Текст книги "Дневник Армана Китобоя"

Глава 3 Семь дней без света

Всю последующую неделю, Глеб прожил в холодном, плохо освещённом помещении. Сильнодействующие психотропные препараты заглушили боль и стерли понятие о времени. Чтобы исключить возможность побега, люди Андрея надели на ноги Глеба железные кандалы, скрепленные между собой короткой цепью. Каждые 8 часов, железная дверь со скрипом открывалась и на пороге появлялись «опричники» с очередной дозой. Так было проще, находясь в наркотическом опьянении, Глеб не чувствовал боли, практически не притрагивался к железной миске, в которую раз в день подливали какую-то баланду, и не поднимал шума. Во второй железной миске была вода. В один из коротких проблесков сознания, Глеб осмотрел свою камеру: Бетонный пол, кирпичные стены, высокая железная дверь. По всей видимости, это был старый гараж. Естественного освещения не было. С потолка свисала маленькая лампочка, мощность которой была примерно такой же, как экран мобильного телефона. На одной из стен были прикреплены полки с различными банками. Тщательно обшарив каждый угол, Глеб нашел старый, пропахший бензином бушлат, и теперь, использовал его как матрас. Туалетом служило небольшое пластмассовое ведро без ручки.

Несколько раз, стены гаража становились прозрачными, и яркий дневной свет, лавиной обрушивался на Глеба, затем, кандалы теряли вес, и ему казалось, что это и есть реальность, а всё что случилось с ним недавно, всего лишь ночной кошмар.

Часто в памяти короткими вспышками мелькали дни, когда он жил с женой и дочерью. Вспоминал, как дочка встречала его с работы, с порога извиняясь за непослушание перед мамой.

В один из дней, Глебу показалось, что двери открылись и дочь бежит к нему раскинув руки, как в старые времена, но очнувшись, он увидел, что прижимается к радиатору отопления.

Привожу отрывок из воспоминаний Глеба, практически цитата

«В те дни я был счастлив, но не знал об этом. Это была настоящая жизнь, но у меня хватило глупости, чтобы все испортить. Ни алкоголь, ни бесконечный поток женщин не помогли забыть семью. Как же это глупо – быть счастливым и не понимать, что ты счастлив». Потом был суд. Мне разрешили видеться с Кирой только раз в неделю, по субботам. В последний раз мы гуляли в парке, а потом, когда возвращались домой, она попросила купить кукольный дом, но у меня не было с собой необходимой суммы. Идиот, ну почему я не поехал домой за деньгами? Почему не купил этот домик? Это была последняя встреча. Последняя».

Седьмой день в гараже отличался от предыдущих, полным отсутствием пищи и наркотиков. Андрей испугался, что психика Глеба не выдержит такой нагрузки и решил вернуть свою жертву в реальность. Глеб, к тому времени уже окончательно утратил человеческий облик: грязная, местами порванная одежда, распухшее от побоев лицо, две узкие полоски вместо глаз, неаккуратно намотанная повязка на руке.

С прекращением наркотического сна, боль вернулась. Рука пульсировала и невыносимо болела, особенно, когда он случайно прикасался к ней.

После многочасового приступа боли, железная дверь в очередной раз открылась, и Глеб увидел Андрея в сопровождении тех самых верзил. В руках у Андрея был стакан с водой. Он протянул Глебу воду и большую красную таблетку.

– Пей, не бойся, это снотворное.

Глеб проглотил таблетку и облокотился спиной на холодную стену. Андрей с верзилами о чём-то совещались, периодически поглядывая на Глеба. Постепенно боль начала угасать и Глеб почувствовал, что отключается. «Ребята, вы всё знаете. Как оставите, сразу звоните» – это была последняя фраза, которая глухо прозвучала под белым, непроницаемым покрывалом сна.

