Текст книги "Я – это Я. «Я-концепция»: мотивационные, теоретические, компенсаторные, факторные, социальные, профессиональные контексты. Книга 1"

Как известно, «Я-концепция», по сути, является уникальной формой отражения духовной жизни конкретного человека. Широко известные образцы такого жанра, как правило, создавались философами в период исторических революционных перемен в порядке осмысления острых идейных противоречий, глубоких социальных, духовных, культурных их последствий. Естественно, в такие исторические моменты, у философов доминировали стремления осмыслить свою жизнь, осознать становление своего характера и в этом процессе найти отражение важных социокультурных и духовно-нравственных проблем, поставленных эпохой, и вытекающих для современности уроков.

В «Я-концепции» или философском автопортрете нет ни начала, ни кульминации, ни развязки, ни конца. Так и у меня. На любом этапе у меня было беспокойство, дискомфорт, неуверенность, зажатость, раздражительность. Иногда казалось, что меня все бесит, нечем дышать, не хватает сердцебиений… чего-то не хватает! Я должен был понять, что произошло со мной, зачем были нужны крутые виражи в жизни, учебе, работе. К тому же я чувствовал необходимость как-то «оправдаться» перед самим собой, почему стал именно таким, а не этаким. Почему? Зачем? Как? Мне было нужно подвести «основу» под самые непонятные даже самому себе поступки, нелогичные поведения. А таковые у меня были, которые оставляли в удручающем состоянии не только немалое количество людей из моего окружения, но и меня самого. Я не могу понять, как понял, как примирился, как с этим жил и работал?!

Я много думал, вновь и вновь возвращаясь в прошлое, которого уже не было, по долгу мечтал о будущем, которого еще не было. Затем они исчезали, растворялись в воздухе, и я снова оставался с убеждением, что нужно было бы осмотреться, понять, что к чему. При этом, чаще всего, мотивы, логические усилия, аргументы, которых я доставал из своего головного мозга, не казались мне весомыми, не откладывались во мне плотным осадком. Вокруг царило вечное засилье сомнений, вопрошании. Все это послужило мне мотивом составить именно свою «Я-концепцию», а не мемуарный труд.

Как известно, существует особый жанр мемуарной литературы – литературный портрет, дающий художественную целостную характеристику реального человека в его индивидуально-неповторимом облике. В.С.Барахов (1927—2012) выделил четыре типологических его разновидности: во-первых, литературный портрет как жанр мемуарно-автобиографической литературы; во-вторых, литературный портрет как документально-биографическое повествование об умершем историческом деятеле, основанное на использовании документов; в-третьих, литературный портрет как жанр критики (творческий портрет); в-четвертых, литературный портрет как жанр научно-монографического исследования о творчестве деятеля литературы или искусства.

Что же представляет собой «Я-концепция?». Такой подход к жанру научно-литературного портрета на первый взгляд кажется неправомерным, так как, с одной стороны, отображает целостную характеристику личности философа, с другой стороны, представляет собой не что иное, как научно-монографическое исследование автобиографии. «Я-концепция» носит очерковый научно-мемуарный стиль, так как композиция его бессюжетна, мозаична, а текст четко не структурирован. Здесь и многообразие конкретных фактов, событий, образов, личностей, разбросанных в тексте по годам, а также социально-житейским, научно-творческим, психологическим, философским доминантам.

В своей «Я-концепции» или иначе философском автопортрете, я синтетически обобщил знания о себе, включая биографию, произведения, а также отношение к нему современников. Отбор фактов и деталей осуществлял в соответствии с моей концепцией о себе, своем «Я». Как известно жанр «Я-концепция», как правило, обладает специфической внутренней структурой, которая строится не на динамическом развитии связанных друг с другом фактов и событий, а на отображении их связи с ключевыми факторами, определившими развитие личности. Кстати, такой подход позволил и мне не придерживаться хронологической последовательности в изложении событий своей жизнедеятельности. В этом аспекте, даже наличие в «Я-концепции» (автопортрете) повествовательного начала имеет главной целью не информацию, не отображение известных сведений о себе, а построение его творческого, философского «Я-образа», за которым угадывается мир своей личности, жизни, биографии, преломленная через призму индивидуального восприятия коренных, ключевых, поворотных моментов периода своей жизни и деятельности.

