Текст книги "Чёрное золото Российской империи. Том 1"

1894 год

На совещании нефтепромышленников в Петербурге Эммануил Нобель, Фейгель, Манташев и другие выдвинули предложение о создании объединения бакинских керосинозаводчиков для экспортной торговли – «Союз бакинских керосинозаводчиков». Объединение могло бы контролировать уровень цен и размеры нефтяных поставок, поэтому Эммануил Нобель предложил оформить его не как акционерное общество, а как синдикат. Это помогло бы министру финансов С. Ю. Витте обойти процедуру утверждения устава объединения в правительстве, где сильна дворянско-помещичья оппозиция, враждебная к капиталистическим преобразованиям. По итогам совещания был подписан договор. Фейгеля избрали председателем Союза. Бакинский штаб синдиката расположился в «Дебуровском» дворце Погоса Гукасова, который всё ещё продолжает строиться. Созданный синдикат стал контролировать почти 80 % экспорта российского керосина и 25 % мирового нефтяного рынка, тогда как «Стандарт Ойл» – 75 %.

Нефть действительно вскормила этот некогда забытый Богом уездный городок, превратив его за каких-то 20 лет в один из крупнейших городов Российской империи. По темпам роста населения Баку сравним разве что с Сан-Франциско времён золотой лихорадки[53]53
  Имеется в виду калифорнийская золотая лихорадка 1848–1855 годов. До начала лихорадки Сан-Франциско был крошечным поселением. Впоследствии в город прибыло множество иммигрантов и торговцев, что привело к его резкому росту. Численность населения выросла с примерно 1000 человек в 1848 году до 25 000 постоянных жителей в 1850 году.


[Закрыть]. Постепенно производство керосина сократилось, и нефтеперерабатывающая промышленность начинает приобретать ярко выраженный мазутно-керосиновый характер. Очередная попытка «Стардарт Ойл» выкупить половину акций «БраНобель» закончилась ничем, Эммануил отказался от сделки.

После смерти Людвига Нобеля фирмой фактически руководил Михаил Яковлевич Белямин – его друг, русский еврей. По настоянию Альфреда, его недавно сменили на молодого специалиста, ровесника Эммануила, норвежца Ханса Ольсена, слабо владеющего русским языком. Со времени прибытия в Баку он уже объелся чёрной икрой. Более того, Ханс даже жаловался мне, что каждый божий день вынужден глотать это опостылевшее кушанье на завтрак. В обед подаются обязательная севрюга или стерлядь во всех видах – солёная, варёная, на вертеле, жареная на сковороде или мангале, и, разумеется, гарнир из риса, который местные называют «плов». Обед с русскими даётся ему намного проще: на столе стоят рюмки и графины с водкой, тарелки с сыром и сардинками, лежат большие ломти чёрного и белого хлеба. Всё это русские господа называют «шнапсом» и «закусками». Господин Ольсен был очарован детищем Людвига – посёлком Вилла Петролеа – настоящим оазисом в окружении нефтяного ада. Ему понравился управляющий Карл Хагелин, способный инженер и превосходный администратор.

В состав ССБН под председательством Погоса Гукасова вошли 25 русских, евреев и иностранцев, 8 армян и 2 мусульманина (Тагиев и Гаджинский).

Запущен первый опреснитель морской воды, однако его работа обходится очень дорого – 0,75-1 коп. за ведро.

В городе по-прежнему отсутствуют таблички с номерами домов и названием улиц.

Вычитал хорошую новость: врачи ошиблись в диагнозе, и Маркус Сэмюэль пошёл на поправку. Пишут, что чувствует себя хорошо.

