Текст книги "Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью"

Виллем Холледер: голландская знаменитость (2012/2013)

Парадоксальным образом, освободившись в 2012 году, Вим сделался национальной знаменитостью. На публике его узнавали, приветствовали и предлагали сфотографироваться вместе. Звездой его сделали преступления, причем казалось, что людям безразлично, что именно он совершил. Он моментально сделался «любимым преступником голландцев».

Мы бессчетное количество раз слышали, каким милым и добрым его считают, а он не переставал нас терроризировать. Поскольку мы никогда не выступали по этому поводу, подобные иллюзорные представления продолжают существовать в обществе.

Уверена, это восхищение прекратилось бы, знай люди правду о человеке, который шантажировал собственную сестру, приставив пистолет к голове ее сына и угрожая убить ее вместе с детьми.

Таков был наш «глава семьи».

Вим держал нас поблизости от себя с единственной целью – чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно, чтобы правда о нем оставалась тайной и все по-прежнему хотели с ним сфотографироваться. Мы действительно стали наглухо закрытой семьей гангстера.

Поверьте, свыкнуться с проклятием общества после похищения Хайнекена было намного легче, чем с его вновь обретенной известностью.

Благодаря своей славе он даже получил колонку в популярном журнале «Ньюве ревью». Это была возможность отмыться от преступлений и еще сильнее настаивать на своей невиновности. Вим мог отполировать свои алиби, а гонорары использовать для возмещения малой части из семнадцати миллионов евро, полученных преступным путем. Судебный вердикт гласил, что он должен выплатить эти деньги государству. Теперь он мог сказать судье: «Ваша честь, мне нечем расплатиться с государством, так что сажать меня не надо – вы же видите, я сразу же отдаю все, что удается заработать».

Как человек, осужденный сперва за похищение Хайнекена и Додерера, а затем за вымогательство у Эндстра, Кеса Хаутмана и остальных, он зашел далеко и крайне серьезно относился к своему статусу. Как-то раз Вим в очередной раз отчитывал на улице мою сестру, которая возразила ему едва ли не шепотом. Услышав это, он заорал:

– Не смей огрызаться! Я – национальная знаменитость, никто не имеет право меня критиковать. Помни об этом, ты, шлюха подзаборная!

Питер (2013)

– Они хотят с тобой поговорить. Можешь позвонить им по этому номеру, – сказал Питер, передавая мне визитку Отдела уголовных расследований (ОУР).

При взгляде на визитку меня охватила паника. Это значило, что Питер Р. Де Врис сообщил Департаменту юстиции, что мы с Соней хотели бы связаться с ними. Я просила его об этом, но сейчас при мысли о встрече с представителями Департамента юстиции спасовала. Я задыхалась от волнения, но старалась выглядеть спокойной.

– Спасибо, я свяжусь, – сказала я и сунула карточку в карман.

Сев в машину, я забила номер в телефон под вымышленным именем и уничтожила карточку. Рисковать я никак не могла.

Я ехала домой в ужасе: всякий раз при мысли о предстоящем звонке меня охватывали волны страха. Страха, что Вим узнает о моих планах поговорить с ОУР. Страха, что он убьет меня. Глубоко укоренившегося, всеобъемлющего страха перед Ним – Вимом, Виллемом Фредериком Холледером по кличке Носяра, одним из самых опасных голландских гангстеров последних двадцати лет и моим родным братом.

Похищение пивного магната Фредди Хайнекена и его водителя Аба Додерера в 1983 году создало ему репутацию жестокого бандита. 9 ноября 1983 года на выходе из офиса компании «Хайнекен» мужчин жестоко избили и бросили в минивэн. Шокирующие подробности зверского обращения с ними стали общеизвестны. И ответственность за это лежала на нашем Виме.

Было страшно слышать, насколько бесчеловечным он может быть. Именно это качество привело его на вершины преступного мира сразу после освобождения из тюрьмы в 1992 году. Он стал грозой богатых торговцев недвижимостью. Его жестокости боялись все.

В последующие годы амстердамскую торговлю недвижимостью и криминальное сообщество захлестывали волны заказных убийств. И каждый раз говорили о Виме как о заказчике.

Так было и с убийством Кора ван Хаута. Кор ван Хаут был мужем моей сестры Сони, отцом их детей Фрэнсис и Ричи, моим зятем и названым братом Вима со школьных времен. Их связывали совместные преступления – незаконное предпринимательство, грабежи и похищение. Наши семьи были связаны их дружбой и взаимным чувством Кора и Сони.

