Текст книги "Туркестан в имперской политике России: Монография в документах"

По поводу нарушения народными судьями 235, 236, 262 и 266 ст.ст. Положения был возбужден вопрос о порядке начатия дел о признании недействительными актов, совершенных с указанными выше нарушениями закона, и Прокурор Ташкентской Судебной Палаты в отзыве на имя Туркестанского Генерал-Губернатора от 6 Июня 1907 года за № 440, разъяснил, что в силу 229, 1 и 2 п.п. 227 и 241 ст.ст. Положения для отмены неправильно засвидетельствованных народными судьями актов надлежит (при нарушении этим чьих-либо частных прав – заинтересованному лицу, а при нарушении публичного права – представителю Администрации) обжаловать действия судьи в Областное Правление, от которого и будет зависеть отменить определение судьи и признать засвидетельствованный им акт ничтожным, независимо от привлечения в подлежащих случаях постановившего неправильное определение судьи к дисциплинарной или уголовной ответственности.

Таким образом, административной власти присвоена судебная функция в гражданском праве. Исполнять вышеизложенное Администрация может только случайно, когда попадут к ней опороченные документы, до тех же пор документы эти, находясь в руках собственников, будут считаться для них действительными, и представлять их в Областное Правление туземцам нет никакого расчета. Отсюда вывод ясен – пока народный суд будет пользоваться правом совершения актов об отчуждении недвижимых имуществ, каковыми актами, кроме купли-продажи, должны считаться акты по переходу безмездным способом земельных имуществ, как, например, дарственные записи, и решать дела по спорам и искам о недвижимых имуществах, все существующие ныне и могущие последовать в будущем ограничения в этом направлении окажутся недействительными и Администрация не в силах будет бороться со всеми изощрениями туземцев, направленными в обход этих ограничений. Туземцы Туркестанского края в отношении распоряжения и эксплуатации недвижимых имуществ должны быть подчинены Общеимперским законам, т.е. по спорам и искам о недвижимых имуществах должны обращаться не в народный, а в русский суд – к Мировым Судьям или в Окружный Суд по принадлежности, а по совершению актов об отчуждении недвижимых имуществ – к младшим нотариусам. Последствия такой реорганизации очевидны – поступление в государственные ресурсы крепостных, судебных и других пошлин, произвольно и бесконтрольно поступающих ныне в пользу народных судей под видом вознаграждения по обычаю, с другой стороны лишение народных судей этой весьма доходной статьи умалит аппетит недостойных лиц, домогающихся должности народного судьи не ради общественной пользы, а ради легкой наживы. Кроме того, необходимо ограничить власть народных судей (1½ года тюремного заключения), далеко превышающую власть Мирового Судьи. Первая мера, т.е. передача дел по спорам и искам о недвижимых имуществах в русский суд, значительно сократит судебные расходы населения, избавив его от обязанности содержать на собственный счет штат народного судьи: муфтиев, аглямов, мирз и др., живущих на счет вознаграждения, причитающегося с тяжущихся сторон.

Только предоставив населению правый и скорый суд, Правительство может заслужить любовь и уважение населения и возвысить в глазах его свой престиж.

Военный Губернатор Генерал-Майор Сусанин

И. д. Советника, (подпись)

ПРИМЕЧАНИЕ: материалом для исторической части записки послужили: объяснительная записка к проекту 1867 года и статьи компетентных лиц по вопросу о народном суде.

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 12. Д. 1305. Л. 100-105 об. Подлиник. Машинопись.

Прокурор Ташкентской Судебной палаты Туркестанскому Генерал-Губернатору. 23 Марта 1912 г. № 806, г. Ташкент

На подлинном резолюция Главного Начальника края: «Препроводить вместе с запиской Канцелярии на заключение гг. Военных Губернаторов и Начальника Закасп. области, при этом просить ответ представить по возможности скорее. 12/IV. Генерал-от-Кавалерии Самсонов».

