Текст книги "Чёрное золото Российской империи. Том 1"

1887 год

Дискуссии о строительстве трубопровода Баку – Батум продолжаются. Странно, но Людвиг со своим гениальным чутьём предпринимателя не поддержал эту идею… Он написал министру государственных имуществ М. Н. Островскому, что не верит в возможность выгодной эксплуатации трубопровода и что свободный вывоз за границу сырой нефти будет разорением русской нефтеперерабатывающей промышленности. Лично мне кажется, что реальной причиной такой позиции является боязнь конкуренции со стороны Ротшильдов в экспорте нефтепродуктов. Явный конфликт интересов! «БраНобель» работает в основном на внутренний, российский рынок и частично на европейский. При наличии трубопровода Ротшильды станут монополистами российского нефтяного экспорта. Естественно, что Альфонс Ротшильд видит в трубопроводе будущее нашей отрасли. Он даже готов взять концессию на его строительство. Конечно, последнее слово остаётся за правительством Российской империи, которое пока молчит. Я уже писал, что это дело поддерживает Менделеев. Из местных промышленников за трубопровод выступают Тагиев и Багиров.

Зейналабдин Тагиев, фон Вильке и ещё три компаньона создали Акционерное общество конно-железных дорог. Городская дума одобрила постройку сети городского трамвая на конной тяге и утвердила четыре линии. Началось сооружение бакинской конки.

В этом году была зарегистрирована ещё одна нефтяная фирма, принадлежащая татарину Мусе Нагиеву. Он родился в селе Баладжары в 1848 году в бедной семье торговца соломой. С 11 лет работал амбалом в порту. Скопив немного денег, к восемнадцати годам купил маленький клочок земли на Биби-Эйбате для посева пшеницы. В 1872 году женился на Ругии Сеид-кызы из состоятельной семьи, которая родила ему сына Исмаила (1875) и дочь Уммюльбану (1880). Вместо посадки пшеницы Нагиев начал бурить на участке нефтяные скважины. И ему повезло: нефтяной фонтан превратил его в богатого человека. Бывший амбал стал очередным миллионщиком. Нагиев был переведён из податных крестьян Баладжары в купеческое сословие.

Известный композитор, 46-летний Пётр Ильич Чайковский, предпринял путешествие по Кавказу. Он прибыл в Тифлис, где его родной брат Анатолий Ильич Чайковский занимает должность вице-губернатора Тифлисской губернии, а затем посетил Баку. Городской голова, Лев де Бур и я встречали именитого гостя. На вопрос о дороге, композитор ответил, что всё было прекрасно, вот только местность довольно заунывная – каменистая и пустынная. На следующий день мы повезли Петра Ильича на нефтяные промыслы. На его счастье, накануне нашего приезда огромный нефтяной фонтан стал бить на одном из участков, принадлежащих Ротшильдам. Зрелище произвело на гостя грандиозное впечатление, хотя, как он отметил, всё выглядело «мрачновато». Чайковский также поделился с нами впечатлениями о городе:

– Совершенно неожиданно для меня Баку оказался прелестным во всех отношениях – правильно и красиво расположенным и необычайно характерным! Восточный, а точнее, персидский элемент так сильно здесь преобладает, что кажется, будто находишься по ту сторону Каспийского моря. Одно плохо – слишком мало зелени! Из-за засухи и каменистой почвы даже чудесно распланированный Михайловский сад, за которым тщательно ухаживают, представляет собой ряд высохших деревьев и газон из совершенно пожелтевшей травы. Кстати, купание в море было великолепным!

Чайковский рассказал нам трогательную историю о меценатке Надежде фон Мекк, жене железнодорожного магната, которая с 1877 года начала оказывать ему финансовую поддержку (6000 руб. в год), благодаря чему он смог оставить профессуру в Московской консерватории и сосредоточиться на творчестве.

