Текст книги "Чёрное золото Российской империи. Том 1"

Я за всё это время очень подружился со Львом, несмотря на разницу в возрасте. Он родился в 1840 году в голландском городе Утрехт. Ему было всего 20 лет, когда он устроился штурманом на пароход, принадлежавший астраханскому отделу компании «Кавказ и Меркурий». В Баку попал в 1864 году путём перевода в бакинское отделение той же компании. Здесь его первым хорошим знакомым, а позже и другом стал Отто Ленц (родился в Пруссии в 1835 году), работавший механиком в той же компании. Через Ленца Лев познакомился с мусульманином Зейналом (сыном башмачника Таги, родившимся в Баку в 1838 году). Это был 26-летний подрядчик-строитель, который недавно женился. По словам Льва, Зейнал резко отличался от других мусульман. В то время как магометане избегали общения с иноверцами и делали это только в случае крайней нужды, Зейнал, напротив, тянулся ко всему новому, жаждал знаний и очень стеснялся своей безграмотности. Лёва говорил ему, что никогда не поздно учиться, но Зейнал считал, что важнее заработать деньги, ведь на нём большая семья, которую надо кормить. Он работал как проклятый с утра до позднего вечера. Они были соседями, и Лёва часто видел, как поздно вечером Зейнал возвращается домой по Малой Крепостной улице. Этот человек поразил его своей целеустремлённостью и могучей волей. С десяти лет Зейнал таскал и обтёсывал камни. У него не было детства, ни одну заработанную копейку он не потратил на детские удовольствия – только на нужды семьи или ради накоплений. Зейнал никогда не проявлял слабости, считая, что это основа лени и безделья, равнодушия и беспечности.

Лев честный и прямой человек. За это его уважают недруги и любят друзья. Он умеет найти общий язык со всеми. С ним дружат и армяне, и мусульмане, и городское начальство, и простые люди. Он вхож в самые влиятельные дома Баку – в семьи Селимхановых и Айвазовых. Род Селимхановых восходит к последнему бакинскому хану Гусейн Кули-хану. Касымбек Селимханов это первый мусульманин, который стал сотрудничать с новой русской властью. При хане Касымбек владел двумя нефтяными колодцами на Биби-Эйбате, остальные 48 принадлежали самому хану. Пришли русские и, учитывая, что Касымбек сотрудничал с ними, в знак уважения сохранили за ним его колодцы, остальные перешли русской казне. Род Айвазовых также очень древний, он является старейшим в Баку среди армянской общины. Абрам Айвазов родился в Бакинской крепости в 1773 году. Он построил здесь первую христианскую церковь в 1797 году, а в 1829 году стал единоличным откупщиком всех нефтяных и солевых колодцев Апшерона в течение пяти лет до 1835 года.

Я быстро вошёл в суть процесса производства керосина и обзавёлся новыми знакомыми – служащими у Роберта Нобеля. Они водят меня по городу, стараясь удивить местными восточными диковинами, и им это удаётся. Благо транспорт относительно дешёвый. Так, фаэтонщики берут в среднем 20 коп. за проезд и 60 коп. за час; экскурсионный осмотр города, промыслов и заводов обходится в 5–7 руб. Больше всего меня впечатлила поездка в апшеронские селения Балаханы_́, Сабунчи_́ и Раманы_́. Когда мы подъезжали на фаэтоне к Балаханы, мне показалось, что впереди возник, как в страшной сказке, лес из чёрных деревьев. И только подъехав ближе, я понял, что это нефтяные вышки – узенькие деревянные башенки, напоминающие высокие мельницы без крыльев или небольшие пирамиды, возвышающиеся над нефтяными колодцами или скважинами, внутри которых имеются различные приспособления и машины для тартания (черпания) нефти. Тартар – это катушка барабана, на которую наматывается стальной проволочный канат длиной в несколько сажень; к концу каната привязывается ведро.

Нефтяные вышки

По Апшеронскому полуострову разбросано всего около сорока сёл. Как-то я поехал их осматривать в сопровождении моего друга Карла и ахунда[8]8
  Одно из разрядов званий мусульманского учёного: высший разряд – ахунды, низший – моллы, или муллы.


[Закрыть] из села Новханы – мирзы[9]9
  Если слово «мирза» стоит впереди имени, это указывает на образованность, учёность человека; если после имени – то принц крови.


