Текст книги "Одураченные. Из дневников 1939–1945"

Блудный сын

Не питая иллюзий относительно того, как нацисты в Майнце будут обходиться с оппонентами, Фридрих перевез семью в Лаубах, небольшой старинный город с замком, примерно в шестидесяти километрах к северу от Франкфурта, где никто не знал о его политической деятельности. Высокая должность, которая ждала его в суде Лаубаха, отчасти защищала от давления местных нацистских властей. Став управляющим делами суда, он получил одну из двух служебных квартир в здании. Главный судья с семьей жил этажом выше.

Большой город или провинция – если сравнивать, сколько там было фанатиков Гитлера, для Кельнеров все оказалось едино. Более шестидесяти процентов голосов в Лаубахе отдали за национал-социалистов, они получили контроль над муниципалитетом[31]31
  Braunroth H., Feuchert S. and Schäfer A. (eds.), 1925–2000: 75 Jahre Sozialdemokratische Partei Laubach, Dokumenta-tion zum 75 jährigen Bestehen des Ortsvereins Laubach der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands (Giessen: Druckkollektiv, 2000). S. 57. В окрестностях Шоттена, к которым относится и Лаубах, за НСДАП было отдано более семидесяти процентов голосов. Franz E. G. “Volksstaat Hessen 1918–1945” in: Walter Heinemeyer (ed.), Handbuch der hessischen Geschichte. Bd. IV: Hessen im Deutschen Bund und im neuen Deutschen Reich (1806) 1815 bis 1945. (Elwert: Marburg, 2000). S. 916.


[Закрыть]. Профессиональное сословие беззастенчиво заискивало перед новой властью и пыталось давить на Фридриха и Паулину, заставляя их вступить в нацистскую партию. Это не было обязательным, но в городе, где всего восемнадцать тысяч жителей, отказ не мог остаться незамеченным и навлекал на них подозрение. Не улучшило положение и то, что Фридрих неодобрительно высказался о принятых нацистами репрессивных законах – среди них был акт, обеспечивавший Гитлеру диктаторские полномочия, закон, не допускавший к гражданской службе евреев, и закон о стерилизации людей с наследственными заболеваниями.

Их сын был недоволен: в Майнце остались его друзья; найти с ним общий язык не получалось. Окончив школу, Фриц не стал искать работу. Сказал, что это ему неинтересно, ведь скоро его призовут на государственную службу или в армию. Он занимался тем, что паял радиоприемники, – зарабатывал их починкой. Чтобы избавить отпрыска от нацистского влияния, родители пристроили его на попечение к одному нью-йоркскому родственнику. Незадолго до отъезда Фриц побывал в Лондоне, где учился на курсах по радиоремонту и английскому языку при Политехническом университете. По возвращении в Германию его приняли на работу в суд, на неполный день. Когда с конторского стола пропала небольшая сумма – две марки, оставленные в качестве платы, – судья обвинил в этом Фрица. Доказательств не было, Фриц утверждал, что не брал деньги; однако судья пригрозил расследованием – он хотел не столько наказать сына, сколько унизить отца, не симпатизировавшего нацистам.

14 августа 1935 года на пароходе «Президент Рузвельт» Фриц отплыл из Гамбурга в Нью-Йорк. В списке пассажиров он значился как Фред Вильям Кельнер. Ему было девятнадцать, и для него все только начиналось. Пока океанский лайнер на всех парах выходил в Северное море, его безутешные родители подбадривали друг друга. Фридрих думал о своем отце, который хоть и был незаконным ребенком, но прожил достойную жизнь в усердном труде. Он молился, чтобы у внука Георга впереди был такой же путь.

Вновь они увидятся только через одиннадцать лет – тех страшных лет, за которые причал, где стояли Фридрих и Паулина, как и все верфи вокруг, и весь Гамбург, и бóльшая часть Германии будут разрушены мощными бомбардировками. Даже проницательный судебный инспектор не мог представить себе руины того мира, в котором они воссоединятся с сыном.

Через несколько недель после того, как пароход «Президент Рузвельт» взял курс на Нью-Йорк, властители Германии огласили новые расовые законы. Все евреи, независимо от того, насколько глубоко они укоренились в стране, произвольно лишались гражданства и прав[32]32
  Два «нюрнбергских закона» были оглашены на ежегодном нацистском митинге в Нюрнберге в сентябре 1935 г.: Reichsbürgergesetz, Закон о гражданине рейха, лишавший евреев германского гражданства, и Schutze, Закон об охране немецкой крови и немецкой чести, запрещавший браки евреев и арийцев.


[Закрыть]. Фридрих воспринял это как немыслимое преступление. «Когда евреев, чьи очевидные достижения в экономике веками служили общему развитию нации, лишают всех прав, такое деяние недостойно культурной нации»[33]33
  Дневник, 13 октября 1939 г.


[Закрыть].

Официально объявляя евреев людьми второго сорта, власти поощряли низменную неприязнь к ним среди населения, переходящую в жестокую травлю даже в школьных классах. Об этом в репортажах из «новой Германии» сообщали миру многие иностранные корреспонденты, работавшие в Берлине. Но осуждались такие действия редко и нерешительно. При поддержке манипулируемых политиков, знаменитостей и фабрикантов в демократических странах, где потакали Гитлеру, новый лидер вместе со своими приспешниками начал планировать массовые беспорядки.

Сочувствие Фридриха германским евреям не обусловливалось дружескими или профессиональными связями. Евреи составляли менее одного процента населения, поэтому нет ничего необычного в том, что их не было в близком ему кругу. Просто он полагал, что инаковость – не повод для преследований, и его возмущало, что эту простую истину так легко свела на нет расовая пропаганда, рассчитанная на то, чтобы подогревать примитивную клановую вражду. Этим принципам предстояла проверка на прочность: весной 1935 года к Паулине обратилась еврейская семья Хайнеманн – им нужна была помощь Фридриха. Их зять Юлиус Абт и дочь Люси попали в поле зрения полиции и местного отделения нацистов. Узнав, что против Юлиуса сфабриковали дело, чтобы конфисковать его имущество, Фридрих помог преследуемому человеку безопасно покинуть Лаубах и перебраться в Америку. Люси Абт в июне должна была родить, поэтому она осталась. На следующий год, когда младенцу исполнилось девять месяцев, Фридрих и Паулина помогли им уехать. Они пытались убедить родителей Люси – Салли и Гульду Хайнеманн – эмигрировать, покуда для евреев это еще было возможно, но пожилая пара осталась: они были уверены, что соседи не сделают им ничего плохого[34]34
  Салли Хайнеманн (Heynemann, в дневнике – Heinemann, 1879–1942) – еврей, владевший магазином в Лаубахе. Его жена – Гульда Гортензия, урожденная Гаас (1879–1942). Джон Питер Абт, доктор философии, живущий в Сан-Диего, штат Калифорния, рассказывает, что его родители часто обсуждали прошлое и судьбу его деда и бабушки. При этом доктор Абт знал, что у его отца в 1935 г. были большие неприятности с полицией (из переписки Джона Питера Абта и Роберта Скотта Кельнера, 2003). В 1942 г. Салли и Гульду Хайнеманн отправили из Лаубаха в концентрационный лагерь в Польше, где они были убиты.


[Закрыть]