Алимардан Топчибашев переехал жить в Баку и начал работать адвокатом. Он стал хорошим другом Тагиева и консультирует его по юридическим вопросам. Пери Меликова окончила учёбу в Тифлисе, и Алимардан поехал в село Зардоб к Гасан-беку просить руки его дочери. Получив согласие, он женился на Пери-ханум и увёз её обратно в Баку. Гасан-бек Меликов (он не является беком по происхождению, но его так величают в знак уважения) все эти годы добровольного заточения занимался просвещением крестьян и борьбой с религиозным фанатизмом. Ему удаётся выращивать картофель, помидоры и хлопок в болотистой местности на левом берегу реки Куры. Недоброжелатели по-прежнему продолжают забрасывать власти доносами на него. Ещё бы, Меликов открыто критикует бюрократизм и взяточничество, дискриминацию властями мусульман, которых не принимают на государственно-административные посты (за редким исключением). В корне неверным он считает освобождение мусульман от воинской повинности, за что взимается откупной налог. Конечно, Гасан-бек понимает, что в этом есть немалая доля вины самих его соотечественников, не желающих служить; власти же, в свою очередь, считают мусульман подозрительными людьми. В результате всех этих кляуз в благонадёжности Меликова приехал убедиться сам бакинский губернатор В. П. Рогге. Уже через несколько часов пребывания в селе Зардоб он воскликнул:

– Как вы здесь живёте? Как здесь вообще можно жить?! Одни комары чего стоят! – Губернатор едва не сходил с ума от укусов. – Видимо, вы очень любите свой бедный народ, раз терпите столько невзгод от климата и недостойных людей.

– Да, я люблю свой народ и требую, чтобы власти тоже относились к нему с уважением.

– Что вы ещё хотите?! До нас вы варились в собственном тёмном мирке и думали, что счастье в том, чтобы воевать, грабить, иметь много женщин и объедаться. Мы выучили ваших детей, открыли им глаза на то, каков мир. Они поняли, что существуют свобода, право, нация, этнос, другие культуры и цивилизации, которые шагнули далеко вперёд. Включившись в нашу культурноэкономическую сферу, вы волей-неволей стали впитывать её. Хотя нашему государству такое просвещение и весьма хлопотно: как говорится, чем больше знаешь, тем больше вопросов и требований возникает. И вот теперь вы хотите от нас равноценных прав и социальной справедливости!

– Да, вы абсолютно правы, господин губернатор. И этот процесс невозможно остановить, прогресс неизбежен! Теперь мы требуем от вас, властей, справедливости для лучшей жизни моего народа.

– Всё это так… Но давайте не забывать, откуда вы вышли, кем были!..

– Мы не просили вас приходить сюда и менять нашу жизнь. Теперь же, раз это свершилось, будьте любезны обеспечить нас всем тем, что имеете сами.

– Вы, господин Меликов, прекрасно осведомлены, что среди вас были и те, кто пришёл к нам по доброй воле. На мой взгляд, это лучшие сыны вашего народа. Я имею в виду Аббаса-Кули Бакиханова и Фатали Ахундова. Вот только разбойников среди вас значительно больше… И самая отрицательная ваша черта – это бесконечные кровавые родовые разборки.

– Что ж, это так, люди у нас неуравновешенные, со вспыльчивым нравом… Но вы посмотрите, в каких тяжёлых условиях они живут! Полагаю, что воинственного и пылкого человека голод непременно приведёт к разбою.

– Почему же татарин в дружбе верен, правдив и дорожит добрым именем, а на суде непременно солжёт?

– Во-первых, мой народ не понимает и не признаёт русское судопроизводство с его апелляциями, кассациями, взятием на поруки и ссылками, из которых смелому джигиту нетрудно бежать. Мусульмане привыкли вершить собственный суд – быстрый и справедливый с их точки зрения. И потом, они боятся открывать правду, справедливо ожидая, что обвиняемый или его родственник непременно отомстят поджогом или убийством.

