Текст книги "Туркестан в имперской политике России: Монография в документах"

Верно: Начальник Отделения

Канцелярии Комитета Министров кн. С. Гагарин

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 12. Д. 32. Л. 21-22. Копия. Типографский экземпляр.

[Записка] о народном суде в Туркестанском крае

На всей обширной территории Туркестанского Генерал-Губернаторства для оседлых и кочевых туземцев действует мусульманский народный суд в виде вполне самостоятельного учреждения, почти свободного от всякого воздействия на него со стороны местной правительственной власти, с весьма обширной юрисдикцией, превышающей в уголовных, а отчасти и в гражданских делах юрисдикцию мировых судей. Степень власти, круг действия и пр. определены § 3 Положения об управлении Туркестанского края.

По занятии края русскими войсками, при составлении «Положения об Управлении в областях Сыр-Дарьинской и Семиреченской» 1867 г., покоренным туземцам было оставлено существовавшее у них в ханские времена судебное устройство, за исключением некоторых обычаев, основанных хотя на шариате, но несогласных с общим господствующим в Империи порядком. Так, например, русская власть не могла согласиться с воззрением шариата, смотрящего на факт убийства, как на обыкновенное гражданское дело, оканчивающееся уплатой родственникам убитого известной суммы денег за происшедший для них со смертью главы, или члена семейства, или работника известный материальный ущерб; почему, изъяв из компетенции народного суда подобные случаи и некоторые другие, оно отнесло их к юрисдикции общих судов Империи.

Народный суд, как видно из Положения об управлении Туркестанского края, действует на основании существующих у туземцев обычаев; и на основании того же Положения, народные судьи определяются путем выборной системы, практикующейся в крае со времени занятия его русскими. Так как порядок рассмотрения дела в народном суде указаны в Положении об управлении Туркестанского края, то настоящая заметка, не касаясь подробностей в этом именно отношении, имеет своей целью, по возможности вкратце (за неимением достаточного времени, данного для составления заметки), охарактеризовать самый «народный суд», в тесном смысле этого слова.

До занятия русскими края народный суд в лице единственного представителя судебной власти – казия (народного судьи) – в глазах оседлого населения стоял несравненно выше и пользовался большим почетом. Казий находился в полной зависимости сначала от главы государства, а впоследствии от высших сановников такового, которые пользовались правом назначения на должность казия. В то время, по духу ислама, в руках казия находилось право над жизнью и смертью подданных главы государства, а поэтому самое назначение казия представлялось большим затруднением и сопровождалось большой осторожностью. Глава государства, сознавая великую нравственную ответственность казия, обладавшего правом на жизнь человека, прежде чем выбрать то или другое лицо, много думал и советовался с представителями высшей духовной власти страны. Само собой разумеется, что при таких условиях, а равно и при условии запрещения шариатом домогаться должности казия, ее занимали люди, самые лучшие в моральном отношении, отлично знакомые с мусульманским законодательством и не запятнанные компрометирующими поступками в своем прошлом. Такое положение беспристрастного и справедливого судьи пользовались большим почетом и уважением в глазах каждого мусульманина, что продолжалось некоторое время и после завоевания края, когда Русское Правительство, хотя и сохранило для мусульман народный суд, но внесло в него некоторые необходимые с государственной точки зрения поправки. Одна из этих поправок выразилась в отказе русской власти от права назначать казия и, напротив, в учреждении должности этой выборной. По мере того как туземное население стало проникать в понятия механизма избирательное процедуры и вникать в результаты удачно проведенной агитации, высокая и почтенная должность казия стала замещаться людьми все низшего разбора. В настоящее время с уверенностью следует прийти к заключению, что хотя должность казия и пользуется известным уважением, но последнее уже не является искренним, поддерживаясь только страхом перед положением казия, имеющим у себя все средства отомстить своим врагам; причем туземцы смотрят на должность эту как на источник легкой наживы. Прогрессирующему падению народного суда, оседлого и кочевого, если не в полном объеме, то во многих отношениях, помогли учрежденные Правительством также выборные должности волостной и сельской Администрации. Выборная борьба из этих должностей низведена населением до крайних пределов. В редких случаях выборы кончаются без применения фактического насилия одной партии над другой, а о неизбежных подкупах при этом упоминать здесь совершенно излишне, так как подкупы сделались основой выборов. Одержавшая победу партия, конечно, имеет исключительно своих ставленников на своих должностях как волостной и сельской Администрации, так и народного суда. Пользуясь сравнительно коротким, 3-годичным сроком замещения выборных должностей, выигравшая партия возмещает все понесенные ею на выборах затраты с противной партии. Это есть время жатвы для народных судей. Обыкновенно, чтобы, как упомянуто выше, возместить неимоверные в некоторых случаях затраты на выборах, победившая партия предъявляет самые измышленные иски к побежденной, пользуясь услугами своих ставленников в роли народных судей. При подобном положении значение народного суда в смысле его правосудия сводится к нулю. Так как русская власть за исключением единственного случая – превышения власти со стороны суда (ст. 218 Местного Положения) – совершенно лишена возможности какого-нибудь контроля и не может входить в рассмотрение дела по существу, то следствием сего является полное неправосудие народных судов, всегда поддерживающих людей богатых.