Жизнь Кора оборвалась 21 января 2003 года на холодных камнях мостовой Амстелвена. Он вышел со встречи в китайском ресторане и остановился поговорить, когда двое мужчин на мотоцикле изрешетили его пулями.

Мы с Соней не знали, кто были эти киллеры, но знали истинного убийцу – нашего брата. Виму нужна была смерть Кора, это он заказал его убийство. И именно Вим был убийцей, изрешетившим Кора пулями. Стрелок был не более чем орудием в его руках.

Знание о том, кто убийца, делало смерть Кора еще более невыносимой и усугубляло наш страх перед Вимом. Это ведь был не просто убийца, а убийца мужа своей сестры, отца своих племянников.

Мы не сомневались, что нас постигнет та же участь, если мы встанем у него на пути. И Вим постоянно напоминал нам об этом.

– Знаешь ведь, что я сделаю, правда? – угрожал он, стоило нам только подумать о жизни, где мы решали бы за себя сами.

Да, мы понимали, на что он способен, если мы не будем подчиняться беспрекословно. Наши отношения с Вимом полностью определял страх перед его агрессией, поэтому мы жили по его правилам. Мы ходили перед ним на цыпочках и делали все, чтобы не стать его следующими жертвами, старались выживать и прежде всего помалкивать.

Но мы постоянно чувствовали, что предаем Кора, что мараем себя общением с его убийцей. Мы отчаянно желали, чтобы Вим понес кару за содеянное, но не осмеливались предпринять что-либо. Нам становилось все страшнее, поскольку убийства продолжались. И убивали тех, кто считался его друзьями, как Кор.

Нам стало ясно, что легкость, с которой Вим пошел на убийство Кора, – не единичный случай. Это был его почерк. Мой брат превратился в серийного убийцу с руками по локоть в крови.

Деваться нам было некуда, приходилось делать то, что он от нас хотел. Об обращении в полицию не могло быть речи. Если бы Вим узнал об этом, он бы «немедленно принял меры». А риск того, что он узнает, был очень велик. Он часто рассказывал мне о своих «крысах» – платных осведомителях из числа полицейских, сообщавших о расследованиях, в которых всплывало его имя. Нет, он расправился бы с нами моментально.

В живых не осталось никого из тех, кто дал на него показания.

Друг и магнат недвижимости Виллем Эндстра заявил на Вима целых четырнадцать раз. Он делал это втайне, на заднем сиденье полицейской машины. Никаких последствий его заявления не имели, но о них узнал Вим. Эндстра убили.

Гангстер Кес Хаутман дал полиции конфиденциальные показания. Его убили на пороге собственного дома.

Как бы мы ни смотрели на ситуацию, вывод был всегда один – начало действий против Вима означает конец наших жизней. Нам оставалось лишь надеяться, что в один прекрасный день Департамент юстиции привлечет его к уголовной ответственности. Но Вим оставался на свободе, более того, спокойно разъезжал на своей «Веспе» [8]8
  Культовая марка итальянских мотороллеров.


[Закрыть], которую пресса окрестила «холледеровским скутером».

Казалось, что он неуязвим.

Его арестовали только в 2006 году. Не по обвинению в убийствах, а «всего лишь» за вымогательство, применение насилия и угрозы в адрес Виллема Эндстра, Кеса Хаутмана и еще одного приятеля Вима, Томаса ван дер Бийла. Он стал третьей «жертвой показаний» на Вима. Вим узнал, что Томас заговорил о нем в полиции. Томас считал, что, пока Вим за решеткой, он в безопасности, но был убит.

Как минимум двое из его жертв – Томас ван дер Бийл и Виллем Эндстра – говорили полицейским, что их могут убить. Оба говорили, что виновником будет Виллем Холледер. И тем не менее полиция оказалась неспособна собрать достаточное количество улик, чтобы завести дело хотя бы по одному из этих убийств.

Вим отделался легко: его судили только за вымогательство и дали каких-то девять лет. Он находился за решеткой, но продолжал активно использовать контакты с людьми, которых мы боялись не меньше. И в тюрьме, и на свободе он всегда навязывал нам свою волю. Мы понимали, что тюремные стены не являются для Вима препятствием, и он вновь доказал это убийством Томаса ван дер Бийла.