– Её письма, – говорил композитор, – настолько духовно обогащали меня, настолько психологически поддерживали, что я мог продолжать свою работу, игнорируя критику, которая постоянно преследует меня! В это трудно поверить, но, несмотря на обширную переписку, продолжающуюся вот уже 10 лет, я с Надеждой фон Мекк ещё ни разу не виделся лично.

Лев де Бур подал заявку о продаже ему в собственность участка городской земли рядом со строящейся женской гимназией на Садовой улице. Для этого были организованы торги. Неожиданно для Льва в торгах пожелал участвовать и Погос Гукасов, зять Багирова, который уговаривал его не лезть в эти дебри. А ведь Лев первым выбрал этот участок, он был начальником Гукасова… и вообще так поступать как-то не по-кавказски! Но молодой Погос не послушался своего тестя и, предложив взнос больше Льва, выиграл торги. Лев де Бур очень переживал, но ничего не поделаешь, всё произошло согласно правилам. Через несколько дней к Лёве прибежал один из его работников и сообщил, что Погос не смог вовремя внести основную сумму и потерял задаток. Так что объявили о проведении новых торгов. Для меня так и осталось загадкой: неужели Багирову всё же удалось уговорить зятя уступить участок де Буру? Сам Лев никому из своих друзей не рассказывал о случившемся, зато я поспешил рассказать всё Тагиеву.

– Почему же де Бур молчит? Хорошо, я сам пойду к нему, – откликнулся Тагиев.

Зейналабдин изъявил желание участвовать в новых торгах и предложил за участок больше, чем 28-летний Гукасов. Затем он отказался от сделки в пользу Льва. Де Бур был на седьмом небе от счастья и не знал, как отблагодарить Тагиева!

…Зейнал, сын Агабека Селимханова, стоял перед своим большим домом и изнывал от скуки. Вдруг он увидел проходящего мимо Рустама.

– Эй, Рустам, что ты здесь делаешь?

– Я сбежал из моллаханы и больше туда не пойду. Если мать будет заставлять, убегу из дома!

– Хорошо тебе… Ты безотцовщина, делаешь что хочешь. Вот бы и у меня была такая жизнь! Захотел – не пошёл в школу, захотел – ушёл из дома.

Рустам Гаджиев, остановившись, странно посмотрел на пухлого и краснощёкого Зейнала.

– А я бы очень хотел, чтобы мой отец был жив и находился рядом со мной.

Отвернувшись, он зашагал вниз по улице. Его дом располагался всего в двух переулках отсюда. Рустам вошёл через низкие и узкие деревянные ворота в тёмный дворик, поднялся на крыльцо и зашёл внутрь. Зулейха-ханум много работала и держала своё жилище в чистоте и порядке, приучая к тому же детей. Двор был покрыт киром, в середине которого имелся колодец для воды. Справа от крыльца находилась небольшая пристройка, побелённая известью. Она служила кухней (на плоской крыше располагался побелённый низкий дымоход) и одновременно баней. Здесь в стене был выдолблен небольшой сток для воды, используемый для купания детей и взрослых. Воду грели в больших медных казанах. Вообще вся посуда была в основном медная. Деревянные плоские тазы аккуратно стояли на полках. В середине кухни было выделено место для замеса теста. На стене висел лук, заплетённый в косу. На потолке были развешаны прошлогодняя тыква, вяленая рыба, кукуруза. При входе в дом на коврике оставляли обувь. Все три комнаты устилали ковры. Вдоль побелённых известью стен были раскинуты шерстяные матрасы для сидения. В углу большой комнаты в арке стоял старый сундук, на котором лежали постель, матрасы и одеяло. В доме не было стола и стульев, семья ела на полу, сидя на подушках.