За последнее время все чаше и чаще слышатся претензии народа «избавить от подкупного суда и оградить его интересы по русским законам». В подобных случаях изъять из ведения народного суда туземцев не представляется, конечно, возможным, так как, с одной стороны, общий суд, совершенно не знакомый с обычным правом инородцев, не будет в состоянии разобраться в таких иногда запутанных имущественных отношениях и обязательствах, которые могут быть разрешены только при знакомстве с требованиями шариата и обычного права туземцев. С другой же стороны, упразднение существующего института мусульманского народного суда и передача его функций компетенции мировых судей Империи вызовет неодолимые затруднения в подыскании лиц, основательно знакомых с мусульманской юриспруденцией. Но достоинство народного суда могло бы быть до некоторой степени восстановлено, если бы должности лиц волостной и сельской Администрации замещались бы не по выборам от народа, а по назначению от Правительства. Таким образом должности эти были бы сразу поставлены в условия полной независимости от той или другой партии, а отсюда, следовательно, и суд был бы освобожден от существующей в настоящее время во многих случаях зависимости от должностных лиц волостной и сельской Администрации и всецело подчинился бы непосредственному общению с народом, исключительно занявшись разбором жизненных потребностей его.

До сих пор еще существуют почетные лица среди населения, хорошо знакомые с мусульманским законодательством и вообще отлично знающие весь уклад мусульманской жизни. К этим лицам зачастую обращаются за разрешением того или другого вопроса и получают от них полное удовлетворение помимо избранных народных судей. Но эти почетные лица ни под каким условием не выставляют свою кандидатуру на должность народных судей, сознавая полный нравственный упадок таковых и не желая ронять свое высокое и почетное положение в глазах сородичей.

При возможности проведения указываемой меры, клонящейся к поднятию достоинства и личности народного судьи, можно рассчитывать, что почетное звание судьи, пользуясь должным уважением со стороны лиц указанной выше категории, в то же время стало бы на приличную ему высоту.

Коснувшись вначале настоящей заметки в общих чертах суда мусульман, следует отметить его отрицательные стороны. Основной суда мусульман (оседлого населения) служит шариат, т.е. письменные комментарии и толкования Корана, в той его части, где регламентирована частная жизнь мусульманина. Все решения народных судей, опираясь на шариат, создают суд оседлого населения, всецело проникнутый духом ислама, почему и вся юрисдикция этого суда основана на правилах и постановлениях, предуказанных Пророком. Обстоятельство это дает возможность суду отправлять свои функции без всякого участия контроля со стороны русской власти, в противность тому, как это организовано, например, на Кавказе, где местные народные суды, хотя и сохранены, но поставлены под ближайший надзор русской Администрации, причем даже председательство в них вверено правительственному чиновнику. С этой стороны суд оседлого населения маложелателен в целях Русского Правительства, так как служит распространением понятий о фанатизме, влияние которого грозит вредно отозваться на обычном праве кочевников-киргиз, переходящих, в силу изменения образа жизни, к оседлому быту.