[Закрыть] Магомеда, очень приятного и образованного человека, говорящего на русском языке. Эти сёла показались оазисами посреди пустынной, безжизненной местности. У всех сельчан имеются фруктовые сады, где растут инжир, виноград, маслины и шелковицы (красный и белый тут). А между сёлами плывёт степь, погружённая в жёлтую сонную тишину. Лишь изредка её гладь нарушается лысыми вершинами невысоких холмов. Я представил себе, как прибрежные скалы пылают от летней жары, а морские волны свинцового и непостижимого Каспия, напротив, сжалившись над ними, остужают их. Гостеприимные селяне пытались всячески угодить нам, подавая то холодную колодезную воду, то сладкие фрукты и прося задержаться, чтобы перекусить и отведать горячего чая. Я обратил внимание, что их язык отличается от татарского, который можно услышать в городе. Мирза Магомед объяснил, что в этих селениях живёт много татов, то есть кавказских персов. Они были переселены на северо-восточные границы империи ещё при Сасанидах[10]10
  Сасани ды – династия персидских правителей (шахиншахов), правивших в Сасанидской империи с 224 по 651 годы.


[Закрыть] и защищали их от набегов северных степных тюркских племён. Татский язык считается испорченным говором фарси. Большинство этих людей худощавые, с продолговатыми бородатыми лицами, которые кажутся ещё длиннее из-за остроконечных бараньих папах.

Далее мирза продолжил свой рассказ:

– У татов-мусульман отсутствует своя письменность, и они постепенно ассимилируются с местным тюркоязычным мусульманским населением. Их молодёжь уже почти не говорит на татском. Для нас, мусульман Закавказья, Персия является образцом для подражания, поэтому мы подвержены почти всем их пороками.

– Можете назвать самый существенный?

– Думаю, это лесть. У нас всё определяется выгодой, исключающей всякую принципиальность в европейском понимании слова. Все деловые связи основаны на поборах и подарках. Каждое мало-мальски значимое должностное лицо твёрдо уверено, что любая просьба или любое дело, зависящее от него, сто_́ит пешкеша – то есть взятки. У нас можно откупиться лестью, залогом, женщинами, юношами. Нашего балаханского полицмейстера всё местное население почитает. А знаете почему? Он очень большой взяточник, которому надо много платить!

– Русская власть пытается исправить положение?

– Русские принесли на Кавказ хоть какую-то законность, порядок и безопасность. Хотя, надо сказать, мусульмане тяжело перенесли их приход сюда. Они с трудом перенимают чуждый для них опыт и изо всех сил стараются держаться за своё, старое. Мусульмане думают примерно так: «Вот, пришли в наш край и называют нас дураками. Пусть мы дураки, но это наше дело. Лучше бы мы развели большой костёр, сожгли бы все нефтяные промыслы и стали бы опять бедными, тогда все эти приезжие отстали бы от нас. Вместо нефтяных вышек мы бы построили новую мечеть с голубым куполом и посадили бы пшеницу». Моё мнение совершенно противоположное. Я думаю, что Аллах дал нам нефть, чтобы мы не исчезли с лица Земли. – Немного подумав, мирза продолжил: – Согласен, может, я и перегнул палку, но, не будь у нас нефти, все давно забыли бы о нашем существовании, как это происходит с огромным количеством народов.

Другим обязательным местом посещения для любого приезжего является индийский храм огнепоклонников Атешгях недалеко от села Сураханы_́, рядом со старым заводом Ко_́корева. После покорения Персии арабами часть персов бежала в Индию и организовала там секту парсов, или гербов. Позже некоторые из них пилигримствовали по Апшеронскому полуострову для поклонения огнедышащей земле. Они построили здесь множество храмов, но до наших дней сохранился только один. Неподалёку от него, в расселине низкой скалы, находится продолговатое отверстие шириною в три и длиною в шесть футов, из которого исходит постоянное пламя, по цвету и яркости напоминающее свечение спиртовой лампы, только более чистое. Жрецы-огнепоклонники, бакинские гербы, жили здесь ещё совсем недавно – до 1860 года. Теперь храм опустел в связи с запретом властей на совершение в нём религиозных обрядов.