Господину Туркестанскому Генерал-Губернатору

«Возможно скорое изменение положения о народных судах в Туркестанском крае представляет собою потребность неотложной важности», – заявил Генерал-Адъютант Куропаткин в представлении своем Государственному Совету 10 Марта 1900 года за № 13700 об изменении некоторых статей положения 1886 года, касающихся народных судов в Туркестане. «Вникая в современное положение киргизского народного суда, нельзя не прийти к заключению, что суд этот не удовлетворяет своему назначению и даже заключает в себе задатки отчужденности от русского права, которое в недалеком будущем может замениться постановлениями мусульманского права, – действующие постановления о народном суде нуждаются в скорейшем изменении», – излагается в записке земского отдела о преобразовании киргизского суда в степных областях, составленной почти одновременно с упомянутым представлением бывшего Военного Министра Государственному Совету.

За двенадцать лет, истекших со времени означенных заявлений Министров Военного и Внутренних дел о неотложности реформы народного суда, настоятельная необходимость в упразднении или коренной реформе народного суда в Туркестане, созданного положением 1886 года для коренных областей Туркестанского Генерал-Губернаторства и Семиреченской области и введенного в Закаспийской области распоряжениями ее начальников, – не только не миновала, но не допускает никакого дальнейшего промедления в решении этого столь важного для Государства и местного населения вопроса[259]259
  Напротив пометка: «Верно».


[Закрыть]. В настоящее время в отношении народных судов в Туркестане прочно установилось непоколебимое общее мнение о вредноносной деятельности этого суда[260]260
  Напротив пометка: «Верно».


[Закрыть], отчуждающего местное население от Империи и неудовлетворяющего самым элементарным[261]261
  Напротив пометка: «Особенно верно».


[Закрыть] требованиям правды и справедливости. «Опыт показал, что народный суд в Туркестане не стоит на высоте предъявленных к судебному учреждению требований и что широкая юрисдикция, предоставленная сему суду, не только вредна для русских интересов в крае, но и для самого туземного населения»[262]262
  Напротив пометка: «Да».


[Закрыть]. – рассуждал Совет Туркестанского Генерал-Губернатора в 1898 году, обсуждая выработанный комиссией Генерал-Лейтенанта Иванова проект изменения Положения о народном суде. «Самое существование народного суда с точки зрения и правосудия, и русской гражданственности представляется явлением отрицательным»[263]263
  Напротив пометка: «Верно».


[Закрыть] – замечает комиссия Тайного Советника Нестеровского, вырабатывавшая в 1901—1902 г. объединенное Положение об управлении областей Туркестанского края. Ревизовавший по Высочайшему повелению Туркестанский край Сенатор граф Пален в своем отчете резко отмечает вредное влияние народного суда в политическом отношении, продажность и партийную пристрастность народных судей в центральных областях Туркестана и Семиречье, а также хаотическую беспорядочность устройства народного суда и отправления им правосудия в Закаспийской области. По мнению графа Палена, «упразднение народных судов с полною заменою их общеимперскими судебными установлениями являлось бы наиболее правильным разрешением назревшего вопроса об упорядочении отправления правосудия у туземного населения обширного и богатого края»[264]264
  Напротив пометка: «Конечно, так ничего не сделать!»


[Закрыть]. Высочайше учрежденное Совещание для выработки основных начал преобразования управления Туркестанского края также бесповоротно осудило деятельность народных судов в Туркестане и считает необходимым принять меры, которые «так сказать, обезвредили бы отрицательные стороны» народных судов.

Недостатки народного суда, вызывающие столь единодушные и постоянные осуждения этого института, заключаются прежде всего в слишком широкой компетенции его, охватывающей почти всю правовую жизнь туземца; не говоря о волостных судах Империи, ни крестьянские суды в Прибалтийском крае, ни тминные суды в Привислянском крае, ни городские судьи и земские начальники, ни мировые судьи не уполномочены на решение даже части дел, ведаемых ныне народным судом в Туркестане. Суду этому подсудны уголовные дела, влекущие даже уголовные наказания, и все гражданские тяжбы между туземцами одного и того же образа жизни независимо от цены иска, если только иск не основан на актах, совершенных русскими властями, и предмета иска. Устанавливая за народным судом право налагать на виновных наказание до V/₂ лет содержания под стражей, Положение 1886 года предоставляет бесконтрольному усмотрению народного суда признавать преступными деяния, не воспрещенные общими законами Империи притом облагать их, по усмотрению народного суда, даже высшим размером наказания. Благодаря отсутствию границ между дозволенным и воспрещенным под страхом наказания народные суды постоянно отожествляют греховность и безнравственность с преступностью и облагают взысканием даже поступки, заслуживающие поощрения и желательные для Государства, но осуждаемые шариатом[265]265
  Например: ношение сартянками русского платья, появление сартянки на улице с открытием лицом, дружба с иноверцем, пожертвование в кружку на православную церковь.


