Текст книги "Каббала"

VII. Влияние Каббалы на еврейство

В настоящее время, видимо, отсутствуют такие исследователи, а уж христианские тем более, которые могли бы определенно описать, какую интеллектуальную пользу принесло еврейству появление Зогара, – несмотря на уже приведенное выше мнение о том, что он дал Израилю мощный импульс к идеальному.

Исходя из имеющихся источников, удалось установить, что Каббала оказала на народ Изгнания довольно незначительное воздействие, за исключением тех, для кого она была путем благочестия, жизни, освященной стремлением к Святому Благословенному. Кроме того, следует отметить явные вспышки энтузиазма в среде простых верующих еврейской диаспоры, пробуждению которого она отчасти способствовала, хотя они понимали ее весьма своеобразно, а также тех, кто приложил немало усилий, чтобы привести народ Израиля к погибели и кого современные евреи стыдятся. Каббалистическое движение способствовало появлению лжемессий в еврейской среде[256]256
  Представляется, что первым до широкой публики эту мысль довел Zang-will в своей книге Dreamers of the Ghetto.


[Закрыть], что неоспоримо доказывают истории Авраама Абулафии, Шабтая Цви и основателя хасидизма[257]257
  Последователи мистика Баал Шема, которые, как говорят, существовали до конца XIX в. во многих еврейских общинах, где высоко чтили Зогар (Israel among the Nations. P. 40, 61, 345). Эта секта была распространена преимущественно на территории Российской империи и в Галиции. Само название обозначает «благочестивый». Так называли приверженцев воинственной партии ревнителей благочестия во время Иуды Маккавея (Ederscheim. History of the Jewish Nation). Ср. орден рыцарей-храмовников, с которым сравнивают секту хасидов. Есть глубокое исследование о Шабтае Цви и хасидизме: Vulliaud P. La Kabbale Juive. Vol. II. P. 139 et seq. В рассказах о хасидах всегда много элементов мистики.


[Закрыть]. Пожалуй, последнее служит подтверждением активного присутствия Каббалы в жизни еврейства перед тем, как значение ее фактически сошло на нет. Причем необходимо указать, что точно в таком же ключе она зародилась, если поверить преданию, по которому автором Книги Творения являлся рабби Акива, замешанный в двусмысленной или даже безумной авантюре Бар Кохбы. Правда, мы убедились, что данное предание не имеет исторических оснований. Вместе с тем, к сожалению, придется признать, что если судить о литературе по степени ее влияния, то внешнее влияние Каббалы было минимальным, но она способствовала всплеску необоснованного энтузиазма и оправданию прямого обмана[258]258
  Она же дала импульс к возникновению некоторых странных сект в иудаизме. Знание Каббалы, по преданию, наделило сверхчеловеческими силами рабби Йегуду Лива из Праги, винокура Якова Франка из Польши, последователей которого представляют так называемые евреи-католики в Польше, а также его современника Исраэля из Подолии, основавшего движение новых святых и обладавшего даром творить чудеса при помощи четырехбуквенного Имени (Тетраграмматон).


[Закрыть].

Тем не менее, если рассматривать интеллектуальное воздействие Каббалы, существуют основания полагать, что она оказалась более привлекательной для христианских умов, чем для еврейских[259]259
  Цангвиль не согласен с этим мнением. О периоде, непосредственно предшествовавшем началу мессианства Шабтая Цви, он пишет следующее: «Зогар – Книга Сияния, появившаяся в XIII в. и впервые напечатанная в то время, проливала свой загадочный свет на самые отдаленные общины еврейской диаспоры». Правда, здесь он, вероятно, придерживается принципа Спинозы «рассматривать вещи sub specie aternitatis». Хотелось бы, чтобы он придерживался этого же принципа, датируя Зогар.


[Закрыть]. Каббала оказала на христианский мир, влияние двух родов, но один гораздо существеннее второго. Первый род – это воздействие ее уникальной теософской системы на людей, следующих этому направлению и очарованных ею. Но важнее было влияние второго рода – использование якобы заложенного в ней миссионерского материала для решения задач католической церкви. Начнем с поздних времен: что дала Каббала Зогара латиноязычным европейским ученым? В сущности можно назвать только Magnus opus Розенрота. Розенрота вдохновил на его труд «ослепительный призрак» массового обращения евреев в христианство. Вернувшись к истокам христианского интереса к Каббале, который фактически возник почти одновременно с выходом в свет Зогара, и предположив, что Раймонд Луллий действительно являлся, как о нем говорят, первым христианским каббалистом, зададимся вопросом: в чем заключался жизненный труд этого сенешаля Майорки и ради чего он отрекся от мира? Полагают, что он попытался вырвать у неподатливой Природы неуловимую тайну власти над Природой, великую паленгенесию алхимиков. Приписываемые ему герметические трактаты позволили бы согласиться с этим утверждением, если бы не стало известно, что они не принадлежат Луллию и не в этом заключались его амбициозные устремления. Предположения о том, что Луллий осуществляет поиск религии за всеми религиями, являлось фантазией Нового времени. Раймонд Луллий создал апостольский и миссионерский труд, за который он принял мученическую смерть в Бугии, пытаясь обратить «Махаунд». Пико делла Мирандола буквально заполонил папский двор слухами и сообщениями о чудесах тайной еврейской Традиции, потому что он видел в ней открытый сверх всяких чаяний якобы самим Божественным провидением путь, по которому можно привести князей Изгнания к вратам Вечного Града и превратить гетто в баптистерий. Наконец, допустим, что Николас Фламель действительно получил посвящение от «Книги Авраама Еврея»[260]260
  См.: Waite A.E. Secret Tradition in Alchemy. С. X.