Таким образом, «Я-концепция», по сути, бессюжетна, мозаична, тяготеет к циклизации, имеет свободную композицию, основанная на чередовании авторской описательной речи, разъяснений, воспоминаний, размышлений, обобщений, отступлений, ссылок на источники. Подобный научно-автопортретно-исповедальный жанр наибольше подходит к характеристике ученых и философов. По моему мнению, «Я-концепция (философский автопортрет) отвечает глубинным потребностям человеческого духа в самоорганизации своего внутреннего опыта и в самоочищении своего внутреннего «Я». Так или иначе, жанр обнаруживает две важные функциональные ориентации в плане передачи духовного опыта: во-первых, самопознание, а, во-вторых, самовыражение.

К чему создание «Я-концепции?». Исследования показывают, что в качестве основных мотивов написания своего «текст жизни» у философов и мыслителей можно выделить: во-первых, самопознание; во-вторых, саморепрезентация; в-третьих, самовыражение; в-четвертых, желании оставить память о себе. Согласно Дж. Мэйсону (1725—1792), «самопознание есть такое знакомство с самим собою, которое показывает, кто мы и что делаем и чем должны быть и что делать, чтоб сделаться благополучными и полезными в этой жизни…».

Штейнер Р. (1869—1925) пишет: «Мысленно постичь „Я“ – значит заложить фундамент, чтобы основать все, что происходит из „Я“, исключительно на самом же „Я“. Понимающее само себя „Я“ не может зависеть ни от чего иного, кроме себя. И ему не перед кем отвечать, кроме как перед самим собой». Р. Дж. Коллингвуд (1889—1943) считает, что познание самого себя включает несколько аспектов: во-первых, познание сущности человека вообще; во-вторых, познание типа человека, к которому «Я» принадлежит человек; в-третьих, познание того, чем являетесь именно «Я», и что в состоянии сделать, а так как никто не может знать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в прошлых действиях.

Некоторые современные исследователи отрицают возможность процесса самопознания. У.С.Вильданов (2012) считает, что концепция самопознания может и быть, но самопознания самого познающего нет. Согласно этой концепции, получается, что я всегда являюсь «знающим», который не может быть сведен к объекту, то есть к «познаваемому». Если думаю, что я, как «познающий», могу познать самого себя, то тот, кого я познаю, не будет им самим, так как это буду снова я, кто является «познающим».

М.М.Бахтин (1895—1975) писал: «Выразить самого себя – это значит сделать себя объектом для другого или для себя самого». Получается, когда я, как познающий думаю, что познаю (излагаю) себя самого (в тексте) – это только и показывает, что я всегда остаюсь «познающим» (излагающим). Возникает вопрос: раз я являюсь «познающим», то каким образом могу познать самого себя, как «познающего» в качестве «познаваемого»? Следовательно, я, как «познающий» не могу свести себя к объекту, то есть к «познаваемому». Другое дело, когда этот самый «познающий» является ученым-философом, который имеет потенциал определить свою исследовательскую стратегию «Я-концепции».

Анализ показывает, что именно идеи самопознания выступают высшей целью философских автобиографий. А.Н.Бердяев (1874—1948) трактует самопознание, как потребность понять себя, осмыслить свой тип и свою судьбу. По автору, «Я-концепция» выступает пространством ментального самопознания. В этом аспекте, И.Л.Сиротина (2017) считает, что, если западный мыслитель реконструирует в своей «Я-концепции» свой внешний и внутренний мир с целью познать себя, то «…российский интеллигент берется за написание истории своей жизни чтобы разобраться не столько в себе, сколько в своем времени, своей культуре, судьбе России, наконец».

Таким образом, «Я-концепция», как философский эго-текст отдельного мыслителя, есть акт, индивидуальный проект самопознания, предполагающий познание «Я» в его специфике, условиях и способах реакции, характерных для него, предрасположениях и способностях, ошибках и слабостях, силах и границах собственной личности.

Нужно отметить, что любая «Я-концепция» репрезентирует личность автора, его цели, намерения, искания, размышления, а также демонстрирует осуществление этих целей, намерений, реализацию его способностей. В «Я-концепции» мыслитель запечатлевает не только себя, подспудно он пишет и биографию своей эпохи, времени и пространства. С. Белхов (2020) пишет: «Как философ я склонен видеть за личной биографической ситуацией процессы, совершающиеся в культуре и обществе, отражением коих она и является».