Рустам бросился на деревянную тахту и уткнулся лицом в большую мягкую подушку. Дома никого не было. Мать и две маленькие сестрички находились сейчас в доме Агабека Селимханова, отца того самого Зейнала, с кем Рустам столкнулся пять минут назад. Мать Рустама работала у них кухаркой и поварихой. Мальчик твёрдо решил больше не ходить в моллахану. Его заставляли там зубрить какие-то странные слова, смысла которых он не понимал, у него не получалось повторять звуки, которые произносил молла. За это его часто били. И сегодня опять сильно и долго хлестали хворостиной. Десятилетний мальчик никогда не плакал, лишь стиснув зубы и зажмурив глаза, терпел удары по пяткам, ногам, ягодицам, тогда как остальные дети визжали, кричали и горько рыдали во время экзекуции и после неё.

1888 год

Министр финансов Иван Алексеевич Вышнеградский, сменивший либерального Н. Х. Бунге, вновь ввёл акцизную пошлину на производство керосина, к тому же в 5 раз выше прежнего! Всего 10 лет развивалась российская нефтяная промышленность в режиме свободной беспошлинной конкуренции. Результаты были ошеломляющие! Так как экспортный керосин не облагался акцизами, бакинские нефтепромышленники переключились на вывоз керосина в Европу. Благодаря Ротшильдам дело пошло успешно. Так, экспорт российского керосина в Европу увеличился с 2,4 млн до 30 млн пудов (!), и это несмотря на монополию в мире всесильного «Стандарт Ойл» с его излюбленным методом демпинговой войны. Менделеев, Тагиев, Багиров и, разумеется, Альфонс Ротшильд оказались совершенно гениальными провидцами.

У нас в компании траур. Думаю, скорбят и многие бакинцы. 31 марта скончался наш всеобщий любимец Людвиг Нобель, ему было всего 59 лет. Он ушёл в мир иной в кругу своей семьи в Каннах. Это действительно невосполнимая потеря для российской нефтяной промышленности! На его похоронах Альфред сказал, что никто на свете не сможет заполнить образовавшейся пустоты… 28-летний Эммануил, старший сын Людвига, встал во главе нефтяной империи «БраНобель». Его младший брат, 26-летний Карл, возглавил механический завод в Петербурге и дело сбыта Альфредовского динамита в России. Эммануила в отличие от отца нельзя назвать в полной мере предпринимателем, инженером и изобретателем. Он способный финансист и с 1881 года отвечает за материальное положение фирмы, при этом постоянно консультируясь со своим дядей и учителем Альфредом.

Эммануил Нобель (1859–1932)

Нефтяной бум в Баку повлёк за собой не менее бурный рост строительства. Возникла настоятельная потребность в квалифицированных технических работниках. В связи с этим 1 июля открылось Бакинское городское ремесленное четырёхклассное училище. Но поскольку большинство местных жителей в лучшем случае равнодушно относится к техническим премудростям, заведение едва заполнило классы.

Путешествуя по Кавказу, наш город посетили писатели Антон Чехов и Алексей Суворин. Здесь они пробыли только два дня и затем вернулись в Тифлис[44]44
  В письме к своему другу сатирику Н. А. Лейкину от 12 августа 1888 года Чехов поделился впечатлениями: «Дорога же от Тифлиса до Баку – это мерзость запустения, лысина, покрытая песком и созданная для жилья персов, тарантулов и фаланг; ни одного деревца, травы нет… скука адская. Сам Баку и Каспийское море – такая дрянь, что я и за миллион не согласился бы жить там. Крыш нет, деревьев тоже нет, всюду персидские хари, жара в 50°, воняет керосином, под ногами всхлипывает нефтяная грязь, вода для питья солёная…»


[Закрыть].

Алимардан Топчибашев, окончив учёбу в университете, возвратился в Тифлис, где начал работать помощником мирового судьи. Алибек Гусейнзаде после окончания университета уехал в Константинополь, где продолжил учёбу на медицинском факультете Высшей мусульманской школы. Ахмед Агаев учится в Школе восточных языков Колледж де Франс (Сорбонна), сотрудничает в исламоведческих и политических изданиях, является корреспондентом по Персии в знаменитом французском политическом издании «Журналь де Деба» («Газета политических и литературных дебатов»).

