ясно обозначились три солнечных диска, светящих одновременно и с одинаковой силой в ореоле сияющих радуг и с зеркально отраженной раду гой над всеми тремя. Потрясающее зрелище!

Вторник, 22 июня

День без каких бы то ни было происшествий. Мы все еще теснимся в своей расщелине. Вечером выловил редкую и всерьез никем не описанную медузу (Medusa Doilea Octostipata). Горе и мерзость запустения.

Среда, 23 июня

Вырвались из нашей темницы осторожнейшим и изящнейшим маневрированием под паром. Почти 60 миль лавировали в плотных льдах, самый мелкий осколок которых мог раздавить наше судно, как яичную скорлупку. Часто приходилось протискиваться и продираться между льдинами, скребущими наши борта. Шли курсом на юг и на восток. «Затмение» шло за китом, но атака не состоялась. Давление в барометре стремительно падает.

Четверг, 24 июня

В 6 утра нас с капитаном поднял помощник. Он просунул в дверь свою рыжую голову со словами: «Рыба, сэр!», прозвучавшими для нас сладостной музыкой. Выпалив их, он исчез, взбежав по трапу с той же стремительностью, с какой возник в дверях. Когда мы выскочили на палубу, боты Питера и помощника были уже на поле боя, то есть там, где «рыбине» над лежало быть.

Второй же раз она показалась примерно в миле оттуда с подветренной стороны, и они двинулись к ней, но потеряли ее из вида. Между тем, совсем близко к корме судна появился другой, внушительного вида кит, и Халтон с Ренни на двух своих ботах погнались за ним. Четыре бота продолжали погоню час-другой, пока не задул вдруг сильный ветер, море вспучилось волнами, такими мощными, что носовые части некоторых лодок оказались под водой. Пришлось боты поднять и оставить погоню. С северо-востока пришел жестокий девятибалльный шторм, продолжавшийся весь день.

Пятница, 25 июня

Ветер все еще сильный, но не такой, как вчера. В течение дня – ничего путного, если не считать крупного полосатика, что является дурным знаком: нам полосатик ни к чему, а «правильного» кита он прогонит с территории, где тот кормится. Вечером резался в нап. Ветер перешел в свежий бриз, и мы, вслед за «Затмением», начали потихоньку двигаться под паром.

Суббота, 26 июня

Весь день перспективы представлялись достаточно мрачными, но внезапно обозначился некий поворот к лучшему. Китов видно не было, и около десяти я спустился вниз в каюту, куда вдруг донеслись звуки какой-то суматохи на палубе. Потом я услышал голос капитана с верхушки мачты. «Спустить две большие шкафутные!» Я ринулся в каюту помощников и поднял тревогу. Колин был одет, но второй помощник выскочил на палубу в одной рубашке и с панталонами в руках. Высунув голову из спускового люка, первое, что я увидел, был кит, тянущий морду из воды и резвящийся за тыльной от нас стороной небольшого айсберга. Ночь была тихая, даже ряби не было видно на темно-зеленой водной глади. Матросы впрыгнули в боты – каждый занял предназначенное ему место, вахтенные офицеры проверили и зарядили гарпунные пушки, толчок, еще толчок, и два длинных вельбота поползли на деревянных своих ногах – один к одной стороне айсберга, другой – к противоположной. Едва Карнер приблизился к льдине, как кит показался вновь – перед лодкой, ярдах в сорока от нее. Он высунулся из воды почти всей тушей, вспенив воду вокруг себя. Раздался хор нетерпеливых голосов: «Давай, Адам, пора!» Но Адам Карнер, седоватый, испытанный в штормах гарпунер, знал, когда и что надо делать. Маленький глаз животного был устремлен на него, и лодка была неподвижна, как льдина за нею. Но вот «рыба» шевельнулась, повернувшись теперь к китобоям хвостом: «Налетай, братцы, налетай!» Лодка рванула прочь от льдины. Успеет ли Карнер выстрелить до того, как кит нырнет? Вот какой вопрос мучит сейчас каждого. Карнер приближается к жертве, она все еще здесь – ближе, еще ближе… Вот он бросает весло, встает к пушке. «Еще три гребка, братцы!» – говорит он, перекатывая во рту табачную жвачку. И вот – выстрел, и пена, и дружный вскрик, и над вельботом Карнера взвивается красный флаг и весело тянется китовый линь.