Следующей достопримечательностью стало зрелище на воде. Вечером мы поплыли на небольшом паруснике по Бакинской бухте к месту, где имелись выходы газа в море, недалеко от Баиловского мыса. Отыскав место, где вода буквально кипела, морячок бросил на поверхность воды пучок зажжённой пакли. В ту же секунду газ вспыхнул ярким пламенем, и вода загорелась на пространстве нескольких квадратных сажень. Мы плавали буквально посреди огня! Мне сказали, что только ветер и большие волны в состоянии потушить это в высшей степени потрясающее зрелище среди ночной тьмы. Можно только догадываться, как оно поражало сознание древних людей.

В целом, Баку представляется мне огромным рынком, где одна половина населения пытается что-то продать другой. Торговля здесь – это тот механизм, который приводит всё в движение. Система «купи-продай» от керосина до питьевой воды охватывает все социальные слои. Разумеется, вся продаваемая продукция здесь же добывается и производится, но производство находится в тени у торговли. Таково моё первое впечатление о городе.

Август 1876 года

Однажды Лёва зашёл ко мне и сказал, что настало время познакомить меня с его друзьями. Тем более повод для этого был более чем весомый. Дело в том, что у Ашота Айвазова родился первенец, которого нарекли Левоном. Нас пригласили в дом знаменитых Айвазовых в Крепости. Когда мы прибыли, все гости уже собрались. Нас провели в зал, где за беседой расположились разные люди. Между ними юрко сновали слуги, поднося гостям всё необходимое. Лёва подвёл меня к хозяину дома Ашоту Айвазову. Затем я познакомился с отцом Ашота – Степаном Айвазовым (сыном знаменитого откупщика Абрама Айвазова), с Агабеком Селимхановым и его отцом Зейналбеком Селимхановым (сыном известного Касымбека Селимханова), с Сергеем Багировым и Зейналом Тагиевым. Так я впервые попал в общество бакинской элиты.

– Пойдём подсядем к Тагиеву, поговори с ним, – потянул меня Лёва. – Он говорит и понимает по-русски получше, чем ты.

Я всё это время старался подтянуть своё знание русского, но этот язык всё ещё звучал в моих устах довольно неприглядно.

Тагиев сидел в кресле в национальном наряде с каракулевой папахой на голове. Он оказался на редкость здраво рассуждающим человеком! Мне было удивительно, откуда у этого восточного мужчины столько рациональных, современных мыслей, делающих его похожим на европейца. Его рассуждения о предпринимательской деятельности, о проблемах в развитии города, об образовании и просвещении просто поразительны для человека, не умеющего ни читать, ни писать! Широкие взгляды этого неграмотного мусульманина просто обескураживают собеседника. Он владеет нефтяным участком на Биби-Эйбате и упорно трудится в поиске нефти. Я был изумлён, как человек без специальной подготовки, только благодаря природной мудрости и интуиции, может достичь таких высот в деловой и социальной сферах. Представляю, что было бы, если бы он получил блестящее европейское образование. Наверняка стал бы мусульманским Ломоносовым или выдающимся государственным деятелем. Его любознательности нет конца. Он задал мне массу вопросов о Германии, об университете, о производстве – его интересовало буквально всё. В конце беседы Тагиев пригласил меня в свою контору в надежде на продолжение нашего общения.

– Ну, какое впечатление? – поинтересовался Лев.

– Я не ожидал встретить такого необыкновенного мусульманина.

– Он не напишет, не нарисует и не изобретёт ничего великого, но по природе своей он велик. Ты же понимаешь, что это самый высший дар, которым может наградить нас Всевышний. Подлинное человеческое величие Зейналабдина Тагиева – в его постоянном стремлении помочь всякому попавшему в беду, будь это мусульманин или христианин. Я счастлив, что Зейнал мой друг.