Вот так Меликов не даёт спуску ни себе, ни другим. Даже Фатали Ахундову он как-то заметил, что сожалеет, что тот перестал писать, оправдываясь состоянием здоровья и преклонностью лет. Гасан-бек, напротив, считает, что с годами человек становится только опытнее и может создавать самые глубокомысленные произведения. В своём письме Ахундову Меликов указывал, что «народное образование – это дело труднейшее и не достигается несколькими статейками или пьесами, тут гораздо больше хлопот». Также Меликов переписывается с Львом Толстым, рассуждая о его религиозно-философских взглядах, и, не смущаясь, указывает, что он «столкнул с престола Иисуса и сам занял его место».

Больше всего Меликова возмущает то, что его деятельность не находит поддержки и даже вызывает раздражение у единоверцев, которые с издёвкой продолжают величать его «шапкалы урус» («русский в шапке»), имея в виду, что татарская папаха не делает его татарином: он ведёт себя как русский.

Нариман Нариманов перевёл на тюркский язык комедию Н. В. Гоголя «Ревизор». С помощью меценатства Тагиева, а также на деньги, собранные от пожертвований русских и тюркских книг для чтения, он, будучи учителем частной прогимназии, получил разрешение властей на открытие платной, но доступной для местных жителей библиотеки-читальни. Цена за прочтение книги символическая – всего 2 коп. Нариманов считает, что причина отсталости его народа в слепой вере моллам, которые руководят сознанием простых людей. Также его возмущает качество воспитания детей в семьях мусульманских богачей-невежд: их пичкают всякой всячиной вроде танцев и французского языка, но родной речи и культуры они не знают.

1895 год

Продолжают раздаваться недовольные возгласы о засилье иностранцев в российской нефтяной промышленности, особенно в сторону дома Ротшильдов. Даже появилась поговорка: «Вы за Ротшильда, а я за Родину».

Тагиев за 57 000 руб. приобрёл типографию и еженедельную русскоязычную газету «Каспий», редактором которой назначил Топчибашева.

15 января в театре Тагиева был поставлен спектакль Н. Нариманова «Невежество» на тюркском языке. Все женские роли исполняли учителя-мусульмане прогимназии, в том числе и сам Нариман. Сбор от билетов пошёл в пользу библиотеки, которая располагается в доме Балабека Лалаева вблизи площади Парапет. Также на тюркском языке был поставлен спектакль «Ревизор». Кстати, здесь женские роли играли армянки.

По приглашению И. В. Гославского в Баку на должность участкового архитектора прибыл Казимир Брунович Скуревич (р. 1866), окончивший в 1894 году Санкт-Петербургский институт гражданских инженеров.

В селе Мардакяны подходит к концу строительство спроектированной Гославским виллы Тагиева, которому стало тесно в старом доме в Крепости. Новое здание выполнено в стиле модерн и насчитывает около 100 комнат и залов, богато украшенных орнаментом из чистого золота. Двери сделаны из лимонового дерева, обои из натуральной кожи, зеркала заказывались в Париже, оконные стёкла в Венеции. По периметру здания и у парадного входа горят огромные газовые фонари, заливая ярким светом весь квартал.

Сын Георгия Лианозова Степан (р. 1872) окончил бакинскую гимназию и начал помогать отцу в нефтяном деле. Младший брат Погоса Гукасова, Абрам, окончив факультет естественных наук Лейпцигского университета, возвратился домой и начал работать в компании брата.

1896 год

Как обычно, 1 января, после богослужения в Николаевском соборе, в клубе Общественного собрания начался раут с целью пожертвования в пользу бедных и школ. 2 января здесь же состоялась традиционная ёлка. В бальном зале играл оркестр, гости танцевали. Хитом сезона является котильон – танец-игра, где используются элементы польки, мазурки и вальса. После танцев гостей пригласили к ужину.

Зять С. И. Багирова Погос Гукасов стал единоличным руководителем компании «Каспийское товарищество». «Дебуровкий» дворец окончательно построен. Здесь поселился и младший брат Погоса, Абрам.