Фактор духовности, заложенный в «Я-концепции», в большей степени связан с идеей образования, ибо в процессе чтения данных произведений мы не только пытаемся понять, постичь определенные истины, но также очерчиваем для себя путь к творчеству, к самостоятельному мышлению и самовоспитанию через призму жизненного опыта мыслителей. Такая проблема активизирует потребность личности самой сформулировать и вынести за пределы собственной субъективности индивидуальную душевную заботу, ее специфический тренд и интонацию посредством «Я-концепции».

Очевидно, объективируя себя в тексте «Я-концепции», я получаю возможность подлинно диалогического отношения к себе самому. Я выступаю со своими собственными словами, мыслями, суждениями, которые хотят быть услышанными и понятыми, прежде всего, в мое время и в моем пространстве. В любом случае с помощью перечисленных моделей построения повествования о себе осуществляется мое самовыражение, как автора «Я-концепции». Это было моим осознанным желанием, а желание оставить хоть какую-нибудь память о себе вполне можно рассматривать как мотив создания «Я-концепции». При всей панорамности побуждений многих авторов «Я-концепции», в том числе в виде философской автобиографии, в них содержится нечто общее, что позволяет говорить о единстве целевого назначения «Я-концепции» – стремлении личности оставить свой «след» для современников и потомков опыт своего участия в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в этом мире.

Что касается себя и базовой теоретической части «Я-концепции». Естественно, никаких особых способностей во мне нет, но я жил обыкновенной жизнью, хорошо учился, добросовестно трудился, как мог работал над собой, отличался честностью, ценил в людях искренность. Разумеется, как закомплексированный человек бывал наивным и беспомощным, не стеснялся своей бедности, часто разочаровывался в жизни. Тем не менее, всю жизнь старался быть полезным, востребованным в работе. Знал и то, что люди, пользуясь моей добротой эксплуатировали меня. Однако, зачастую сам, как говорится, «обманываться был рад», соглашаясь с навязанными мнениями лишь бы не обидеть человека. Самое главное, я окончательно и бесповоротно признал и принял как свое – комплекс неполноценности. С одной стороны, я возненавидел его, так как он усложнял мою жизнь и работу, а с другой – был признателен ему за то, что толкала меня вперед к успеху, признанию, почету.

Что касается теории общего фона, то есть ракурса моей «Я-концепции», то это, прежде всего, процессы глобализации. Зажженный бикфордов шнур этой самой глобализации начал догорать, а затем на рубеже ХХ-ХХI вв. раздался оглушительный правовой, научный, информационный, политический, экологический, культурный, экономический, технологической взрыв. С той поры глобализация превратилась в доминирующую тенденцию мирового развития, а с течением времени все заметнее начали проявляться некоторые негативные последствия этого процесса. Так или иначе половину жизни я прожил в условиях планомерного научно-технического прогресса (конец девяностых годов ХХ в.), а другую половину (два десятилетие ХХI в.) в условиях нарастающего диктата законов глобализации с ее научно-технологическим прорывом плюс глобальными экономическими кризисами. Одним из них является закон унификации этничности с детерминированной тенденцией к гомогенизации, постепенной девальвации этнонациональных ценностей и традиций, трансформации и «деконструирования» сопротивляющейся этничности со всеми институтами правовой, социально-политической и нравственной самозащиты.

Доказано, что грубая трансплантация норм в систему терминальных ценностей этнического оказывается чрезвычайно болезненной и деморализующим образом действует на людей, порождая когнитивный диссонанс и массовую фрустрацию, чувство личной и коллективной беспомощности и апатии. Существует древняя китайская поговорка «Проклятье пережить эпоху перемен». Новая агентура глобализации подгоняет весь окружающий мир под свое собственное измерение, стремясь аккумулировать, усиливать и обогащать свои экономические, политико-правовые властные полномочия.

Мое поколение – дети пятидесятых ХХ в. пережили эпоху глобальных перемен: во-первых, в глобальной сфере (наступление эпохи сближения естественно-научной и гуманитарной культуры, приоритезация проблемы Человека и выживания человечества); во-вторых, в социально-психологической сфере (трансформация в стране социалистического строя в капиталистический со всеми кардинальными последствиями, распад великой империи под названием «СССР» со всеми концептуальными последствиями, в том числе получение независимости Кыргызстана со всем сложнейшими последствиями); в-третьих, в научной сфере (смена парадигм классической, неклассической и постнеклассической науки, осмысление квантовой механики и мышления).