Вим знал Томаса так же долго, как Кора. Томас был свидетелем всех их преступлений и поэтому представлял собой угрозу. Томас прямо обвинял его в убийстве Кора. Оказавшись в заключении, Вим позаботился, чтобы его люди заставили Томаса замолчать навеки.

С нашей точки зрения, это выглядело как нарочитая демонстрация силы – организовать убийство человека, находясь в тюрьме самого строгого режима. И мы поступали так, как он хотел: были в его распоряжении 24 часа в сутки и молчали обо всем, что нам было известно.

Приближался 2012 год, когда Вима должны были выпустить.

С 2006 по 2011 год мы надеялись, что Департамент юстиции соберет достаточное количество доказательств, чтобы предъявить ему обвинения в убийстве Кора и остальных. К этому моменту под следствием оказались некоторые из исполнителей, но не он сам. Никто не осмеливался давать на него показания.

Один из исполнителей, Питер Ла Серпе, сознался в убийстве Кеса Хаутмана, которое он совершил вместе с Джесси Реммерсом. В обмен на признательные показания Департамент юстиции предоставил ему новое имя и всю необходимую защиту, но он все равно не осмелился давать публичные показания против Виллема Холледера. Ла Серпе показал, что заказчиком убийства Хаутмана был Виллем, но потребовал изъять эту часть показаний из материалов судебного процесса, поскольку опасался за жизни близких и свою собственную. И Виллему вновь все сошло с рук.

Это было мучительно, но мы ничего не предпринимали.

В феврале 2011 года убили Стэнли Хиллиса, который был сообщником Вима до его посадки в 2006 году. Вим всегда с уважением отзывался о Старом, как он его называл. Его впечатляли только те, кто был еще более жесток, чем он. Вим с восторгом рассказывал, что Хиллис пользуется большим авторитетом в международных преступных кругах. Он был важной фигурой в Югославии, где мог поставить под ружье чуть ли не целую армию, и даже владел несколькими танками.

Вим рассказывал о его соучастии в вымогательствах у Эндстра и его убийстве. По словам Вима, во время последней встречи с Эндстра именно Хиллис решил, что «Эндстра может больше не платить». Это означало, что дальнейшие выплаты не сохранят жизнь Эндстра, и его обязательно убьют.

С остающимся на свободе Хиллисом и помня о происшедшем с Томасом ван дер Бийлом, я смирилась с тем, что дать показания на Вима и сохранить свою жизнь – несовместимые вещи. Но со смертью Хиллиса Вим лишился сильного союзника, на которого мог рассчитывать, оставаясь за решеткой.

Тогда мы с Соней впервые серьезно задумались о даче показаний на Вима.

Я считала, что если мы хотим предпринять что-то против брата, делать это нужно до его выхода из тюрьмы в январе 2012 года. По крайней мере, он будет за решеткой, а из информации от представителей преступных кругов и того, что он сам рассказывал на свиданиях, следовало, что его позиции в криминальном сообществе значительно ослабли. Но, зная Вима, можно было не сомневаться: выйдя на свободу, он моментально вернет себе лидирующее положение, и дача показаний станет невозможной.

Соня приняла эти доводы. И мы решили посоветоваться с Питером Р. Де Врисом.

Мы с Соней были единодушны, что Питер, как никто другой, способен трезво оценить шаг, на который мы собираемся пойти. В качестве журналиста он расследовал ряд преступлений, по которым Департамент юстиции не смог собрать доказательную базу. Он знал всю нашу семью, знал, что представляет собой Вим, и был в очень хороших отношениях с Кором до самой его гибели. Они доверяли друг другу, и Питер знал, что Кор с Вимом давно уже перестали быть друзьями.

После гибели Кора в 2003 году Питер, в отличие от других так называемых друзей Кора, был единственным, кто принимал постоянное и безусловное участие в его детях. Дружба с Вимом не интересовала Питера. Поэтому мы могли не опасаться, что он сообщит Виму о нашем разговоре.

Мы с Соней подробно обсудили все возможные риски. Мое единственное сомнение состояло в том, что Питер журналист. Ведь он, несмотря на свою дружбу с Кором, разыскал соучастника покушения Франса Майера. Вдруг он поставит журналистскую ценность этой истории выше своих отношений с нами, и наши жизни окажутся в опасности? Но Соня ни секунды не сомневалась в Питере.

– Он никогда так не поступит, Ас. Он никогда не предаст нас. Он знает, что представляет собой Вим, и понимает, как мы рискуем. Поверь мне, он не станет.

