Текст книги "Состоятельная женщина. Книга 2"

Пол подошел к Эмме, вручил ей бокал шампанского, сел напротив и, будто прочитав ее мысли, сказал:

– Я не удивляюсь, что вы рассердились, Эмма. Я понимаю, что вы выведены из равновесия и смущены, не так ли?

Она ничего не ответила и, чтобы скрыть волнение, не поднимая глаз от бокала, быстро отпила глоток шампанского.

– Я – чудовищный идиот. С моей стороны это было ужасной самонадеянностью, и я прошу прощения за свое нахальство. Я догадываюсь, что вы подумали о моих намерениях, увидев эту открытую дверь в соседний номер: соблазнение, конечно, тщательно продуманное, к которому я готовился все эти недели. – Его губы скривились в легкой, ироничной по отношению к нему самому улыбке. – Я не слишком искусен, не правда ли? Вы думаете, что еще в машине я решил поставить вас в положение, из которого вам будет совсем не просто выпутаться? Итак, я помогу вам. Сейчас я собираюсь допить этот стакан, после чего я выйду через эту дверь, а вы заприте ее за мной. Когда вы оденетесь, я зайду за вами, и мы отправимся обедать. Никаких обязательств с вашей стороны, ни сейчас, ни потом. Хорошо?

Эмма непонимающе уставилась на него.

– Да, конечно. Но почему вы изменили свои намерения?

Он иронически рассмеялся.

– Я выпадаю из образа? Раскаявшийся соблазнитель совершает благородный поступок! – Он пожал плечами. – Я сам себе удивляюсь.

– Но почему вы вдруг решили проявить благородство?

– Потому, что я слишком люблю вас, чтобы воспользоваться сложившейся ситуацией только ради собственного удовлетворения, не думая о вас и о ваших чувствах.

– Я не уверена, что правильно поняла…

– Вы должны любить меня и хотеть меня не меньше, чем хочу и люблю вас я сам. Иначе во всем этом нет никакого смысла.

Он залпом выпил свое виски и поднялся.

– Теперь бегите одеваться. Я буду вас ждать, и мы поедем обедать.

Он задержался в дверях и, не оборачиваясь, сказал:

– Заприте ее за мной.

Эмма, все еще расстроенная, послушно повернула ключ в замке и села на диван. Она не знала, что ей делать. Он любил ее, и она любила его тоже. Она приехала в Лондон, ясно сознавая, что между ними было заключено безмолвное соглашение, и все же повела себя недружелюбно, против всяких правил. И кроме того, она лицемерила, поэтому и была недовольна собой: ее поведение лишено здравого смысла. Эмма закрыла глаза и ясно увидела Пола за закрытой дверью, ждущего ее, чтобы обедать. Но он также ждет ее решения, которое должно определить их дальнейшие отношения. „Может быть, он специально переложил решение на меня, чтобы уйти от ответственности? Нет, так думать о нем нечестно. В нем нет подобной двуличности. Почему я боюсь сделать этот шаг?” – спрашивала она себя. Внезапно ответ на этот вопрос ударил Эмму с такой силой, что у нее голова пошла кругом. Она боится вовсе не Пола и не своих чувств. Ее пугает сам конечный акт любви, его завершение, из-за отталкивающего прошлого сексуального опыта с Джо. Она боится потерять Пола, если так же, как с Джо, почувствует к нему отвращение, боится, что не удовлетворит его как женщина. Может быть, если бы она объяснила ему…

Эмма пролетела через комнату, отперла дверь и застыла на пороге. Пол стоял у камина, низко склонив голову. Было видно, что душевные муки одолевают его.

– Пол…

Он поднял свою темноволосую голову и внимательно посмотрел на нее. Эмма медленно подошла к нему.

– Мне хотелось бы кое-что вам сказать.

Он кивнул головой, сочувственно глядя на нее.

– Я знаю, что возложил на вас бремя принятия решения, но только потому, что хотел быть абсолютно уверенным в вас и ваших чувствах. Мне хотелось бы, чтобы вы сами были уверены в себе.

Эмма протянула руку и тронула лацкан его мундира, ее губы дрожали, зеленые глаза потемнели. Она утратила дар речи и не осмеливалась заговорить с ним о своих чувствах. Пол схватил ее руку и, целуя пальцы, сказал:

– Какая маленькая любимая рука.

