Текст книги "Его прощальный поклон. Архив Шерлока Холмса"

– Да, сэр, если послушать вас, может, оно и так.

– Мне нужно провести несколько минут в тишине и все обдумать. – Холмс уселся на каменное ограждение моста, и я видел, как его быстрые серые глаза мечут по сторонам пронзительные взгляды. Вдруг он соскочил с парапета, подбежал к противоположной стороне и, выудив из кармана лупу, начал изучать поверхность ограждения.

– Любопытно, – проговорил он.

– Да, сэр, мы заметили выбоину. Должно быть, кто-то из прохожих в раздражении ударил по парапету чем-то твердым.

Каменный парапет был серым, но в месте выбоины, размером с шестипенсовик, он посветлел. При тщательном рассмотрении можно было сказать, что кусочек камня откололи резким ударом.

– Чтобы сделать это, человек должен был применить немалое усилие, – задумчиво произнес Холмс. Он несколько раз ударил тростью по перилам, но на камне не осталось ни единой царапины. – Да, удар был очень сильным. К тому же случайный прохожий скорее всего нанес бы удар сверху, а здесь, как мы видим, выбоина находится на нижней части перил.

– Но тело находилось как минимум в пятнадцати футах от этого места!

– Да, отсюда до тела пятнадцать футов. Возможно, это не имеет никакого отношения к делу, и все же… Пожалуй, нам здесь больше нечего делать. Вы говорите, следов не осталось?

– Земля была твердой как камень, сэр. Конечно, следов нет.

– Тогда мы можем идти. Сначала зайдем в особняк и посмотрим оружие, про которое вы говорили, а потом съездим в Винчестер: прежде чем делать предварительные выводы, я хотел бы повидаться с мисс Дунбар.

Мистер Нейл Гибсон еще не вернулся из города, но зато мы встретили в доме нервозного мистера Бейтса, навестившего нас утром. С каким-то злорадным удовольствием он предъявил нам солидный набор огнестрельного оружия различных форм и размеров, накопившегося у его хозяина за годы бурной жизни.

– У мистера Гибсона много врагов – это ясно всякому, кто знает его методы работы, – прокомментировал мистер Бейтс. – Представляете: в ящике прикроватного столика он держит заряженный револьвер! Этот человек склонен к насилию, сэр, и временами находиться рядом с ним страшно. Уверен: несчастная женщина, покинувшая нас, часто ужасалась его выходкам.

– Вы были когда-нибудь свидетелем физического насилия с его стороны?

– Нет, сэр, так я сказать не могу. Но я слышал слова, которые были хуже, чем побои, – слова холодного обжигающего презрения. Он не стеснялся даже нас, слуг.

– Похоже, в домашнем кругу наш миллионер не блещет воспитанием, – заметил Холмс, когда мы с ним шли на станцию. – Ну что ж, Уотсон, мы располагаем большим количеством фактов, среди них много новых, но пока я все же воздержусь от окончательных выводов. Несмотря на явную неприязнь, которую мистер Бейтс питает к своему хозяину, я понял с его слов, что в тот момент, когда нашли тело, мистер Гибсон находился в библиотеке. Ужин закончился в половине девятого, и до этого момента все шло как обычно. Тревогу подняли позднее, но для меня очевидно, что трагедия произошла вскоре после ужина, в то время, которое было указано в записке. Против мистера Гибсона нет никаких улик: никто не видел, чтобы он отлучался из дома после того, как в пять часов вечера вернулся из города.

Зато мисс Дунбар признает, что назначила миссис Гибсон встречу на мосту. Больше она ничего не говорит: адвокат посоветовал ей приберечь свое оправдание до суда. Но нам необходимо задать ей несколько жизненно важных вопросов; я не могу приступить к анализу до тех пор, пока не увижу эту юную леди. Признаюсь, дело ее казалось бы мне совсем безнадежным, если бы не одно «но».

– И что же это, Холмс?

– То, что револьвер был найден в ее комнате.

– Но как же, Холмс! – воскликнул я. – По-моему, это самая неопровержимая улика.

– Вовсе нет, Уотсон. Я изумился этому обстоятельству, еще читая историю в газетах, но сейчас, когда я взял на себя обязательство помочь мисс Дунбар, это единственное, что вселяет в меня надежду. Видите ли, Уотсон, в каждом поступке мы должны искать логику. И там, где ее нет, появляется большая вероятность обмана.

– Я с трудом улавливаю вашу мысль.

– Ну, попытайтесь на минутку представить, что вы – женщина, замыслившая холодное, продуманное убийство соперницы. Вы все тщательно спланировали. Написали записку. Жертва пришла в указанное место. У вас при себе оружие. Дело сделано мастерски, с одного выстрела. И вы хотите сказать, что, провернув операцию в четком соответствии с планом, забыли бы выбросить оружие в ближайшие заросли тростника – туда, где его никогда не найдут? Вместо этого вы, рискуя своей репутацией и свободой, несете его домой и прячете в своем собственном шкафу – то есть там, где его станут искать в первую очередь? В этом случае даже искренне любящие вас друзья не назвали бы вас умным человеком, да и я не могу представить, чтобы вы действовали так топорно.

– Да, но, учитывая волнение…

– Нет, нет, Уотсон, этот довод я не признаю. Когда преступник тщательно планирует преступление, он не менее изобретателен в сокрытии улик. Однако я надеюсь, что в данном случае мы имеем место с чудовищным недоразумением.

– Здесь так много неясного.

– Полагаю, все объяснимо. Просто нужно изменить угол зрения, и тогда факты, казавшиеся непонятными, станут вдруг ключом к разгадке. Взять хотя бы револьвер. Мисс Дунбар категорически отрицает свое отношение к нему. Исходя из нашей посылки, она говорит правду. Но револьвер обнаружен в ее шкафу. Кто положил его туда? Кто-то, кто пытается выдать ее за преступницу. Может быть, это и есть настоящий убийца? Вы видите, как постепенно мы вышли на очень перспективную линию расследования?

В тот день нам не удалось уладить все формальности, и мы заночевали в Винчестере, однако на следующее утро нам разрешили увидеться с юной леди. Сопровождал нас мистер Джойс Каммингс – начинающий адвокат, взявший на себя защиту мисс Дунбар.

К тому времени я был уже наслышан о красоте молодой гувернантки, но никогда не забуду, какое впечатление она произвела на меня при первой встрече. Неудивительно, что даже могущественный миллионер поддался влиянию мисс Дунбар и позволял ей руководить своими действиями. Всякий, кто видел это сильное, резко очерченное и вместе с тем нежное лицо, инстинктивно чувствовал, что, если она и способна на импульсивный поступок, природное благородство характера обратит всякое ее деяние в добро. Высокая брюнетка с величавой осанкой была рождена повелевать, но сейчас ее темные глаза взывали о помощи – такое выражение бывает у загнанного зверя, который попал в силки и понимает, что спасения нет.

Когда мой знаменитый друг представился и сказал, что постарается помочь ей, на щеках мисс Дунбар заалел слабый румянец и в глазах вспыхнул огонек надежды. Мы оба были тронуты до глубины души.

– Мистер Нейл Гибсон, наверное, уже рассказал вам о том, что произошло между нами? – спросила она низким от волнения голосом.

– Да, – ответил Холмс, – и я не хочу причинять вам боль, заставляя пересказывать все заново. Теперь, познакомившись с вами, я готов поверить словам мистера Гибсона о том, что вы имеете на него необыкновенное влияние, как и в то, что ваши отношения совершенно невинны. Но почему вы не рассказали обо всем на предварительном слушании?

– Мне казалось немыслимым, что мне предъявят подобное обвинение. Я думала, со временем все само собой разъяснится и правда всплывет наружу. Мне не хотелось бередить семейные раны без особой нужды. Но теперь я вижу, что все гораздо серьезнее и нет никакой надежды разоблачить настоящего преступника.

– Дорогая моя юная леди, – серьезно сказал Холмс, – умоляю вас не питать иллюзий на этот счет. Мистер Каммингс может подтвердить, что все факты говорят против вас. Нам будет очень трудно добиться вашего оправдания, если вы не будете с нами до конца откровенны. Вам грозит очень большая опасность, и скрывать это от вас было бы жестоко. Так помогите же мне, чтобы мы вместе докопались до правды.

– Я не скрою от вас ничего.

– Тогда расскажите, каковы были ваши истинные отношения с женой мистера Гибсона.

– Она ненавидела меня, мистер Холмс. Она ненавидела меня со всем пылом своего южного темперамента. Эта женщина ничего не делала наполовину; она любила мужа так же сильно, как ненавидела меня. Возможно, она неверно истолковала наши отношения. Я не хотела задеть ее чувства, но миссис Гибсон понимала и признавала только физическую страсть, поэтому ей было трудно поверить, что между мной и ее мужем установилась высокая духовная связь. Она не могла вообразить, что под крышей их дома меня удерживает только желание направить энергию ее мужа на благие цели. Я надеялась пробудить в нем лучшие стороны его души. Теперь я понимаю, как сильно ошиблась. Я стала причиной несчастья, и этого ничто не оправдает, хотя, с другой стороны, они не стали бы счастливее, даже если бы я покинула их дом.

– А теперь, мисс Дунбар, прошу вас рассказать, что произошло в тот вечер. Меня интересует все до мелочей.

– Я расскажу вам всю правду, мистер Холмс, но в моем положении это ничего не изменит, поскольку существуют обстоятельства – жизненно важные обстоятельства, – которых я не могу объяснить даже самой себе.

– Если вы сумеете изложить все факты, возможно, кто-то другой сумеет предложить вам их объяснение.

– Мое появление на Торском мосту непосредственно связано с запиской, которую я получила в то утро от миссис Гибсон. Она лежала на столе в классной комнате. Миссис Гибсон писала, что хочет встретиться со мной после ужина, что ей нужно сказать мне нечто важное, и просила оставить ответ на солнечных часах в саду, не привлекая внимания посторонних. Я не видела причин для подобной секретности, но сделала, как она просила, написав, что согласна встретиться. Она просила уничтожить ее записку, и я сожгла ее в камине классной комнаты. Миссис Гибсон очень боялась мужа – он был резок с ней, и я часто упрекала его за подобное поведение с женой. Очевидно, миссис Гибсон хотела скрыть от мужа факт нашей встречи, опасаясь его гнева.

– И поэтому сохранила вашу ответную записку?

– Я удивилась, когда мне сказали, что записка была у нее в руке.

– А что произошло потом?

– Я, как и обещала, пришла к мосту. Миссис Гибсон уже ждала меня. Я впервые тогда осознала, до какой степени ненавидит меня это бедное существо. Она словно обезумела – то есть, я думаю, она действительно сошла с ума. Вы знаете, сумасшедшие иногда поразительно ловко водят за нос окружающих. Иначе как ей удалось бы изображать полное безразличие, встречаясь со мной ежедневно, когда в душе ее полыхала такая ненависть? Я не стану передавать вам ее слова. Всю свою неистовую ярость она вложила в эти ужасные испепеляющие слова. Я даже не отвечала – просто не могла. Смотреть на нее было страшно. Я зажала уши руками и побежала. Миссис Гибсон, стоя у моста, продолжала выкрикивать мне вслед проклятия.

– Она стояла там, где ее потом нашли?

– В нескольких ярдах от того места.

– Миссис Гибсон убили почти сразу после того, как вы расстались. Вы не слышали выстрела?

– Нет, я ничего не слышала. Меня так напугал этот неожиданный всплеск ярости, мистер Холмс, и я так хотела поскорее укрыться в своей комнате, что не видела и не слышала ничего вокруг.

– Вы вернулись в свою комнату. Что было дальше?

– Когда сказали, что миссис Гибсон нашли мертвой, я выбежала вместе со всеми.

– Вы видели в тот момент мистера Гибсона?

– Да, я видела его, когда он вернулся с места трагедии. Он послал за доктором и полицией.

– Он показался вам сильно взволнованным?

– Мистер Гибсон – очень сильный и сдержанный человек. Он не выставляет свои чувства напоказ. Но я успела близко его узнать и говорю вам, что он был глубоко потрясен.

– Теперь мы подходим к очень важному моменту. Револьвер был найден в вашей комнате. Вы видели его до этого?

– Никогда, клянусь вам.

– Когда его нашли?

– На следующее утро, во время обыска полиции.

– Он был найден среди вашей одежды?

– Да, на дне шкафа с платьями.

– У вас есть предположение, долго ли он там пролежал?

– Днем раньше его не было.

– Откуда вы знаете?

– Потому что разбирала вещи в шкафу.

– Тогда конечно. Значит, кто-то вошел в вашу комнату и положил в шкаф револьвер. Очевидно, вас хотели скомпрометировать.

– Должно быть, так.

– И когда это могло произойти?

– Это могли сделать, когда все сидели в столовой или когда я занималась с девочками в классной.

– То есть в то время, когда вы получили записку?

– Да, после этого я все утро провела в классной.

– Благодарю вас, мисс Дунбар. Есть еще что-нибудь, что могло бы помочь мне в расследовании?

– Мне ничего не приходит в голову.

– На парапете моста, прямо напротив тела, мы обнаружили свежую выбоину. Вы можете это как-то объяснить?

– Уверена: это случайное совпадение.

– Странно, мисс Дунбар, очень странно. Почему она появилась именно в этом месте и непосредственно после трагедии?

– Но откуда она могла там появиться? Чтобы отколоть кусок камня, нужно было ударить с огромной силой.

Холмс не ответил. Его бледное внимательное лицо внезапно приобрело то сосредоточенно-отвлеченное выражение, в котором я видел высшую степень напряжения его гениального ума. Остальные тоже заметили перемену в моем друге и не осмеливались заговорить. Все мы – адвокат, узница и я – смотрели на него, погрузившись в молчание. Внезапно он вскочил со стула, дрожа от нервного возбуждения, требующего немедленных активных действий.

– Идемте, Уотсон, идемте! – вскричал он.

– Что такое, мистер Холмс?

– Ничего, моя дорогая леди. Я свяжусь с вами, мистер Каммингс. С Божьей помощью я подарю вам дело, о котором будет говорить вся Англия. Завтра утром вы услышите новости, мисс Дунбар, а до того примите мои уверения в том, что тучи над вашей головой начинают рассеиваться, и я очень надеюсь, что правда наконец восторжествует.

От Винчестера до Торского поместья не такой уж дальний путь, однако мне, учитывая мое нетерпение, он показался вдвое длиннее обычного, а Холмсу – просто бесконечным: не в силах справиться с нервным возбуждением, он ходил из конца в конец вагона и барабанил длинными чуткими пальцами по диванным подушкам.

Неожиданно, когда мы уже почти приехали, Холмс вдруг сел напротив меня – мы взяли билеты первого класса – и, положив руку мне на колени, посмотрел в глаза тем особенным лукавым взглядом, какой появлялся у него, когда на него находило озорство.

– Уотсон, – сказал он, – вы вроде бы всегда берете с собой оружие, отправляясь со мной на экскурсию.

Я делал это скорее ради него, поскольку сам он мало заботился о своей безопасности, тем более когда ум его был занят решением очередной проблемы. Нужно сказать, мой револьвер не однажды сослужил ему добрую службу. Я напомнил Холмсу об этом.

– Да-да, иногда я бываю немного рассеян. А сегодня револьвер при вас?

Я вынул револьвер из заднего кармана брюк – короткий, удобный, отлично лежащий в руке. Холмс открыл затвор, высыпал патроны и внимательно изучил оружие.

– Тяжелый, – сказал он, – очень тяжелый.

– Да уж, Холмс, не игрушка.

Холмс с минуту размышлял.

– Знаете, Уотсон, – сказал он, – полагаю, ваш револьвер будет тесно связан с разгадкой истории, которую мы сейчас расследуем.

– Вы шутите, мой дорогой Холмс.

– Нет, Уотсон, я очень серьезен. Нам нужно кое-что проверить. Если эксперимент пройдет удачно, все разъяснится. Результат испытания зависит от того, как поведет себя это оружие. Один патрон мы уберем, а остальные пять вложим обратно и поставим револьвер на предохранитель. Вот так! Мы увеличим вес, чтобы более точно воспроизвести картину преступления.

У меня не было ни малейшей догадки о том, что он на сей раз задумал, а сам Холмс не спешил меня просветить – всю дорогу до Хэмпшира он просидел в задумчивости. Выйдя на маленькой станции, мы наняли разваливающуюся двуколку и через четверть часа подъехали к дому нашего надежного друга сержанта.

– Есть идеи, мистер Холмс? Какие?

– Все зависит от того, как поведет себя револьвер доктора Уотсона, – ответил мой друг. – Вот он. А теперь, офицер, не одолжите ли мне десять ярдов бечевки?

Ее у сержанта не оказалось, и в местном магазинчике мы купили моток крепкой бечевки.

– Думаю, это все, что нам нужно, – сказал Холмс. – А теперь, если не возражаете, приступим к делу, которое, как я надеюсь, станет последним этапом нашего путешествия.

В лучах закатного солнца нашему взору предстала чудесная осенняя панорама – поросшие вереском хэмпширские холмы. Сержант брел рядом, бросая на Холмса критические недоверчивые взгляды и всем своим видом давая понять, что сомневается в здравости его рассудка. Когда мы пришли на место преступления, я заметил, что за внешним хладнокровием Холмса скрывается глубокое волнение.

– Да, – сказал он в ответ на мое замечание, – в этот раз мне не удалось поддержать марку, Уотсон. У меня чутье на такие вещи, но иногда оно подводит меня. В винчестерской тюрьме я впервые подумал об этом и почти убедился в правильности своей догадки, но в том-то и недостаток активного ума, что он всегда сразу предлагает противоположное объяснение, которое порой выводит на ложный путь. И все же, Уотсон, и все же – мы попытаемся проверить.

Дорогой он крепко привязал один конец веревки к рукоятке револьвера. Когда мы подошли к месту трагедии, Холмс с величайшей скрупулезностью отметил место, где лежало тело, затем что-то поискал в зарослях вереска и папоротника и нашел увесистый булыжник. Его он прикрепил к другому концу веревки и перебросил через парапет моста так, чтобы тот свисал у самой воды. После этого Холмс встал на отмеченное место в некотором отдалении от моста, держа мой револьвер в руке так, чтобы веревка между револьвером и булыжником натянулась.

– Ну!.. – воскликнул он.

С этим возгласом он поднес револьвер к голове и разжал пальцы. Булыжник упал в воду, утянув за собой револьвер, который с силой ударился о парапет и перелетел через него в воду. Почти в ту же секунду Холмс оказался у парапета и, опустившись на колени, радостным криком известил нас о том, что добился ожидаемого результата.

– Видели ли вы когда-нибудь более наглядную демонстрацию? – воскликнул он. – Да, Уотсон, ваш револьвер разрешил проблему! – Холмс указал на парапет, с нижней стороны которого появилась вторая выбоина точно такого же размера и формы, как первая. – Мы переночуем сегодня в гостинице, – продолжил он, поднимаясь и поворачиваясь лицом к остолбеневшему сержанту. – Распорядитесь прочесать пруд «кошками», и вы без труда найдете револьвер моего друга. Рядом с ним вы найдете другой револьвер, веревку и груз, с помощью которых эта мстительная женщина пыталась замаскировать свое преступление и возложить вину за убийство на невинную жертву. Передайте мистеру Гибсону, что я зайду к нему повидаться завтра утром, и тогда мы примем меры для оправдания мисс Дунбар.

Поздно вечером, когда мы сидели в местной гостинице и раскуривали свои трубки, Холмс вкратце рассказал мне, что произошло на самом деле.

– Боюсь, Уотсон, что, добавив «Тайну Торского моста» в свои анналы, вы не улучшите моей репутации, которую я приобрел благодаря вашим рассказам. Основа моего метода – сочетание реальности и воображения, но на этот раз мой ум действовал вяло и не справлялся с поставленной задачей. Признаться, одной выбоины на каменном парапете было достаточно, чтобы решить эту проблему, и я страшно корю себя за то, что не додумался до этого раньше.

Меня извиняет только одно: интрига, задуманная этой несчастной женщиной, была очень тонкой и тщательно разработанной. Удивительно, какие извращенные формы принимает иногда любовь; едва ли мы когда-нибудь еще столкнемся с подобным примером. Для миссис Гибсон не имело значения, в каком смысле мисс Дунбар стала ее соперницей – в физическом или духовном. Она считала и то и другое одинаково непростительным. Не вызывает сомнения, что вину за резкость и холодность мужа она возлагала на эту невинную молодую леди. Сначала миссис Гибсон хотела просто покончить с собой. Но затем решила сделать это таким образом, чтобы ее жертву постигла участь, которая хуже внезапной смерти.

Внимательно проследив все ее шаги, мы увидим, что она учла все до мельчайших деталей. Миссис Гибсон вынудила мисс Дунбар написать записку, из которой следовало, что именно молодая женщина назначила место и время встречи. Опасаясь, что записку не найдут, она взяла ее с собой. Уже одно это должно было навести меня на подозрения много раньше.

После этого миссис Гибсон взяла один из револьверов мужа – вы видели, какой богатый в доме арсенал, – для себя, а второй спрятала в шкафу мисс Дунбар, сделав предварительно один выстрел. Это она осуществила, не привлекая к себе внимания, где-нибудь в лесу. Затем миссис Гибсон направилась к мосту и провела необходимую подготовительную работу.

Когда появилась мисс Дунбар, она излила на нее напоследок всю накопившуюся ненависть, а когда та удалилась на достаточное расстояние и находилась вне пределов слышимости, привела в исполнение свой жуткий план.

Как видите, теперь все звенья сложились в одну цепочку. Конечно, газетчики зададутся вопросом, почему сразу не прочесали пруд, но хорошо говорить, когда все уже сделано, а в действительности не так-то просто прочесать дно огромного пруда, тем более когда не знаешь, где и что искать.

Что ж, Уотсон, мы выручили из беды замечательную женщину и оказали услугу солидному человеку. Если в будущем они объединят свои усилия, а на мой взгляд, это вполне вероятно, финансовый мир узнает, что урок скорби не прошел для мистера Нейла Гибсона даром. Жизнь всем нам преподносит когда-нибудь такой урок.