Однако, самым важным обстоятельством была все-таки глобализация. Между тем, общеизвестно, что в такой социокультурной дезориентации обязательно изменяются теоретические конструкты «Я-концепции»: во-первых, индивидуальное этническое «Я» «переструктурируется», наталкивается на тенденцию к абстрактности и растворяемости в глобальном «Я»; во-вторых, происходит игнорирование неповторимости и оригинальности этнического «Я». Именно такой негатив я сполна испытал в своей жизнедеятельности, что естественно отразился в моей «Я-концепции».

Все вышеприведенные исторические перемены нашей эпохи, в особенности на рубеже XX – XXI вв., безусловно, должны были бы обязательно отразится на меня, а отсюда то, что мною обязательно должно было бы выработана особая форма и стиль моей «Я-концепции». В настоящем, мною предпринята попытка использовать форму «Я-концепции» в виде социально-психологической и научно-философской автобиографии, которая, как мне кажется, во-первых, больше соответствует для нашей эпохи, а точнее рубежу XX – XXI вв. с его социально-психологическими аспектами, сменой классической научной рациональности, вначале на неклассическую, а затем на постнеклассическую, а, во-вторых, больше соответствует моему опыту мировосприятия. Предлагаемая форма, конечно же, отличается от уже ставшими классическими, образцов философской автобиографии: Н.А.Бердяев «Самопознание»; М. Монтень (1533—1592) «Опыты», воплотившие в себе всю противоречивость и сложность переходного периода от Возрождения к Новому времени (М. Монтень) и от Царской России к Социалистическому государству (Н.А.Бердяев) и раскрывающие неисчерпаемый потенциал философского творчества.

На рубеже XX – XXI вв. на первый план выходит диалог и сближение двух культур – естественно-научной и гуманитарной. Наконец-то проблема Человека, личности, общества, становится главной. Понимание себя исходит из понимания законов мироздания. Множество открытий и достижений открывают человеку огромные возможности для познания и исследования, демонстрируют способности человеческого разума, новое мышление формирует новое общечеловеческое мировоззрение, а вместе с тем утверждает новые ценности и идеалы. Помимо этого начинается формирование нового мироощущение эсхатологического порядка. Заостряется проблема выживания всего человечества, активизируется процесс осмысления и борьбы с общемировыми угрозами и современными вызовами. В той иной мере все мои труды посвящаются вопросам указанных проблем, чем я, безусловно, как ученый горжусь.

Есть примечательные философские автобиографии: «Исповедь» Блаженного Августина; «Новая жизнь» Данте; «Самопознания» Н. Бердяева; «Автобиографические заметки» отца Сергия Булгакова; «Бывшее и несбывшееся» Федора Степуна; «Воспоминания» Ев. Трубецкого; «Узнай себя» Бибихина; «Казус Vita Nova» В. Мартынова; «Дневники» отца А. Шмемана; «Автобиография» Честертона; «Настигнут радостью» Льюиса. Если М. Монтень, потрясенный событиями Варфоломеевской ночи начал писать свои «Опыты», если Н.А.Бердяев, потрясенный постреволюционными реформами и высылкой его из России начал писать «Самопознание», то я засел за книгу «Моя тень» после осмысления глобализационных процессов и исторических переломов в системах науки, образования, медицины.

Осознание всего того, что произошло со мной в рамках судьбоносных перипетий в мире и в нашей стране, я попытался отразить в раздумьях, размышлениях по поводу пережитого. Это и привело меня к созданию «Я-концепции». Продолжая свою мысль о времени и пространстве «Я-концепции», хотелось бы заметить, что в последние годы в мире самым распространенным трендом является «всеобщая цифровизация». Да! Действительно, одним из кардинальных перемен в современной жизни является трансформация времени – из социалистической фармации в «гиперреальный» порядок медийного капитализма, когда, как говорил Ж. Бодрийяр (1929—2007), осуществляется «подмена реального знаком реального» [Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция, 1981]. Между тем, именно такая подмена вызывает у человека ностальгию и томление по «истине» и аутентичности. В условиях этой гиперреальности, людей оценивают по степени их участия в потоке медийных сообщений. «Тот, кто недостаточно представлен в массмедиа или не подвержен их слиянию, считается маргинальной или практически асоциальной личностью», – писал он.