– О, Пол!

Ее лицо, пылающее любовью, сказало ему все без слов. Он прижал ее к себе и поцеловал долгим поцелуем в губы. Потом он подхватил ее на руки и отнес в спальню, ногой захлопнув дверь за собой. Он опустил ее на кровать и сел на край постели.

– Скажи это, дорогая! – хрипло приказал он. – Скажи!

Его горящие глаза в упор смотрели на нее.

– Я люблю тебя, Пол.

– И?

– Я хочу тебя!

– О, Эмма, Эмма. Ты всегда этого хотела, дорогая. Неужели ты сама этого не поняла? Этому суждено было случиться с того мгновения, как мы впервые взглянули друг на друга.

Он провел пальцем по ее щеке.

– Я знал это. Но ты тоже должна была это осознать сама, и только потому я не форсировал события этим вечером. Я хотел, мне было необходимо, чтобы ты пришла ко мне по своей собственной воле.

Он встал, расстегнул портупею и швырнул ее в сторону. За ней последовали мундир, галстук и рубашка. Пока он раздевался, Эмма неотрывно смотрела ему в лицо, ее страх рассеивался, и она подумала: „Я никогда раньше не видела перед собой полностью обнаженного мужчину. У него превосходное тело, загорелое и мускулистое, широкие плечи и грудь, длинные ноги, плоский живот”.

– Снимай свой халат, любовь моя, – мягко сказал он, шагнув к ней.

Он накрыл собой ее тело и, сжимая в объятиях, улыбнулся прямо в ее ожидающее лицо.

– Как жаль разрушать это экзотическое сооружение, – проговорил он, вынимая шпильки, которыми были сколоты ее волосы.

Распущенные волосы заструились по хрупким, как бесценный фарфор, плечам Эммы, слегка розоватым в теплом свете ламп, и ее очарование как никогда полно раскрылось Полу. Он погрузил пальцы в тяжелые пряди и, пропустив пальцы под ее шею, приподнял голову Эммы. Их губы встретились, и он смаковал теплоту и свежесть ее губ. Они оба были охвачены страстным желанием, подавляемым долгие недели. Пол переместился губами в ямочку у основания шеи, осыпая поцелуями ее плечи, груди, глубокую ложбинку между грудями. Его сильные пальцы скользили по ее гладкой коже, лаская каждый уголок ее тела до тех пор, пока он не ощутил, что она охвачена таким же неистовым желанием, что и он сам.

Эмму заливало непривычное тепло, все ее существо горело в огне. Ее тело выгнулось дугой и устремилось к нему. Оно жаждало принадлежать ему, слиться с его телом. Эмма наслаждалась его телом и своим собственным, она была удивлена, с какой легкостью улетела прочь ее холодность, будто ее никогда и не было. Она с охотой отдавалась ему Целиком, без остатка, страстно отвечая на его поцелуи и подчиняясь каждому его движению.

С некоторой долей удивления Пол обнаружил почти полное отсутствие у нее сексуального опыта. Это глубоко тронуло его и вызвало новый прилив возбуждения. Казалось, что он первый мужчина, обладающий ею. Но одновременно Пол ощутил глубоко спрятанную в Эмме чувственность, и он удвоил усилия, чтобы разбудить дремавшую в ней страстность, доведя ее желание до такой степени, что она отвечала своим телом на каждое его прикосновение, громко повторяла его имя, отдавая ему свою любовь.

Наконец Пол с рвущейся наружу страстью овладел ею, но его нетерпение гасилось неизмеримой нежностью. Шелковистые руки и ноги обвили его. Мягкие и невесомые, они увлекали его все глубже и глубже, пока он не погрузился с головой в голубые волны, пропитанные солнечным светом. Быстрее вниз, в темные зеленые глубины цвета ее глаз, еще глубже в бездонный океан. Волны сомкнулись над ним. Удары сердца гремели в его ушах, ему казалось, что он теряет сознание, уходя вместе с нею в бесконечность. Он чувствовал теплую обволакивающую мягкость ее плоти, ее бедра и напрягшиеся груди крепко прижимались к нему, бархатистые пряди волос струились между его пальцами. О Боже! Вот в чем единственный смысл в жизни! В слившихся друг с другом мужчине и женщине, в полном единении двух тел, двух любящих душ. Завершились, наконец, его бесконечные искания. Бескрайнее счастье, так долго обходившее его стороной, теперь вздымалось в нем, возрожденном в своей любви к ней. Он всплывал, увлекая ее за собой на поверхность. Назад, к солнечному свету! Но она сама тот свет, чистый золотой свет!