Кочевое население – киргизы, не признавая шариата, т.е. писанного закона, руководствуются адатом, обычным правом. Сохранение такой формы суда имеет за собой ту положительную сторону, что в зависимости от изменения условий жизни кочевников, изменяется и прогрессирует суд кочевого населения. Заметное в последнее время оседание кочевников вместе с проникновением в среду их русских понятий и влияния русского закона должно вызвать и изменение адата в лучшую сторону.

К особенностям народного суда надо отнести и то, что народные судьи не получают штатного содержания, а получают вознаграждение на основании существующих обычаев (ст. 226 Местного Положения). Такой способ вознаграждения в самом своем основании представляется неправильным, так как открывает широкий простор для незаконных вымогательств и лицеприятных решений, причем представляется целый ряд открытых вопросов: кто из тяжущихся обязан вознаградить судью, взыскивается ли это вознаграждение только один раз в первой инстанции) (единоличный судья) или также и при переходе дела во вторую инстанцию (съезд судей) и др.

Устранить этот ненормальный порядок можно было бы путем назначения судьям определенного жалованья; мера эта кажется как бы противоречащей обычному строю мусульманского государства, где вообще правители, начиная от бека (нач. округа) и кончая сельским аксакалом (старшиной), не получали определенного жалованья, а кормились от населения путем поборов; но однако, по завоевании ныне края, обстоятельство это, в применении к существующим представителям туземной администрации (волостные управители и аульные старшины), не смутило русскую власть в установлении своего порядка в этом деле и назначения определенного вознаграждения этим лицам администрации.

Поэтому вполне своевременно было бы подчинить народный суд, постановляющий свои решения безапелляционно, русскому влиянию, ограничив его юрисдикцию, если уж осуществление предположений об установлении в Туркестанском крае общего имперского порядка встретит большие затруднения. Это будет иметь ближайшим своим последствием более успешное приобщение туземцев к русской гражданственности, а кроме того, при этом произойдет и известное ограничение влияния народных судей, что необходимо именно вследствие того, что мусульманское право основано на Коране, с его оригинальным понятием о главе государства, как вместе с тем и духовном главе всех правоверных. Убеждение это, исходя из области религии, предъявляет требование на какое-то обособленное правовое положение, противоречащее нашему государственному строю, что, разумеется, не должно быть терпимо.

В заключение нельзя не упомянуть об оригинальном способе заведования народных судей у оседлых туземцев опекунскими делами. Дела эти заведуются участковым, т.е. единоличным народным судьей, от которого зависит назначение опекунов. При этом хотя единоличный судья в этих делах и состоит под надзором съезда народных судей, но благодаря тому, что роль съезда судей сводится лишь к простой формальности, а именно к окончательному утверждению представляемых единоличным судьей ежегодных отчетов, то полным распорядителем опекаемого имущества фактически является только единоличный судья, причем и опекун, будучи в полной зависимости от судьи, является исполнителем требований его. При таких условиях редкое опекунское дело проходит без злоупотреблений с целью наживы со стороны единоличного судьи. Этому способствует еще и то обстоятельство, что, за отсутствием в законоположении о народном суде указаний способа хранения опекаемого капитала, таковой у большинства народных судей находится на руках (в редких случаях деньги сдавались в депозит[254]254
  Порядок такой Общим Присутствием Сыр-Дарьинского Областного Правления признан однако неправильным, и по сему поводу последовало разъяснение, что в видах сохранения и целости опекаемого капитала, правильнее было бы руководствоваться общим законом, т.е. хранить капиталы в конторах и отделениях Государственных Банков (1166 ст. X т. I ч. Св. Зак. Гражд.) (Примеч. док.).


[Закрыть] уездных Начальников), почему эксплуатируется так, как желательно и выгодно судье.

Упорядочение ведения опекунских дел у туземцев ждет своего времени, и оно могло быть достигнуто в том случае, если бы заведование таковыми изъять от единоличных судей и передать исключительно в съезд судей, как инстанцию коллегиальную. Этим была бы достигнута, с одной стороны, гарантия против злоупотреблений, находящихся в настоящее время в полной зависимости от взаимного соглашения опекуна и назначающего его народного судьи, а с другой стороны, в случае раскрытия злоупотреблений ответственным был бы самый съезд судей, который в настоящее время может быть только незначительно ответствен за упущения в отношении надзора.