[Закрыть], согласно которому каббалистика составляет единое целое с алхимией. Скромный парижский нотариус стал изготавливать драгоценные металлы при помощи оккультных искусств, несмотря на то, что потребности его были невелики, а его ремесло приносило достаточные доходы для такого непритязательного человека. Это объясняется тем, что он также был движим духом миссионерства, доказательством чему служили его действительные или легендарные пожертвования на дело обращения язычников.

Вывод один: Каббала была воспринята от еврейства как доказательство возможности христианизации евреев при условии, что она будет использоваться мудро, сообразно советам, данным в Малых Собраниях[261]261
  Один современный писатель заходит так далеко, что утверждает, будто «христианское вероучение, за исключением Троицы, платонической по своей сути, целиком и полностью со всеми деталями исходит из Талмуда. Христианство – сын и брат Талмуда» (Weill A. Moise, le Talmud et l’Evangile. Vol. II. P. 92). Утверждение рискованное, но А. Вейля не стоит принимать всерьез. Ср.: Ibid. Vol. II. P. 91: «Талмуд – главный враг Моисея», т. е. Моисея А. Вейля. По одному парадоксу можно судить о другом.


[Закрыть].

Вряд ли следует утверждать, что в настоящее время в мире найдется немного специалистов в области эзотерической литературы, которые рассматривали бы Каббалу с этой точки зрения. Миссионерское рвение во имя той или иной формы официальной религии им не свойственно, а в их трудах можно увидеть лишь проявления чисто внешнего почтения к основным христианским конфессиям. Вместе с тем лишь каким-то грандиозным недоразумением можно считать само предположение, будто еврейская эзотерическая Традиция может предложить им религию за всеми религиями. Однако то, что она им на поверхности предлагала, не оправдало таких ожиданий. В высшем проявлении это было эксцентричная, хотя и пылкая попытка раскрыть тайны мироздания, самая беспомощная из всех метафизик, systema mundi[262]262
  Система мира, мироустройство (лат.).


[Закрыть], измышленная в темной синагоге с талесом[263]263
  Талес – покрывало, которым накрывается верующий еврей во время молитвы (др. – евр.).


[Закрыть] на лице. Как явственна тьма в этой пустоте! Какой дивный свет вспыхивает во мраке! В подобном состоянии испанский еврей или, если угодно, мистик католической церкви Моше де Леон, или святой Иоанн Креста, изгнанник из Вавилона, или затворник Фиваиды могли приобщиться Бесконечности. Но утверждать что-либо сверх этого бессмысленно. А в низшем проявлении, т. е. на той стороне, где существует какое-либо соприкосновение не с Бесконечным, а исключительно с оккультным, как это понималось в зените оккультного движения, т. е. в Викторианскую эпоху, конечным из всего конечного. Это прискорбное легкомыслие не искупалось спасительным духом тривиальности, в том числе: физиогномика раздела Йитро, астрология процессов Гаффареля, звездные послания еврейской планисферы, бумажные свитки Элифаса Леви[264]264
  И тот род Каббалы, который отстаивал A. Leviere в своем Justification des Sciences Divinstoires (Paris, 1847).


[Закрыть], или все те же нотарикон, метатеза, гематрия[265]265
  Вспомним, какое развитие получили эти темы в таких произведениях, как: Longelus R. Caballa Anagrammatica. Placentiae, 1654, – ars mirabilisi, как определяет это автор.


[Закрыть], аркана Расширенного Имени, свойства Agla и Ararita для заклинания неба и земли. Это показывает, что оккультизм получает только то, что может дать. Интерес оккультиста к Каббале инспирирован не столько теософией Зогара, сколько магическими соблазнами «Ключей Соломона»[266]266
  Мы имеем в виду XIX в. В настоящее время эта тема окончательно угасла в Англии и дышит на ладан во Франции, причем, следует отметить, не потому, что французский оккультизм исправился, а потому, что изменилась мода и он нашел новое применение своей глупости.