Пол открыл глаза и взглянул на Эмму. Он увидел нескрываемое удовлетворение, написанное на ее лице, бьющуюся на шее жилку, широко распахнутые зеленые глаза, с обожанием смотрящие на него. Ее лицо казалось таким невинным и беззащитным, что глаза Пола неожиданно наполнились слезами. Он прижал ее к себе и нежно поцеловал, клянясь, что ни за что на свете не расстанется с нею. Эмма лежала, положив голову ему на плечо, ослабевшая от пережитой эйфории, она купалась в своей любви к нему. Умиротворение после впервые пережитого чувства переполняло ее, и ее глаза выражали удивление, когда она вспоминала о той перемене в себе, которой он сумел добиться; радость, принесенную ей Полом, а ее сердце разрывалось от любви к нему. Ее рука покоилась на его груди, и, глубоко зарывшись пальцами в покрывавшие ее черные густые волосы, Эмма подумала: „Казалось бы, он самый обычный мужчина, но я с ним совершенно иная”.

Пол провел рукой по ее пышным волосам и, целуя их, думал о том, что до нее у него было немало женщин, но, подобно тому, как недавно ему подумалось, что он – первый мужчина, овладевший ею, сейчас он чувствует, что она – единственная, кому он по-настоящему принадлежит. Она вошла в его плоть и кровь, и он теперь никогда не освободится от нее. Свет в его потемневших глазах померк, и он угрюмо смотрел в пространство перед собой.

– Эмма, любимая…

– Да, Пол?

– Я женат.

Рука, лежавшая на его груди, не дрогнула, и она осталась лежать совершенно неподвижно в его объятиях. Но Эмма почувствовала, что ее как будто хлестнули по лицу, и ощутила щемящую боль где-то в области желудка. Наконец, тихим голосом она промолвила:

– Надо сказать, что ты выбрал не очень подходящее время для этого ошеломительного признания.

Пол сильнее сжал ее в своих объятиях, припав к ней головой.

– Это время самое подходящее. Я специально выбрал его.

– Почему?

– Потому, что мне нужно было держать тебя в своих руках, когда я скажу тебе это. Вот так, как сейчас, чтобы ты поняла, насколько мой брак не важен для тебя, чтобы я мог снова любить тебя и сказать тебе, что ты – моя настоящая жена.

Эмма ничего не ответила, и он продолжал, обеспокоенный ее молчанием:

– Я ничего не собирался от тебя скрывать, Эмма. В том, что я тебе скажу, нет никакого секрета, и любой из моих друзей может тебе это подтвердить. Конечно, я не собирался прибегать к их помощи потому, что хочу, чтобы ты все узнала от меня самого. Просто я не решался заговорить об этом, боясь потерять тебя. Я знал, что ты исчезнешь, если бы я тебе сказал это раньше, что ты ни за что не допустила бы, чтобы наши отношения дошли до…

– Ты умный и хитрый ублюдок!

Эмма рванулась, чтобы вскочить с постели, но он схватил и бросил ее назад, грубо подмяв под себя, пристально глядя в ее побледневшее холодное лицо.

– Это не так, Эмма! – сердито вскричал Пол. – Пожалуйста, поверь мне. Я знаю, о чем ты думаешь: что я хотел добиться своей цели, перед тем как рассказать тебе об этом. Но я хотел только одного – заставить тебя полюбить меня так, чтобы ты безраздельно и навсегда принадлежала мне. Я думал, что, если ты полюбишь меня, то ничто не будет в силах разлучить нас, не сможет встать между нами. Я люблю тебя, Эмма, ты единственное, чем я дорожу на этом свете.

– А твоя жена?

– Мы уже шесть лет не живем вместе, а до того – почти год уже не были фактически мужем и женой.

– А сколько всего лет вы женаты? – спросила она чуть слышно.