Такому порядку следовало бы подчинить и опекунские дела кочевников, у которых они состоят в ведении сельских обществ. Этим внесено было бы не только желательное однообразие в ведении одного рода дел, но и достигнута та польза, которую мало оказывает сельское или аульное общество. Все ведение опекунских дел у кочевников сводится к простой формальности, так как аульному обществу, в противоположность крестьянским, ведающим опекунские дела сельскими сходами, совершенно чуждо общинное устройство быта, и ему, аульному обществу, следовательно, интересы опекаемого безразличны.

Советник Полковник (подпись)

И. д. Делопроизводителя (подпись)

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 12. Д. 1305. Л. 28-31 об. Подлиник. Машинопись.

Записка Военного Губернатора Ферганской области по вопросу о народном суде. 17 Июня 1908 г.

До завоевания Туркестана, при мусульманском владычестве, у кочевого населения – киргиз существовал суд биев, у оседлого населения – сартов суд казиев. Бием мог быть всякий, пользующийся уважением народа. При решении дел у биев существовал такой порядок: на обязанности истца лежало указание свидетелей и представление фактических доказательств, ответчик в свою очередь обязан был представить все доказательства к своему оправданию. Более важные дела решались на особых съездах, которые не имели характера постоянного или периодического учреждения; при всяком съезде киргиз на пиршества, когда собиралось много народа, решались дела по народным обычаям (адат) биями. Суд производился гласно и публично. «Адат – живое обычное право, способное изменяться в зависимости от изменения социальных условий жизни»[255]255
  Доклад Военного Министра 1900 г. (Примеч. док.).


[Закрыть]. Этим обычным правом киргизы дорожат и не руководствуются при постановлении решений правилами шариата. За постановление решений бий получал особое вознаграждение по цене иска (бийлык).

В противоположность обычному народному суду кочевого населения у оседлого населения существовал суд казиев. Казием мог быть всякий туземец – свободный, здоровый, совершеннолетний, исповедующий ислам и не имеющий в своем прошлом позорящих честь проступков. Должность казия замещалась по назначению мусульманскаго правителя из лиц, выдержавших испытание в изучении правил шариата и толкований ученых мужей.

Вышеуказанным требованиям удовлетворяло много лиц, и в силу этого правителю при замещении должности казия приходилось предварительно тщательно ознакомиться с личностью кандидата для выяснения его соответствия к исполнению почетной должности блюстителя правосудия. Назначенный на должность казия приобретал большое значение в глазах народа, в его руках находилось право жизни и смерти каждого из подданных, хотя смертная казнь и другие тяжкие по суду наказания приводились в исполнение не иначе как с утверждения бека. Благодарный правителю за оказанную ему честь, назначенный казием становился усердным слугой государства и всеми силами старался оправдать доверие. Казию принадлежало разрешение разного рода имущественных и денежных споров на всякую сумму, дела же уголовные производились у него только меньшей важности. При постановлении своих решений казий руководствовался указаниями шариата.

Под шариатом известна целая наука мусульманского права, основанная на религиозно-нравственных положениях, приведенных в Коране, следовательно, юрисдикция суда казиев основана на правилах и постановлениях, предуказанных Пророком. Суд неразрывно связан с религией. Многочисленными мусульманскими юристами издано много сочинений, заключающих в себе различные толкования мусульманского кодекса, со всеми мелочными случаями казуистики.

«Шариат, опираясь на письменные постановления Корана и на разъяснения первых мусульманских законоведов, отличается косностью и мало подвержен влиянию условий новой жизни»[256]256
  Доклад Военного Министра 1900 г. (Примеч. док.).


[Закрыть]. В судебном процессе казий исполнял роль посредника. Стороны, приходящие в суд, предъявляли сами заготовленные заранее «ривояты» или справки из книг шариата, составленные местными знатоками закона, подыскивавшими такие шариатные постановления, которые явно доказывают правоту клиента, таким образом, перед судом выступали и истец, и ответчик с готовыми подробными справками закона.