[Закрыть]. В гражданских делах вопросы о правах и обязанностях разрешаются народным судом также без всякой связи и влияния общеимперских гражданских законов, в результате чего в правовую жизнь туземца внедряются своеобразные, косные, неверные и не отвечающие общепризнанным понятия о правах и обязанностях к Государству и обществу. При этом на туземца возлагается еще кроме усвоения правовых воззрений, прививаемых или поддерживаемых в жизни народными судами, знание и общеимперского законодательства в тех случаях, когда ему приходится отвечать пред русским судом по делам, изъятым из ведения народного суда; такая двойственная правовая жизнь туземца, регулируемая принципами, не имеющими ничего общего между собою, может, конечно, породить только смуту в его понятиях и отношениях к русскому суду[266]266
  Подчеркнуто в оригинале. Напротив пометка: «Верно».


[Закрыть].

Наряду с широкой компетенцией народного суда, возвышающей его непомерно в глазах туземного населения, Положение 1886 года предоставило сему суду творить расправу во всех делах по обычаям, т.е. для оседлого населения – по шариату и для киргизов – по адату. В Закаспийской же области народный суд действует по обычаям и по правовым воззрениям административных должностных лиц, принимающих участие в составе разных съездов в решении гражданских и уголовных дел. При этом характерно и то, что, устанавливая разные суды у кочевого и оседлого населения Туркестана, Положение 1886 года руководилось не этнографическими границами, а бытовыми условиями туземцев, вследствие чего переходящий в оседлое положение киргиз должен ныне забыть об адате и отвечать по шариату. В отправлении суда по обычаям заключается и вторая отрицательная сторона деятельности народного суда в Туркестане. Проникнутый религиозной нетерпимостью, застывший на толкованиях Корана древними учеными мусульманства, шариат, применяемый как обычай к оседлому населению, совершенно не отвечает современным требованиям жизни и правовым порядкам и служит лишь отличным проводником в населении начал воинствующего ислама, что, конечно, в политическом отношении причиняет непоправимый вред Государству. Этот вред констатируется и ревизией графа Палена, и всеми комиссиями, выработавшими проекты реформы народного суда. Относительно адата в упомянутой выше записке Земского отдела двенадцать лет назад уже указывалось, что «вследствие долгого пребывания киргиз в зависимости от разных государств, близкого общения с оседлыми жителями, влияния магометанства, развития ростовщичества и вообще изменения экономических условий обычное право подверглось таким изменениям, что от прежнего адата остаются чуть заметные следы, перепутанные разными наслоениями. Народный обычай киргизов теперь заполняет прежние наши архивы законов и указов, лишенные всякой систематизации и долгое время, до издания свода законов, служившие источником наживы крючкотворцев-подьячих и источником бед и несчастий для тяжущихся сторон». Поэтому киргизский народный судья, «нередко умственно неразвитый пастух», творит суд не по неизвестным никому обычаям, а по собственному усмотрению и произволу торгует правосудием в своей кибитке. Об отсутствии каких-либо определенных обычаев, имеющих отношение к народному суду у киргизов, свидетельствует и исследователь киргизского суда барон Дельвиг. «Если мы обратимся к литературе, то нигде описания существующих у киргизов обычаев, имеющих прямое отношение к народному суду, мы не встретим, окончились полной неудачей и все неоднократные попытки нашей Администрации разыскать и скодифицировать эти обычаи, почему, – замечает барон Дельвиг, – за полным отсутствием законодательных норм судье (киргизскому) при разрешении дел приходится руководствоваться исключительно своим усмотрением».