[Закрыть]. Этим объясняется и то, что авторы вроде Папюса во Франции сочли необходимым включить в свою схему Каббалы печально известную чернокнижную литературу – гримуары[267]267
  Franck. La Kabbale. P. 10, 16, 26, особенно последняя, где ссылка на Молитора, по сути, делает автора Философии Традиции ответственным за признание clavicula (лат. – ключики, т. е. «Ключи Соломона», известный средневековый герметический трактат) и «магических манускриптов» серьезным ответвлением Каббалы.


[Закрыть]. Все-таки авторы не могут ничего сказать нам о Зогаре. Но магические книги не упоминаются Пико делла Мирандолой или Раймондом Луллием, Таинства Магии не содержится в Kabbala Denudata. В лексикон Розенрота не входят оккультные чудеса Agla, там не объясняется, каким образом составляется Расширенное Имя, – из ребячливых акростихов или трех стихов Исхода. Все это можно найти у Агриппы. В молодости он писал о вещах, о которых слышал или читал, в сжатом виде изложив все это в своей замечательной книге и раскрыв всю их напыщенную пустоту.

Конечно, существуют мистическая сторона Каббалы, возвращение души к Богу и тот экстатический путь восхождения, который мы уже упоминали. В ней открывается, что душа может стяжать это слияние с Богом уже в этой жизни. Но именно эта сторона, насколько мы понимаем, не оказала ни малейшего воздействия на еврейство и была полностью отвергнута оккультистами. Например, настоящая работа является первой публикацией в Англии, в которой упоминается учение Каббалы о высшем начале человеческой души и ее слиянии с Божественным началом. Но здесь и только здесь мы находим то, что дало Израилю «мощный импульс к идеальному». Именно здесь, как и во всей зогарической теософии, подготовлявшей Зогар и являющейся ее частью, необходимо искать оправдание попытки исследовать тайную Традицию в Израиле и доктрину Священной Каббалы.

Книга третья
Письменное слово каббалы: первый период, Сефер Йецира

I. Ранняя каббалистическая литература

Несомненно, что некогда у евреев существовали довольно многочисленные теософские спекуляции и доктрины, следы которых можно найти в Талмуде, причем они связаны иногда с блестящими и даже выдающимися именами. Именно такой в известной мере расплывчатый материал прокладывал путь дальнейшим умозрениям и постепенно подводил к Зогару. Научная добросовестность не позволяет нам ввести на этой ранней стадии собственно понятие каббалы[268]268
  Не приходится сомневаться в том, что Каббала была некой «рецепцией» мистики Берешит и Меркавы, упоминаемой в Талмуде, или что так всегда понимали это еврейские каббалисты. По этому вопросу читатели могут ознакомиться с важной статьей доктора Kaufmann Koehler, раввина храма Бетэль в Нью-Йорке, и Louis Ginzberg, профессора Талмуда в Еврейской теологической семинарии Америки, Нью-Йорк-Сити, в Jewish Encyclopaedia.


[Закрыть], но все же заметим, что дело не в терминах, а в стадиях развития. То, что мы называем мистической спекуляцией в Израиле в период между составлением Талмуда и появлением Зогара, по ходу своего развития стало, как уже отмечалось, Каббалой или Зогаром.

Название этого раздела является экспериментальным или даже спекулятивным, однако скромные выводы предыдущей книги позволяют предположить, что вне Сефер Йециры и до начала циркулирования Зогара имеются свидетельства существования каббалистического движения и реальные литературные памятники. Для естественной истории позднейшей работы исключительно важен сам факт наличия прошлого и предшественников в мире текстов. Самый приемлемый подход содержался в различных мидрашах, по большей части не сохранившихся до настоящего времени, и вполне резонно предположить, что подобные документы не остались без последствий.

Аналогично Сефер Йецира, независимо от того, как ее датируют, имела высший авторитет, и это было почитанием такого рода, что неминуемо ведет к появлению литературных источников. Тем не менее следует с исключительной осторожностью относиться к мнению иных безрассудных авторов, которые считали, что существовала якобы непрерывная линия каббалистов, отстаивающих и развивающих одну и ту же Традицию со II по XII в. В то же время известна «мистическая литература эпохи гаонов». К какому бы веку мы ни относили Сефер Йециру в ее нынешнем виде, следует признавать ее прототипом уже упоминавшегося ранее Алфавита рабби Акивы[269]269
  Существует два варианта, из которых А старше, по мнению Йеллинека, но по мнению Греца, младше. Третий мидраш об украшении букв также приписывают рабби Акиве.