Представленные ривояты казий предлагал на обсуждение состоящим при нем «аглямам» – советникам, выслушивал их мнения, а затем, ознакомившись с представленными документами и выслушав объяснения тяжущихся, уже по внутреннему убеждению постановлял то или другое решение. Решение казия было окончательное. Недовольные решением казия могли обратиться к беку, последний или оставлял жалобу без последствий или дело передавал на разбор другим казням. Если со стороны казия были обнаружены злоупотребления, то такой казий немедленно смещался с должности, а иногда и изгонялся с конфискацией всего имущества.

И во времена ханов, несмотря на строгий выбор в казни наиболее достойных людей, таковые были небезупречными и личные счеты или денежный интерес брали верх над правосудием, но у казиев ханских времен было одно главное преимущество: казий был предан тому правителю, которым был поставлен судить народ. Определенного содержания казни не получали, а получали вознаграждение от тяжущихся.

Русской властью в основание судебного устройства в Туркестанском крае был принять принцип: «сохранение у туземцев народного суда с изменениями, кои необходимы для пользы самого народа и уменьшения в них фанатизма, а следовательно, и преград к сближению с русскими». Политическим соображением, руководившим при оставлении судов в возможной их неприкосновенности с устранением лишь влияния духовных лиц, было между прочим, что «постепенно наш суд, основанный на совести и человеколюбии, возьмет верх над грубыми постановлениями шариата, без всяких потрясений и волнений»[257]257
  Объяснительная записка к проекту Положения 1867 г. (Примеч. док.).


[Закрыть].

Законом 1867 года компетенции народных судов предоставлены были незначительные уголовные дела и все иски и тяжбы туземцев между собою. Решения биев и казиев на сумму 100 руб. признавались окончательными (положением 1886 года это изменено: окончательными признаются решения, присуждающие до 7 дней ареста и не свыше 30 р. штрафа).

Русский закон даровал туземцам право по своему усмотрению выбирать себе народных судей, причем в бии и казии мог быть избран всякий, кто пользуется уважением и доверенностью народа, не опорочен по суду, не находится под следствием и имеет от роду не менее 25 лет. (Положением 1886 года возрастной ценз отменен); при незначительности вышеприведенных ограничительных условий большинство из туземцев приобрели право быть избранными на почетную (а впоследствии и доходную) должность казия. Предоставление народу самому выбирать казия имело хорошую сторону, так как из большого числа имеющих право быть казнями можно было сделать наиболее удачный выбор, но вместе с тем отсутствие какого бы то ни было образовательного ценза не могло не повредить пользе дела.

Выбор в казии был предоставлен, собственно, не самому народу непосредственно, а пятидесятникам, расположенным к подкупу и к постороннему влиянию, и в силу этого, чтобы попасть в народные судьи, в большинстве случаев вовсе не надо отличаться нравственными достоинствами или основательным знанием закона и пользоваться всеобщим уважением, а быть состоятельным, чтобы при посредстве денег заручиться расположением пятидесятников или же иметь покровителя в лице волостного управителя или кого-либо из богатых, пользующихся влиянием в волости лиц.

Богатый, пользующийся влиянием туземец иногда сам непосредственно вовсе не желает попасть на почетную должность судьи, и в этом случае, сам оставаясь в стороне, оказывает нравственное и денежное давление на пятидесятников, проводя в народные судьи преданного ему туземца при помощи которого, пользуясь растяжимостью толкований шариата, надеется в будущем с избытком вернуть затраченные деньги.