Но зацепить кита и взять кита – это далеко не одно и то же. В тот момент, когда на вельботе появляется флаг, слышится возглас: «Нырнул!», и мгновенно шесть лодок спешат к «зацепившей», чтобы помочь ей добить кита, когда тот опять всплывет на поверхность. Я сел в лодку помощника, и мы поплыли. Кит, конечно, способен появиться где угодно в пределах окружности, радиус которой равен длине линя, что составляет мили три-четыре, поэтому семи нашим ботам пришлось рассредоточиться на значительном расстоянии друг от друга. Прошло 5 минут, затем 10, 15, и после 25 минут отсутствия зверюга, наконец, всплыла между ботами второго помощника и Ренни. Последний своим выстрелом кита и прикончил. Кит оказался небольшим – около 40 футов длиной и усами в 4 фута 1 дюйм, стоимостью, по примерной оценке, от 200 до 300 фунтов. Трижды прокричав «ура», мы отбуксировали кита к судну. Туша его была сплошь облеплена присосавшимися крабами, чем, возможно, и объяснялось странное поведение животного в воде.

К 3 часам утра туша была ободрана и убрана в трюм. На протяжении всего процесса я находился в «вороньем гнезде», выглядывая новых китов, которых так и не увидел. Лег в 6 утра и встал в 12.

Хвост кита с надписью «4 фута 1 дюйм».

Воскресенье, 27 июня

Весь день – ничего, но примерно в 4 утра Колин заметил вдали очень крупную «рыбу». «Затмение», как и мы, спустило два бота, но, начав охоту, потеряло след. Кит, по-видимому, гигантский.

Понедельник, 28 июня

Ничего.

Вторник, 29 июня

Капитан до двух часов ночи пробыл на «Затмении». Дрейфуем весь день – ничего не поделаешь. Ждем возможности двинуть на север, но лед не пускает. В полночь спустился пострелять и вернулся в 4 часа дня. Добыл бургомистра, юнко и пяток гагар. Бурги, на мой взгляд, самые крупные из чаек после альбатросов. Длина их от кончика носа до кончика хвоста обычно бывает футов 5.

Среда, 30 июня

Проспал почти весь день после бурной ночи накануне. Поднимался на «Затмение», где хорошо поболтали. На судне работал с микроскопом. Бьюкен убил нерпу. Халтон разделал моих птиц.

Четверг и пятница, 1 и 2 июля

Дрейфуем в густом тумане еще с понедельника. Писать не о чем, кроме того, что Колин рано утром в четверг добыл крупного нарвала. Линь для этого размотали на всю длину (120 фатомов, то есть морских саженей), бился нарвал отчаянно. Рог его пойдет фунтов за 10. Шкура тоже в цене. К настоящему времени у меня скопились экспонаты весьма приличного арктического музея, среди которых много любопытных.

Сейчас я являюсь владельцем:

1. Эскимосских штанов из тюленьей кожи 2. Исландского сокола

3. Разделочного ножа и точила

4. Костей хохлача, застреленного самолично

5. Костей двух матерых тюленей

6. 2 передних ласт молодого хохлача

7. 2 передних ласт берегового тюленя

8. Головы медведя

9. Щетины хохлача

10. Бургомистра

11. Барабанных перепонок кита

12. Двух королевских гаг

13. Кусочков вулканической породы, найденных в желудке у гаги

14. Рога (?) единорога

К тому же: 2 эскимосских кисетов моевки медвежьего когтя

Суббота, 3 июля

Прояснилось, и мы двинулись к тучным охотничьим угодьям. Весь день шли под парусами на север и северо-запад.

Не приметили ничего, кроме удивительных размеров тюленя на льдине – маленького, не больше кролика. Появление нашего судна, кажется, позабавило его точно так же, как его размеры позабавили нас. Мы все в отчаянии. Стюард набил опилками ласты моего берегового тюленя – получилось превосходно.

Воскресенье, 4 июля

Шли на север, а потом опять на юг. Все повергает в уныние и меланхолию. Ни малейшего следа китов и даже китовой пищи. Вокруг судна кружила маленькая птичка, похожая на скворца либо дрозда. Видел тупика. Настроение такое, что делать записи подлиннее – не отваживаюсь. Читаю «Возникновение голландской республики» Мотли. Хороший исторический труд[135]135
  Джон Лотроп Мотли (1814-1877), американский историк и дипломат, чья книга о голландской республике (1850) была переведена на ряд языков и получила всеевропейскую популярность.