…С большим трудом мать уговорила Рустама пойти в русско-татарскую школу, чтобы хоть мало-мальски выучиться грамоте и русскому языку. Но русская грамматика давалась Рустаму с таким же неимоверным усилием, как и арабское правописание. Он твёрдо заявил матери, что не желает учиться и хочет начать работать. Его устроили к одному мастеру-каменщику помощником. Мальчик был не по годам высок и крепок, так что таскать и обтёсывать камни не составило ему большого труда. Но и тут дело не заспорилось! Рустам буквально заставлял себя приходить на работу, потому что надо было на что-то жить. Бедная мать и так с утра до позднего вечера работала на кухне господ Селимхановых, чтобы содержать дом и троих детей.

Каждый год в конце мая семья Агабека переезжала на дачу, где оставалась до середины сентября. Получив возможность бывать на знаменитых европейских курортах, бакинские миллионеры по примеру западных стран решили у себя дома обустроить комфортные зоны отдыха – загородные дачи. Для этих целей как нельзя лучше подошло северное побережье Апшерона, а точнее селение Мардакяны, находящееся в 30 км от Баку, с его относительно неплохим качеством колодезной воды, чистым золотистым песком и сухим воздухом. Сейчас это место является резиденцией местных промышленников. На территории дач-дворцов хозяева разбивают красивейшие сады, где растут декоративные и фруктовые деревья, всевозможные цветы и заморские растения, строят пруды, где плавают лебеди и экзотические рыбы. Парки украшают тенистые аллеи из пирамидальных чинар, стройных кипарисов и величественных сосен.

Сегодня, 5 сентября, Агабек пригласил меня и Льва к себе в усадьбу, чтобы отпраздновать день рождения дочери Сары, которой исполнилось 6 лет. За нами был послан фаэтон. Дорога в Мардакяны из Баку проходит через сёла Сураханы и Сабунчи. Когда-то она была проложена ослами и сейчас находится в ужасном состоянии: грунтовая, без всякого покрытия, пыль столбом. Нас невероятно растрясло на бесконечных ухабах. Лев, заметив гримасу на моём лице, сказал, усмехнувшись:

– Да, к сожалению, местные богачи, тратя огромные средства на благоустройство собственных вилл, меньше всего заботятся о том, что происходит за пределами их частных владений.

– Но они же не меньше других страдают от неудобств! – резонно заметил я.

– И для меня загадка, почему богатеи, которые превращают голые скалы в прекрасные фруктовые сады, не хотят построить современную дорогу и перестать дышать пылью, облаками нависающей над их же садами и домами.

Наконец мы подъехали к огромному забору в виде высокой каменной стены, вне которой простиралась голая степь. Парадные ворота были украшены богатыми узорами и высеченной надписью с именем владельца и годом постройки. Я представил себе, какую робость вызывает эта внушительная ограда у прохожих крестьян. Постучаться сюда решился бы не каждый.

Ворота распахнулись, нас уже ждали. Фаэтон въехал на территорию дачи. Зрелище, представшее нашим глазам, повергло меня в шок. Казалось, мы попали в райский сад с благоухающими невиданными растениями. Это был настоящий сказочный оазис посреди бескрайней пустыни! Фаэтон проследовал через хлева, загоны для скота, курятники, прачечную и остановился перед красивыми лестницами большого дома. Здесь уже стояло несколько повозок, которые привезли других бакинских гостей. Нас провели в специальную комнату, где мы смогли умыться, переодеться и отдохнуть с дороги.

Вечером последовало приглашение пройти в большую залу, где был накрыт обильный стол. Здесь мы встретились с нашими хорошими друзьями – Гаджи Тагиевым, Ашотом и Степаном Айвазовыми, отцом Агабека – Зейналбеком, Сергеем Багировым и Гукасовым, а также с многочисленной роднёй Агабека. Целая ватага детишек бегала по дому и на территории дачи.