Глава 4 Мак Мердо

Постепенно приходя в сознание после недельного наркотического сна, Глеб пытался составить картину из обрывков последних воспоминаний. Красная таблетка и маниакально-спокойная улыбка Андрея отпечаталась у него на сетчатке, память же, упорно не желала восстанавливаться.

Глеб открыл глаза, стараясь не создавать шума, слегка приподнял голову и огляделся. Хватило нескольких секунд, чтобы понять, что находится он в каюте. Узкая кожаная кровать заскрипела, когда Глеб сделал попытку присесть. Каюта представляла собой пространство из двенадцати-пятнадцати квадратных метров. Напротив кровати, на которой сидел Глеб, чернела лакированная дверь. Слева от двери стоял стол, на котором были разбросаны навигационные карты. Судя по размерам каюты, лодка была небольшой.

Глеб с интересом рассмотрел свою одежду: растянутый свитер на пять размеров больше, бесформенные штаны с армейской раскраской. На ногах – тяжёлые сапоги. Только сейчас он заметил, что рука аккуратно перебинтована.

За дверью несколько голосов о чём-то спорили. Глеб прислонился к дверному полотну. Один из них говорил с сильным акцентом, двое других, не располагая большим словарным запасом, почти каждое предложение удобряли матом. Глеб узнал голоса, это были люди Андрея.

Он давно уже оставил мысли о побеге. Сейчас Глеб внимательно вслушивался в разговор своих похитителей, чтобы понять, наконец, что происходит.

Сводило с ума отсутствие информации. Глеб никак не мог понять мотивацию Андрея. Почему тот не убил его сразу, и что ещё за эксперимент? Андрей сослался на скуку, но где это видано, чтобы ради развлечения, человека забрасывали на край света, для того, чтобы тот считал дни до собственной казни? Бред какой-то. Отбросив все мысли в сторону, Глеб старался уловить каждое слово:

– Это моя последняя вылазка, все, хватит, ухожу из Назарета, – жаловался голос с акцентом.

– Не понял…

– Что непонятного? Ухожу! Тошнит от этой работы, от этой лодки, от вас.

– Следи за базаром, капитан, за такие слова можно и отхватить, – возмутился один из опричников.

– Андрей вас уничтожит, если хоть пальцем меня тронете, тупоголовые бараны.

Наступила тишина. Видимо в голове у опричников закрутились мыслительные процессы. После минутной паузы, человек, которого называли капитан, сказал:

– Ладно, мы почти у цели. Пора будить нашего Ромео.

После этих слов, Глеб слегка толкнул дверь, переступил порог своей каюты, и оказался в просторном помещении: стены ржаво-оливкового цвета, хорошее освещение, посреди комнаты стол с признаками недавнего веселья, над столом висит неоправданно большой портрет Хемингуэя.

Верзилы Андрея и седой мужчина с аккуратно подстриженной бородой замерли. Глеб не стал подходить близко, дабы не искушать похитителей. Спина покрылась холодным потом, во рту пересохло, и Глеб почувствовал пульс в районе сонной артерии.

Верзилы были одеты в тёплые меховые куртки коричневого цвета, ватные штаны и высокие армейские ботинки со шнуровкой. Капитан был в черном пальто. Лицо его было сплошь исполосовано морщинами. Мужественные черты, волевой подбородок, безупречная осанка – блекли от соседства с двумя громилами. На их фоне, капитан выглядел, как сурикат, осматривающий свои владения. На безымянном пальце правой руки капитана, Глеб заметил крупный золотой перстень, на котором была выгравирована большая латинская «Н». Очередная вспышка памяти вернула Глеба в комнату Ники, и он отчетливо вспомнил, что точно такой же перстень был на руке Андрея. На ногах капитана блестели лакированные ботинки с острыми носами. После недолгой немой сцены, капитан спросил:

– Связывать, или будешь нормально себя вести?

– Где мы? – спросил Глеб.

– Наручники наденьте на него, – сказал капитан.