Сведения барона Дельвига относятся к 1909 г. и всецело подтверждают указания записки земского отдела об отсутствии у киргизов обычаев, как норм материального права. Отсутствие устойчивых обычаев, которыми руководствовались бы народные судьи киргизов, удостоверяется и тем, что чрезвычайные съезды постоянно постановляют «эреже», т.е. нормы, которыми надлежит руководствоваться данному съезду при решении дел, причем в этих эреже нередко излагаются совершенно различные положения по одним и тем же вопросам.

В общем практика суда по «адату» киргиз дала осязательные результаты в бесправии женщины, развитии ростовщичества и конокрадства у киргиз.

О деятельности народных судов в Закаспийской области «по обычаю», по отчету капитана Давлетшина за 1901 г., можно заключить, что туркмены никаких обычаев, кроме кровной мести и обращения к примирительному разбирательству у аксакалов и гражданской ответственности рода за своего члена, не знали до присоединения Закаспийской области к Империи. Весьма деятельная роль в отправлении народным судом правосудия у туркмен принадлежит чинам Администрации, вследствие чего по отчету ревизии графа Палена «едва ли народный суд у туркмен можно признать действующим по обычаю». В приказе от 28 апреля 1909 года бывший начальник области Генерал-Лейтенант Евреинов указывал, что народные суды и чрезвычайные съезды «решают дела, руководствуясь главным образом не писаным законом, а требованиями жизни, т.е. приближаются к суду посредников, где главную роль играют высокая честность судьи, ум и благожелательное отношение к тяжущимся, всегда между самими судьями найдутся люди грамотные, которые сумеют прочесть представляемые суду документы». Из вышеприведенных данных о народном суде в Закаспийской области видно, что у туркмен ныне, как и прежде, не имеется решительно никаких «обычаев» для разрешения уголовных и гражданских дел. Таким образом, суд «по обычаю» у туземцев Туркестана сводится лишь к пропаганде шариата в оседлом населении, в совершенно произвольном суде у киргизов и к административному суду в Закаспийской области.

Отсутствие связи с общими судебными установлениями и надлежащего надзора по Положению 1886 года за отправлением правосудия народным судом усугубляет вышеуказанные отрицательные стороны этого обособленного суда. Надзор сводится лишь к праву протеста на приговоры, постановленные с нарушением пределов ведомства и власти, т.е. к весьма ограниченному воздействию на правомерность решений и приговоров. Как упомянуто выше, по «обычаю» народный суд может подвергнуть ответственности, и весьма тяжкой, туземца за нарушения правил шариата, не только безразличных по русскому закону, но может быть, как справедливо замечает в своем отчете граф Пален, «и за достойные поощрения и согласующиеся с русскими и государственными интересами», – такой приговор, как постановленный в пределах ведомства и власти, должен быть не только терпим, но и приведен в исполнение под наблюдением представителя русской власти согласно ст. 251 положения 1886 года.

Введенное Положением 1886 года выборное начало назначения на должности народных судей дало крайне печальные результаты. Выборные путем подкупа и интриг, развращающих нравы туземцев, в сущности, покупают себе места на срок и извлекают затем из своей должности возможно большие выгоды. Продажность и лицеприятие народных судей составляют ныне обычное явление, отмеченное всеми исследованиями о народном суде. «При старых порядках, – говорится в последней Памятной записке, составленной канцелярией Вашего Высокопревосходительства, – до присоединения края к Империи, у биев и казиев был страх: у бия перед родом самолюбие, искание славы за справедливость и ум, а у казиев – страх пред назначавшим его ханом и боязнь жалоб, которые иногда влекли за собою не только смену, но и отделение головы от туловища и конфискацию имения. Теперь этого страха ни у кого нет. Страх только не быть выбранным на следующее трехлетие или попасть под суд за преступление должности. Подсудность – редкость, и хорошо из-под суда выкарабкиваются». Корысть, лицеприятие произвол сделали крайне непопулярными у киргиз единоличных их судей, вследствие чего кочевники стремятся обойти эту инстанцию их народного суда и создают разные обходы, чтобы обратить дело к подсудности или чрезвычайных съездов, или русских судов. О том, какое мнение сложилось о народном суде у оседлого населения, свидетельствует приведенный в отчете Капитана Давлетшина следующий отзыв весьма почтенного старика сарта: «У нас нет суда справедливого, все держится на подкупах, бедному человеку негде искать справедливости. Заняв край, русские водворили спокойствие, тишину, страна богатеет, благосостояние населения растет, но русские нас мало знают и мало понимают. Думая сделать лучше, они установили выборное начало и этим развратили как народ, так и выборных должностей лиц. При ханах народ сильно страдал от междоусобиц и непрерывных войн, но справедливости было больше. Тогда казии назначались ханами из самых уважаемых лиц, из людей богатых, брезговавших взятками, должность эта была наследственная. Теперь же выбирают первого попавшегося, который может расходовать большую сумму при выборах. При деспотическом правлении ханов не было такого взяточничества, как теперь. Народу в этом отношении жилось легче – скорее можно было добиться правды».

