Текст книги "Я – это Я. «Я-концепция»: мотивационные, теоретические, компенсаторные, факторные, социальные, профессиональные контексты. Книга 1"

Естественно, с тех пор я глубоко не возлюбил чувство элитарности вообще, вплоть до глубокого отталкивания и жажду полного разрыва с ними, то есть с «буржуазией, при малейшем проявлению у них чванства, горделивости своим положением, чувства вседозволенности и презрения к низшим. Именно с той поры я возненавидел всех тех, кто смотрел на меня сверху вниз и разговаривал со мною сквозь зубы или через нижнюю губу. Не скрою, при виде богатых и надменных, как говорится, невольно руки мои тянулись к «булыжнику пролетариата», я не любил ловкачей и проходимцев с «джокером в рукаве», которые в любой момент жизни могли, как говорится, вынуть «карту с бубновым королем». Хотя, я им где-то в глубине души завидовал. Вот-так, у меня внутри закреплялось чувство неуверенности, слагалось нечто такое, постепенно отодвинувшее меня от таких людей на некоторую дистанцию. Так или иначе, ни в школе, ни в компании соседских детей, у меня так и не выработалось серьезные товарищеские чувства, и это имело последствие для всей моей жизни.

Если говорить о некоторых наследственных свойствах характера нашей патриархальной семьи, то нужно сказать, что отец был излишне строгим, а мать, наоборот, мягкой и доброй. В такой ситуации, как доказывают психологи, дети в большинстве случаев, вырастают неуверенными, застенчивыми, закрытыми. Так оно и было, все девять детей в семье страдали этими недостатками. Так, что в жизни мы сполна почувствовали негатив застенчивости, стеснительности, склонности к индивидуализму, выражая слишком большую чувствительность, честность, проявляя неприспособленность к реальной жизни, ощущая какой-то надлом своей личности. При этом оставаясь честными, трудолюбивыми, порядочными. Помнится, мама всегда наставляла – «Будьте честными, как ваш отец! Он рос сиротой и испытал все лишения в жизни. Практическим у него не было детства. Несмотря, на четырехклассное образование, лишь благодаря своей активности, трудоспособности поднимал колхозы, новые совхозы, возглавлял сельские советы».

Когда я учился в третьем-четвертом классе, я ужасно стыдился того, что отец, вернувшись с работы уже вечером уходил на учебу в вечернюю школу. Об этом знали все – соседи, родственники, мои сверстники. А ведь тогда он возглавлял комитет партийного контроля в Ляйлякском райкомпартии. Вот-так, понимая, что образование всему голова он в пятьдесят лет закончил вечернюю среднюю школу и поступил на заочное отделение Джалал-абадского кооперативного техникума, после окончания которого по поручению райкома партии вплоть до выхода на пенсию возглавлял районное сельэлектро. «Все годы Великой отечественной войны ваш отец работал военкомом в районе, занимая майорскую должность, а после окончания войны – на партийных должностях в районе. Вот вам живой пример достойной жизни, честной и добросовестной работы», – рассказывала мама.

Нам выпало совсем другое время – время мира и доступного образования. В пятьдесят лет я уже был дважды доктором наук, профессором. Я мысленно представлял, чего достиг бы мой отец в таких условиях работы и образования. Наша мама всегда была рядом с отцом, кочуя за ним из одного колхоза в другую, живя в трудах и лишениях. Это сейчас мы понимаем, каково было им в те года трудного становления советского государства. Мама была само доброта и народной мудрости. Мы не припомним ни одного злословия, ни одного обидного для нас слова с ее стороны. Роднее и добрее, чем мать в мире нет. Для своих детей она и есть рай. Таким для нас была наша мудрая и добрая мать, которая прожила простую, трудную, но светлую жизнь. Хотелось бы сказать, что мы в вечном долгу перед родителями. Да, была и будет у нас вечно работа, проблемы, были и будут дежурные фразы, пустые слова, обещания. Однако, нам бы сразу и раньше понять, что мама не вечна. Единственное утешение в том, что мои родители продолжают жить на страницах моих книг «Тегерек: Мифы. Тайны. Тени (2021), «Сущность теней» (2022) под одноименными прототипами – Ашим-бава, Айслуу-эне.