[Закрыть].

Понедельник, 5 июля

Вошли под паром в мористую кромку береговых льдов и к вечеру встали. Видели несколько полосатиков. На «Затмении» приняли одного из них за «рыбу» и спустили боты, которые, однако, своевременно были и отозваны. За весь день не было ничего примечательного. Получил вкусную пресную воду из соленого морского льда.

Четыре рисунка под общим названием: «Наш первый кит»: Выстрел, «Зацепивший» кита вельбот, В ожидании нового появления и Убит – ура!

Вторник, 6 июля

Мертвый штиль. Солнце светит как в тропиках, хотя на термометре всего 36 градусов. Ослепительно сверкают льды. Утром был на «Затмении». Спускались стрелять, а также бить дичь, в итоге имею семерых гагар, курочку, моевку, юнко и нерпу. Охота на последнюю превратилась в захватывающее приключение: оказалось, что дробью ее не взять, и после погони, длившейся не менее получаса, мы выловили ее из воды баграми. На судно притащили ее еще живую, и капитан гуманно прекратил ее мученья. Выходили поохотиться и вечером, но дичи не было. Пара морских ласточек[136]136
  Разновидность крачки.


[Закрыть] резвилась вокруг судна. Видели нескольких полосатиков. Славный денек!

Среда, 7 июля

Прошли под паром миль 20-30 на юг, а потом, увидев признаки присутствия китов, поставили парус. Вечером капитан Дэ вид поднялся к нам вместе с механиком. Я выловил редкостную креветку. Вчерашняя охота меня взбодрила. Варил строго по рецепту красных сельдей к ужину.

Четверг, 8 июля

Еще один памятный день. Шли под парусом по очень синей воде вдоль кромки огромной льдины вслед за «Затмением». Около часу дня вблизи судна капитана Дэвида появился кит – первый с прошлого воскресенья. Капитан «Затмения» пустил три лодки в погоню и шел за ним по пятам, пока в 4.15 кита не зацепили, к 8 не подтянули к борту, а к полуночи разделали. Мы кружили неподалеку в надежде, что их кит возьмет курс в нашу сторону и усилия наши будут наконец вознаграждены, но около 4 часов с верхушки мачты послышалось многообещающее: «С подветренной стороны другая рыбина, сэр!» Матьесен и Боб Кейн пустились за китом и вскоре скрылись из глаз, затерявшись среди льдин, мы же столпились у борта и ждали. Вскоре окрестность огласил досадливый стон: возле самого судна возник полосатик, а зная, что полосатики – злейшие враги «правильных» китов, мы побоялись, что полосатик спугнет нам добычу. Я отправился в каюту пережить разочарование, когда с мачты донесся крик капитана «Нырнул, нырнул!» – значит, удар достиг цели. И тут же на этот вопль выбежали полуодетые люди, и от судна отошло пять длинных зеленых вельботов, спешивших на подмогу зацепившей кита лодке и ее напарнице. Я сел в вельбот к Питеру Макензи и, едва мы отплыли, как стало известно: кит всплыл и бьется как бешеный. Мы мгновенно поняли, что работа нам предстоит нелегкая, ведь когда раненый кит остается под водой недолго, он всплывает полным сил и готовым сразиться с вельботами, в то время как, оставаясь под водой полчаса и более, на поверхности воды он обычно появляется измученный и взять его тогда не представляет труда. Вельботы приблизились. Халтон и Карнер выстрелили в кита и, зацепив его, отошли. Следующим был наш вельбот, и мы, зайдя со стороны головы, глубоко вонзили пики киту в шею. Тело животного сотрясла дрожь, и он начал быстрое движение по поверхности воды. Бьюкен подвел вельбот к голове плывущего чудовища, и от этого необдуманного маневра нос его шлюпки внезапно задрался, уже через секунду вельбот с командой всей своей тяжестью обрушился на спину животного, и крики людей, и треск ломающихся весел перекрыл рев Бьюкена: «Давай! Тащи! Подай назад! Воду не пускать! Тащи! Какого черта, струсил, что ли!» Я бросил Питеру: «Оставайся рядом, чтоб их подобрать!», но они ухитрились благополучно столкнуть вельбот со спины кита в воду. Животное устремилось к льдине и поднырнуло под нее, но вскоре появилось вновь, и Ренни с Бьюкеном открыли огонь. Кит опять ушел под лед, но после опять вынырнул прямо между тремя вельботами, и пошла потеха!