– Не надо. Слово даю, убегать не буду. Вы же сами должны знать, у меня уговор с вашим главным.

– А хрен тебя знает, вдруг тебе эти олухи голову отбили. Ладно, верю твоему слову. Пойдём.

Они поднялись по узкой лестнице. Впереди шёл капитан, за ним, Глеб и два опричника. Поднявшись на палубу, Глеб понял, что ошибался насчёт размеров лодки. Это была довольно большая яхта, длиною примерно 30 метров.

Бесконечный океан очерчивал линии горизонта, а слева по борту, чернел небольшой остров, южный берег которого был защищен скалами.

– Вот он, твой остров безнадежности, – сказал капитан, показывая пальцем на скалистый берег.

Опричники отошли в сторону и закурили.

– Что дальше? – спросил Глеб.

– Спустите лодку, – крикнул капитан.

Задание выполнили молниеносно. Надувная лодка с пластиковыми веслами ожидала Глеба.

– Андрею позвоните и сообщите, что мы на месте.

– Зачем вдвоем идти? – спросил один из верзил.

– Чтоб не заблудится.

Опричники скрепя зубами скрылись за тяжелой стальной дверью. Глеб услышал, что они бормотали под нос проклятия.

– Грести умеешь?

– Немного.

– Это тебе, – сказал капитан, протягивая белый конверт.

Молча положив письмо в карман, Глеб спустился по узкой железной лестнице к надувной лодке. На одном из весел, скотчем была прикреплена зажигалка.

– Мой подарок тебе, Робинзон, – шепнул капитан.

– Спасибо, – сказал Глеб, и крепко ухватившись за весла, начал грести в сторону скалистого берега.

Погода отражала его внутреннее состояние. Небо было затянуто тяжелыми тучами, от этого вода в океане казалась черной бездной. Порывистый ветер атаковал в спину, продувая свитер насквозь. Руки онемели, но Глеб не переставал грести.

Никогда в жизни он не был так собран, как сейчас. Вокруг бесконечный океан. Ледяные брызги слетавшие с весел, стекали по онемевшим рукам. Прямо по курсу остров, о котором ничего не известно. Нет надежды, нет будущего, есть только казнь, отсроченная казнь, до которой нужно дожить, чтобы спасти тех, кого он любит.

Когда до острова оставалось не более пятидесяти метров, лодку начало сносить прибрежным течением. Глеб уже отчетливо мог разглядеть скользкие скалы. Нужно было доплыть по береговой линии, но течение забрало последние силы. Теперь, в каждый взмах веслами он вкладывал крик. В какой-то момент, Глеб потерял надежду, подумал, что не справится с течением. Совсем не осталось сил, и он почувствовал приторный вкус отчаяния. Но тут случилось чудо: то ли океан сжалился над ним, то ли небесные силы вмешались, но течение заметно ослабело, и Глеб, приложив последние силы, подплыл к более низкому участку скалы, по которой можно было забраться на сушу.

Глава 5 Хижина китобоя

Оказавшись на скале, он увидел множество маленьких островов, рассыпанных угревой сыпью по лицу океана. Сложно было определить расстояние между ними, да и смысла в этом не было никакого.

Практически вся поверхность земли была покрыта низко стелящейся травой бледно-зеленного цвета. Остров был похож на заброшенное поле для гольфа гигантских размеров. Примерно в метрах пятидесяти от себя, Глеб увидел небольшое озеро, представлявшее собой идеальный круг.

Прибрежные скалы были высшей точкой над уровнем моря, и выглядели как инородное тело. Плешивое тело острова вступало в конфликт с каменистым берегом. Примерно в полукилометре от скал, Глеб увидел некое подобие железного вагончика. С такого расстояния невозможно было понять, вагончик это или огромный валун, но и проверить возможности не было. Глеб окончательно обессилил. Сейчас ему хотелось присесть куда-нибудь и перевести дух.