Есть такое выражение: «Среди множества мнений обо мне самым верным является мнение того человека, который больше всех меня любит». Речь конечно же идет о чувствах родителей, в первую очередь. Ну, а если тебе в это время покажется, что этого-то любящего, понимающего и принимающего человека в твоей жизни нет и никогда не будет… То есть, больше нет тех, кто ободрит и соберет тебя тогда, когда жизнь вынесет тебя на обочину? – было, было такое в жизни, когда родители уходили в небытие. Нам – их детям было далеко не просто снова выстроить вертикаль внутри себя, найти самого себя, своего «Я». Я бы хотел, чтобы и они восприняли торжество философизма моего отца – «Верь лишь себе!».

Уже обучаясь в мединституте понял, что сильные неосуществленные желания, которые не осознавались, способны порождать именно комплексы. Причем, такой процесс может складываться даже во взрослой жизни. Помню свой трепет и страх перед отцом, перед необходимостью проявить самостоятельность, настоять на своем. Во мне закрепилось молчаливо-соглашательская линия поведения не только в семье, а и вообще. Я боялся конфликтов, мне невдомек было вставать поперек чужой воли, выдерживать чей-то взгляд, враждебный или просто неодобрительный, чей-то напор. Мне невдомек было поступать по-своему, естественно, при этом остерегаясь того, чтобы невзначай кого-то задеть, разочаровывать, обидеть. Как себя помню, мне всегда было неловко, неудобно, акцентировать внимание, возражать чему-то или кому-то, требовать что-либо, у кого-либо, терпя неудобства и лишения, только бы не противостоять. С возрастом я приспособился самым необычным образом, представ уже настоящим конформистом. Хотя, мое «в принципе я согласен» – означало, что я отнюдь не намерен этого сделать или допустить.

Вот-так складывался мой конформизм вынужденного типа. Одно меня утешало, что, если речь идет о непринципиальном, не столь значимом, я проявлял снисходительность и занимал соглашательскую позицию, однако, когда речь заходило о принципиальном, важном, причем, не только для меня лично, то я все-таки преодолевал «тормоз» внутри себя, становясь более смелым, активным, настырным, но совсем-совсем не на долго. Такую линию поведения и поступка преподал мне отец, для которого было важным в жизни быть снисходительным в малом, но сохранить во чтобы-то ни стало свою честь и достоинство в большом.

Ж.-П. Сартр (1905—1980) категоричен в оценке комплекса неполноценности, утверждая, что любое чувство неполноценности, против которого человек борется, является с самого начала его выбором. «Человек признает себя неполноценным, выбрав из массы возможностей именно эту и тем самым он определяет свое будущее, поскольку он как бы ставит себе цель – быть таким. Точнее, не просто быть, а становиться таким», – пишет автор [Сартр Ж.-П. Бытие и Ничто, 1943]. Получается, что комплекс неполноценности человека является ничем иным, как проектируемым планом будущего, изначально предполагающий жизненные неудачи. Между тем, это и есть предвосхищение своего места в мире.

Разумеется, когда осознал эту истину, лично я был глубоко расстроен вот таким вот своим выбором. Разумеется, комплекс неполноценности воспринимается как негативный тренд. Считая себя слабым, нерешительным, обделенным, тем самым я оказывается выбрал не только характер отношения ко мне окружающих, но и свое отношение к самому себе. Отец часто упрекал меня в прямолинейности, что у меня нет логики, как он говорил, «скашивать» углы, чтобы быстрее и короче добираться до своих целей в жизни. «Ты пойми! По прямой летают только вороны! – увещевал мне отец. Психологи утверждают, что человек, обрезающий себе будущее, не видящий перспектив и не ставящий себе целей для дальнейшего развития, замыкается в узком мирке настоящего, ограничивает себя в своих желаниях и стремлениях.

Продолжая свои рассуждения о причинах формирования моего комплекса неполноценности, хотелось бы отметить и следующее. Жизнь в нашей семье была несколько напряженной в виду излишней строгости отца. Почти всегда сдержанный, более того суровый, он, почему-то вселял нам тревожность и беспокойство. Попадая в дома своих сверстников, я больше всего поражался благой атмосфере, покою, спокойствию, доброжелательности. Уехав из дома на учебу в столицу, я увез такое настроение с собой, на много лет, да и сейчас часто возвращаюсь к тому, детскому своему ощущению настороженности, тревожности, боязни. Хотя с детства твердил самому себе, что надо быть более спокойным, самостоятельным, независимым, а потому не раз пытался соблюдать, некогда услышанный мною же девиз: «Никого не бойся, ничему не верь! Ничего не бойся, никому не верь!». Не раз пытался, наперекор обстоятельствам, мнению окружающих, жить, как считал правильным, заниматься тем, что считал нужным. Однако…. Однако, жизнь оказалась куда сложной и непредсказуемой, как мне думалось, ибо, многое, что думалось и мечталось, в жизни не удалось, не случилось.