По словам М. Маклюэна (1911—1980) «Мы живем в дивном новом мире сиюминутности. „Время“ перестало существовать, „пространство“ исчезло. Теперь мы живем в глобальной деревне». В этих условиях «Система электронных коммуникаций распространяет на Западе восточный образ мыслей. Замкнутость, отдельность, индивидуальность – наше западное наследие – заменяется текучестью, целостностью и синтезом», – пишет он. По мере того как в игру вступают новые технологии, люди все меньше верят в ценность самовыражения. Командная работа приходит на смену усилиям одиночек. В то же время, наша личность не всегда выставляемая напоказ, то возникает вопрос: существует ли она? Н.Н.Талеб (2007) создал целую теорию причинности. «Черным лебедем» этот современный философ называет событие, которое происходит вопреки всем ожиданиям и оказывает чрезвычайно сильное влияние не только на историю, но и на личность [Талеб Н. Черный лебедь, 2007].

Вот таким «черным лебедем» оказалась «всеобщая цифровизация» мира. Именно эффект «черных лебедей» усиливается в мире, вызывая усложнение мира, в котором мы живем. Все люди мира занимаются мысленным «туннелированием» будущего, зачастую сбиваясь с курса, ошибаясь в программах, заблуждаясь в прогнозах. Между тем, если мы хотим чего-нибудь достигнуть в этом мире, нам следует учитывать эти факторы. С. Жижек (2010) назвал четырех «Всадников Апокалипсиса»: первый – это экологический кризис; второй – биогенетическая революция; третий – борьба за сырье и ресурсы; четвертый – взрывной рост социального неравноправия» [Жижек С. Жизнь в конце времени, 2010].

Теперь вернемся к проблеме формирования «Я-концепции». Нужно отметить, что теория А. Адлера о комплексе недостаточности человека, имеет важное значение для философии, так как признает человека создателем и хозяином своей души, пронизана верой в его способность к преодолению препятствий, а также касается ряда философских феноменов и категорий – сознание, познание, идеалы, смыслы, ценности. Чувство неполноценности означает чувствовать себя «хуже других» и это чувство служит индивиду мотивацией к преодолению. «В уме каждого человека существует концепция цели или идеала, к которым следует стремиться из настоящего состояния [неполноценности], преодолевая существующие недостатки и трудности с помощью постановки конкретных целей на будущее… Без ощущения цели всякая деятельность индивида лишается смысла», – пишет автор.

Для интерпретации теории комплекса неполноценности используются следующие философской взгляды: во-первых, холистическая (в противовес редукционистской); во-вторых, феноменологическая (акцент делается на субъективной, личной точке зрения каждого индивида); в-третьих, телеологическая (фокусирование на движении, а не на влиянии прошлого); в-четвертых, связанная с теорией поля (фокусирование на самом индивиде и поле его деятельности); в-пятых, социально ориентированная (отношение к человеку как к социальному существу, живущему в мире других таких же существ).

А. Адлер (1870—1937) пишет: «Стремление к превосходству, стоящее за всеми достижениями человечества, лежит в основе всех вкладов в нашу культуру. Вся жизнь человека движется в этом направлении – снизу вверх, от минуса к плюсу, от несовершенства к победе» [Адлер А. Стремление к превосходству, 2017]. Жизненный стиль, или стиль жизни, как его часто называют, является важнейшей организующей концепцией. Он включает ориентирующую цель индивида, представления о себе, представления о других, о мире в целом, а также этические убеждения индивида. «Чтобы заглянуть в будущее человека, необходимо понять его жизненный стиль», – писал автор. Социальный интерес является самой характерной авторской концепцией и означает «умение видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого человека». Социальный интерес является критерием психического здоровья, если человек проявляет этот интерес, то он психически здоров, а когда нет такого интереса, то он психопат.

Согласно психологической науки, семейная атмосфера связана с типом домашней обстановки, которую родитель или родители создают для своих детей (отвергающая, авторитарная, непоследовательная, гиперопека, конкуренция), когда семейная констелляция означает не столько состав и условия семьи, сколько место в ней ребенка. «На характер ребенка, безусловно, оказывает влияние не порядковый номер рождения, а ситуация, в которой он родился и способ его интерпретации этой ситуации», – пишет А. Адлер (1870—1937). – «Вряд ли стоит удивляться, если на фоне комплекса неполноценности обнаруживается более или менее скрытый комплекс превосходства».