Мы подгребли к киту и вонзили в него пики, проткнув его тело на глубину футов в пять, три вельбота старались держаться сбоку от животного, которое билось, стремясь ударить нас чудовищным своим хвостом. Был момент, когда кит чуть не опрокинул нашу шлюпку, поднырнув под днище, но нам удалось выправить положение. Потом мы отвели лодки, так как у кита начались предсмертные судороги, которыми он вспенивал воду, а потом он медленно перевернулся на спину и сдох.

Стоя в вельботах, мы грянули троекратное «ура», после чего отбуксировали кита к судну, а к часу дня втащили на борт. Это оказалось красивое животное с хвостом в 9 футов 6 дюймов длины, и каждый кусок его туши дал нам около 12 тонн жира. Стоимость его никак не меньше 1000 фунтов, что обеспечивает нам возможность не считать наше плаванье неудачным. Большая акула, подплыв к нам, наблюдала за всем процессом разделыванья туши, игнорируя ножи, которые в нее метали матросы. Я попросил разрешения у капитана взять шлюпку, чтобы вместе со стюардом пронзить акулу гарпуном, но он нам этого не позволил.

Пятница, 9 июля

Полное безделье. Это реакция на напряжение вчерашней охоты[137]137
  В написанной многие годы спустя автобиографии Конан Дойл вспоминает о добытых «Надеждой» не двух, но трех китах и сочиняет из этого рыбацкую байку в «Немного об охоте»: «Однажды я участвовал в веселом обмене рыбацкими историями, что никак не может служить доказательством неизменной моей правдивости. Дело было в бирмингемской гостинице, где заезжий коммивояжер хвастался своими рыболовными успехами. Я рискнул противопоставить вес трех рыбин, в ловле которых принимал участие, весу его улова в любой из дней, который он пожелает выбрать. Он предложил пари и назвал какую-то цифру – сто фунтов или даже больше. „Вот, так-то, сэр, – сказал он торжественно, – а сколько весили эти ваши три рыбины? „Более двухсот тонн“, – отвечал я. „Киты?“ „Да. Три гренландских кита“. „Признаю вашу победу!“ – вскричал он, но я так и не понял, какую победу имел он в виду – мою как рыболова или как рассказчика рыбацких историй».


[Закрыть]. Капитан говорит, что Боб Кейн прекрасно себя проявил. Днем видели нескольких полосатиков. Солнце светит вовсю, красота. Странно, что последний из пойманных «Затмением» китов был одноглазым. Наш вчерашний знакомец кит тоже страдал тем же пороком: глазница его была совершенно пуста. Кажется, здесь обитает порода одноглазых гренландских китов.

Суббота, 10 июля

По-моему, мы совершили ошибку, взяв опять курс на север. Южное направление, на мой взгляд, обещает более богатую добычу.

Отправляли шлюпку за хохлачом, но вернулась ни с чем. Вечером в машинном отделении четыре часа резался в юкр[138]138
  Американская карточная игра на четверых. Для Альберта Гастингса Маркема в 1874 г. она явилась новостью. Выучившись ей на «Арктике» у американских моряков, спасенных с потерпевшего кораблекрушение исследовательского судна «Полярис», он писал в дневнике: «Игра „юкр“ входит в моду и занимает сейчас стол».


[Закрыть]. Интересно, с кем могли заключать браки дети Адама и Евы?

Воскресенье, 11 июля

Встал поздно, а хотелось бы еще позже, что является печальным признаком тяжелого морального состояния. Утром на «Затмении» взяли хохлача. Вечером мы, как и они, двинулись под паром на восток, чем спугнули кита. Попадалось много полосатиков. Около семи вечера в 20 милях к востоку от нас был замечен пароход – первое судно, встреченное нами с начала мая. Мы поддали пару и, приблизившись к нему, узнали в нем новенькую яхту «Эйра»[139]139
  Как ниже поясняет Конан Дойл, Бенджамин Ли Смит (1828-1913) был состоятельным джентльменом, свободно тратившим средства на частную деятельность по исследованию Арктики в экспедициях, которые он совершал с 1871 по 1882 гг. Винтовая баркентина «Эйра» строилась для него в Питерхеде под наблюдением капитанов Греев.