– Девять лет, Эмма, длится этот бессмысленный брак, который даже нельзя назвать браком. Но в данный момент я все еще не свободен, я имею в виду – официально. Когда кончится война, я решу эту проблему. Я хочу провести остаток жизни с тобой, если ты примешь меня. Теперь в тебе смысл моей жизни. Пожалуйста, поверь мне, любимая.

Его голос оборвался. Эмма внимательно смотрела на него, беспорядочные мысли метались в ее голове, мешая принять решение. Но наконец голова стала ясной. Она почувствовала сжимавшее его внутреннее напряжение. Его ненаглядное лицо поражало своей открытостью, его искренность буквально сочилась из глаз.

– Я верю тебе, – медленно сказала она самым строгим тоном и приложила палец к его губам. – Это довольно странно, Пол, я бесконечно полностью верю тебе. Во всех смыслах, – добавила Эмма.

Глава 45

Следующие несколько недель пролетели для них как во сне, как один бесконечный миг наслаждения. Дни сменялись ночами, каждое мгновение было переполнено желанием и счастьем от его удовлетворения. Пол и Эмма все сильнее привязывались друг к другу, существовали только друг для друга, желали только общества друг друга, упивались друг другом. Они проводили почти все время в своих смежных номерах отеля „Ритц", лишь изредка выходя прогуляться в Грин-Парк или скромно пообедать вдвоем в случайном ресторанчике, куда не ступала нога их светских знакомых. Они были столь неистовы и необузданны в своей любви, что жалели расходовать свои чувства на других, не хотели ни минуты своего драгоценного времени тратить на посторонних, Даже на ближайших друзей и родных, и ревностно охраняли свое уединение. Все их планы были преданы забвению, любые приглашения ими откланялись, даже Брюс Макгилл и Фрэнк получили отставку. Весь остальной мир перестал для них существовать.

Переполненные взаимным влечением, непрерывно усиливающейся любовью друг к другу, Пол и Эмма не переставали дивиться чуду, случившемуся с ними. Простой взгляд обжигал, как поцелуй, любой незначительный жест порой значил больше, чем объятие, каждое слово, сказанное друг другу, было наполнено особым смыслом.

Эмма не переставала изумляться силе охватившего ее чувства. Она вся светилась от счастья. Удовлетворение и всепоглощающая радость бытия растопили копившиеся годами горести и унижения. Любовь стерла маску невозмутимости с ее лица и охватила все ее существо. Любовь возвратила ее к жизни. Обожание, с которым относился к ней Пол, его глубокое понимание победили свойственную ей недоверчивость и постоянную готовность к самозащите, до сих пор определявшие всю ее жизнь. Она была откровенна с ним так, как никогда и не с одной живой душой на свете. Все преграды пали перед тем единственным мужчиной, которого она впервые в жизни полюбила по-настоящему и которому она отдавала себя всю без остатка.

Пол стал для нее подлинным откровением. Общаясь с Эммой, он давно отбросил свои иронические манеры и ту маску светского повесы, которую имел обыкновение нацеплять на себя, но теперь Пол позволил Эмме заглянуть себе в душу так глубоко, как до того не разрешал ни одной другой женщине. Ей раскрылся его тонкий внутренний мир, и она с удивлением обнаружила его мощный интеллект, спрятанный за личиной записного красавца. Ее изумляли его ум и обширные знания. Она была поражена его разносторонностью и очарована его воспитанностью, которые безусловно проистекали из чувства уверенности в себе, даваемого старинным огромным состоянием, помноженным на прекрасное образование в Веллингтоне и Оксфорде. Она не переставала восхищаться быстротой его ума. Короче говоря, Эмма была совершенно очарована им.

В свою очередь, Пол, так же как Эмма, потерял голову от своей первой настоящей любви, встреченной за годы своих романтических похождений. Он был уверен, что она – самая изумительная женщина из всех попадавшихся ему на пути в его долгих скитаниях по свету. Он также считал Эмму самой умной женщиной из всех, с кем он когда-либо встречался, и живость ее ума покорила его. Но в ней еще было нечто, чему Пол не переставал изумляться, то, что придавало ей неповторимость, некое излучение, исходившее из самых глубин ее существа. Он не мог точно определить, что это было, и, в лучшем случае, мог лишь сравнить ее с той, неподдающейся описанию, харизмой, превращающей хорошую актрису в подлинную звезду. Для них обоих их отношения были той любовью с первого взгляда, поразившей их, как удар молнии, и заставившей их в ослеплении сразу и безумно влюбиться друг в друга.