Лев рассказал мне историю Ашота Айвазова. Его двенадцатилетним мальчиком привезли в Баку из города Шемахы_́. Вся его семья погибла во время разрушительного землетрясения 1859 года, когда почти весь город превратился в руины и погибла большая часть его населения. Ашот чудом выжил, играя в момент землетрясения во дворе соседского дома с мальчишками. Айвазов не любит вспоминать подробности пережитого кошмара. Тогда поистине творилось что-то несусветное. Почти все дома рухнули от сокрушительных толчков, местность заволокло пыльным облаком. Когда первое оцепенение миновало, окрестности огласились душераздирающими воплями, стонами и мольбами о помощи. Город был просто сметён с лица Земли! Под обломками остались тысячи и тысячи людей. Многие из них были погребены заживо. Мужчины выводили женщин, стариков и детей на городские окраины и разжигали там костры. А сами возвращались, чтобы вызволить оставшихся под землёй родных и близких. Дядя Ашота, Степан Айвазов, богатый бакинский купец, обогатившийся на мануфактурной торговле, а ныне владеющий нефтяными промыслами, усыновил осиротевшего племянника. У него были свои две дочери, но Бог не дал сына. Степан Айвазов всегда с гордостью говорит, что он коренной бакинец в отличие от многих тысяч армянских семей, переехавших в Баку лишь в 1860–1870 годы. И действительно, те мусульмане, которые считают себя исконными бакинцами, с большим уважением относятся к этой большой и богатой семье, выделяя её из большинства армян. Позже, с началом нефтяной лихорадки, Степан вместе с Ашотом прикупили несколько участков земли в Балаханы и начали копать колодцы. Однажды из одного из них зафонтанировала нефть. Степан в один миг превратился из обычного состоятельного купца в миллионщика (так здесь называют новоиспечённых нефтяных магнатов). Вскоре была организована и новая нефтяная компания «Айвазовы и Ко». Таким образом, Степан оказался продолжателем нефтяного бизнеса своего деда, который когда-то владел в качестве откупщика всеми нефтяными и соляными колодцами Апшерона.

Я подружился с Ашотом. Внешне он, конечно, непривлекателен: крупный, с косматой шевелюрой на голове и большим мясистым носом на круглом лице; широко расставленные карие глаза смотрят подозрительно и пристально. Он грубоват, прямолинеен, чрезмерно самолюбив, порой даже высокомерен. Слывёт порядочным и честным в делах, но слишком жёстко и даже беспощадно отстаивает собственные права. Однако все эти качества проявляются им по отношению к посторонним людям. Дома же он отличный муж и отец, очень привязанный к своей семье. Семья Айвазовых дружит с очень влиятельной в городе мусульманской семьёй Селимхановых. Ашот близко общается с сыном Зейналбека – Агабеком. Селимхановы владели нефтяными колодцами ещё до прихода сюда русских. Естественно, что и Агабек с отцом тоже являются собственниками нефтяной фирмы.

Я часто бываю в доме Ашота и люблю возиться с его детьми – Левоном и Ануш. Мой приход для них настоящий праздник, потому что я позволяю им делать всё что их душе угодно. Гувернантки и воспитательницы в это время могут перевести дух. Я для них просто дядя Рудольф. Но когда к нашим шумным играм присоединяются ещё и дети Агабека – Зейнал и Сара – начинается просто неописуемое веселье для ребятишек и тихий ужас для взрослых. Любимая игрушка Зейнала – кинжал, всегда висит у него на боку. Так принято в знатных мусульманских семьях – дарить кинжал ребёнку, как только он начинает ходить. Мы носимся по всему огромному дому, когда играем в догонялки, а домочадцы прячутся от нас, боясь быть сбитыми. И только когда Ашот и Агабек дома, дети ведут себя относительно пристойно. Но стоит нам остаться одним, малышня превращается в сущих чертей. Я никогда не прихожу к ним с пустыми руками. Всегда несу то сладости, то игрушки, которые привозят из Европы мои многочисленные знакомые. Услышав звуки приближающего фаэтона, дети во всю прыть летят по лестницам с криками: «А что принёс нам дядя Рудольф?…» Я поднимаю обе руки с большими сетками, и дети, визжа от радости, с криками «ура-а-а!» окружают меня.

Дом дяди Степана находится неподалёку от моего дома. Это двухэтажное здание заметно выделяется своими габаритами на фоне небольших одноэтажных домиков. Но внутреннее убранство достаточно скромное, в традиционном стиле. Повсюду лежат ковры, подушки, стоят сундуки; однако, в отличие от мусульманского дома, здесь имеются столы и стулья, диваны и софы. У дяди Степана много книг, в том числе исторических, – они все им прочитаны. Мне интересно слушать рассказы этого мудрого и образованного человека. Как-то я попросил его рассказать историю появления их рода в Баку и прихода русских в Закавказье. Мы часто усаживаемся на мягкий диван, и он, восседая в своём большом кресле, начинает повествование. Я слушаю его затаив дыхание и не перебивая. Уже решил для себя, что буду подробно записывать каждую услышанную историю.