– Хорошо, – кивнула я. – А если он проболтается случайно? Не желая навредить нам. Но ты же знаешь, каков Вим. Он мастер располагать к себе людей с первых секунд общения. Соседи, продавцы в магазинах, твои лучшие друзья или его заклятые враги, не осознавая этого, проникаются симпатией и предоставляют информацию вплоть до самых сокровенных тайн. Мы не можем так рисковать.

– Ас, Питер не дурак. Он знает Вима больше четверти века и хорошо понимает, что это за птица. Пора уже кому-то довериться, а Питеру я доверяю на тысячу процентов, – сказала Соня.

– Ладно, убедила. Если ты говоришь, что все будет в порядке, мы так и сделаем.

И все же в ожидании момента, когда мы поделимся доверительной информацией с кем-то вне семьи, я испытывала серьезное беспокойство. Мы с Соней никогда не говорили людям со стороны о том, что нам известно, и если Вим об этом прознает, то незамедлительно «разберется с этим».

Соня пригласила Питера в гости. Мы предложили ему прогуляться, поскольку опасались жучков в квартире.

– Питер, можем мы рассказать тебе кое о чем без передачи? И писать об этом тоже нельзя, иначе мы окажемся в опасности, – осторожно начала Соня.

– Разумеется, все останется между нами, если вы так хотите, – кивнул Питер.

Соня взглянула на меня:

– Рассказывай.

– Питер, мы хотим сказать тебе то, что известно нам уже очень давно, – начала я. – Заказчиком убийства Кора был Вим. Это знание не дает нам жить. Мы хотим, чтобы Вим ответил за содеянное. До его освобождения мы хотим обратиться в Департамент юстиции и надеемся, что ему предъявят обвинение в заказном убийстве. Мы считаем, что он должен сесть пожизненно, поскольку Кор – не единственная его жертва. Этот человек представляет общественную опасность, и я боюсь, что, выйдя из тюрьмы, он вновь начнет убивать. Поэтому мы хотим дать показания обо всем, что знаем, но сперва нам было бы интересно услышать твое мнение.

Питер не был шокирован или удивлен, он скорее погрустнел. Он стал расспрашивать о подробностях, словно надеясь, что мы все это выдумали, что это неправда и мы не прошли через все это. Но убедившись, что это действительно так, он на некоторое время замолчал. Он беспокоился по поводу нас, Фрэнсис и Ричи.

Питер счел нашу идею обращения в Департамент юстиции крайне опасной.

– Достаточно вспомнить, чем кончились беседы с Департаментом юстиции для Эндстра и Томаса, – сказал он.

– Но тогда Вим был на пике, и они со Стэнли творили что хотели. Сейчас он в тюрьме, а его организация на грани полного исчезновения. Если уж действовать, то сейчас, – сказала я Питеру.

Но он по-прежнему сомневался.

– Никто не знает, на что Вим реально способен. Ставки слишком высоки, а риск оценить невозможно, – сказал он.

Питер совершенно недвусмысленно давал понять, что ради самих себя и наших детей нам лучше помалкивать до конца дней.

Я расстроилась, но понимала, что это действительно так. Нет никакого толку делиться тем, что знаешь, рискуя жизнью. Это было бы самоубийственно. Облегчение, которое принесет сказанная правда, быстро исчезнет под гнетом страха, в котором придется жить.

Такая реакция была мне понятна, но Питер, помимо прочего, спросил:

– А как вы докажете, что он сам вам это рассказал?

Как я докажу? Что за вопрос? Я что, все это выдумала? Мне что, не поверят? Можно подумать, я просто так рискую своей жизнью.

Но Питер был прав. Предположим, я расскажу все, что мне известно. Но это не гарантирует, что брата действительно осудят. Питер напомнил мне: Вим мастерски умеет искажать факты. Он станет отрицать, что говорил мне это, а я не смогу доказать обратное. Утверждение, что мы его боимся, будет поднято им на смех – ведь мы проводили вместе с ним так много времени. Вим будет отрицать, что говорил мне о заказе убийства, ведь зачем бы ему сообщать об этом своей младшей сестре, да и вообще женщине? Он сделает что угодно, чтобы исказить факты и представить все так, будто мне выгодно засадить его за решетку по фальшивым обвинениям.