Ветер тем временем усилился настолько, что невозможно было устоять на ногах.

Спускаясь, Глеб поскользнулся, скатился по скользким камням, разодрал плечо и порвал ветхий свитер. У подножия было абсолютно безветренно. Защищенный от ветра скалами, Глеб прошел вдоль прибрежной линии. «Нужно проверить пресная ли вода в озере, собраться с мыслями и решить, что делать дальше» – говорил он себе.

Дойдя до озера, он свалился на колени, окунул голову в ледяную воду, и пил до тех пор, пока не почувствовал боль в горле. Потом он присел у подножия скалы, обтер лицо рукавом и начал молиться. Впервые в жизни, Глеб обращался к Богу за помощью. Он не знал ни одной молитвы наизусть. Отчаяние сделало его косноязычным, неспособным мыслить и трезво оценивать ситуацию. Глеб произносил слова не связанные друг с другом по смыслу. Он был не в состоянии озвучить всё, о чем думал, он дрожал от холода, злился на себя, на этот остров, на Андрея, но молиться не переставал. Ко всему прочему присоединился дикий животный голод, он сворачивал кишки, заполнял собой сознание, бил в колокол, поднимая тело на бунт.

«… Если выживут, если они только выживут, – согласен, на всё согласен…»

Впервые в жизни, Глеб был уверен, что Господь слышит каждое слово.

***

Настало время прочитать письмо капитана. Онемевшими пальцами, Глеб надорвал край белоснежного конверта и достал из него вдвое сложенный листок в клеточку. Автор размашистого почерка сообщал:

Поздравляю, Глебушка, ты на необитаемом острове Мак Мердо. Видишь, как здорово, у острова есть название, так что тебе не придется придумывать свой неинтересный вариант. Наверное, успел уже заметить вокруг множество таких же уродливых островов, как твой? А, Глебушка, успел? Так вот, сообщаю тебе, что все эти острова являются частью архипелага Кергелен. Это место еще называют «остров безнадежности».

Дай угадаю, ты сейчас думаешь – да на хрен мне эта информация? Правильно думаешь, какая тебе разница, где умирать… Идем дальше: огромное количество воды вокруг – это Индийский океан. Ветер здесь – явление постоянное, не простудись. У тебя теперь будет много забот, выживание, и прочие трудности, но я не хочу, чтобы в этой суете ты забыл о своем старом друге. Помни обо мне всегда, перед сном, во время сна, когда будешь с голоду жрать траву и, когда тебя будут мучить запоры.

Запускаю обратный отчет.

P.S. Ты, скорее всего, думаешь, что я подонок. Не сомневайся, подонок, а еще: убийца, неисправимый сладкоежка, создатель благотворительного фонда «Милосердие», сутенер, президент клуба любителей современной поэзии, фанат Фредерика Бегбедера, садист, отец четверых детей, обладатель межпозвоночной грыжи и довольно солидного геморроя, и патологически честный человек. Будешь соблюдать наш договор – твои близкие в безопасности.

До встречи.

Какое-то время, Глеб душил письмо, будто пытался выдавить буквенный сок. Он был защищен от ветра, но не от холода. По ощущениям, температура была примерно +5 градуса по Цельсию. Разорвав письмо, он поднялся на ноги, соединил между собой порванную ткань свитера на плече, сделав узелок, и направился в сторону вагончика.

Ветер в буквальном смысле сбивал с ног. Понадобились неимоверные усилия, для того чтобы преодолеть эти пол километра, но результат стоил того.

***

Еще одно маленькое чудо – вагончик, посреди необитаемого острова. «Вряд ли это счастливая случайность», – подумал Глеб. Скорее всего, вагончик, является частью мести.

Глеб окинул взглядом ржавую конструкцию. Вагончик, сиротливо сутулясь в тусклом вечернем свете, представлял собой довольно ветхую постройку. Маленькое окно, придавало ему вид одноглазого железного монстра.