После обильного ужина мы со Львом решили пройтись по тенистой аллее, где встретились с малышкой Сарой и незнакомым мне мальчиком. Они по-взрослому медленно прогуливались и о чём-то беседовали. Поравнявшись с ними, я шутя окликнул девочку:

– Приветствую нашу именинницу!

– Здравствуйте, – ответила она.

– Не представите ли вашего кавалера, мадмуазель Сара?

– Это не кавалер, а Рустам, сын нашей поварихи и кухарки! – высокомерно произнесла она и побежала с мальчиком дальше.

– Надо же, какие здесь дети не погодам взрослые! – удивился я.

…Рустам приехал на дачу, как обычно, в августе, но его мать и сёстры жили здесь ещё с середины мая в специально отведённом для прислуги помещении. В просторной кухне, где трудились Зулейха и три её помощницы, работа кипела весь день: на даче жило много народу и готовить надо было практически постоянно. Биби-ханум, мать Агабека, руководила пекарней и кухней. Она посвящала этому всё своё время, за исключением необходимых перерывов на молитву. Грузная, крупная, властная по характеру, строгая и неулыбчивая, женщина пристально наблюдала за происходящим. Сидела на ковриках и подушках на полу, не признавая кресел и стульев, носила чадру; её пухлые ладони всегда были выкрашены хной. Все домочадцы и прислуга трепетали от одного её взгляда. И только Зейнал и Сара, её внуки, могли позволить себе всё, даже издевательство над нею.

Биби-ханум уважала и любила Зулейху, которая была прилежна, чистоплотна, вкусно готовила и, главное, обладала спокойным и покладистым нравом. Старуха вечно ругалась с сыном, будучи недовольна гувернанткой, смотрящей за её внуками. По её мнению, та портила детей европейским образованием и воспитанием, сводя их с пути истинного. Биби-ханум ругала всех иноверцев, считая, что от них исходит всё мировое зло. Им даже запрещалось прикасаться к её посуде. Если близко к ней проходил мужчина, она сплёвывала и ругалась. Самое мягкое из этих проклятий звучало как «собачий (или сукин) сын», «собачья (сучья) дочь», «собачьи (сучьи) дети» – всё это произносилось в адрес иноверцев.

На даче оставались сёстры Агабека и их мужья и дети. Верховодил над всеми детьми десятилетний Зейнал, хотя присутствовали мальчики и постарше. Зейнал был весьма заносчив и избалован. Все родственники с детства сюсюкались с ним, тискали, таскали на руках – поэтому и получился такой расцелованный мальчуган. Он чувствовал себя центром Вселенной и немного побаивался только Рустама. Здесь коса нашла на камень. Смелый сын прислуги мог постоять за себя и робел лишь перед шестилетней Сарой. Когда они случайно встречались в саду или на одной из аллей дачи, Рустам сильно смущался, краснел и начинал запинаться. А Сара хитро глядела на него своими красивыми большими глазками и улыбалась, видимо довольная тем, что производила такое невероятное впечатление.

Сара потеряла мать при рождении и вместе с братом росла под опекой европейских гувернанток и педагогов, в окружении европейских игрушек. Воспитанием Сары занималась балтийская немка – нежная, заботливая и очень красивая женщина, заменившая ей родительницу. У фрейлейн[45]45
  Фрейлейн, или фройляйн (нем. fraulein), – обращение к девушке или форма вежливого упоминания о ней у немцев и некоторых других народов.


[Закрыть] Анны были белая кожа, голубые глаза и шелковистые длинные русые волосы. Она воспитывала детей в европейском духе, пела им свои немецкие песни, водила на рождественскую ёлку, приучала к быту и обычаям своей родины. Дети мучали её непослушанием, в чём особенно преуспевал Зейнал. Ему ничего не нравилось, ничего не интересовало, он мечтал поскорее вырасти и выйти из-под опеки. Но Анна была терпелива, тверда и настойчива.