В тот момент я очень сильно расстроилась. Но Питер был прав в том, что вернул меня к действительности. Он ясно дал понять: мне не стоит рассчитывать, что мои рассказы встретят с восторгом, как будто нашелся недостающий для счастливого завершения элемент пазла. Он был прав и в другом – я не смогу доказать, что Вим признался мне в своих преступлениях и рассказал о заказе целого ряда убийств. Без доказательств мне никто не поверит, тем более учитывая неотразимое обаяние Вима. И даже если мне вдруг поверят, остается вопрос, признает ли суд мои показания бесспорным доказательством.

Соня сразу же согласилась с аргументацией Питера.

– Если Питер так говорит, то нам не надо это делать. Питер – сведущий человек. Он хорошо знает Вима и часто сотрудничает с полицией. Я рада, что мы с ним посоветовались. Мы не станем это делать.

– Оставим это дело Департаменту юстиции, – кивнул Питер.

* * *

Но они не смогли – или не захотели. Вим готовился выйти на свободу. Я решила взять это дело в собственные руки.

Годами я, наряду с остальными членами семьи, служила аудиторией для откровений Вима. Кор и Вим научили меня принципу «ничего не вижу, ничего не слышу». Я знала, как устроен преступный мир изнутри, а когда я стала адвокатом по уголовным делам, Вим решил, что я могу быть ему полезна. Для него я была идеальным сочетанием: юрист, способный мыслить как преступник. Вдобавок наше семейное родство гарантировало мою безусловную лояльность и молчание.

Он стал рассказывать мне все больше и больше. Из нудной младшей сестры я превратилась в полноценного собеседника.

Меня это не радовало, но от меня ничего и не зависело. Здесь я ничего не решала. Вим делает так, как удобно ему, и использует тебя, как пожелает. Твои потребности не значат ничего по сравнению с его собственными. Поэтому избавить свою жизнь от него невозможно. Он назначает встречу, и ты обязана быть. А если нет, он разыщет тебя в самый неподходящий момент и испоганит тебе работу или общение так, чтобы в следующий раз ты была там, где ему нужно, и тогда, когда ему это нужно. Малейшие возражения будут истолкованы как сопротивление, а «кто не со мной, тот против меня». И тогда все кончится плохо.

Так что избегать контактов с ним я не могла. Чтобы как можно дольше оставаться в числе его доброжелателей, а не противников, я приняла на себя роль его конфидентки. На меня можно было положиться, по крайней мере, было жизненно важно, чтобы он так считал.

Близился его выход на свободу, и я решила укрепить эту позицию в надежде собрать достаточное количество доказательств, чтобы упрятать его за решетку. И, словно бы мне помогал Кор, возникла ситуация, которая могла стать для меня очень выгодной.

* * *

В конце 2011 года, в преддверии освобождения из тюрьмы, у Вима случился конфликт с Дино Сёрелом, которого тоже обвиняли в вымогательстве у Виллема Эндстра. Сёрел утверждал, что Вим подставил его, назвав Эндстра его имя, хотя на самом деле он не имел к этому отношения. Он хотел вызвать Вима в качестве свидетеля и через своего адвоката спросил, готов ли он выступать в суде.

Вим отказался, потому что не признался в вымогательстве у Эндстра и никогда в жизни не стал бы этого делать. Он боялся, что его станут подозревать в убийстве Эндстра, и хотел избежать этого любой ценой.

Чтобы обесценить показания Сёрела, Вим выдумал конфликтную ситуацию: якобы Сёрел угрозами склонял Вима к лжесвидетельству. Он специально рассказал об этом по тюремному телефону и своему адвокату, и мне, чтобы Департамент юстиции тоже был в курсе. Эта легенда должна была также служить его алиби на случай, если Сёрел начнет давать показания против него. Он понимал, что преступный мир отнесется к этому неодобрительно и кое-кто из его коллег-бандитов сочтет его предателем.

Доверять своим старым приятелям Вим больше не мог, и я ухватилась за это, чтобы укрепить свою позицию конфидентки. Я нужна ему: друзья приходят и уходят, а кровные узы гарантируют, что мне можно доверять безгранично. По крайней мере, Вим ждал этого, а я хотела, чтобы он был в этом уверен.

Но на сей раз я поступала точно так же, как он поступил с Кором и со своими лучшими друзьями: я скрывала свои истинные цели и намерения. Было ясно, что Департамент юстиции не соберет достаточных доказательств. Они были не в состоянии этого сделать. Или просто не хотели? Если мы жаждем справедливости, то обязаны сами доказать все, что нам давно известно.