Дни текли как в тумане. Их влечение друг к другу вспыхивало и угасало, и снова вспыхивало ярким пламенем, их оживленные беседы затягивались далеко за полночь, мысли и чувства раскрывались друг Другу с поразительной обнаженностью. Один находил в другом все, что можно было пожелать от товарища и любовника, их разум и души сливались друг с другом в той же гармонии, что и тела.

Однажды, когда в послеполуденный час они, утомленные любовью, лежали, обнявшись, Пол сказал:

– Ты не будешь возражать, если я покину тебя ненадолго, любимая? Мне надо кое-чем заняться.

– Нет, если ты пообещаешь мне, что поспешишь назад, – ответила Эмма, проводя губами по его груди.

– Ничто не сможет удержать меня вдали от тебя дольше, чем на час. Я вернусь к четырем, – сказал он, целуя пряди ее волос.

Пол высвободился из ее объятий и скрылся в ванной комнате. Через несколько минут он появился снова, гладко выбритым, с полотенцем, обернутым вокруг бедер. Со своего места в постели Эмма украдкой, по-кошачьи, следила за ним, не отрывая внимательного взгляда своих изумрудных глаз. Она с удивлением обнаружила, что ей Доставляет небывалое удовольствие наблюдать за тем, как он занимается таким простым делом, как одевание. Он взял рубашку со стула, и Эмма, увидев напрягшиеся мышцы у него на спине, с трудом подавила в себе желание вскочить, подбежать к нему и сжать его в своих объятиях. „Он постепенно заменяет для меня весь мир”, – подумалось ей.

Он застегнул портупею поверх армейского кителя, подошел к кровати, наклонился и поцеловал ее. Эмма обвила руками его шею. Мгновение спустя он осторожно снял с себя ее руки.

– Я должен идти, моя сладость.

– Могу ли я узнать, куда ты направляешься? – спросила Эмма, игриво сощурив глаза. – Такой гладко выбритый, начищенный до блеска и благоухающий? Имейте в виду, майор Макгилл, если у вас намечено свидание с другой женщиной, я выцарапаю вам глаза! И ей тоже! Клянусь, что я это сделаю.

Он усмехнулся и шутливо щелкнул ее по кончику носа.

– О, сердце тигра, прячущееся в женской груди!

– Балуетесь стишками, майор?

– Должен сознаться, украденными у Шекспира. „Генрих VI”.

Пол поцеловал кончики ее пальцев. Внезапно пожатие его руки окрепло, глаза пронизывающе смотрели на Эмму.

– А если ты осмелишься даже взглянуть на другого, я убью тебя! – Он выпрямился. – Будь хорошей девочкой и веди себя хорошо. Я скоро вернусь.

После его ухода, Эмма занялась телефонными разговорами со своим секретарем в универмаге и домоправительницей, поспешившей заверить ее, что в Йоркшире за время ее отсутствия все было в полном порядке. Успокоенная тем, что ничего не произошло со времени ее вчерашнего звонка и все находится под контролем, она потом позвонила Фрэнку в редакцию „Кроникл”.

– Великий Боже! Никак медведь в лесу сдох, – воскликнул Фрэнк, услышав в трубке ее голос. – Неужели он ослабил свою хватку настолько, что тебе удалось позвонить мне? – Он расхохотался. – Я шучу. На самом деле я рад за тебя.

– Ох, Фрэнк, я так счастлива, что не могу сама в это поверить! Но только ты ошибся. На самом деле это я на часок выпустила Пола из своих тисков.

– М-да, я вижу! Должен заметить, что он действительно хорош для тебя, я еще никогда не слышал тебя такой. Но почему ты не рассказала мне, кто он такой на самом деле?

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что он – единственный сын и вообще единственный ребенок ни кого другого, как Брюса Макгилла, миллионера и одного из самых могущественных людей в Австралии. Полагаю, ты знаешь, что Пол – наследник гигантского состояния, громадного овцеводческого ранчо, рудников, копей, угольных шахт и Бог знает чего еще.

– Он говорил, что его семья имеет разнообразные деловые интересы. