Текст книги "Сэр Найджел. Белый отряд"

– На вылазку, Дюгесклен, на вылазку! – крикнул сэр Найджел. – Клянусь апостолом, они не знают, на что решиться, и какой-нибудь смельчак может заставить их повернуть обратно.

С этими словами он выхватил меч из ножен и стал спускаться по витой лестнице, а за ним и четверо остальных. Но, дойдя до второго этажа, он остановился, воздев руки.

– Mon Dieu! – воскликнул он. – Мы погибли!

– Что там еще? – спросили шедшие следом.

– Стена рухнула, лестницу завалило, а внизу все еще бушует огонь. Клянусь апостолом, мы доблестно сражались, друзья, и можем без ложной скромности сказать, что с честью выполнили свой долг, а теперь вернемся к леди Тифен и прочитаем молитвы, ибо мы сыграли свою роль в этом мире и время готовиться к переходу в мир иной.

Узкий проход был загроможден глыбами камней, беспорядочно наваленных одна на другую, а из щелей между ними поднимался удушливый сизый дым. Взрыв разрушил стену и отрезал их от единственной лестницы, по которой можно было спуститься. Защитники крепости были заперты на высоте в сотню футов над землей. Под ними, словно в раскаленном горниле, металось пламя, а вокруг неистовствовала толпа, жаждавшая их крови, – казалось, из такого положения нет и не может быть выхода. Медленно возвращались они наверх, а когда пришли, леди Тифен бросилась к мужу и схватила его за руку.

– Бертран, – сказала она, – подожди! Я слышала голоса людей, они пели хором на незнакомом языке.

Все стояли молча, затаив дыхание, но, кроме рева пламени и крика врагов, не доносилось ни звука.

– Этого не могло быть, дорогая, – сказал Дюгесклен, – сегодняшняя ночь измучила тебя, и это обман чувств. Откуда взяться в этих краях людям, которые пели бы на незнакомом языке?

– Holà! – воскликнул Эйлвард и вдруг подскочил с радостным выражением лица, размахивая руками. – Мне почудились голоса еще до того, как мы спустились, а теперь я слышу их ясно. Мы спасены, друзья! Клянусь моими десятью пальцами, мы спасены. Это боевая песня Белого отряда. Тише!

Подняв указательный палец и склонив голову, он весь превратился в слух. Откуда-то из темноты, все нарастая, долетели густые звуки бодрой хоровой песни. Никогда самые нежные и прелестные мелодии Прованса или Лангедока так не ласкали слух этих шестерых людей, как грубая сакская песня, которую они слушали на башне горящей крепости, ловя каждое слово:

 
                                  Пью от души теперь я
                                  За гусиные серые перья
                                  И за родину серых гусей.
 

– Эй, клянусь эфесом, – заорал Эйлвард, – да ведь это старая, славная песня лучников Белого отряда! Сюда идут две сотни молодцов, лучших из всех, кто когда-либо пускал стрелу! Слушайте, как лихо поют эти черти!

Все ближе и громче звучал в ночи веселый походный марш:

 
                              Так что ж сказать о луке?
                              Он в Англии сработан, лук.
                              Искуснейшие руки
                              Из тиса выгнули его.
                              Поэтому сердцем чистым
                              Мы любим наш тис смолистый, —
                              И землю тиса своего…
 
 
                              А что сказать о людях?
                              Мы в доброй Англии росли,
                              Мы нашу землю любим.
                              Мы лучники, и нрав наш крут…
                              Так пусть же наполнятся чаши —
                              Мы выпьем за родину нашу,
                              За край, где лучники живут!
 

– Они поют так весело, – сказал Дюгесклен, – будто идут на пир.

– Такой у них обычай, когда предстоит бой.

– Клянусь апостолом, это они! – воскликнул сэр Найджел. – Но, кажется, они опоздали, ибо я ума не приложу, как нам спуститься с этой башни.

– Смотрите, вот они, золотые ребятки! – крикнул Эйлвард. – Они выходят из тени. Пересекли луг. Теперь подошли ко рву. Holà, друзья. Holà! Джонстон, Эклс, Кук, Харвард, Блай! Неужели вы допустите, чтобы прекрасная дама и два храбрых рыцаря погибли гнусной смертью?

– Кто там? – раздался басовитый голос снизу. – Кто здесь говорит на английском языке?

– Это я, дружище. Я, Сэм Эйлвард из Белого отряда! Здесь и ваш командир, сэр Найджел Лоринг, и еще четверо, всех нас положили на рашпер, чтобы поджарить, как истерлингскую селедку.

– Разрази меня гром, такая манера выражаться только у старины Сэмкина Эйлварда, – произнес человек внизу среди жужжания остальных голосов. – Где стычка, там Сэмми – главный участник. Но кто эти мордачи, которые загородили дорогу? Прочь в свои конуры, негодяи! Как? Вы еще смеете глядеть нам в глаза? Хватай мечи, ребята, и бей их плашмя. Не тратьте стрел на этих бунтовщиков и мошенников.

Но крестьяне еще не опомнились после взрыва и были подавлены своими потерями, а появление регулярного отряда лучников вконец лишило их мужества. Через несколько минут они во весь опор мчались к себе в заросли. Между тем солнце уже всходило над черными, залитыми кровью развалинами, где еще накануне вечером стоял величественный замок сенешаля Оверни. На небосклоне занималась утренняя заря, когда лучники собрались у подножия крепости, чтобы решить, как спасти ее защитников, оставшихся в живых.

– С этой стороны пока нет огня, – сказал Аллейн, – и будь у нас веревка, мы могли бы спуститься по стене.

– Но где достать веревку?

– Есть такой фокус, – отозвался Эйлвард. – Holà, Джонстон! Брось-ка мне веревку, как тогда при осаде Мопертюи.

Седой лучник, к которому он обратился, собрал у своих товарищей куски веревки разной длины и, крепко связав их вместе, растянул на земле по длинной тени, которая падала от зловещей башни, озаренной лучами восходящего солнца. Потом он воткнул в землю конец тисового стержня своего лука у конца тени и измерил длину тонкой черной полоски, которая обозначилась на земле.

– Шестифутовый стержень отбрасывает тень в двенадцать футов, – пробормотал он. – Тень от башни – шестьдесят шагов. Значит, веревки в тридцать шагов хватит за глаза. Еще кусок, Уоткин, для большей верности. Подвяжи к концу. Теперь готово.

– А как они до нее дотянутся? – спросил молодой стрелок, стоявший позади.

– Раскрой глаза и увидишь, дурья твоя голова, – прорычал старый лучник.

Он вынул из своей сумки тонкую бечевку и привязал ее к стреле.

– Ты готов, Сэмкин?

– Готов, дружище.

– Тогда пускаю.

Лучник легонько натянул тетиву, стрела мягко вспорхнула и упала на каменный пол у ног Эйлварда. Другой конец бечевки привязали к веревке, и через минуту надежный канат висел на единственной уцелевшей стене горящей башни. Леди Тифен спустили с помощью петли, затянутой под мышками, за ней пятеро остальных быстро соскользнули на землю, где спасители встретили их, радостно приветствуя и поздравляя.

Глава XXXII
Как отряд держал совет вокруг поваленного дерева

– А где сэр Клод Латур? – спросил сэр Найджел, как только его ноги коснулись земли.

– Он в лагере, неподалеку от Монпезы, достойный лорд, – ответил начальник лучников, седовласый стрелок Джонстон.

– Туда мы и двинемся, чтобы вовремя вернуться в Дакс и занять свое место в головном отряде принца.

– Милорд! – радостно воскликнул Аллейн. – Я вижу на поле наших боевых коней, а среди награбленного добра, которое не успели унести эти негодяи, и ваши доспехи.

– Клянусь святым Ивом, ты говоришь истинную правду, юный оруженосец, – отозвался Дюгесклен. – Тут и мой конь, а также испанская лошадка моей супруги. Мошенники вывели их из конюшен, а сами бросились наутек. Скажу вам, Найджел, на мою долю выпало большое счастье – встретиться с человеком, про которого я слышал так много хорошего. Но нам придется покинуть вас, ибо я должен быть при короле Испании, прежде чем ваша армия перевалит через горы.

– А я полагал, что вы находитесь в Испании вместе с доблестным Генрихом Трастамарским.

– Так оно и было, но во Францию я прибыл, чтоб набрать подкрепление. Я вернусь обратно, Найджел, и приведу с собой четыре тысячи отборных французских копейщиков, так что перед вашим принцем, быть может, предстанет достойный его противник. Господь да будет с вами, друг мой, и до встречи в лучшие времена!

– Вряд ли во всем христианском мире найдется еще такой бесстрашный человек и такая милая, прелестная дама, – сказал сэр Найджел стоящему рядом Аллейну, глядя вслед французскому рыцарю и его супруге. – Но ты бледен, Аллейн, и лицо твое печально. Уж не ранили ли тебя в этой схватке?

– Нет, достойный лорд, я думаю о своем друге Форде и как он еще вчера сидел на моей кровати.

Сэр Найджел сокрушенно покачал головой:

– Двух храбрых оруженосцев я потерял. Не знаю, почему погибли молодые побеги, а старый негодный сорняк остался невредим, но, видно, есть причина, раз все это в руках Господних. Ты заметил, Аллейн, что вчера вечером леди Тифен дала нам знать о грозящей опасности?

– Да, заметил.

– Клянусь апостолом, душа моя чует, что в Туайнемском замке на самом деле беда. Не представляю, однако, как могут высадиться на берег морские разбойники, скотты или французы, в таком количестве, чтобы осадить крепость. Созывайте людей, Эйлвард, нам пора двигаться. Стыд и позор, если мы не будем в Даксе в назначенный день.

Лучники разбрелись среди развалин, но по сигналу трубы быстро собрались вместе; они набили добычей все карманы, а что не поместилось – взвалили на плечи. Когда они выстроились и каждый молча занял свое место, сэр Найджел окинул их пытливым взглядом, и на лице его заиграла довольная улыбка. Высокие, загорелые и мускулистые, с ясным и суровым взглядом, ловкие, подтянутые, эти испытанные в боях люди были отменными солдатами для любого командира. Среди них попадались ветераны, сражавшиеся с французами, седые, поджарые, с морщинистыми свирепыми лицами и косматыми, нависшими бровями. Однако большинство составляли молодые, франтоватые лучники – цветущие лица, бороды расчесаны, из-под плотно прилегающих стальных шлемов выбиваются волосы, в ушах сверкают золотые или украшенные драгоценными каменьями серьги. Расшитые золотом перевязи, шелковые пояса, дорогие цепи, которые многие из них носили на крепкой загорелой шее, свидетельствовали о том, что этим вольным лучникам жилось недурно. У каждого за плечами висел лук с тисовым или ореховым стержнем: простой и прочный – у людей постарше, расписанный яркими красками и с резьбой на обоих концах – у молодых. Кольчуги, белые куртки с красным львом святого Георгия, меч или боевой топор у пояса довершали снаряжение; у иных поперек лука висела еще смертоносная секира или пятифутовый деревянный молоток, прикрепленный к кожаной перевязи. Сердце сэра Найджела радостно забилось, когда он взглянул на бесстрашные лица воинов и увидел, как непринужденно они держатся.

Больше двух часов отряд шел через лесную и болотистую местность вдоль левого берега реки Аверон; сэр Найджел следовал верхом, по правую руку ехал Аллейн, у левого стремени шагал испытанный лучник, старик Джонстон. К концу этого перехода рыцарь знал уже все, что ему хотелось узнать о своих людях, об их делах и намерениях; в пути лучники однажды увидели на противоположном берегу речки вооруженных всадников – это были французы, мчавшиеся в сторону Вильфранша.

– Это сенешаль Тулузы со своими солдатами, – сказал Джонстон, из-под ладони разглядывая всадников. – Будь он на этом берегу, он, может быть, попытался бы атаковать нас.

– А почему бы нам не перейти реку? – заметил сэр Найджел. – Обидно разочаровывать этого достойного сенешаля, если ему хочется помериться с нами силами.

– Нельзя, – сказал старый лучник, – брода нет до самого Турвиля. Сенешаль направляется в Вильфранш, и с теми, кто попадет ему в руки, быстро покончат: у этого человека разговор короткий. Это они с сенешалем Бокера повесили Питера Уилкинса из нашего отряда в День святого Петра, за что, клянусь черным распятием Уолтема, они сами будут болтаться на веревке, когда мы до них доберемся. Но вот и лагерь, и наши товарищи.

Лесная тропа, по которой они шли, вывела их на прогалину, отлого спускавшуюся к реке. С трех сторон ее окружали высокие нагие деревья с густым подлеском падуба меж стволов. На дальнем конце этой лесной прогалины стояло четыре-пять десятков хижин, аккуратно сложенных из дерева и обмазанных глиной; над крышами вился синеватый дымок. Рядом, на привязи, паслись лошади и мулы, тут же слонялись лучники; одни стреляли по мишеням, другие разводили костры и вешали над ними котлы. Увидев возвращавшихся товарищей, они шумно приветствовали их, а всадник, объезжавший за лагерем своего коня, поскакал навстречу. Это был веселый, подвижный человек, богато одетый, с круглым, гладко выбритым лицом и черными как уголь, сверкающими, живыми глазами.

– Сэр Найджел! – воскликнул он. – Сэр Найджел Лоринг, наконец-то! Клянусь честью, мы ждем вас целый месяц! Добро пожаловать, сэр Найджел! Надеюсь, вы получили мое письмо?

– Оно-то и привело меня сюда, – ответил сэр Найджел. – Но право, сэр Клод Латур, меня удивляет, почему вы сами не ведете этих стрелков, поистине лучшего военачальника им не найти.

– О нет, клянусь Святой Девой Эспаррской! – возразил с гасконским акцентом сэр Латур. – Кому, как не вам, знать характер ваших островитян, сэр Найджел! Они пойдут только за своим соотечественником. Их не переубедишь. Даже я, Клод Латур, сеньор Моншато, владеющий полномочиями высокого, среднего и низшего суда, не мог добиться их расположения. Две сотни дуралеев собираются и держат совет, потом приходят их представители – этот Эйлвард еще с кем-то – и заявляют, что разойдутся по домам, если ими не будет командовать именитый англичанин. Многие из них, как я понимаю, явились сюда из какой-то лесной местности, не то Хампи, не то Хампти – язык не выговорит такого слова. Вы живете в тех краях, вот они и решили, что вы должны быть их командиром. Однако мы рассчитывали, что вы приведете сотню воинов.

– Мы соединимся с ними в Даксе – они уже там, – ответил сэр Найджел. – Но не будем мешать людям: они намерены нарушить свой пост, поговорим о наших делах потом.

– Пойдем в мою хибару, – сказал сэр Клод. – Пища у меня тут очень скромная – молоко, сыр, вино, свинина, – надеюсь, ваш оруженосец и вы не обессудите на угощении. Вот и мой дом, тот, где возле двери развевается знамя, – невидная резиденция для лорда Моншато.

Сэр Найджел сидел за трапезой молчаливый и рассеянный, тогда как Аллейн внимал болтовне гасконца, рассказам о великолепии его собственных владений, о его успехах у женщин, о его победах на войне.

– Вас ждут славные дела, раз уж вы тут, сэр Найджел, – сказал он наконец. – Я слышал, что Монпеза слабо укреплен, а в том замке двести тысяч крон. В Кастельно я подкупил башмачника, и темной ночью он спустит нам веревку из своего дома у городской стены, как только я ему прикажу. Обещаю вам, что вы загребете груды доброго серебра в одну из первых же ночей: тут кругом сколько душе угодно богатой добычи, отличных вин и хорошеньких женщин.

– У меня другие планы, – сурово ответил сэр Найджел, – я пришел сюда, чтобы повести лучников на помощь принцу, нашему государю, которому без них не обойтись, когда он будет снова сажать Педро на испанский престол. И я намерен сегодня же двинуться в Дакс-на-Адуре, где он теперь стоит лагерем.

Лицо гасконца омрачилось, глаза злобно блеснули.

– Мне до этой войны дела нет, – сказал он, – я вполне доволен своей теперешней веселой и приятной жизнью. Я не поеду в Дакс!

– Подумайте еще раз, сэр Клод, – мягко сказал сэр Найджел. – Ведь вас всегда считали истинным, верным рыцарем. Неужели вы отступитесь теперь, когда наш государь в вас нуждается?

– Я не поеду в Дакс! – крикнул гасконец.

– Но ведь вы присягали, вы давали клятву верности.

– Я сказал, что не поеду.

– В таком случае, сэр Клод, я поведу отряд без вас.

– Если только лучники пойдут за вами! – насмешливо бросил гасконец. – Это вам не рабы, а вольные стрелки, и против их желания вам ничего с ними не сделать. Поистине, любезный лорд Лоринг, не такие это люди, чтобы с ними шутки шутить, – легче вырвать кость из горла голодного медведя, чем увести лучника из края изобилия и удовольствий.

– Что ж, тогда соберите их, – ответил сэр Найджел, – и я скажу им, какие у меня намерения: если их командир я, они должны отправиться в Дакс, а если не я – тогда мне нечего делать в Оверни. Оседлай моего коня, Аллейн, ибо, клянусь апостолом, мне надо быть на пути домой еще до полудня.

Повинуясь призыву рога, лучники собрались на совет и небольшими кучками и группами столпились вокруг поваленного дерева, лежавшего поперек поляны. Сэр Найджел легко вскочил на ствол. Твердо сжав губы и щурясь, он окинул взором круг поднятых к нему мужественных лиц.

– Лучники, – начал он, – говорят, будто бы вы так прельстились беззаботной жизнью и мародерством, что вас не вытащить из этого веселого края. Однако, клянусь апостолом, я этому не верю, ибо вижу, что вы все до одного храбрецы и почтете для себя унизительным жить в праздности в такое время, когда вашему принцу предстоит выполнить столь трудную задачу. Вы избрали меня своим командиром, и командиром вашим я буду, если вы отправитесь со мною в Испанию. Клянусь вам, пусть только Бог сохранит мне жизнь и силы, мое рыцарское знамя с пятью розами всегда будет там, где можно своими подвигами снискать великую славу. Но если вы желаете валять дурака и лодырничать, предпочитая славе и чести презренное золото и награбленную добычу, то ищите себе другого командира, я же привык доблестно жить и надеюсь доблестно умереть. Если есть среди вас лесники из Гемпшира или тамошние жители, пусть скажут, пойдут ли они за знаменем Лоринга.

– С вами пойдет малый из Ромсея! – крикнул молодой лучник с веткой молодила на шлеме.

– И парень из Олресфорда! – крикнул другой.

– И из Милтона!

– И из Берли!

– И из Лимингтона!

– И малый из Брокенхерста! – заорал верзила, разлегшийся под деревом.

– Клянусь эфесом, ребята, – заявил Эйлвард, вскочив на поваленное дерево, – я думаю, нам стыдно будет смотреть в глаза своим девушкам, если принц перевалит через горы, а мы не натянем тетиву, чтоб очистить ему дорогу. Наша теперешняя жизнь очень даже хороша в мирное время, но, когда развеваются боевые знамена, наше место на поле боя; клянусь моими десятью пальцами, коли сэр Найджел пойдет даже совсем один, старый Сэмкин Эйлвард будет маршировать с ним рядом.

Слова Эйлварда, пользовавшегося большим почетом у лучников, разрешили сомнения многих колеблющихся, и раздался хор одобрительных возгласов.

– Не пристало мне, – вкрадчиво начал сэр Клод Латур, – настраивать вас против этого достойного лучника или же против сэра Найджела Лоринга, однако мы вместе участвовали не в одном опасном походе, так что я позволю себе высказать свое мнение.

– Тише, не мешайте крошке-гасконцу! – закричали лучники. – Пусть каждый скажет свое слово. Бей прямо в цель, парень, пусть каждый играет честно.

– Не забудьте, что вы соглашаетесь на тяжелые условия, – сказал сэр Клод, – вы потеряете свободу и лишитесь удовольствий, а чего ради? Шесть пенсов в день – и все; тогда как теперь перед вами вся округа – протяни руку и бери, что твоей душе любо. Вспомните рассказы про ваших товарищей, которые ушли с сэром Джоном Хоуквудом в Италию! За одну только ночь они требуют выкупа у шестисот богатых дворян Мантуи. Они разбивают лагерь возле большого города, устрашенные жители выносят им ключи от ворот, и они всласть грабят; а если им больше нравится полюбовное соглашение, они увозят на конях тюки с серебром. Так они переходят из края в край – богатые, независимые, и все боятся их. Разве не такой должна быть жизнь солдата?

– Это жизнь мародера! – заорал Джон из Хордла своим громовым голосом.

– И все-таки в словах гасконца есть смысл, – заметил смуглый парень в поношенной куртке, – что касается меня, то я предпочитаю благоденствие в Италии голодухе в Испании.

– Ты всегда был трусом и предателем, Марк Шоу! – зарычал Эйлвард. – Клянусь эфесом, если ты выйдешь против меня и мы скрестим мечи, не видать тебе ни той, ни другой страны!

– Нет, Эйлвард, – сказал сэр Найджел, – нельзя решать этот вопрос криком. А вам, сэр Клод, ваши слова не делают чести, но, если сказанное мною задело вас, я всегда готов дать вам удовлетворение. Вы возьмете столько людей, сколько пойдет за вами, и отправитесь туда, куда вам заблагорассудится, – нам с вами не по пути. Кто за принца, за свою родину, оставайтесь на месте, а те, кто гонится за набитой мошной, пусть отойдут в сторону.

Марк Шоу и еще тринадцать лучников, понуро опустив голову, вышли вперед и стали за спиной сэра Клода. Под свист и насмешки остальных они проследовали в хижину гасконца, а подавляющее большинство весело принялось укладывать свои пожитки, чистить оружие, готовиться к походу. За Тарн и Гаронну, через Арманьякские трясины, минуя быстротечную Лоссу, по длинной долине Адура еще немало лиг предстояло пройти отряду, прежде чем влиться в мрачную рать, словно грозовая туча медленно двигавшуюся на юг, к цепям снежных вершин, по ту сторону которых никогда еще не видели английских знамен.