В середине сентября Рустаму неожиданно пришлось покинуть дачу по следующей причине. Зейнал, зная, что Рустам дружит с его сестрой, решил отомстить ему за непокорность. Он забрал у Сары золотой материнский амулет, который девочка снимала только во время сна, и спрятал в комнате Рустама. Когда обнаружилась пропажа, Сара в слезах пожаловалась бабушке (отца не было на даче). Вечером, когда приехал Агабек, вся семья, за исключением Биби-ханум, собралась за большим столом. Обычно во время обеда стоял невообразимый шум: дети перекрикивали друг друга, стараясь быть услышанными, взрослые от них не отставали. Фрейлейн Анна всегда испытывала от этого дискомфорт, но не могла делать детям замечания. Сегодня было на удивление тихо, и даже Зейнал вёл себя прилично. Агабек поинтересовался у Анны поведением Зейнала, на что получил ответ, что сегодня он был хорошим мальчиком. Это было непривычным и странным, поскольку Зейнал всё время что-то вытворял, и, когда строгий и тяжёлый взгляд отца останавливался на нём, мальчик, весь съёжившись, опускал низко голову и молча выслушивал обидные слова. После ужина, когда все разошлись по своим комнатам, Агабек позвал к себе свою любимую дочь, в которой души не чаял и исполнял её любые капризы. Он усадил девочку на колени и, гладя её мягкие шелковистые чёрные волосы, спросил:

– Дочка, что случилось, ты не заболела?

– Нет, папа… – Она вдруг заплакала, уткнувшись в его грудь.

– Сара, что случилось?! Расскажи мне, – встревожился отец.

– У меня пропал мой амулет!

– Амулет покойной Сары-ханум?!

Агабек приказал слугам обыскать всех людей и здание целиком. Украшение нашли в комнате, где спала Зулейха с детьми. Разумеется, все подумали на Рустама. Его вызвали к Агабеку.

– Как ты мог так поступить?… Мало того что украл, так ещё и забрал самое святое, что есть у Сары!..

– Я не крал! – чуть не плача закричал Рустам.

– Как же тогда амулет оказался в вашей комнате?… Неужели ты подозреваешь своих сестёр или мать?!

– Нет… я не знаю.

Было решено отправить Рустама обратно в Баку, к тётке. Сара даже не вышла из своей комнаты, а Зейнал, торжествуя, презрительно смотрел, как мальчика сажают в фаэтон и увозят в город.

Поселился Рустам у тётки, которая тоже жила в Крепости недалеко от его дома. Работа должна была начаться только в сентябре, и мальчик целыми днями бездельничал, околачивая углы. Стояла ужасная жара, всё было в пыли. Вездесущий норд поднимал и крутил песок и мусор с такой силой, что людям порой приходилось передвигаться с низко опущенными головами и зажмуренными глазами. Как-то вечером, шатаясь по кривым и узким улочкам Крепости, Рустам встретил знакомого по моллахане парня.

– Здравствуй, Рустам!

– Здравствуй, Тогрул!

– Как живёшь, чем занимаешься?

– Ничего хорошего. Денег нет, даже домой не хочется идти.

– Эй, слушай меня, ты вроде крепкий парень и, кажется, не из трусливых.

– Что ты хочешь этим сказать? – Рустам посмотрел с удивлением.

– Ты знаешь место у овдана[46]46
  Колодец (азерб.).


[Закрыть]?

– Конечно знаю.

– Так вот, приходи туда завтра в девять вечера. Там у нас будет сходка с ребятами… Ну и поговорим заодно. Ладно, некогда мне здесь с тобой лясы точить! – Он сплюнул и пошёл восвояси.

Рустам ещё некоторое время стоял и смотрел ему вслед.