Выборное начало привело к тому, что на должность народного судьи стали попадать только люди богатые или их ставленники, в большинстве случаев по своим нравственным качествам недостойные судейского звания, не знающие шариата, а потому попадающие под влияние муфтиев, аглямов, мирз, которые руководят или, вернее, эксплуатируют их в свою пользу. Получив с обеих из тяжущихся сторон приличную мзду и желая угодить той и другой стороне, эти лица запутывают их дело до того, что составленное под их руководством решение не поддается никакому толкованию, двусмысленно и отвлеченно. Подкуп выборщиков, или пятидесятников, делается чрезвычайно хитро и преследовать это зло нет никакой возможности. Израсходовавшись на подкуп, народный судья старается потом с лихвой вернуть все затраченное, и вся тяжесть этой лихвы обрушивается на головы его противников по выборам, отсюда следуют нескончаемые жалобы на притеснения, вымогательства и проч. При партийной вражде трудно установить, где ложь и где правда, и поэтому Областному Правлению для восстановления истины приходится по таким жалобам дознания направлять к следователям; при таком направлении дела возникает вопрос – устранять ли обвиняемого от должности или оставлять; в первом случае кандидат, домогающийся утвердиться в должности народного судьи, при посредстве своих сторонников не поскупится на средства к достижению своей цели, во втором – обвиняемый народный судья может со своей партией иметь давление на свидетелей в свою пользу. По освобождении же обвиняемого от следствия и суда начинается расправа его с противниками, а там – опять бесконечные жалобы. Таким образом, в каждом сельском или аульном обществе есть две партии – одна со стороны народного судьи, другая со стороны его кандидата, которые вечно враждуют между собою.

Как основным законом, так и последующими дополнениями народным судьям была оставлена слишком большая компетенция, контроль же над его деятельностью сведен до минимума. При существовании в мусульманской юридической литературе бесчисленного множества частных толкований на каждый отдельный вопрос права народный судья может постановить какое ему вздумается решение на основании существующих или несуществующих положений шариата, лишь бы не превысить свою и без того громадную власть[258]258
  Независимо определения взыскания за вред и убытки может наложить наказания: а) денежные взыскания не свыше 300 рублей и б) заключение под стражу не свыше одного года и шести месяцев (Примеч. док.).


[Закрыть]. Проверить судью нет никакой возможности, так как он пишет в решении, что наказание определено «по шариату», не отдавая отчета, какой книгой шариата и каким ее указанием он руководствовался в данном случае. Только решения, постановленные с превышением власти, подлежат внесению в Окружный Суд для отмены по инициативе Начальника уезда.

Определив высший предел власти народных судей, применение этой власти в каждом отдельном случае закон предоставил на усмотрение самого судьи. Надо обладать в высокой степени развитой справедливостью, чтобы через все свои решения провести одну систему назначения наказаний, имея в виду, что определение меры взыскания зависит еще и от общественного положения обвиняемаго. Отсюда конечное явление – произвол, между тем как каждый шаг русского мирового судьи определен существующими законами.

При наличии громадной власти, предоставленной народным судьям и отсутствии контроля нельзя верить в беспристрастие судьи при решении дел, когда, например, задеты интересы его родственников, не говоря уже о корысти или личных расчетах. Страх населения перед народным судьей велик, но особенно народный судья страшен для туземцев из-за присяги. Те времена, когда ограничивались одним словесным удостоверением известного факта, миновали; для подтверждения слов стали прибегать к клятве, каковой в народном суде является очистительная присяга. Среди туземцев находятся сотни людей, которые за известное вознаграждение соглашаются присягать ложно. Такие туземцы называются «матагамами». Боязнь получить скверное звание «матагама» сделала то, что порядочный туземец боится присягать даже за правое дело в доказательство своего иска. Опасаясь назначения народным судьей очистительной присяги, туземец готов перенести дело в русский суд.

Переходя к изложению Положения народного суда в настоящее время, придется несколько повториться, т.е. сказать вкратце то, что излагалось выше.

По действующему в Туркестанском крае Положению ведению народного суда подлежат все гражданские споры и иски на всякую сумму, за исключением случаев, указанных в ст.ст. 143 и 211. Дела эти разрешаются на основании существующих обычаев (ст. 210), ив силу этого определения народного суда не стеснены никакими формами и обрядностями, не подлежат рассмотрению по существу; не могут быть переносимы или обжалованы в русский суд (ст. 217), и только решения, постановленные с превышением власти или по делам, неподсудным народному суду, представляются Начальником уезда Прокурору для внесения протеста в Окружный Суд, который вправе отказать в предложении на рассмотрение суда протеста (отзыв Прокурора Ташкентской Судебной Палаты 16 июня 1907 года № 440).

