Текст книги "Дневник Армана Китобоя"

Глава 27 Шмидта 63…

Тот же двор. Ничего не изменилось, разве что детскую площадку построили новую, из пластика. Раньше вообще ничего не было, просто росла трава и он с друзьями играл в футбол, воротами служили камни, условно обозначавшие штангу.

Вдруг до боли вспомнилось всё настолько отчетливо, невыносимо отчетливо, картины детства пронеслись со скоростью звука, но всё же их можно было разглядеть.

Вот Глеб босиком бежит за пломбиром, лето на дворе, ему 10 лет, он чувствует бетонный холод ступенек, прохладу подъезда. В руке зажаты монеты, про себя он повторят, какая должна быть сдача.

Гаражи на месте, возле них он впервые сел на велосипед. Отец в тот день всё переживал, Глеб никак не мог научиться поворачивать, постоянно падал, сбил локти и колени.

Слабость в ногах пришла одновременно с бешеным сердцебиением. Старые петли заскрипели. Подъезд ничуть не изменился: запах кошачьей мочи, тусклый свет, местами обгрызенные ступени.

«Почему отец с мамой переехал в старую квартиру?» – спрашивал себя Глеб, – «и что за тип живет в их, теперь уже бывшем доме?» Эту квартиру уже больше десяти лет сдавали студентам по чисто символической цене.

От волнения Глеб постучал сильнее обычного.

«Как вести себя? Неизвестно, знает ли мама о Назарете, может, отец ничего не сказал».

Незадолго до всех этих событий, он заезжал к родителям. Разлука была не долгой, они уже привыкли, что Глеб может пропасть на несколько месяцев, даже не позвонить ни разу, но Глебу казалось, что дверь ему откроют безнадежно старые люди, а как иначе, ведь целая жизнь прошла, какие там два месяца, – это была вечность, спрессованное, концентрированное время, настолько приторное, горькое и тягучее, что в нем можно завязнуть как в болоте.

Но ничего такого не произошло. Дверь открыла мама, как обычно бросилась Глебу на шею: – «совести у тебя нет, Кира извелась, я уже молчу о нас с отцом».

Отец стоял за ней, как бы наблюдая реакцию Глеба, пытаясь понять, знает ли сын, что это отец его отдал в руки Назарету.

Они несколько секунд стояли молча, Глеб поймал взгляд отца на руке лишенной пальца. Отец отвернулся в сторону, нервно почесал переносицу, потом ушёл в ванную комнату, умылся. Мать ничего не заметила. Когда он вышел, глаза всё еще были красные.

– Прости сынок, – шепнул на ухо Глебу, крепко сжимая сына в объятиях.

– Я быстро, парни, – сказал мама, заторопившись куда-то с кошельком в руках.

– Садись, – попросил отец, указывая на кресло, – объясню всё.

– Я видел договор с Назаретом, подписанный тобой, – он пытался говорить медленно, но слова вылетали пулями, откудатыихзнаешь?!

– У нас мало времени, скоро мама вернётся, слушай, – я часть Назарета.

Тут Глебу стало совсем нехорошо. Он привстал, сел, снова поднялся на ноги, зачем то пнул пылесос, сломав пластиковый корпус.

– Нет, ты не подумай, – торопливо продолжил отец, – я мелкая сошка, так, – он начертил пальцами невидимую дугу, – выполняю небольшие поручения…

– Зачем, пап…?

Стало жутко обидно, как тогда в детстве, когда соседка Элина заболела желтухой и, папа предложил пятилетнему Глебу прогуляться, а на самом деле повёл на прививку. Тогда, в детской душе, это вызвало большой резонанс. Глупо сравнивать эти два случая, но почему-то именно об этом подумал Глеб.

Отец отвёл взгляд в сторону, затем наклонился к пылесосу, стал приставлять треснувшие обломки корпуса ближе друг к другу, будто ждал, что они сейчас срастутся.