Истории, записанные со слов Степана Айвазова, Льва де Бура и Зейналбека Селимханова, о жизни в Баку в 1722–1876 годах

1722–1746

В начале XVIII века для набирающей силу Российской империи Кавказ был лакомым кусочком, который молодой царь Пётр жаждал прибрать к рукам. Перспективы были блестящими – создание военного и торгового флотов на Каспийском море и овладение богатым природными ресурсами краем. Пётр I был наслышан о запасах нефти и соли в прикаспийских землях, откуда открывалась дорога в Среднюю Азию и Персию. Энергичный царь поручает напечатать карту Каспийского моря. Был срочно найден и казус белли: какие-то местные ханы напали на город Шемахы и разграбили его, погибло 800 человек, в том числе и русские купцы, которым принадлежал большой караван-сарай[11]11
  Буквально «дворец на торговом пути», большое общественное строение на Ближнем и Среднем Востоке и в Средней Азии, в городах, на дорогах и в ненаселённых местах, служащее кровом и стоянкой для путешественников, как правило для торговых караванов.


[Закрыть]. Персидский шах был не в состоянии самостоятельно наказать виновников, и в 1722 году Петровская армия пребывает в Астрахань и занимает Дербент. Летом 1723 года русские военные корабли вошли в Бакинскую бухту и 26 июня заняли Баку и Сальяны. Россия заключила мирный договор с Оттоманской империей о разделе Закавказского края. За Россией оставались прикаспийские провинции, османам отходила западная часть края. В 1724 году царь издал указ о всяческом способствовании расселению христиан (армян) в Прикаспийском регионе, в том числе и в Бакинской крепости. В 1725–1726 годах сюда из далёкой Оттоманской империи пребывает первый Айвазов, предок дяди Степана. Таким образом, род Айвазовых живёт в Баку уже более 150 лет.

В 1735 году, уже после смерти Петра Великого, к власти в Персии приходит Надир-шах, выдающийся полководец и сильная личность, который заставляет Россию покинуть Прикаспий – в связи с чем Баку и Дербент снова становятся частью Персии. На армянском населении это никак не отражается, они продолжают спокойно жить, торговать и заниматься ремёслами.

1747–1806

После смерти Надир-шаха в 1747 году власть в Персии снова ослабевает, и на территории Закавказья начинают формироваться полусамостоятельные ханства (в том числе и Бакинское), постоянно воюющие друг с другом. В этот период основное население этого региона составляют мусульмане-шииты. В отличие от суннитов, они подвергают Коран особому толкованию, имеют своё Священное Предание, заменяющее Сунну, не признают суннитских халифов и противопоставляют им династию двенадцати имамов, которых считают прямыми потомками Пророка Мухаммеда. Шах Исмаил, первый Сефевид, в 1501 году вводит шиизм в качестве государственной религии. Более тысячи лет плакали её приверженцы по убиенному внуку Пророка Мухаммеда Гусейну с призывами к мести убийцам, то бишь суннитам. На тот момент всё мусульманское население вело полуоседлый и полукочевой образ жизни и занималось разведением овец для получения прибыли. В 1797 году в Бакинской крепости Абрам Айвазов, дед Степана, лидер малочисленной армянской общины, построил первую христианскую церковь Св. Богородицы рядом с Девичьей башней.

В 1801 году, с восшествием на престол Александра I, начинаются масштабные войны России с Персией и Османской империей за территории Кавказа и Закавказья. Возглавляет их князь П. Д. Цицианов, обрусевший грузин, происходивший из старинного грузинского рода. В 1804 году под его командованием русская армия захватывает город Гянджа, самый крупный населённый пункт в Закавказье после Тифлиса, и переименовывает его в честь супруги императора в Елизаветполь. В начале 1806 года войска Цицианова подошли к Бакинской крепости. Бакинский хан Гусейн-Кули получил предложение о мирной сдаче крепости русским с сохранением статуса и ежемесячным жалованьем. Хан согласился. Несмотря на предупреждения, Цицианов подъехал к крепостным воротам всего с двумя охранниками. Хан со свитой вышел навстречу, и неожиданно один из его людей внезапным выстрелом убил князя. Русское войско вынуждено было отступить.