Мое активное стремление быть самостоятельным, начиная с шестнадцати лет, когда я поступил в мединститут, на мой взгляд, несколько отдалило меня от родителей, родных и близких, а также сородичей. Уже потом пришло ко мне понимание того, что вообще глупо гордится своей самостоятельностью, возведя ее в Абсолют. Мне очень запомнилась трагедия американского паренька, который, сам себя называл «Александром-супербродягой». Так-вот, этот молодой человек, мечтая о самостоятельной жизни, выбросил диплом об университетском образовании, перечислил все свои сбережения в детский дом, и сбежал из дома, общества. Предоставленный самому себе автостопом путешествовал по всей Америке, мечтая дойти до Аляски, где он хотел бы прожить отшельником свою оставшуюся жизнь. Никакие лишения, трудности не остановили его в своих исканиях самостоятельности, разве только трагическая его смерть в одиночестве.

Примерно такую судьбу в детском и юношеском возрасте и я носил в своих мечтаниях и грезах, зачитываясь приключениями Робинзона Крузе, Монте Кристо. Помню, мой подростковый возраст был не из гладких, несмотря на работу над собой, я продолжал оставался рассеянным, отстраненным, а в быту и жизни непрактичным, неумелым. Попади я в необитаемый остров или в ситуацию инкогнито, я, разумеется, не выдержал бы испытания жизни и ее обстоятельств. Меня утешает то, что я в жизни научился господствовать над своими страстями, владеть собой в минуты лишений, обид и дасады, не подавать виду, уходить в себя. Среди заблуждений Н. Мальбранш (1638—1715) различает следующие заблуждения: чувств, воображения, чистого мышления, понимания, наклонностей, старстей. Я всегда ненавидел тех, кто не умеет умерить именно заблуждения наконностей и страстей, демонстрируя свою природную испорченность.

Я печально осознавал, что у меня даже к позднему подростковому возрасту так и не сложилась самостоятельность, продолжая оставаться по-детски наивным и внушаемым тихоней, ведя себя отстраненно и стараясь держать дистанцию даже от своих одноклассников, дворовых ребят-ровесников. Вот-так, застенчивость, неуверенность в себя, нерешительность постепенно способствовали формированию у меня комплекса неполноценности. Возникали сменяющие друг друга увлечения – футбол, фотографирование, велосипед, но все это как-то без интереса, мимолетно, несерьезно.

Как известно, именно в подростковом возрасте резко повышается интерес к своей внешности, формируется новый образ физического «Я». Из-за его гипертрофированной значимости подросток остро переживает все изъяны своей внешности. В школьные годы внешне я был маленького роста, худой, угловатый. Помниться, в классе седьмом-восьмом решил заняться гантелями, нарастил, как мне показалось, себя мускулы, часами висел на турнике, но ростом я по прежнему оставался самым низкорослым в классе. Меня это здорово удручало и комплексовало. Ощущение безнадежности – один из самых серьезных симптомов комплекса неполноценности с исходом в депрессию. Как известно, депрессия сопровождается скрытой стратегией, позволяющей избежать разочарования. В жизни нередко бывает, что мы даже боимся питать надежду. Имея надежду, можно восторгаться будущим, строить какие-то планы на перед, пробовать что-то новое, экспериментировать, рисковать. А если цель не достигнута и время потрачена зря? Но хуже потраченного времени – разочарование и отчаяние.

А что это в эволюционном отношении? В безнадежности, когда человек как бы замирает в жизни, не находя выхода, наступает какое-то облечение, покой и, время от времени – утешение. Я часто говорю об утешении, когда я чувствую, что не только одинок, когда я остаюсь один на один со своими чувствами, потому, что никто, крове самого себя, не поймет, насколько все безнадежно в действительности.