– 20 лет я с ними, – он сильнее придавил осколки, значительно увеличив трещину, – не мог смотреть, как ты погибаешь. Думаешь, я ничего не знал? Думаешь, ты такой великий конспиратор? Да весь город знает, что ты дилер, что подкупил нужных ментов и теперь, спокойно торгуешь своей дрянью, – отец перешел на сдавленный шёпот, – на моих глазах ты стал превращаться в животное. Семью потерял, с какими-то шлюхами стал водиться, сам употреблял. Не надо так на меня смотреть, я нарика за километр вижу. Хочешь знать, что было бы с тобой дальше, не попади ты в лапы Назарету? – спросил он, измеряя комнату шагами. – Тебя или убили бы, или ты сам бы сдох медленной наркоманской смертью…

– Что касается «сдох» – то это почти произошло, – сказал Глеб, обращаясь как бы не к отцу, а куда-то в пространство.

Он чувствовал усталость, но вместе с тем некое освобождение. Старый рюкзак набитый ненужными вещами, белым порошком, списком должников, – сорвался с плеч и затерялся где-то в Кергеленской траве. Он почувствовал остроту жизни, ее быстрое течение. Увидел насквозь прогнившую идею созерцания далекого будущего, которого, может быть, и нет вовсе, и возненавидел себя. Как теперь жить с ненавистью к себе самому. Сквозь обиду, отрезанный палец, продрогшие насквозь кости, – он был благодарен. «Вот так», говорил он себе, «таких тупиц как ты, Господь ведёт к истине через три девять земель, с дебилами всегда так, они ведь в упор не видят собственного счастья, как в общем-то, и, горя»

– Почему Карина с Кирой недоступны, – спросил кто-то вместо Глеба.

– Они в Питер уехали, сынок, на несколько дней, телефоны оставили, – раздался голос мамы из прихожей. Глеб не слышал, как она вошла.

Мама отправилась на кухню и через какое-то время оттуда прилетели запахи чего-то жаренного, вредного, по-домашнему теплого.

– Почему вы здесь? Что с домом? – шёпотом спросил Глеб.

– Я продал его, – спокойно ответил отец, увидев во взгляде Глеба, что он понял почему.

– Заплатил Назарету?

Отец кивнул.

– Останешься сегодня у нас с ночёвкой, – спросила мама, выглянув из кухни, она вытирала руки маленьким полотенцем.

– Конечно, мам, – улыбнулся Глеб, – я как будто вечность не видел вас.

…Они еще долго разговаривали после ужина. Глеб чувствовал такую степень усталости, что не мог сейчас говорить с отцом.

Проснувшись посреди ночи, он вошёл в отцовскую комнату.

Глеб не стал включать свет, поэтому в полной темноте не мог понять спит отец или нет.

– Я подружился с крысой. Её зовут Андрей, слышишь, папа? – Глеб подошёл ближе. Отец спал, вблизи он услышал его ровное дыхание, – там ещё был настоящий отшельник, бывший китобой.

Экран мобильного телефона показал 3:30 ночи.

– Спасибо, пап, – он поцеловал спящего отца в лоб и скрепя половицами пошёл в свою комнату.

Скоро Кира с Кариной вернутся, – он несколько раз произнёс эту фразу, проваливаясь в глубокий сон.

Послесловие

Настало время всё объяснить. Мой рассказ о Глебе сложился из двух половинок. Первая часть взята из наших бесед. Вторая часть – это, можно сказать, сюжет для отдельной книги, но я воздержусь от нахлынувшей графомании и всё-таки закончу повесть.

Итак, откуда мне известно, что происходило с Глебом после моего ухода?

Тихим предательской поступью я удалялся с места казни, но через несколько шагов остановился, прижался к земле, дополз до бугра, недалеко от подвала, где хранились угольные брикеты.

Видел, как Глеб стоит на коленях, слышал, как он обращался к дочери, кричал, размахивал перед собой руками, будто разрушая невидимое препятствие.