[Закрыть]. Сифре ди-Цниуты, или Книге Сокрытия, самому вызывающему разделу Зогара, предшествовала полная мистических антропоморфизмов Шиур Кома, буквально означающая «Размер высоты» или «Размер тела», или «Описание Тела Бога». В ней развивались различные антропоморфизмы в Библейских пассажах, где речь шла о членах тела Бога. Сохранилось всего два ее фрагмента, как полагают относящихся к периоду не позднее VIII в. Оба трактата датируются достаточно приблизительно, хотя они, несомненно, являются довольно древними в плане корневого происхождения. С ними соотносимы Большие и Малые Дворцы, или Описание Небесных Дворцов[270]270
  Не следует путать с произведением, упоминаемым Бартолоччи и приписываемым им рабби Элиэзеру, посвященным измерениям земного Храма. В трактате Пирке Халкут, или иначе Пирке Меркава, содержится рассказ о семи небесных Храмах, или Дворцах, которые должны посетить последовательно избранные, прежде чем вступить в сферу Священной Колесницы. Это, по-видимому, стадии экстатического состояния и видения. Ср. Дворцы (или чертоги) Зогара.


[Закрыть], которые наряду с другими памятниками многие современные исследователи не считают каббалистическими, хотя и допускают, что все они способствовали появлению Каббалы[271]271
  «Вследствие тяжелого положения, – говорит Гинсбург, – в которое они ставили евреев в Южной Франции и в Каталонии, верящих в них не менее, чем в Библию, и вынужденных разработать систему, на основании которой они могли бы объяснять странные описания Божества и устройство небес, излагаемые в этих агадических писаниях». Конечно, необходимо со всей определенностью заметить, что один дух диктовал главные трактаты каббалистической ориентации, предшествовавшие Зогару.


[Закрыть].

Согласно своей точке зрения на историю Каббалы, Грец, который последовательно и резко критиковал еврейский мистицизм, датирует происхождение Каббалы X веком, тем самым исключая Сефер Йециру из корпуса каббалистической литературы. Это мнение, как мы видели, разделяет Гинсбург[272]272
  Kitto. Cyclopaedia. 3-d ed. S. v. Kabbalah.


[Закрыть], но они упускают из виду несомненную связь Сефер Йециры с Каббалой в плане языка и построения, даже если Каббала не может сравниться с высотами и глубинами Зогара. Важной вехой в еврейской истории и еврейской письменности является X век, когда взлет арабской мысли сопровождался аналогичным взлетом еврейской мысли и иногда ею затмевался. В тот период гонения на евреев раввинистические академии на Востоке процветали, а на Западе кровопролитная борьба между христианами и мусульманами давала временную передышку сынам Изгнания. Ранее, в период с VI до X в., еврейской литературы практически не существовала. Террор и угроза истребления привели к окончательному закреплению канонических Талмудов, и история еврейства превратилась в историю отчаянной борьбы за выживание. Отдельные случайные центры возникали во времена персидского владычества, но светильник израильского гения ярко воссиял лишь в мусульманской Испании. С X и вплоть до XIII в. Испания являлась для евреев второй Палестиной. Благодаря толерантному и просвещенному правлению испанских халифов евреи смогли найти временное убежище, и этот край стал не менее дорогим сердцу еврея, чем Земля обетованная. Монпелье во Франции и Солерно в Италии славились своими еврейскими учеными школами, но школы Севильи затмили и те и другие. В Испании сложилась благодатная почва для каббалистической литературы, и следы эзотерической Традиции в период между эпохой Книги Творения и эпохой Книги Сияния необходимо в основном искать там, хотя в XII в. кое-что обнаруживается в Южной Франции, а еще раньше – у Гая Гаона, ученого раввина, проживавшего в Вавилонии у границ Каспия в XI в.[273]273
  По преданию, Гай Гаон умер в 1038 г. Гаонами называли глав двух еврейских академий в Вавилоне.


[Закрыть]

По-видимому, бессмысленно приводить библиографический список, да и имеющиеся в нашем распоряжении материалы не настолько обширны. Они преимущественно позволяют корректировать фальшивые и чрезмерно окрашенные эмоциями оценки пресловутой каббалистической Традиции. К ведущим деятелям интересующего нас периода относятся:

1. Рабби Элиэзер бен Гиркан. Приписываемая ему мистическая система в том виде, в котором она изложена в его Пиркей (Capitula)[274]274
  Части или главы (лат.).


[Закрыть], связана, с одной стороны, с Сефер Йецирой, а с другой – с зогарическим учением[275]275
  Первое издание вышло в Венеции в 1544 г., а латинский перевод появился в Лейдене ровно через 100 лет. Полагают, что Пиркей был написан вскоре после 833 г.


[Закрыть]. В ней отмечается, что до Сотворения мира существовал один Бог со Своим Неизреченным Именем. Затем была создана для видимого мира Тора, или Закон вместе с Престолом Славы, Именем Мессии, Раем, Адом и Храмом Иерусалима, т. е. прообразом, или архетипом земного Храма. После этого Он сотворил мир посредством десяти речений. С этим мидрашем, возможно, связан древний Мидраш Когена[276]276
  Мидраш Коген; = Expositio Stabiliens. См.: Притч., 3:19. Это первый трактат в сборнике, озаглавленном Арзе Леванон = Cedri Libani. См.: Пс., 104:16. Издан в Венеции в 1601 г.