Общеизвестно, что в юношеском возрасте происходит открытие «Я», собственного мира мыслей, чувств и переживаний. Юношеская любовь. Помню, помню, как у закомплексованного школьника екнуло в сердце, когда узнал, что одна девчонка позволила ему любить ее издали. Воспоминание об этом чистом и мимолетном чувстве до сих пор вызывает у него нежность и улыбку. Джессика Кански (2001) пишет: «Считается, что первые романтические отношения закладывают основу наших ожиданий в будущих отношениях. И если наш первый опыт будет качественным, то мы с большей вероятностью будем удовлетворены нашей дальнейшей личной жизнью». Наш кыргызский поэт Шайлообек Дуйшеев на своем творческом вечере признавался, что в школе, несмотря на свою невзрачность, угловатость и застенчивость, был влюбчивым. Он пишет: «Кого я полюбил – в этом моя грусть и печаль, а кто меня не полюбил – это их удача и счастье». Так и у меня.

Если у человека ошибочная убежденность в своей правоте, самостоятельности, то они могут трансформироваться в замкнутость, особенность, тогда как если эти переживания приводит к рефлексии, к углубленному самоанализу, то человек самосовершенствуется. В возрасте старших классов у человека вырабатываются ценностные ориентации, складывается мировоззрение, что позволяет ему выйти уже на проблему смысла человеческой жизни. Обдумывая свою жизнь, понимаю, что я, оказывается и был «инвалидом детства», ведь каждое сказанное обидное слово, грубый поступок, ситуация, невольным свидетелем которой ты становишься еще в детстве формирует твое бессознательное, которое движет тобой каждый раз, когда ты боишься, стесняешься, испытываешь раздражение или агрессию.

Еще в начальной школе я понял почему в классе ищут общение со мною лишь тогда, когда я им нужен, полезен. В эти моменты, я, как будто, расцветал – безоглядно, безропотно, с какой-то радостью давал своим одноклассникам переписать домашнее задание или помогал в делах и заботах. С тех пор слово «удобный» в отношении моей персоны, я воспринимаю как клеймо. Помню, как белой завистью смотрел на своих одноклассников – видных, амбициозных, веселых, не закомплексованных, деловых, прагматичных, социально адаптированных, уже имеющих конкретные жизненные цели, не без высокого самомнения, достоинства и гордости. Я полагал, что такие личности добьются в жизни всего, чего желают. Я же уверовал себя в том, что никогда не смогу добиться того, чего добьются они. Как в школе бывало, при опросе домашнего задания, вопросы взрываются рядом, кто знает встает и отвечает, кто не знает ответа молчит и прячет глаза. Я же, в отличие от них, почти всегда знал ответ, мог ответить, но не поднимал руки, чтобы меня заметили и вызвали бы к доске. Как я себя помню, почему-то всегда прятал глаза.

О, как я обрадовался, когда однажды в разговоре в кругу одноклассников один из тех, кому я завидовал белой завистью, признался, что завидует мне – моему кругозору, усидчивости, настырности. Такое было и во время учебы в мединституте. В соседней комнате общежития проживал сокурсник – тот еще баловень судьбы, высокий, видный, дерзкий, настоящий прожигатель жизни, для которого жизнь – это «гора пустых бутылок и толпа обесчещенных женщин». Я категорически не понимал его стиль жизни, считал его извращенной личностью, а потому почти возненавидел его. Оказывается, он тоже не понимал и ненавидел меня за то, что я по-своему прожигаю свою жизнь в тишине, молчании, одиночестве, прячась от людей «в книгах и учениях». Такое в психологии обозначена понятием перекрещивания интересов – у одного есть то, что хочет иметь другой или, наоборот, стиль жизни одного не устраивает таковое у другого. Между тем, это опыт познания законов межличностного отношения.

По прошествии многих лет я все чаще приходил к мнению о том, что мой комплекс неполноценности сыграла, как мне кажется, и хорошую службу. Благодаря ему у меня было желание научится более активно жить, действовать и обязательно добиваться высоких целей – познать самого себя, совершенствовать себя, а через них понять мироустройство и мир, в котором живу. Временами мой настрой, в особенности после окончания школы, был в той или иной мере решительным. «Запряженная лошадь не падает», – твердил я при себе, настраиваясь на активную учебу, работу.