Таким образом, действующим в крае Положением народному суду предоставлен большой простор в решении гражданских дел туземцев; с другой стороны, народным судьям, как не получающим никакого содержания, предоставлено право получать за решение дел вознаграждение на основании также существующих обычаев (ст. 226), которое по сему также не подлежит учету или контролю, следовательно, народные судьи как в решении дел, так и в отношении вознаграждения находятся вне всякой зависимости от русской власти. Из всей массы жалоб, которые поступают в Областное Правление, первое место по количеству занимают жалобы на решения народного суда по спорам и искам о недвижимых имуществах, а также жалобы на неправильный раздел наследственного имущества.

По действующему Положению опекунскими делами оседлого населения ведает под надзором съезда участковый народный судья, от которого и зависит назначение опекунов к наследникам и их имуществу (ст. 252). Наследование же земельных участков, принадлежащих туземцам, и раздел оных совершается по соблюдаемым в каждом месте между туземцами обычаям (ст. 261). Раздел имущества и опекунское дело составляют слабое место нашего народного суда.

В большинстве случаев первая опись и приведение в известность оставшегося имущества производится несвоевременно и часть его расхищается. При разделе имущества всегда получается так, что лучшие наследственные доли попадают влиятельным наследникам, сиротам остаются менее доходные недвижимости.

Сиротское достояние поступает в полное распоряжение опекуна, а вернее и опекуна, и народного судьи. Если на долю сирот остались наличные деньги, то опекун дает их под проценты, причем от его усмотрения зависит, кому и под какой процент дать известную сумму. По счастливой случайности деньги обыкновенно даются ими через подставное лицо народному судье или же родственникам опекуна. Так же бывает и с эксплуатацией недвижимостей. Конечно, при таком положении дела контроль народного судьи над опекуном едва ли будет строгий. Контроль же над действиями народного судьи, как по опекунским, так и по всем делам, находится в руках съезда народных судей, состоящий из них же самих. Будет ли строгим контролером каждый из состава съезда, памятуя, что завтра он займет место дающего объяснения, а последний займет место контролера. Поводом к разного рода жалобам на решение народного суда по спорам и искам о недвижимых имуществах весьма часто служит то обстоятельство, что у спорящих сторон появляется целая серия разного рода документов, свидетельствующих о принадлежности спорного участка земли как истцу, так и ответчику; это происходит оттого, что народные судьи, совершая акты отчуждения недвижимых имуществ, не отбирают от продавцов их прежних документов на право владения проданным имуществом и тем самым не без личной для себя пользы плодят спорные дела, а во-вторых, оставление у прежних владельцев их документов ведет к тому, что при обращении взыскания по судебному решению на недвижимое имущество, к последнему является со своим документом прежний его владелец и таким образом освобождает его от описи и продажи. Народные судьи при совершении актов об отчуждении недвижимых имуществ не исполняют утвержденной Журналом Совета Туркестанского Генерал-Губернатора от 16 Января 1901 года формы, что, в свою очередь, дает повод к различному толкованию такого акта, и чтобы обойти 235 ст. Положения, запрещающую совершать акты об отчуждении недвижимых имуществ ценою свыше 300 рублей, раздробляют многоценные участки на части и на каждую из них совершают отдельный документ, действуя в этом случае опять-таки не без личной для себя пользы и в ущерб государственных интересов. В тех же видах не соблюдается утвержденная Генерал-Губернатором такса за совершение всякого рода актов и договоров (ст. 226).

Видя явный обход закона, русская власть в то же время лишена возможности преследовать виновных на том простом основании, что право собственника в отношении раздробительной продажи недвижимости не ограничено. Путем споров и исков недвижимые имущества переходят от одного владельца к другому на всякую сумму. Хотя указом Правительствующего Сената по 1-му Департаменту от 30 Ноября 1902 года за № 11597 разъяснено, что такого рода определения народного суда не могут служить актом укрепления и на отчужденное имущество, стоимостью свыше 300 р., должна быть совершена данная, но мера эта оказывается малодействительной, ибо Администрация не в силах следить за исполнением ее, так как истец или взыскатель, во избежание платежа крепостных пошлин, может всегда войти в новую сделку с должником и отказаться от постановленного в пользу его решения.