На следующий день мальчик решил пойти на встречу со своим знакомым. Когда начало смеркаться и задул гилавар, лёгкое волнение охватило его. В назначенном месте уже собралось 10–12 подростков. Рустам был не из боязливых, но тут оробел, увидев этих ребят. В рваной и грязной одежде, вооружённые палками, цепями, а некоторые и ножами, они действительно выглядели устрашающе. От группы отделился Тогрул, высокий и сильный парень, выглядевший старше своих 15 лет.

– А, пришёл! – Он стукнул Рустама по плечу и подвёл к остальным ребятам. – Вот, знакомьтесь, ещё один новый член нашей банды. Сейчас мы проверим, на что он способен. На тебе палку, будем драться с ребятами соседней махалли[47]47
  Здесь: квартал (азерб.).


[Закрыть]. Их нужно проучить, а то лезут на нашу территорию!

Такая просьба была весьма неожиданна для Рустама, но отступать было как-то неудобно. Компания быстро прошла по закоулкам Крепости и вышла на пустырь возле северных крепостных стен. Там их уже ожидали такие же подростки. Две группы встали друг против друга. Тогрул вышел вперёд:

– Последний раз предупреждаю, чтобы вашей ноги не было на нашей территории!

Из группы напротив ответили, что отныне это их территория и сейчас они, сучьи дети, поймут это.

Противники рванулись в сторону Тогрула. Началась драка, схлестнулись тела, пошли в ход палки, цепи и ножи. Крики, проклятия, ругань, лязги цепей и ножей огласили округу, полилась кровь. Озверевшие подростки дубасили, калечили и резали друг друга. Послышались крики женщин, затем свисток городового. В это время Рустама сильно ударили палкой по спине, и он рухнул на землю. Уже явственно слышался топот ног, когда Тогрул подхватил Рустама и буквально поволок прочь от места драки. Они свернули в переулок, влезли в чей-то тёмный дворик и затаились. В итоге Рустам отделался огромным синяком на спине, кости были целы, но поясница болела целый месяц.

Так он прошёл своё боевое крещение. Мальчик всё меньше ходил на работу и всё больше хулиганил и бандитствовал с Тогрулом. Они нападали на прохожих, грабили их, продавали добычу и жили на это. Мать ни о чём не догадывалась и радовалась, что сын стал приносить домой деньги.

8 октября в Баку прибыл император Александр III с семьёй и в окружении большой свиты. Разноплеменное население с восторгом приветствовало прибытие царских особ. Городской вокзал буквально утопал в зелени и цветах, привезённых из Ленкорани. Бакинские здания были убраны флагами, и даже фаэтоны разъезжали, украшенные триколором.

Высокие гости остановились в доме на набережной у новоназначенного губернатора Владимира Петровича Рогге. Царские особы посетили место закладки нового православного собора Александра Невского, возложив на него золотые монеты. Затем отправились в Сураханы осматривать вечные огни и храм огнепоклонников. Посетили также Мариинскую женскую гимназию. Первый бакинский городской голова Станислав Иванович Деспот-Зенович обратился к императору:

– Наш город в качестве губернского центра, как и сама губерния, совсем молод – ему всего 29 лет. За последние годы он сильно разросся, его население теперь насчитывает почти 90 000 человек. Такими быстрыми темпами роста мы обязаны бурному развитию нефтяной промышленности.

Император со своей супругой Марией Фёдоровной и старшим сыном, 25-летним наследником цесаревичем Николаем, были приняты в конторе Нобелей в Чёрном городе, где их встретили Эммануил и его жена Анна. Царские особы осмотрели Нобелевские заводы, посетили посёлок Вилла Петролеа. По настоянию императора глава компании принял русское подданство.

17 октября по возвращении с Кавказа в столицу около Харькова на ст. Борки произошло крушение царского поезда. Погибло 20 человек, но Господь сохранил царскую семью. Сам государь удерживал на своих исполинских плечах крышу вагона, пока не подоспела помощь.