Обстановка внутри довольно аскетическая: стены обшиты разнокалиберными досками, на которых проглядывали следы плесени. Посреди комнаты стояла примитивная дровяная печь с вертикальной трубой. У окна, расположилась железная кровать на трех опорах. Недостающую ножку заменял камень, на котором был высечен силуэт рыбы. Под кроватью прятался деревянный сундук внушительных размеров. Над дверью висел светильник, по форме напоминающий церковную лампадку. На прогнившем деревянном полу валялись грязные тряпки, с помощью одной из них, Глебу удалось закрыть дверь. Один конец тряпки он привязал к ручке, другой намотал на гвоздь, торчащий из короба.

Содержимое сундука: длинная старинная дубленка с добротным мехом и отвратительным запахом, мачете с деревянной рукояткой, глиняный горшок, несколько железных кастрюль, две вилки с погнутыми зубцами, мешочек с солью и сковорода без ручки. Глеб сразу же надел дубленку, почувствовав приятную тяжесть на плечах. Продрогшее тело понемногу согревалось. Отодвинув сундук в сторону, он забрался на растянутую сетку кровати, плотно укутался в дубленку и оценил свои шансы на выживание: деревьев нет, стало быть, печь растопить не чем. Есть светильник, но нет расходного материала, лампадного масла или растопленного жира. Океан под носом – но рыбу ловить нечем. Вода в озере питьевая, но на одной воде долго не протянешь. Благо есть теплая одежда, которая не даст ему умереть от переохлаждения.

Значит, Андрей что-то скрыл. Остров необитаем, но здесь все-таки разворачивалась какая-то серьезная деятельность, иначе, зачем вести на «край географии» материалы и строить жилище.

Необходимо согреться и тщательно обследовать остров. Надо продержаться 60 дней, но для начала, нужно не сойти с ума в эту ночь, возможно, самую сложную ночь в его жизни.

***

Лунный свет просачивался сквозь окно вагончика. Глеб пытался уснуть, зная, что понадобятся силы для дальнейшего выживания, но его мучил голод. Есть хотелось настолько сильно, что даже вид чугунной печи вызывал ассоциации с пищей. Глеб изучил все трещины на прогнивших полах, пока лежал неподвижно. Свернувшись под вонючей дубленкой, он чувствовал себя защищенным от внешнего мира. И в момент, когда увидел огромную крысу, которая по-хозяйски разгуливала возле печи, он даже не шевельнулся. Было приятно увидеть живое существо. В другой ситуации, он схватил бы какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы размозжить голову незваной гостье, но сейчас он увидел в ней друга. У них одна цель – выжить. Крыса заметила нового жильца. Несколько секунд она рассматривала Глеба, потом оббежала печь и протиснулась в щель у плинтуса. Глеб удивился, увидев, как огромное тело крысы поместилось в такое маленькое отверстие.

По началу, Глеб не мог понять, почему допотопная чугунная печь завладела его вниманием. Странного рода дежавю пробуждало приятные воспоминания на чувственном уровне. Память не воспроизводила картины прошлого, но чувственное восприятие согревало и успокаивало.

Только под утро он вспомнил, что всё это было. И железная койка, и печь, и прогнившие полы, и крыса, – все это было 28 лет назад, но тогда ему было 7, и родители были рядом.

Обстоятельства требуют небольшого перемещения во времени. Вернемся чуть больше, чем на четверть века назад.

Глава 6 Баку, Узун, Предатель

28 лет назад родители Глеба были вынуждены покинуть родной Баку. Семилетний Глеб не до конца понимал, что происходит. Всё было похоже на большую игру с непонятными правилами. Например, гоняет Глеб мячик с друзьями на улице и вдруг во дворе появляются какие-то хмурые типы. Тут же на балконе вырастает отец и движением головы показывает, чтобы он, Глеб, быстро шел домой, а перед сном, отец совершал странный ритуал: возле порога ставил топор, а под подушку прятал железную трубу.