Общепризнанный факт продажности народных судей объясняется ими отсутствием определенного и постоянного содержания по должности. Судьи должны получать вознаграждения с тяжущихся, причем размер вознаграждения определяется «по обычаю», т.е. сводится к взиманию возможно больших поборов; при таком порядке нельзя, конечно, различить действительное вознаграждение от взятки и вымогательства. Обогащение народных судей за счет населения в общем достигает весьма солидных сумм; доходы извлекаются весьма бесконтрольно не только по судебным, но и по нотариальным, а судьями оседлого населения и по опекунским делам. В крупных центрах сартовского населения годовой доход народного судьи достигает нескольких тысяч рублей.

Обращаясь к вопросу, как надлежит переустроить народный суд в Туркестане, дабы он не был вреден Государству и местному населению, казалось бы, что единственным правильным решением этого вопроса было бы упразднение[267]267
  Напротив пометка: «С мерою согласен».


[Закрыть] этого местного института и подчинение туземцев общеимперским судебным установлениям. Против такого решительного шага в отношении народного суда приводятся следующие возражения: при обсуждении законопроекта о судебной реформе в Туркестане и степных областях соединенные департаменты Государственного Совета в Журнале от 14 Марта 1898 г. за № 38 в отношении народного суда указали, что «по своим представлениям о праве и справедливости туземцы и инородцы нередко вполне еще расходятся с русскими законами. Поэтому слишком поспешное привитие этих законов могло бы породить смуту в их умах и в сложившемся исстари строе их жизни. Ввиду сего придется, быть может, держаться по обсуждаемому вопросу несколько иного пути, а именно постепенного улучшения народного суда». В представлении бывшего Министра, Статс-Секретаря Муравьева, по которому и последовало приведенное указание Государственного Совета о необходимости лишь улучшения народного суда, мысль о постепенном слиянии народного суда с общеимперскими установлениями была выражена так: «При всей желательности возможно широкого культурного воздействия русских судебных установлений на жизнь туземного населения благодетельные в сем отношении результаты могут быть достигну [ты] лишь путем постепенного и при том осторожного сокращения нынешней обширной подсудности народных судов, подчинение же их означенным установлениям в порядке инстанции было бы мерою, едва ли удобною и практически осуществимою. Русскому суду не может быть предъявлено требование подробного изучения местных обычаев, малоисследованных вообще, а также положений мусульманского права, коими руководствуются в своей деятельности народные суды, а с другой стороны, вся сила и значение русского суда в том и состоит, что он является проводником русского правосознания и начал русской государственности. При таких условиях взаимное сочетание народного и русского суда на наших окраинах только может следовать по пути постепенности поглощения первого вторым, а отнюдь не посредством прямого вмешательства, русского суда в жизнь и деятельность народного».

Со времени означенных указаний Государственного Совета и соображений Статс-Секретаря Муравьева никаких существенных реформ народного суда предпринято не было. Возможно, что за 15 лет постепенного сокращения компетенции народного суда «поглощение» народного суда общеимперским в настоящее время близилось бы к полному осуществлению, но так как в течение этого периода времени ничего по указанной программе сделано не было, то отдалять ныне еще на неопределенный ряд лет упразднение народного суда в Туркестане, при быстром экономическом прогрессе этого обширного и богатого края, изменяющем исстари сложившийся быт туземцев[268]268
  Напротив этого слова пометка: «Да».