28 июня в Дербенте состоялась свадьба 59-летнего Гаджи Тагиева и 15-летней Соны (р. 1881), младшей дочери потомственного лезгинского дворянина, генерала Балакиши, бека Араблинского. Тагиев познакомился с Соной в доме своего старшего сына Исмаила, который женат на старшей дочери генерала Нурджахан. Сёстры учились в учебном заведении Св. Нины в Баку.

Уже давно у Зейналабдина возникла идея создать садовую школу в Мардакяны. Однако складывается ощущение, что даже малейшее нововведение вызывает отторжение у местного населения. Сперва ему пришлось выбивать разрешение у властей, затем преодолевать глухое сопротивление мардакянцев, науськиваемых моллами. Тагиев вынужден был уговаривать аксакалов[54]54
  Старейшины, почтенные люди.


[Закрыть] селения дать разрешение на аренду земли для строительства учебного здания. Наконец в этом году школу построили. Тагиев оплатил содержание и обеспечение учащихся одеждой и учебниками. Однако жители села по-прежнему настроены агрессивно, их главный аргумент – «обрусение» будущих учеников. «Что за школа, где не преподают шариат и не изучают Коран?» – возмущаются они. Родители опасаются, что в результате этих уроков дети отрекутся от ислама и, как сказал местный молла, «наденут на головы русские шапки». Тагиев ответил, что, даже если шапка будет иной, нет ничего постыдного, лишь бы в голове под этой шапкой был разум.

Зейналабдин Тагиев и его жена Сона Араблинская

Вокруг школы разбили настоящий сад с деревьями и тенистыми аллеями. Специально для этого сюда привезли тонны плодородной земли. Территорию огородили высоким забором. Кроме садоводства, виноградарства и огородничества, здесь будут обучать грамоте, счёту и ремёслам. Ученики смогут овладеть русским языком, ориентированием по географическим картам и рисованием.

Как-то Тагиев пригласил меня к себе в контору и признался, что подумывает продать своё нефтяное дело. Осталось только решить – кому? Эта новость меня просто шокировала, ведь столько сил, здоровья и лет жизни было вложено в это трудное дело. Как же можно так запросто расстаться с ним?…

– Мне уже немало лет, я только что женился на молодой девушке, – ответил Гаджи. – Нефтепромысел требует большого внимания, это совершенно нестабильная сфера деятельности, цены всё время скачут вверх и вниз, крупные фирмы стремятся к монополизации, и с ними становится всё труднее конкурировать. Тем более в мире есть такие гиганты, как Джон Рокфеллер. Куда уж мне тягаться с ним! – пошутил он, улыбаясь.

– Но, Гаджи, тяжело представить бакинское нефтяное дело без вас! Целых двадцать три года жизни вы посвятили этому занятию!

– Да-да, такое решение даже мне кажется немного странным… Но обратной дороги нет. Лучше расскажите, что происходит у нашего старого знакомого Джона, ведь прошло столько лет, а вы не рассказываете мне о нём.

– Да, я получил от моего друга несколько писем, в которых он рассказывает о состоянии его дел. Я ждал лишь удобного случая, чтобы пересказать всё вам. Джон Рокфеллер, в сущности, достиг своей цели, и после этого началась рутинная работа. Его жизнь проходит между домом, церковью и офисом. Существенно выросли и суммы пожертвований. В 1882 году он пожертвовал церкви и образованию, больным и бедным 61 000 долларов, в 1884 году – 119 000 (170 000 руб.). В середине 1880-х годов Рокфеллер начал испытывать беспокойство в связи с угрозой насыщения рынка бакинской нефтью. Началась великая русско-американская нефтяная война, которая велась долго, тяжело и беспощадно. Вражда усилилась в связи с практикуемым «Стандарт Ойл» искусственным демпингом. Компанию Рокфеллера называют «гигантским спрутом», «анакондой» и прочими нелицеприятными словами, так же как банковские системы Моргана и Ротшильдов.