[Закрыть] – исследовательское судно Ли Смита, направляющееся к полюсу, если то позволят им льды, что вряд ли произойдет[140]140
  «11 июля „Эйра“ встретилась в море с китобойными судами „Затмение“ и „Надежда“, капитанами которых являлись прославленные и предприимчивые мореплаватели Джон и Дэвид Греи, – писал Маркем в статье „Плаванье «Эйры» 1880 г. и арктические открытия мистера Ли“ (Записки Королевского Географического общества, март 1881, с. 130), – эти опытные капитаны сообщали, что побережье Шпицбергена затянуто льдом и что шансов пройти в этом направлении у судна мало. Шпицбергена „Эйра“ достигла 14 июня, и мнение капитанов было полностью подтверждено картиной, увиденной Ли собственными глазами».


[Закрыть], но, во всяком случае, изучить Землю Франца-Иосифа они собираются и пострелять оленей – тоже. Ли Смит нигде не служит, холост и, имея годовой доход в 8000 фунтов стерлингов, выбрал себе в жены Шпицберген. Когда наши суда оказались вровень друг с другом, мы приветствовали маленькую «Эйру» троекратным «ура» и флагами и получили ответные приветствия. Матросы на «Эйре» одеты в форму военно-морского резерва, у старшего командного состава – с золотым шитьем. Наш капитан поднялся к ним на борт, с их же стороны к нам поднялись доктор Нил, фотограф[141]141
  Фотографом был У. Дж. А. Грант, чьи фото являются важным визуальным отчетом об арктических экспедициях (Виллем Морзер Брюнс. «Арктические снимки У. Дж. А. Гранта 1876-1884 гг.», Северные записки, 2003).


[Закрыть], механик и два помощника. Вернулся капитан около часу дня, мы же с фотографом и доктором[142]142
  Коллега Конан Дойла доктор Уильям Генри Нил, будучи на три года старше писателя, получил свой диплом в 1879 году. В следующем году он также принимал участие и в экспедиции «Эйры» – опасном плавании на Землю Франца-Иосифа, которое он живо описал в очерке «Затерянные в северных льдах», напечатанном в «Уайд Уорлд Мэгэзин», в апреле 1898 г. Судя по этому тексту, доктор Нил мог послужить Конан Дойлу прообразом доктора Ватсона. «Степень доктора медицины я получил на медицинском факультете Лондонского университета в 1878 году», – говорит Ватсон в «Этюде в багровых тонах», первом из рассказов о Шерлоке Холмсе.


[Закрыть] с «Эйры», воспользовавшись его отсутствием, прокутили всю ночь, распивая шампанское и шерри. В 5 утра мы закусили консервированным лососем и в 6.30 закруглились.

Понедельник, 12 июля

Вместе с «Эйрой» и «Затмением» встали, зацепившись за большую льдину[143]143
  Согласно дневнику плаванья «Эйры» 1880 года, который вел У. Дж. А.Грант, это произошло в 3 часа пополудни после некоторых маневров. «В полдень, – записал он, – все три судна продвинулись немного на север». Дневник Гранта печатался приложением к вышеуказанному отчету Маркема.


[Закрыть]. Сняли поврежденный льдами руль. Между прочим, получили вести из дома: газеты с «Эйры» вплоть до 18 июня. Из Эдинбурга письма для меня не оказалось, зато было письмо от Лотти – очень милое и веселое. Удивлен успехом либералов и возмущен этим[144]144
  Любопытно, что уже в середине 80-х Конан Дойл вступил в партию либералов-юнионистов, не согласных с позицией Гладстона относительно Ирландии.


[Закрыть]. Был приглашен на «Затмение», где обедал в обществе Ли Смита и членов его команды. Ели суп из телячьей головы, ростбиф из свежей говядины с картофелем, горошком и соусом, марантовый пудинг и блинчики с консервированными фруктами, завершив все это вином и сигарами. Весьма достойная еда для китобоя. Затем, сфотографировавшись все вместе, отправились на «Эйру».