[Закрыть], является небезопасным для Государства. Главнейшая цель, преследуемая Правительством на окраине, должна заключаться в полном, по возможности, слиянии ее в одно неразрывное целое с коренными областями Империи с тем, чтобы инородцы так же верно служили бы России, как и коренные русские. Всякое промедление в этой задаче недопустимо. Мусульманский мир переживает в настоящее время эпоху оживления панисламизма, которая может захватить в свою сферу мусульманское население Туркестана, доколе оно остается обособленным и не слитым общими интересами с коренным населением Империи[269]269
  Напротив пометка: «Да».


[Закрыть]. Обособленность же туземцев постоянно поддерживается и питается существованием особых народных судов, проводящих в жизнь нормы права, ничего общего не имеющие с общеимперскими законами. Независимо от политической цели в интересах правды и справедливости нельзя терпеть и откладывать подчинение правовой жизни туземцев более совершенным законам, а не отжившему религиозному кодексу и неопределенным и вредным обычаям. По поводу опасной смуты в умах туземцев вследствие резкого перехода их под действие общеимперских судебных законов следует иметь в виду, что еще в 1893 году Генерал-Лейтенант Барабаш, в то время Тургайский Губернатор, ходатайствуя об изъятии из ведения народных судов киргизского населения дел брачных и семейных, заявил, что «подобные опасения не имеют фактического основания». В отношении киргизского населения нет никаких данных ожидать неудовольствия потому, что нынешнее устройство их обособленного народного суда создано искусственно после разных опытов и колебаний с устройством их расправы, совершенно не соответствует, по отзывам всех исследователей киргизского быта, древнему суду их уважаемых старшин, не отвечает и современным требованиям жизни и быта киргиз, переходящих к оседлому положению и соприкасающихся ныне постоянно с культурным населением. Отсутствие определенных обычаев как норм материального права упрощает вполне киргизам переход от судов «по адату» к судам по общеимперским законам.

Те же соображения об отсутствии какой бы то ни было опасности от упразднения народных судов применимы и в отношении туркмен Закаспийской области. К упразднению действующих у них ныне разного типа народных судов никаких препятствий встречаться не может, так как народные суды туркмен не сложились исторически, образованы в недавнее время и отнюдь не являются «народными», а административными судами. Как легко подчинились туркмены этим судам, так, очевидно, без всякой смуты они перейдут и в ведение общеимперских судов.

Вопрос об упразднении судов у оседлого сартовского населения Туркестана представляется на первый взгляд более сложным, чем в отношении киргизов и туркмен. Суд казиев сложился у сартов издавна, право их регулируется, хотя и отжившим, кодексом определенным и всеобъемлющим. Переход сразу в делах гражданских, особенно по делам брачным и семейным, от норм шариата к общеимперским законам может быть труден и нежелателен для большинства населения. С упразднением народного суда затруднительным представляется решить, в ведение каких учреждений отнести как означенные гражданские дела, так и в особенности дела шариатские, ведуемые ныне народным судом, за отсутствием духовного управления мусульман Туркестанского края. Но означенные затруднения могут быть разрешены практически без отступления от принципа упразднения народного суда предоставлением тяжущимися обращаться в пределах, указных ст. 1388 уст. гражд. суд. к суду посредников. Такими посредниками могли бы быть почетные судьи, учреждение коих признает весьма желательным в своем отчете граф Пален. Суд посредников с участием или под председательством мирового судьи или казия подчинялся бы в порядке инстанции окружному суду. Затем для решения дел шариатских может быть установлен коллегиальный суд казиев, причем второю инстанциею для сего рода дел может быть окружный суд, который по делам шариатским требовал бы заключения подлежащего духовного начальства. Таким образом, и к упразднению у сартовского населения их народного суда не может встретиться серьезных препятствий.