Джон Рокфеллер (1839–1937)

В 1887 году сумма пожертвований Рокфеллера составила порядка 250 000 долларов, а в 1892 году – 1 350 000 долларов. В 1894 году на основе небольшой семинарии Джон создал огромный Чикагский университет. Он считает, что благотворительность является его долгом и на состоятельных людях лежит большая ответственность. Вот его слова: «Человек должен делать всё, что может, и давать всё, что может».

– Какие мудрые слова! Собрать бы всех наших богатеев и заставить выучить их.

– Уже в 1892 году состояние Джона равнялось 125 млн долларов. Его сын, выпускник Брауновского университета, в 23 года занял место рядом с отцом и всецело занялся инвестированием и благотворительностью.

– Дай Всевышний здоровья нашим детям! Они наша опора. Для меня в первую очередь это мой сын Исмаил, которым я очень горжусь.

Когда по городу прошёл слух о намерении Тагиева продать своё нефтяное дело, первым отреагировал Фейгель, управляющий компанией Ротшильдов. От имени своих хозяев он предложил совершить сделку. Тагиев попросил несколько дней на обдумывание, а сам обратился за советом к губернатору, поскольку Ротшильды были французскими подданными. Губернатор, в свою очередь, переговорил с министром финансов С. Ю. Витте, который, к удивлению Тагиева, посоветовал воздержаться от этой сделки, но обещал помочь с продажей.

Топчибашев попросил Тагиева ходатайствовать перед губернатором о разрешении Меликову вернуться в Баку. Губернатор не выказал недовольства, и Гасан-бек вместе с семьёй после 17 лет отсутствия вновь приехал к нам. Зейналабдин предположил Топчибашеву поселить семью своего тестя в здании, где расположена типография и редакция газеты «Каспий». В итоге семье Меликовых выделили пять комнат без оплаты. Пери-ханум просто счастлива, что её родители рядом и безмерно благодарна за это Тагиеву! Топчибашев часто читает Пери-ханум письма своих друзей. Вот, например, письмо Алибека Гусейнзаде, которому исполнилось 36 лет: «После окончания медицинского факультета Высшей мусульманской школы я работаю военным врачом в османской армии. Участвую в работе партии “Иттихад ве терраки[55]55
  «Единение и прогресс» («Ittihad ve terakki») – турецкая политическая партия, основанная 21 мая 1889 года под названием «Общество османского единства». Ставила своей ближайшей целью замену деспотического режима султана Абдул-Хамида II конституционным строем, который позволил бы спасти распадавшуюся под ударами национально-освободительных движений нетурецких народов Османскую империю и предотвратить намечавшийся «великим державами» окончательный раздел её территории.


[Закрыть]” и являюсь активистом молодёжного движения». А вот письмо Ахмеда Агаева: «Живя в Париже, впитываю дух европейской жизни, приобрёл много знакомых среди константинопольских либералов, изучаю историю стран Востока и одновременно сотрудничаю с издаваемой в Тифлисе газетой “Кавказ”».

Городская дума взяла под свою опеку и преобразовала в классическую гимназию частную прогимназию А. И. Победоносцева, 1 сентября распахнувшую свои двери для учеников. Почётным попечителем гимназии избран К. А. Ирецкий, директором остался Победоносцев. Гимназия стала шестиклассной, плата за обучение составляет 60 руб. в год, учеников готовят к поступлению в университет. Профессоров облачили в шитый золотом мундир, ученики носят брюки и гимнастёрки из серого сукна с серебрёными пуговицами, на головах – фуражки с белыми полосами и серебрёным гербом посередине. С Высочайшего соизволения Императора Николая II гимназии было разрешено присвоить имя императора Александра III, в связи с чем 27 октября попечитель Кавказского учебного округа ходатайствовал о дозволении носить на околышах фуражек и поясах учеников наряду с буквами Б («Бакинская») и Г («гимназия»), обозначающими город и вид учебного заведения, знак А III («Александр III») с императорской короной. Гимназия стала вторым по величине и по количеству учеников учебным заведением города после реального училища. Все рады, но у Наримана Нариманова возникли большие административные проблемы, поскольку допуск магометан к преподаванию крайне нежелателен согласно распоряжению министерства народного просвещения. Директор скрепя сердце просто вынужден был уволить его. На выручку Нариману вновь пришёл Черняевский. Будучи попечителем Бакинского реального училища, он попросил директора Карла Чермака (который в своё время помог Гасан-беку Меликову) оказать помощь молодому татарину. Чермак лично ходатайствовал перед министром просвещения о разрешении Нариманову в виде исключения занять должность хотя бы помощника классных наставников. Просьба была удовлетворена.