Пересмотреть всего себя, свои взгляды и линию поведения, изменить, стать более активным и творческим – таковы были мои устремления в те годы. Что-то сбылось, а что-то нет. На память приходят далекие события. Вот и закончились выпускные экзамены в школе. Завтра торжественное прощание со школой. Всю ночь не спал, волновался, в голову приходили всякие мысли, один страшнее другого – вдруг на линейке от волнения спотыкнусь, упаду, опозорюсь перед всей школой, а вдруг мне не достанется букет цветов от первоклашек и, как тогда я буду выглядеть перед всей школой. И как вы думаете я поступил? Я тогда просто решил не пойти на торжество по вручению аттестатов. Не пошел и на вечерний выпускной бал, а также встречать рассвет с одноклассниками. Досталась мне бессонная ночь, душу захватила пронзительная печаль – почему я таким уродился? Как мне прожить свою жизнь? До утра так и не сомкнул глаз, представлял, как одноклассники веселились, прощаясь со школой, с детством, делились друг с другом своими планами на будущее. А я грустил дома, плакал, иногда впадая в бешенство от своего малодушия, бессилия, никчемности, лихорадочно обдумывая, что же мне нужно сделать, чтобы не потеряться в жизни? С чего начать взрослую жизнь?

Итак, на торжественное собрание по вручению аттестатов о среднем образовании не пошел. Спустя несколько дней, я зашел в школу за аттестатом, а получив его в руки, я растерялся, у меня появился безотчетный страх за будущее. Честно говоря, я был в отчаянии – школа позади, а впереди полная неизвестность взрослой жизни. Про себя мне думалось, что так оно и должно было случится – жил не задумываясь, плыл по течению реки жизни, не зная куда вынесут ее волны. А между тем, мои же одноклассников уже в восьмом-девятом классах мечтали, строили планы на будущее, восхищались открывающимся возможностями и горизонтами взрослой жизни. Насколько я помню себя, из-за застенчивости, закрытости, всячески избегал вот таких вот коллективных мечтаний о будущем. В отличие от них, мне не казалось, что весь мир под нашими ногами, не было уверенности в том, что у меня все сложится, как я абстрактно представлял, задумал, мечтал – вот та причина, по которой, я, к великому своему стыду, проигнорировал прощальный выпускной вечер в школе с танцами до утра, а затем поход на ближайшую гору, чтобы встретить рассвет всем классом.

Разумеется, тем самым сильно обидел своих одноклассников, и как следовало ожидать, одноклассники имели право отвернуться от меня. Вот-так случился разрыв с ними, а если проанализировать глубже, с абсолютным большинством из них, я, оказывается, не был связан искренней дружбой. Получается, что у нас с ними просто совпали школьные годы. Утешался тем, что школьные годы – это еще не жизнь, это среда, болото, руда, то, с чем мы имеем дело, когда жизнь будет создавать нас и мы сами себя, из убеждения в том, что человек может и должен распорядиться своею жизнью так, как считает нужным. Откуда мне было знать, что, как говорил О. Бальзак (1799—1850), «тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но за то тот, кто их не ищет – не находит никогда».

В соответствии с теорией Э. Эриксона (1902—1994), основы личностного развития человека закладываются на первой стадии, которая длится от рождения до полутора лет. В этот период ребенок должен приобрести чувство доверия к окружающему миру, что является основой формирования у него позитивного самоощущения. Вторая стадия развития ребенка длится от полутора до трех-четырех лет, когда ребенок осознает свое индивидуальное начало и самого себя как активное действующее существо. В этот период существенное значение приобретает фактор одобрения или неодобрение действиями ребенка. Что касается моей личности, я почти уверен, что моя мама, обладающая неимоверным материнским инстинктом, не могла допустить развития в ее ребенке отрицательного самоощущения в принципе. На этот счет у меня нет никаких сомнений.

Итак, согласно Э. Эриксону, у дошкольника должны развиваться, во-первых, основополагающее чувство доверия к окружающему миру, в особенности к родителям, а во-вторых, чувство автономии, реализующейся в определенных рамках [Эриксон Э. Идентичность, 2007]. Третья стадия развития начинается примерно в четыре года. Одновременно он решает для себя границы дозволенного. Я предполагаю, что в эти периоды, возможно, мои родители и допускали гиперопеку надо мной – их старшим сыном, который был для них долгожданным. Четвертая стадия развития охватывает школьные годы, когда ребенок включается в систематическую организованную деятельность и осуществляет ее самостоятельно.