В заключение всех вышеприведенных данных и соображений в пользу безотлагательного упразднения народного суда в Туркестане следует отметить, что данное в 1898 году Государственным Советом указание о постепенном переустройстве народного суда, служившее директивою в сем вопросе, в последнее время не выставляется как бесспорное положение. Уже Комиссия Нестеровского высказала, что «она отнюдь не считает, чтобы та организация народного суда, которая предполагалась по проекту Военного Министра», внесенному в Государственный Совет в 1900 году и несущественно переработанному этою Комиссиею, «создала из этого учреждения нечто вполне совершенное; наоборот, Комиссия находит, что само существование народного суда с точки зрения как, в частности, правосудия, так и вообще с точки зрения водворения в крае русской гражданственности представляется явлением отрицательным, но зло это является неизбежным и останется таковым до тех пор, пока не представится возможным совершенно упразднить народный суд». Ревизующий Сенатор граф Пален не делает уже ссылок на неизбежность этого зла, указанного Комиссией Нестеровского, высказывает решительное мнение о необходимости упразднения народного суда и перечисляет меры, необходимые к переустройству этого суда лишь на «случай признания по тем или другим соображениям несвоевременности его отмены».

Наконец, последнее по времени Совещание для выработки основных начал преобразования управления Туркестанским краем не нашло никаких препятствий к упразднению ныне народного суда, кроме лишь в том, что для замены народных судей было бы крайне затруднительно найти русских людей, знающих язык и правовые порядки туземцев.

Против последнего соображения, однако, нельзя не возразить, что если ставить от него в зависимость вопрос об упразднении народного суда, то не только в ближайшем, но и весьма отдаленном будущем трудно рассчитывать на возможность укомплектования судебных установлений в Туркестане русскими деятелями, знающими местные языки. Отсутствие этих знаний не служило препятствием к введению в Туркестане окружных судов и мировых судей, не может, казалось бы, служить препятствием и к расширению компетенции сих учреждений. Незнакомство с местными языками не препятствует отправлению правосудия с помощью переводчиков[270]270
  Напротив пометка: «И будет последнее горше первого» – неточная цитата из Евангелия: Лк. 11:26.


[Закрыть], а во время службы в крае многие из судебных деятелей невольно знакомятся с местным языком и начинают понимать достаточно местные наречия, наконец есть надежда, что и местное население по мере сближения с русским населением по своим делам усвоит постепенно государственный язык. Таким образом, незнание русскими судьями местного языка само по себе не может и не должно отсрочивать настоятельную необходимость в упразднении народного суда в Туркестане[271]271
  Напротив пометка: «Не должно отсрочивать, но нужно к судьям конкретные требования в известный срок изучить язык».


[Закрыть].

По существу всех возражений против упразднения народного суда в здешнем крае нельзя также не привести и того довода, что с переустройством сего суда, как оно предполагалось по проекту Военного Министра в 1900 году, в Записке земского отдела, в Отчете графа Палена и ныне предначертано Совещанием, весьма значительное количество дел, из подсудности сего суда изъемлется в ведение имперских судебных установлений. Военный Министр предполагал значительно расширить список уголовных дел, перечисленных в ст. 141 Туркестанского Положения как неподсудных народному суду, дополнить ст. 143 и 211 того же Положения указаниями на неподсудность народному суду гражданских дел, по которым ответчики проживают в пределах русских поселений, а также дел, основанных на документах не только совершенных, но и засвидетельствованных русскими судами, предполагал изъять из подсудности народных судов всех лиц из туземцев, состоящих на государственной службе, приобретших права таковой по образованию, или по преимуществам, присвоенным другим состоянием. Комиссия Нестеровского еще более суживала компетенцию народного суда, по ее проекту надлежало изъять из ведения народных судов не только ответчиков, проживающих в пределах русских поселений, но и приписанных к ним: изъять дела о недвижимом имуществе, находящемся в черте русских поселений, изъять туземцев разных народностей, если они не магометане, а также кочевников, переходящих в оседлое состояние; кроме того, как Военным Министром, так и Комиссией Нестеровского обсуждался вопрос о том, чтобы дела, подсудные народному суду, по желанию одной из тяжущихся сторон могли переноситься в имперские установления. Сенатор граф Пален предполагал в случае неупразднения народных судов изъять из их ведения еще и дела о подлогах векселей, о которых не упоминалось в проектах Военного Министра и Комиссии Нестеровского, а главное – ограничить право народного суда облагать наказаниями деяния непреступные по русским законам. Наконец, Совещание по преобразованию управления Туркестаном высказалось за изъятие из ведения народных судов всех уголовных дел.