[Закрыть], в котором Тора осмысливается как основание мироздания и залог его стабильности. Неизвестно, младше эти тексты или старше Сефер Йециры.

2. Гаон рабби Саадия бен Йосеф (род. ок. 892, ум. ок. 942), глава персидской академии в Суре, автор комментариев к Сефер Йецире, сохранившихся в Бодлианской библиотеке и лишь недавно изданных во Франции, как увидим в третьем разделе этой книги.

3. Рабби Ибн-Юсуф Хасдай, испанский врач, умерший в Кордове между 970 и 990 гг., был князем Изгнания и временным главой евреев этого города. Он также являлся главным визирем при двух халифах. Его ученая деятельность заключалась в том, что он связывал школу Гая Гаона со школой Ибн Гвироля. Но это невозможно, поскольку Гвироль жил значительно позднее Гаона.

4. Гаон рабби Ширира, или иначе Ширира бен Ханина, глава академии Перруц Сиббур[277]277
  Или Пумбадита, по мнению некоторых авторитетных ученых, в том числе Греца. По преданию, он дожил до 100 лет и умер около 1000 г.


[Закрыть] в окрестностях Вавилона, известен не столько каббалистическими познаниями, сколько яростными нападками на христианство. Однако Нахманид[278]278
  В своем комментарии Торы.


[Закрыть] приводит его критические высказывания об «Устроении небесных дворцов»[279]279
  Приписываемое рабби Ишмаэлю, вероятно, тому мудрецу, чьи высказывания приводятся в Талмуде.


[Закрыть], вернее, о его фрагментах в книге, известной также под названием «Размеры высоты», или «Описание Тела Бога», отражающие каббалистические познания рабби Шириры и содержащие антитезу антропоморфизму, присущему этим произведениям ранней еврейской мистики, которая стала, как уже отмечалось, ключевой для высокой Каббалы. «Боже упаси, – восклицает он, – чтобы человек говорил о Творце так, как если бы у Него были телесные члены и размеры!» По повелению Кадера, халифа из династии Аббасидов, этого рабби лишили всех богатств и повесили.

5. Гаон рав Гай, сын и преемник рабби Шириры на посту главы Вавилонской академии Сиббур. Ему также приписывают комментарий к Сефер Йецире, на котором мы остановимся далее. В еврейских академиях повседневными занятиями было толкование снов. Из-за высокого мастерства и надежности результатов ученые раввины пользовались особым покровительством и благоволением халифов. Раву Гаю приписывают трактат об искусстве толкования снов, который был издан в Венеции[280]280
  Bartolocci. Bibliotheca Magna Rabbinica. Vol. II. P. 387.


[Закрыть]. Кроме приписываемого ему толкования Книги Творения, его объемистые писания содержали немало каббалистических ссылок, особенно в книге «Глас Господа в силе». Здесь достаточно упомянуть среди прочих доктрину соответствий, доктрину о человеке как микрокосме и любопытную теорию мистического созерцания.

Рав Гай пользовался огромным влиянием и впоследствии стал главой академии Пумбадита под Багдадом. Он умер в 1038 г.

6. Соломон бен Йегуда Ибн Гвироль (латинизированное имя – Авицеброн, Авицеброль) – выдающийся философ, поэт и знаток Каббалы, современник знаменитого Нагрилы.

7. Рабби Авраам бен Давид, или бен Диор ха-Леви (ум. ок. 1180) – величайший защитник ортодоксального иудаизма XII в., он также был включен в каббалистическую цепь. Еще его называют испанским астрономом, историком и философом.

8. Моше ибн Иаков бен Эзра[281]281
  См.: Essay of the Writings of Ibn Ezra в Transactions of the Society of Hebrew Literature.


[Закрыть], один из величайших представителей еврейства своего времени, был родом из Гранады, и расцвет его деятельности приходится на начало XII в. В его книге «Сад ароматов» видны связи с идеями Гвироля, но, судя по его «Толкованию на Исайю», он во многом не был согласен с этим выдающимся ученым. Баснаж отмечает, что он не отвергал Каббалу, хотя знал о ее слабых сторонах, поэтому и не хотел, чтобы его имя связывали с современными ему писателями[282]282
  Чтобы обосновать это мнение, Баснаж привел переписку Скиннера и Ашера, однако все они не в ладах с важнейшими фактами истории и литературы Каббалы. Грец написал замечательный очерк об Ибн Эзре, однако не упоминает переклички его идей с Каббалой.


[Закрыть]. Он писал о Божественных Именах и о мистических свойствах чисел в связи с ними.

9. Иуда Галлеви (ум. после 1140), который в книге «Кузари» ссылается на Сефер Йециру, Иаков Назир (вторая половина XII в.), Соломон Зархи, рабби Авраам бен Давид-младший (в XIII в.), творили в эпоху: а) Маймонида, о котором говорили, основываясь главным образом на авторитете рабби Аюма, что в преклонном возрасте он стал каббалистом, но в любом случае его имя связывают с этим явлением; он, несомненно, был хорошо знаком, по крайней мере, с двоякой мистической Традицией – мистикой Творения и мистикой Колесницы; б) рабби Авраама Абулафии[283]283
  См.: Frankel. Monashrift fur Geschichte und Weissenschaft des Judenthums. Vol. V. P. 27. Leipsic, 1856. Грец в своем пространном очерке об Абулафии пользуется случаем высмеять интеллектуальное убожество Каббалы.


[Закрыть], писавшего о Тетраграмматоне, мистике Букв и Чисел и тайнах Торы, но его труды не публиковались[284]284
  В числе его произведений также «Источник Живых вод», латинская версия которого есть в Ватикане. Грец говорит о 20 наименованиях его трудов; Бартолоччи известны только три.


[Закрыть]. Абулафия пытался соединить мистическую теорию и практику, но он был отчаянным авантюристом с мессианскими идеями, на которых мы здесь не будем останавливаться. Следует отметить к тому же, что в его взглядах просматриваются христианские тенденции.

У всех этих писателей и известных исторических личностей сторонники аутентичности каббалистической Традиции находят подтверждения своим взглядам, тем самым лишь усугубляя путаницу. Обратимся, например, к трактату рабби Авраама бен Давида ха-Леви, одно его название может привести неопытного исследователя к полной путанице. Звучит оно следующим образом: Седер ха-Каббалах, Устои Предания (Традиции)[285]285
  Это прототип многих последующих писаний, например трактата Гедалии «Цепь Каббалы», Сефер Йохасин (Книга родословий (генеалогий), Авраама Закуто, связываемого преданием с Зогаром, и, наконец, «Цемах Давид» = Germen Davidis («Семя Давидово»), о котором шла речь выше. Последний принадлежит перу рабби Давида Ганца; это трактат о священной и профанной истории от начала мира.


[Закрыть]. Из всех указанных выше произведений данный трактат в наименьшей степени может быть отнесен к разряду мистических, и, хотя мы назвали его автора великим апологетом ортодоксального иудаизма, в нем сильны дрожжи аристотелизма. Поводом для написания этого трактата послужила саддукейская ересь, пустившая корни в Кастилии и Лионе. Она заявила о себе и в книге Абу Алфрага, отмечавшего, что истинную синагогу можно найти только в среде саддукеев. Седер ха-Каббалах отстаивает право ортодоксального иудаизма на авторитетность в силу законной преемственности и универсальности, как общины истинного учения среди всех синагог. В трактате представлена вся история еврейской церкви и увековечения Моисеева учения, которое и является преданием, или Традицией, показанной в заглавии[286]286
  Bartolocci. Bibliotheca Magna Rabbinica. Vol. I. P. 18 et seq.


[Закрыть]. Труд Авраама бен Давида ха-Леви выступает гораздо более значимым, чем повод, вызвавший его создание. Евреи расходились по многим вопросам, среди которых претензии саддукеев были далеко не самыми важными. Основное разделение того времени, которое представляет интерес для нашего исследования, пролегало между учеными евреями, усвоившими принципы Аристотеля, и теми, кто изо всех сил сопротивлялся любым новшествам. На стороне первых, несомненно, были просвещение и культура; на стороне других – очарование необузданного наития и подчас высочайшие вспышки мистического прозрения – все то, что у нас ассоциируется с идеалом раввинистического Израиля. Величайшие имена были на обеих сторонах. Отметим, что влияние рабби Авраама бен Давида и его трактата на основную массу было огромное. Современника рабби Авраама рабби Моше Маймонида, пережившего его на четверть века, почитали поклонники как «избранника рода человеческого»; обыгрывая его имя, они говорили: «от Моше до Моше не было равных Моше».

Противоположную в некоторой степени партию представлял Авицеброн. И те, кто считает, что Зогар воплотил в себе Традицию предыдущих столетий, опираются на творения этого поэта и философа. Однако и здесь много путаницы. С одной стороны, система Авицеброна демонстрирует много признаков влияния Аристотеля. С другой стороны, полагали, что у Маймонида было много общего с Авицеброном, хотя он и не был знаком с его произведениями. В шедевре тадмудического еврея из Кордовы «Путеводитель растерянных» содержится ряд доказательств его симпатии к доктринам, которые, безусловно, присущи спекулятивной Каббале[287]287
  Отсутствуют какие-либо основания полагать вслед за Исааком Майером, будто Маймонид был знаком с Зогаром. Напротив, скорее можно согласиться с предположением С. Мунка, согласно которому в Зогаре цитируются, вернее заимствуются, положения Маймонида. См.: Melanges, &c. P. 278. К перекличкам Зогара с Маймонидом можно отнести признание последним: 1) наличия сокровенного смысла в Писании; 2) непостижимости Божественной природы; 3) понимания универсума как органического целого. Тот, кому это интересно, может заглянуть в полезную Notice sur la Cabale des Hebreux с предисловием шевалье Драха ко второму тому его Harmony between the Church and the Synagogue, о которой уже шла речь. Он утверждает: 1) там, где Buxtorf предполагает, что Талмуд (трактат Рош-Хашана) наделяет Каббалу равным авторитетом, как текст Моисея, на самом деле речь идет о духовной власти Синагоги; 2) предполагаемое упоминание мистической Каббалы у Маймонида является результатом неправильного понимания текста (см.: L’Harmonie, II. XVI, XVII, XVIII). Между тем несомненно, что Маймонид говорит о Потерянной Традиции.