Очень важным для дальнейшего развития и кристаллизации «Я-концепции» является момент, когда ребенок начинает относительно владеть языком. С детства помню, как болезненно и тайно переживал любую свою неспособность, скажем, к музыке, танцам, развлечениям. Возможно, в результате осмысления этого во мне проявилась просто отчаянная целеустремленность, по-другому трудно это назвать, именно, отчаянная, стремлением к знаниям. Мой комплекс неполноценности постоянно напоминала мне, что, «если ты не достиг своей цели, то в этом вини себя!», «постоянно завидуй и сравнивай себя с другими!», «если люди мешают тебе, вредят, преследуют, не отвечай, а старайся их превзойти!», «докажи, чтобы твое превосходство стало неоспоримым фактом!».

Благодаря этим позывам комплекса неполноценности я полюбил книги, и мои «фантазии» наполнились конкретным содержанием. Они приблизили ко мне мир, причем в той форме, которая была понятна и доступна мне – через внутреннее переживание, вызывая иллюзию соучастия. Между тем, оказывается, мы испытываем чувство неожиданной потери потому, что до определенной степени, не отдавая себе отчета, начинаем отождествлять себя с обстоятельствами нашей жизни. В школьные годы долгие бродяжничества в одиночестве доставляли мне удовольствие. Почему-то мне представлялась, что я дервиш, добровольно выбравший трудную судьбу познания свободы, истины и красоты. Бродил по селу и его окрестностям, мечтал, размышлял, философствуя о мире, о жизни, о людях. В голове звучали лишь грустные и даже печальные мелодии типа «Полет кондора», «Одинокий пастух» – в школьные годы, а позже типа «Адажио», «Плачь скрипки».

В школьные годы я не стремился к общению, ибо сверстников на тот момент не интересовали вопросы подобного рода, а если и интересовали, то вряд ли они становились основной темой и, редко когда всплывали в разговоре. В такие моменты, мне постоянно хотелось поскорее уйти в свой мир. Я много читал, с легкостью ориентируясь в мире мысли данной книги. Чтение в районной библиотеке была для меня большим наслаждением. Если в миру я был застенчивым, стеснительным, неуверенным, боялся жизни с ее непонятными мне правилами, то книги раздвинули мир, многое объяснили и дали понять.

Перечитал много книг, стремился понять все, что в них вложено, а когда не понимал злился и снова пускался в штудировании этой книги. Любимым журналом был «Знание – сила». Причем, как в школьные, так и в студенческие годы. До сих пор этот самый бертрановский лозунг «Знание – сила» вызывает во мне трепет и окрыленность. Помню, даже в студенческие годы, конспектируя труды греческих философов – Сократа, Диогена, Платона, Демосфена, мне зачастую не удавалось с первого раза понять мысль и линию авторских суждений, хотя очень старался. Прочитывал повторно и вновь не поняв суть, забрасывал в отчаянии книгу, решив, что не дано мне понять их мысли и язык, что эти великие мудрецы писали свои труды только не для таких, как я. Эта черта моего характера закрепилась на всю жизнь. Но те книги, которые по счастливой случайности мне соответствовали, я буквально впитывал в себя и всегда, по возможности, перечитывал, иногда «додумывал» тексты уже в моем понимании сути изложенного в книге.

С течением времени, научился впитывать мысли, заложенные в книгах многих авторов, в том числе философов, даже отличающихся от других излишней сложностью лексики, логики, схематизма мышления. Со временем научился перерабатывать и дополнять их мысли на своем уровне так, что они становились в какой-то мере неотличимыми от «своего». Мое свойство примирять противоречивые высказывания авторов, чтобы на основе анализа, синтеза и комментариев выработать адекватную систему взглядов на проблему, со временем стало важным личным достижением. Я это понял, когда писал свою трилогию: «Теория научно-мировоззренческой культуры: Анализ. Синтез. Комментарии» (2022); «Теория мифоконструкции: Анализ. Синтез. Комментарии» (2022); «Теория трансплантационной этики: Анализ. Синтез. Комментарии», включенные в серию «Диалог естественно-научной и гуманитарной культур» (2022).

Как известно, в социальной психологии выделяют три сферы, в которых осуществляется становление, формирование личности – деятельность, общение, самосознание. На протяжении всего процесса социализации личность имеет дело с освоением все новых и новых видов деятельности. В результате каждая личность выявляет особо значимые для себя аспекты деятельности, концентрирует свое внимание на этом выбранном главном аспекте, соподчиняя ему все остальные деятельности. В ходе социализации расширяются и углубляются связи общения человека с людьми, группами, обществом в целом, происходит становление в человеке образа его «Я».