Квартира была выставлена на продажу. Почти каждый день, кто-то из друзей семьи покидал город. Выходить на улицу становилось небезопасно. Родители Глеба перестали ходить на работу. Надо сказать, что продать квартиру в Баку в разгар известных событий, было совсем нелегко. Милиция закрывала глаза на любые правонарушения со стороны коренного населения, и зачастую происходили самозахваты. Появлялись бравые ребята с оружием и уже от их настроения зависело, по лестнице ты покинешь свою квартиру или через балкон.

Оставалось надеяться, что скоро объявится клиент с символической суммой, втрое ниже реальной стоимости. Почти каждый вечер в маленькой двушке собирались самые близкие, пили чай и строили планы на будущее.

Некоторые моменты из детства, мелкими искрами вспыхивали в памяти Глеба. Он вспоминал, как сидел на коленях у отца и слушал взрослые разговоры в эти тревожные вечера, ровным счетом ничего не понимая. Вспоминал нежные руки мамы. Сердце его сжималось от мысли, что он никогда больше не увидит родителей. Почему память возвращает его в далекий 1989 год? Почему его преследует прошлое? У Глеба не было ответа на этот вопрос, как в 89 году, у отца не было слов, для того чтобы отреагировать на предательство друга.

Среди самых близких, был человек по имени Валера Тониян. Человек небольшого роста, с испугано-выпученными глазами. Мама говорила, что он похож на жука, за которого сватали дюймовочку. Так вот, когда объявился клиент на квартиру родителей, Валера Тониян, как особо приближенный, узнал об этом и за спиной у папы предложил Ахлиману, (так звали клиента), свою трешку по той же цене, по которой отец договорился продать двушку. Время было опасное, Тониян боялся. Боялись и родители, обеспокоенные исчезновение клиента. Тониян, по-прежнему приходил в гости, пил чай, виновато ел печенья, купленные на последние деньги, и в один из вечеров признался, что увел клиента. Отец Глеба в буквальном смысле онемел. Он был настолько обескуражен, что не смог выговорить даже элементарного матерного слова. Потом уже, спустя много лет, он компенсировал своё молчание в тот вечер, каждый раз прибавляя к имени Валера, заветное слово из четырех букв.

Клиент был потерян, какое-то время никто не интересовался квартирой. Потом появился человек по имени Узун, ростом 2 метра 10 сантиметров, самый большой человек в Закавказье. Его появление, само по себе уже было событием. Отец Глеба на фоне Узуна выглядел лилипутом. Когда Узун садился на диван, его ноги занимали всё оставшееся пространство в зале. Дядя Стёпа умер бы от зависти, увидев его.

Цена Узуна устроила, сделка состоялась, чемоданы были собраны. Наступало время больших перемен. Семья Глеба покинула Баку навсегда. Пучеглазый предатель и азербайджанская версия Гулливера остались в прошлом. Для родителей эта ситуация была апокалипсисом в миниатюре, в отличие от Глеба, которому все происходящее, по-прежнему казалось интересной игрой.

Вот теперь можно вернуться в вагончик, у меня всё.

Последнее воспоминание о Баку проскользнуло сквозь железную сетку кровати и просочилось под доски прогнившего пола. «Всё закономерно» – сказал Глеб, глядя на чугунную печь, и удивился собственным словам.

Когда Глеба перестало трясти, взгляд у ржавого вагончика стал куда дружелюбнее. Теперь в нем есть уют. Там, за стенами, дует ветер чудовищной силы. Эта ветхая конструкция теперь больше чем дом.