[Закрыть]. Вообще, все те, кто стремился привнести аристотелевские принципы в еврейскую философию, относились именно к той школе, которая впоследствии находилась в оппозиции к Зогару[288]288
  В котором, однако, Мунк усматривает следы аристотелевских влияний (Melanges. P. 278, 279).


[Закрыть], как, например, Йосеф бен Авраам ибн Ваккар из Толедо, живший в начале XIV в.[289]289
  См. английский перевод «Еврейской литературы» Штейншнайдера (Jewish Literature. P. 114).


[Закрыть] Те, кто принял Зогар, относились к школе, связанной с именем Авицеброна, среди них – рабби Авраам бен Давид из Поскьера, которому одно из направлений в современных исследованиях каббалистики приписывает изобретение Каббалы, и рабби Исаак Слепой (ум. ок. 1219) со своим учеником Азриэлем, или Езрой, которого Гинсбург считает автором альтернативного изобретения[290]290
  В чем буквально следует Грецу.


[Закрыть]. Каббалистические интересы этой школы не вызывают сомнений; ее представителями Сефер Йецира оценивалась исключительно высоко, и в рамках этой школы было создано одно из важнейших толкований этой книги.

Если мы определяем роль Авицеброна в каббалистическом движении, нас не должны сбивать с толку ученые вроде Исаака Майера, которые явно преувеличивают его вовлеченность в Каббалу. Конечно, существуют неотъемлемые от еврейской мистики учения о непостижимости Бога, посредниках между Богом и универсумом, об эманации мира и даже универсальном знании, свойственном предсуществующей душе человека. Но у теософа XII в. мы стремились обнаружить не просто указания на связь с теологией Сефер Йециры, системой сфирот и их соответствий и т. п., а четко выраженный след типично зогарической доктрины Шхины. Первые две достаточно характерны для своего времени, а вот последняя встречается весьма редко. Существуют достаточно много оснований, если не прямых доказательств, которые позволяют включить Ибн Гвироля в число предтеч зогарической Каббалы, поэтому мы считаем оправданным завершение этой главы кратким очерком жизни и деятельности этого писателя.

В эпоху, когда арабское поэтическое воображение привнесло свой особый колорит в романтическую литературу Западной Европы, схоластическая философия и теология также были окрашены арабской мыслью. Однако, с одной стороны, происхождение этого влияния не всегда правильно определялось, с другой стороны, такое влияние приписывалось арабским источникам, которые на самом деле имели еврейское происхождение и исходили от испанских евреев, живших на Пиренейском полуострове под владычеством мусульманских халифов. Речь прежде всего идет о знаменитом Авицеброне. В начале XIX в. Мунк доказал, что это Соломон бен Иегуда Ибн Гвироль, еврей из Кордовы[291]291
  Melange de Philosophie Juive et Arabe. Школа противников Зогара не посчитала открытие Мунка достаточно аргументированным, поскольку его теория происхождения Зогара, по которой источники этого кодекса следует искать в древних мидрашах, не пользовалась у них популярностью и он не считался в их среде persona grata.


[Закрыть]. Его главный философский трактат «Источник жизни» был широко распространен в латинском переводе, как полагают, середины XII в. На него ссылались и Альберт Великий, и святой Фома Аквинский, и Дунс Скотт, его считали суммой философии XIII столетия. Согласно Ренану, Авицеброн был основоположником школы арабской философии в Испании. Он создавал философские произведения на арабском, а стихи – на иврите. Евреи высоко оценивали его поэзию, но его философская спекуляция не признавалась в среде ученых раввинов. Христианские схоластики обсуждали его философские взгляды, но не ведали о его поэтическом творчестве. Одни восхищались им как поэтом, другие превозносили его как мыслителя. Номиналисты опровергали его идеи, реалисты вроде Дунса Скотта приписывали ему их опровержения. Хотя Авицеброн, как полагают, оказал влияние на мистиков Средневековья, Парижский университет осудил его в период появления Зогара на том основании, что он увлекался Аристотелем. Когда появилась школа Аверроэса, философы этой школы не знали о нем. Позднее он не был известен Маймониду, ничего не слышал о нем и энциклопедист Пико делла Мирандола. И следует отметить, что на пороге Реформации память о нем была почти окончательно истреблена на костре Джордано Бруно.