По автору, комплекс неполноценности и комплекс превосходства являются взаимно дополнительными силами [Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии, 2015]. Вследствие выраженного чувства неполноценности возникают поведенческие, аффективные и связанные с мышлением проявления превосходства (презрение, тщеславие, тирания, ворчание, унижение других, гнев, громогласность, невнимание к окружающим, высокомерие, снобизм).

На основании этих концепций высказывается двенадцать основных допущений адлеровской теории: во-первых, в основе всей человеческой деятельности лежит стремление: от субъективно неблагоприятной ситуации к субъективно благоприятной; от чувства неполноценности к чувству превосходства; во-вторых, стремление обретает свое специфическое направление от индивидуальной уникальной цели или от идеального «Я»; в-третьих, цель видится индивиду «словно в тумане», то есть в значительной мере им не осознается; в-четвертых, цель становится главной причиной, независимой переменной; в-пятых, все психологические процессы формируют самосогласующаяся структуру личности – жизненный стиль; в-шестых, различные влечения или контраст между сознательным и бессознательным, есть лишь аспекты единой системы отношений; в-седьмых, все объективные предпосылки, такие как биологические факторы и личная история, становятся относительными к идее цели – основному организующему началу; в-восьмых, представления индивида о себе и мире, его «апперцептивная схема» и интерпретации как аспекты жизненного стиля оказывают влияние на все психологические процессы; в-девятых, каждый из нас есть часть социального контекста, понимание индивида возможно лишь с учетом социального контекста, в котором он находится; в-десятых, все важные жизненные проблемы, включая удовлетворение определенных влечений, становятся социальными проблемами; в-одиннадцатых, социализация индивида не достигается за счет подавления, ее условием является внутренняя человеческая способность, которую, однако, требуется развить; в-двенадцатых, нарушение адаптации характеризуется преувеличенным чувством неполноценности, неразвитым социальным интересом и чрезмерно выраженной целью достижения личного превосходства в сочетании с нежеланием сотрудничать.

Для понимания сути «Я-концепции» исключительно важно понимание сущностей основных положений А. Адлера (1870—1937), касающийся природы человека: во-первых, в аспекте «свобода / детерминизм». Личность каждого индивидуума является его собственным творением. Концепция творческого «Я» является воплощением положения свободы [Адлер А. Индивидуальная психология, 2017]. Творческая сила человека играет в конечном счете жизненно важную роль в создании определяющей фиктивной цели и ее результата – стиля жизни. Стиль жизни находится под влиянием фиктивной жизненной цели, в создании которой принимают участие растущие творческие силы индивидуума; во-вторых, в ракурсе «рациональность / иррациональность». Творческая сила дает людям возможность формировать цели, принимать решения и выстраивать различные жизненные планы, сопоставимые с целями и ценностями. В основе своей идея творческой силы требует признания рациональности; в-третьих, в контексте «холизм / элементализм». Творческое «Я» – сила, благодаря которой в детстве формируется фиктивная цель. К реализации последней люди стремятся на протяжении всей жизни. Благодаря индивидуально-уникальной цели, этому направляющему принципу, личность достигает своей максимальной целостности; в-четвертых, в аспекте «конституционализм / инвайронментализм». Наследственность и окружение следует признать, как факторы, вносящие свой вклад в формирование склада личности, но влияние творческого «Я» намного превосходит действие этих сил. В индивидуальной психологии имеет значение не то, чем человек наделен от рождения (конституция) или с чем он сталкивается в жизни (окружение), но то, как он распоряжается тем и другим; в-пятых, в ракурсе «изменяемость / неизменность. Основы стиля жизни закладываются в ранних ощущениях собственной неполноценности и в компенсации. Именно благодаря стилю жизни люди до конца своих дней борются за превосходство и постоянно стремятся к достижению фиктивных целей, сформированных в раннем детстве; в-шестых, в аспекте «субъективность / объективность». Объективная позиция ребенка в семье не имеет такого значения для формирования структуры личности, как субъективный смысл, который ребенок вкладывает в ситуацию, создавшуюся в связи с порядковым номером его рождения. Стиль жизни целиком основан на неотступном следовании индивидуума субъективной фиктивной цели; в-седьмых, в ракурсе «проактивность / реактивность». Существует только одна динамической силы, лежащей в основе всей человеческой активности – поиск совершенства в жизни. Укоренившееся в субъективных переживаниях собственной неполноценности в младенчестве и в детстве, это вездесущее сильное желание направлено на достижение фиктивной цели, поставленной самим индивидуумом. Это стремления, созданные собственным «Я» и ориентированные в будущее; в-восьмых, в контексте «гомеостаз / гетеростаз». Людей побуждает к действиям необходимость снимать напряжение и сохранять состояние внутреннего равновесия. В этом бесконечном стремлении люди не снимают напряжения, они генерируют его для продолжения борьбы за достижение своих фиктивных целей. Гетеростаз – это постоянное стремление к превосходству и конечной фиктивной цели. Люди растут как личности в направлении, противоположном своим первоначальным склонностям и потенциям в той степени, в какой их стремление к превосходству, стиль жизни и фиктивные цели коренятся в более раннем чувстве неполноценности; в-девятых, в ракурсе «познаваемость / непознаваемость». В жизни имеет значение не то, что абсолютно верно или может оказаться таковым, а то, что мы считаем абсолютно верным. Искать «абсолютную правду» о природе человека нет смысла. Но, тогда спрашивается – зачем городить огород? К чему философские рассуждения и дебаты?