В Мариинской женской гимназии учатся 180 учениц (из них 113 русских девочек, 43 армянки, 21 иностранка – немки, полячки, еврейки, и 3 мусульманки).

Целых две утраты в семье Нобелей! 7 августа скончался Роберт. 10 декабря в Сан-Ремо на своей вилле умер Альфред. Общая стоимость его имущества составила 31,6 млн шведских марок, на долю российского имущества, включая акции «БраНобель», приходится 5,3 млн марок. В 1888 году репортёры по ошибке опубликовали в газете сообщение о смерти Альфреда, перепутав с братом Людвигом. Это сильно подействовало на него. Когда о нём стали писать как о «миллионере на крови», «торговце взрывчатой смертью», «динамитном короле», он решил сделать так, чтобы не остаться в памяти человечества «злодеем мирового масштаба». В 1895 году им было составлено завещание, согласно которому всё его состояние должно пойти на учреждение премий за достижения в физике, химии, медицине, литературе и деятельности по укреплению мира. Таким образом, во вручаемой Нобелевской премии будут содержаться не только деньги от продажи динамита, но и, чёрт побери, из доходов от бакинской нефти и нашего мазута!

В этом году было добыто 385 млн пудов нефти (из них 180,5 млн пудов приходится на долю 48 армянских нефтяных фирм и 34 млн пудов – на долю 5 татарских фирм). Убийства, кражи, грабежи, похищения жён и детей продолжаются.

…Рустам скучал по Саре, ему очень редко удавалось увидеть её. На этот раз вся семья Агабека отдыхала на даче, и он решился без приглашения заявиться в Мардакяны.

– Здравствуй, мать!

Зулейха-ханум аж подпрыгнула от неожиданности.

– Ох, Аллах, так напугал меня! – Женщины на кухне бросились надевать платки, прикрывая лица. – Девочки, не пугайтесь, это же мой сын! Просто он выглядит старше своих девятнадцати лет.

Рустама действительно было трудно узнать. Он здорово возмужал: из подростка превратился в весьма привлекательного молодого человека, высокого, стройного и физически сильного.

– Как ты попал сюда?

– Через ворота. Охрана у вас новая, но спасибо дяде Саибу, главному садовнику, что пропустил меня.

– Вижу, усы отрастил. А как живёшь? Я ведь тебя уже несколько месяцев не видела.

– Не беспокойся, мать, у меня всё в порядке.

– Иди повидай своих сестёр, они у себя в комнате. И скоро будем обедать.

Рустам вышел из кухни и направился прямиком к беседке, которая была любимым местом отдыха Сары. Всё здесь ему было знакомо: эти аллеи, бассейн, диковинные растения и цветы… Чутьё его не обмануло. Девушка сидела спиной к нему и читала. Он бесшумно подошёл и остановился в нерешительности. Затем тихонько кашлянул. Сара от неожиданности выронила книгу и резко повернулась. Несколько секунд она молча рассматривала его.

– Ты?! Напугал меня!

– Прости, я не хотел.

– А ты изменился… – улыбнулась Сара.

– В какую сторону?

– В лучшую, – откровенно призналась она, – я тебя с трудом узнала. Куда делся дерзкий мальчуган с непокорной чёлкой?