Известно, что «Я-концепция» выполняет множественные функции: во-первых, обеспечивает ощущение личностной определенности, самоидентичности, независимо от изменяющихся внешних условий; во-вторых, объединяет результаты непосредственного мировосприятия с позиций текущего момента и с позиции личности среди других людей; в-третьих, в системе социальных отношений позволяет сохранить стабильность и индивидуальность поведения, независимо от меняющихся условий. В этой «Я-концепции» есть три главных психологические составляющие: самосознание (образ Я); самооценка; поведенческая реакция. В каждом самосознании есть некий стабильный инвариант, благодаря котором человек сохраняет свою сквозную идентичность, рассматривает себя как некую определенность, характеризуемую отличительным набором качеств.

В детстве, как я уже говорил, у меня не было почти никаких хобби, разве только свободное бродяжничество и чтение книг. Читал, главным образом книги про умных, сильных и смелых людей, типа героев Дж. Лондона, Р. Стивенсона, Ч. Дикенса, Ж. Верна и других, которые являлись примером борьбы за выживание в суровых обстоятельствах. Однако, та суровая до жестокости среда, в которых выживали такие герои вселяли в мою душу настоящую сумятицу и ужас. Для меня такой мир представлял собой чужеродным, враждебным, опасным мир. Я сразу же посовал – «такие испытания судьбы я бы однозначно не перенес».

В эпоху глобализации и мировое зло становилось все больше, приобретала черты неотвратимости будущего мирового хаоса и беспредела. Просмотр зарубежных кинофильмов, в особенности, отражающих жизнь в мегаполисах Северной и Южной Америки, Индокитая в мою душу вселяется страх, ужас, трагедия, а также эсхатологичная, по сути, мысль о том, что я бы в тех странах просто не выжил бы. До сих пор я с ужасом вижу, как во всем мире расцветает насилие, как продукт все больше извращающегося сознания людей, поколений, народов. А что творится с экологией? Помнится, целый месяц ходил в печали и тревоге, когда услышал в 2020 году извещение экологов мира о том, что экология Земли прошла свою «точку невозврата». Каково было это услышать человеку, который на основании своих трудов некогда в двухтысячном году констатировал, что нравственная хирургия прошла «точку невозврата».

Сегодня модно говорить о тайм-менеджменте. Действительно, время – это самое большое достояние человека в этой жизни, его нужно расходовать по-умному. Именно это у меня не получалось никогда – ни в молодости, ни во взрослой жизни. В жизни много раз убеждался в том, что у каждого человека есть какая-то цель, необходимая для того, чтобы добиваться больше того, что возможно для него в конкретной жизни, преодолевать трудности и свои недостатки. Будучи застенчивым, отстраненным ребенком, чувствовавшим свою неполноценность, в самом деле не знавшим о движущих силах, импульсах, причинах, способностях и их отсутствии в этот период, пытался строить какие-то планы, умозрительно представляя свое будущее.

Как известно, при выборе цели ребенок оказывается перед выбором конкретных символов своего будущего. Помнится, увидев поздравительную цветную открытку с изображением военного корабля, присланную соседским парнем, служившим в Тихоокеанском военно-морском флоте, в классе седьмом-восьмом, мне непременно захотелось в будущем стать военным матросом. Для меня эта профессия и морской флот, как символ силы, мощи, красоты, стали для меня юношеской, а потому страстной мечтой. О, сколько времени и энергий было затрачено для приближения этой мечты, взахлеб читал морскую литературу про пиратов и кораблей, строил макеты парусников и подводных кораблей, научился плавать, выучил азбуку Морзе. А ведь мне мечталось в местах, где не было даже небольшого водоема, а моря и океаны были десятки тысяч километров отсюда.

Известно, когда формируется прототип, ранний вариант личности, воплощающий цель, устанавливается направление и ориентированность жизни индивида. Мне грезилось огромные океанские волны, безбрежные водные просторы, картина слияния на далеком горизонте океанских вод и неба. Признаться, увидев впервые озеро Иссык-куль, я был по настоящему разочарован, так как увиденное меня вообще не вдохновили ни по величине, ни по масштабу. Удручало его вид на фоне горных кряжей, видных по всей окружности озера. Это и понятно, человек будет воспринимать различные ситуации не такими, какие они существуют в действительности, а будет воспринимать ее сквозь призму предубеждений своих личных видений в детстве.