Некогда Дж. Беркли (1685—1753) писал: «Философы поднимают пыль, а потом жалуются, что ничего не видно», а У. Джеймс говорил о том, что «философию создают философы – несовершенные люди, предлагающие свои варианты истины» [Джеймс У. Прагматизм, 1907]. Кто знает, возможно, что и я, создавая свою «Я-концепцию» лишь понимаю пыль и ищу свою версию истины. Между тем, чтобы не говорили о философии и философах, философия была и остается мышлением высокого уровня, по утверждению Ф. Ницще (1844—1900) «философия – это единственная настоящая «мета-дисциплина», рассматривающая любые вопросы в совокупности. Оксфордский словарь определяет философию, как «личное правило жизни» [Ницще Ф. За пределами добра и зла, 1886]. В этом смысле, «Я-концепция» и есть та самая система, рассматривающая личное правило жизни каждой личности. Одна из современных философов Х. Арендт (1958) полагает, что люди могут познать мир, но не могут познать самого себя [Арендь Х. Состояние человека, 1958]. Как можно «перепрыгнуть свою тень»? В полной мере это человека могут оценить лишь другие люди, – пишет она. Как бы не говорили о философии, Г.Ф.Гегель (1770—1831) писал: «Философия – это Наука с большой буквы, так как дает понимание абсолютного знания, которое существует независимо от любого другого знания» [Гегель Г. Феноменология духа, 1807].

При конструировании собственной «Я-концепции» основывался на теоретических принципах теории А. Адлера (1870—1937) [Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии, 2015]: во-первых, как и каждый закомплексованный человек, я также, начиная с детстве и по сей день, испытывал чувство неполноценности, которое побуждало меня бороться за превосходство над окружающими, стремиться к совершенству; во-вторых, как и у закомплексованных людей, развитию моего комплекса неполноценности, способствовали врожденная застенчивость, стеснительность, малодушие; в-третьих, как и у закомплексованных людей, моя чрезмерная застенчивость, стеснительность, малодушие привело к формированию комплекса неполноценности; в-четвертых, как и всех закомплексованных людей комплекс неполноценности вызывало и у меня стремление к его гиперкомпенсации и как следствие породили отдельные определили мой жизненный стиль, с особыми способами постановки и реализации достижения жизненных целей; в-пятых, как и у всех закомплексованных людей целостность моей личности целиком зависело от моих побуждений и устремлений; в-шестых, как и у закомплексованных людей, я следовал непрерывному росту и развитию в направлении личностно значимых целей, которые определяют мою судьбу; в-седьмых, как у закомплексованных людей, мои личностные достижения и рост обусловлены по большей части не наследственностью и особенностей среды, сколько моим творческим запалом; в-восьмых, как и у закомплексованных людей имел естественное чувство общности или социальный интерес, которая, к сожалению, не получило во мне большого развития; в-девятых, как и у закомплексованных людей, моя творческая возможность (восприятие, память, воображение, фантазию и мечты) определила стиль жизни и жизненные цели; в-десятых, как и у закомплексованных людей, мое поведение определялось собственными представлениями о себе и об окружающем мире; в-одиннадцатых, как и у закомплексованных людей моя жизненная цель носил защитный характер и служил мостом между безрадостным настоящим и многообещающим будущим; в-двенадцатых, как и у закомплексованных людей мое поведение было подчинено намеченным мною целям.