– И ты, Сара, изменилась. Стала настоящей барышней, и очень красивой.

– Правда?

– Да, чистая правда.

– А я вспоминала о тебе… как-то, – добавила Сара.

– А я тебя никогда не забывал. Всегда думаю о тебе. – Сара слегка покраснела и опустила глаза в смущении. – Я слышал, ты учишься в Мариинской гимназии. Как успехи?

– Всё хорошо. А чем занимаешься ты?

– Я работаю по строительству. Сара, мне кажется, что изменилась не только твоя внешность, но и характер: ты стала более сдержанной и обстоятельной.

– Видимо, взрослею… Слышал, что со мной приключилось несколько лет назад?

– Нет.

– Неужели ты не знаешь, что меня похитили?

– Тебя… похитили?! Кто посмел это сделать?! – закричал Рустам, и его лицо так изменилось, что Сара, отпрянув, воскликнула:

– Что с тобой?… Говори тише, нехорошо так повышать голос.

– Да, прости меня, просто это было так неожиданно. Кто же посмел похитить дочь самого Агабека Селимханова?

– Они нашли моего брата, Зейнала, и через него забрали выкуп.

– Неужели твой могущественный отец так и не выяснил, кто это сотворил?

– Нет, никого не нашли.

– Сара, я хочу тебя видеть чаще! Пока ты на даче, я могу наведываться сюда под разными предлогами, но в городе это будет сделать сложнее: тебя всюду сопровождают и не пускают одну.

– Приходи пока сюда, до октября ещё далеко, а там что-нибудь придумаем.

Позже Рустам побывал здесь несколько раз, и они тайно встречались.

Сара училась в Мариинской гимназии и оставалась единственной мусульманкой в классе, что само по себе было из ряда вон выходящим явлением. Агабеку пришлось выслушать немало проклятий со стороны разгневанных единоверцев. Мало того что мусульманка училась в окружении кяфиров, так она ещё смела расхаживать с открытым лицом на улице! Однако у Агабека был слишком большой авторитет в городе, чтобы его могли как-то притеснить. Родственники во главе с грозной Биби-ханум тоже постоянно пилили отца Сары за своеволие, которое он позволил своей дочери. Тот отшучивался, мол, она ещё маленькая, ей всего тринадцать лет, что вы хотите. Однако родня в один голос твердила, что в четырнадцать лет мусульманки уже выходят замуж и готовятся стать матерями.

В гимназии с Сарой училась дочь Ашота, Ануш, и девушка решила поделиться с ней своими чувствами.

– Обещай, что никому не скажешь.

– Ты же знаешь, мой рот на замке.

– Мне кажется, я влюбилась…

– О, как интересно! В кого же, можно узнать?

– Даже не знаю, как сказать… В сына нашей поварихи.

– В «сына поварихи»?! Ты?! Боже мой! Он что, такой красивый?

– Не понимаю, как это получилось…

– Он знает об этом?

– Нет, хотя, может, догадывается. Мне с ним очень хорошо! Его образ постоянно преследует меня, я каждую минуту думаю о нём. Я представляю, как мы обнимаемся, целуемся… О, голова кругом идёт!..

– Ты понимаешь, что у тебя с ним ничего не может быть?

– Знаю, оттого и такая несчастная.

– Ну а он тебя любит?

– Мне кажется да. При встрече он всегда меняется в лице, смущается и говорит смешные вещи совсем невпопад.

– Тебе хочется его видеть?

– Очень хочется! Но как?… Меня привозят и увозят в гимназию, на улицу одну не пускают. А всё лето мы живём в Мардакяны.

– Сколько ему лет и чем он занимается?

– Ему девятнадцать лет, он занимается строительством.

– У вас, мусульман, уже с десяти лет начинают говорить о замужестве. Тебя ещё не сватали?

– Нет, я договорилась с отцом, что только после окончания гимназии буду думать об этом.