Тогда я подумал, что он с ума сошел…

Так же незаметно отполз на несколько десятков метров и побежал к берегу.

Когда небо окрасилось салютом, я подумал, что это убийцы, таким образом, празднуют победу.

Потом я увидел свою лодку, точнее то, что от неё осталось. Деревянные обломки были разбросаны по берегу. На острове нет материала для постройки новой лодки. Я с ужасом осознал, что придётся остаться здесь навсегда. Жилище Глеба разваливается на глазах, неизвестно, сколько ещё простоит вагончик под натиском ветра.

Не знаю, что произошло, но мой страх перед смертью сменился ненавистью. Развернувшись, я практически, побежал к месту казни, но там никого уже не было. Только пустые упаковки от фейерверков инородным телом лежали на пожухшей траве.

Несколько угольных брикетов помогли растопить печь. Я никак не мог решить, что делать дальше, да и вариантов было не много. Жить. Просто жить, но уже в менее комфортных условиях.

Так и просидел я некоторое время, тупо уставившись на стену с зарубками, пока дверь моего вагончика не отварилась.

***

Вы, конечно, догадались, кто пришел…

Андрей!

Один, без верзил.

Он, по-хозяйски развалился на кровати и начал задавать вопросы. Этакое интервью с пистолетом.

Интересовало его всё:

Откуда я взялся? Как мы познакомились? Сколько плыть до соседнего острова? Чем питался Глеб? Что он рассказывал о себе?

В общем, он несколько часов мытарил меня, заставил пожарить мясо, потом заставил вместе с ним это мясо есть…

Но вот, что действительно странно. Он сказал, что Глебу ничего не угрожает. Что это был курс молодого бойца, и мне скоро представится возможность поговорить с ним по телефону.

Андрей подарил мне надувную лодку и насос, в обмен на обещание сотрудничать. В чём заключалось сотрудничество:

– Мы немного перегнули палку, он мог умереть, – с равнодушным видом сказал Андрей, – поэтому нужен контроль.

– Кто вы такие?

– Глеб всё расскажет, не хочу тратить время.

– Хорошо.

– У тебя будет спутниковый телефон, набор необходимых медикаментов, новая тёплая одежда.

– Что нужно делать?

– Когда очередной бедолага прибудет на остров, ты как бы случайно с ним познакомишься, и будешь нас периодически информировать…

В случае опасности, мы дадим соответствующие инструкции. Вздумаешь открыть правду о нас бедолаге – закинем тебя куда-нибудь в мангровые заросли, понял?

– Какую правду?

– Я же сказал, Глеб расскажет.

Андрей сказал, что через полчаса я смогу найти все вышеперечисленные вещи у скалы Данте, и ушёл. Он сдержал слово. Лодка, насос, спутниковый телефон с большой коробкой батареек, тяжеленный тулуп, ватные штаны и, довольно внушительных размеров аптечка.

Я благополучно добрался до своего маленького острова.

Всё это сумасшествие никак не вязалось в логическую цепочку. Я, как будто, смотрел на сложнейшую шахматную задачу, не видя ни одного перспективного хода.

Андрей сдержал обещание, и через неделю мой спутниковый телефон запел монофоническим фальцетом. Я ответил и мы говорили, казалось, целую вечность. Я знал, что мы больше не увидимся. Этого разговора хватило, для того, чтобы закончить книгу. Я восполнил все пробелы, расставил по местам события из жизни Глеба. Благодаря Назарету, рукопись попала на большую землю и через год, (естественно с одобрения Верховного) тиражом 50 000, вышла книга «Дневник Китобоя». Эта книга стала символом безнаказанности и неуязвимости мощной организации, только лишь потому, что никто не поверил бы в реальность описываемых событий. Андрей отвечал на мои бесчисленные вопросы, содействовал в написании.

Мы с Глебом стали частью «Назарета», но с тех пор, больше не виделись.