Ни рана на руке, ни ободранное плечо не давали о себе знать. Где-то южнее сердца появился теплый свет, который за несколько секунд разлился по всему телу. Глеб точно знал цвет своего спокойствия – ярко оранжевый. Железная сеть кровати умножилась в несколько тысяч раз, превратившись в безграничное поле. Дубленка слетела с плеч и заняла собою всё помещение, застилая потолок и стены. Пространство вокруг Глеба увеличивалось с невероятной скоростью, как будто невидимая рука художника дорисовывала новые комнаты и бесконечные коридоры. Глеб встал с кровати, но не успел сделать и нескольких шагов, как старые доски проломились под ногами, отдавая тело в легкие руки свободного падения. Казалось, он падал целую вечность, и в этом падении была свобода. Затем, изменилась плотность воздуха. Полет в бездну сменился медленным погружением ко дну. Неприятно-теплый ветер обволакивал тело Глеба невидимым саваном. Когда он, наконец, упал, ни боли, ни страха больше не было. Исчезла иллюзия необъятности пространства. Глеб лежал на бетонном полу и отчетливо почувствовал запах гаража, в котором прожил неделю. Это было пространство, огороженное железными прутьями. Воздух к тому времени стал настолько вязким, что практически лишил Глеба возможности двигаться. С трудом повернув голову, он увидел в нескольких метрах от себя крысу, ту самую крысу. Близко посаженные глаза брызгали зеленым светом. Крыса легкой поступью направилась к Глебу. Она приближалась, беззвучно ступая по холодному бетону. Глеб уже не мог шевелиться. Когда крыса подошла практически вплотную, Глеб заметил, что из ее пасти торчит какой-то продолговатый предмет. Это была посиневшая фаланга мизинца. Крыса выронила палец, и Глеб отчетливо увидел, как она улыбается.

Улыбающаяся крыса – теперь он не сомневался, что сошел с ума. Глеб из последних сил прорвался сквозь вязкое пространство и схватил крысу за горло. Жилистое тело затрепетало в крепкой хватке, и Глеб был уверен, что придушит её, но внезапно, рука стала разжиматься из-за того, что шея крысы увеличилась в размерах.

В зажатом кулаке остался огромный клок шерсти. Глеб с ужасом наблюдал, как крыса перерождается в другое существо.

Всё началось с удлинения конечностей. Лопнула кожа, оголив сухожилия и мышечные волокна. За какие-то несколько секунд, крыса превратилась в существо из картин Иеронима Босха. Морда стала более плоской, шея вытянулась, позвоночник угловатыми дисками плавно переходил в короткий хвост. Глеб слышал, как она громко дышит. Когда тело крысы перестало извиваться в судорогах, перед ним стояло уже совсем другое создание. «Такая тварь могла бы родиться в случае союза бойцовской собаки с демоном» – подумал Глеб, уже окончательно убеждённый в своем безумии.

Когда чудовище взобралось к нему на грудь, Глеб уже не сопротивлялся. Он закрыл глаза. Почувствовал на себе тяжесть крысы.

Запах.

Крыса пахла болью и безысходностью.

Противно-сладкий запах уныния.

Это же… Точно так… Глеб отчетливо вспомнил утро, как ворвался запах страха в квартиру Ники, когда вошел Андрей.

Вспышки из детства: отец берет его с собой на футбольный матч.

Резкий переход на середину книги жизни…

Дом.

Кира крепко обнимает его за шею.

Крещение. Священник спрашивает» отрекается ли он от сатаны?»

Последняя надежда.

Господипомоги.

Пожалуйстапомоги.

Господи.

Вторая мотива в его жизни.

Что-то тяжелое падает на лицо. Глеб слышит собственный крик и видит себя сначала со стороны и уже после помещается в пределы собственного тела.

Кровать сломана. Он лежит на деревянном полу вагончика, накрытый железной спинкой. Рядом валяется насквозь пропитанная потом дублёнка. Печь по-прежнему на месте. Вагончик дрожит под натиском ветра. Первое утро стучит в окно. Сквозь тонкий слой облаков, на остров стекает новый день.