Авицеброн родился около 1021 г. в Малаге, образование получил в Сарагосском университете и ушел из жизни в Валенсии в 1070 г. Ему покровительствовал Нагдила, т. е. Шмуэль ха-Леви бен Йосеф Ибн Нагрела, – князь Изгнания, бывший первым визирем Испании в халифате Хабуса. Нагдила был центральной и влиятельнейшей фигурой еврейской учености в этой стране. Полагают, что именно от него Авицеброн узнал о священной древнееврейской Традиции тогда, когда Зогар и литература этого круга еще только формировались. Во всяком случае, нет сомнений в том, что многие концепции и воплощенная в этой литературе система обнаруживаются в его произведениях, особенно в «Источнике жизни» и «Венце Царства». «Источник жизни» считается первым произведением, в котором говорится о «секретах спекулятивной Каббалы»[292]292
  Здесь существует некоторая путаница; Сефер Йецира, конечно, имеет спекулятивный характер в отличие от так называемой практической Каббалы, которая является преимущественно творением чудес посредством Божественных Имен.


[Закрыть]. «Венец Царства», написанный на закате жизни, представляет собой гимн, «превозносящий Единого и Истинного Бога и чудеса Его творения».

То, что зогарическая Традиция существовала до Моше де Леона, якобы создавшего фальшивку Зогара, доказывается, помимо других свидетельств, произведениями этого испанского еврея, а то, что Авицеброн был знаком с Книгой Творения, неоспоримо. Во второй книге и разделе 22 его «Источника жизни» есть такой пассаж: «Посему говорят, что создание мира было совершено начертанием чисел и букв в воздухе», что полностью соответствует основной теме этого каббалистического трактата. Схема из «Тридцати двух путей» в Книге Творения выступает темой одной из его поэм. Невозможно узнать, черпали ли позднейшие каббалисты из Авицеброна, или и он и они использовали общий источник, хотя, учитывая безразличие евреев к его философским произведениям и существование огромной эзотерической Традиции, не приходится сомневаться, каково должно быть направление поисков[293]293
  Грец придерживается противоположного взгляда и утверждает, что Каббала заимствовала множество принципов у Ибн Гвироля, впрочем, не утруждая себя доказательствами.


[Закрыть].

Связь Авицеброна и Каббалы в «Источнике жизни» не лежит на поверхности, чтобы привлечь внимание ученых вроде Эрнеста Ренана, если одни критики Каббалы относят развиваемую в источнике систему к доктрине десяти сфирот, другие полагают, что она основывается на десяти категориях Аристотеля, и видят в ней пантеизм, аналогичный пантеизму ранних реалистов[294]294
  Природа и имена сфирот будут разъяснены в Книге пятой, § II и III. На данном этапе и относительно последующих предварительных отсылок читатель может обратиться к первым трем иллюстрациям в этом томе.


[Закрыть]. «С одной стороны, – пишет Ренан, – его применение перипатетических принципов к Моисееву вероучению обеспокоило богословов; с другой – его уступки ортодоксии в вопросе о творении и свободной воле Творца не удовлетворяли крайних евреев-перипатетиков». О связях Гвироля с Каббалой Ренан, как отмечалось выше, либо ничего не знал, либо их игнорировал.

После объективного анализа «Источника жизни» панетеизм Гвироля представляется менее явным, чем его переклички с каббалистическими идеями. В «Источнике» отнюдь не отождествляются универсум и Бог, а они достаточно четко противопоставляются. Чтобы преодолеть эту бездну и определить, что одно бытие получает от другого, автор предполагает, что существуют девять посредников плюс Божественная Воля, «коей Абсолютно Сущий, который выше числа», «скреплен со Своей материальной вселенной». Аналогии этой концепции с учением о сфирот слишком очевидны и не требуют доказательств, даже если беспристрастный анализ подводит нас к выводу о том, что лицо у философии Гвироля, скорее, греческое, чем еврейское. По крайней мере, понятно, что Fons Vitae, построенный на манер диалогов Платона, сильно окрашен эллинской мыслью.

Современная иудаика выделяет три основные школы, формирующие зогарическую Каббалу, а именно: а) школа рабби Ицхака Слепого, к которой относится Азриэль с его знаменитым толкованием Сефер Йециры; б) школа рабби Элеазара (бен Йегуда) из Вормса, который имел, скорее, теургические интересы; в) школа Абулафии, в известном смысле объединяющая первые две и для единения с Богом использовавшая теургические формулы в сочетании с созерцанием, иными словами, практиковала экстериоризацию мысленных образов для достижения одной цели: обрести внутреннее видение и выйти за пределы всех мыслимых форм.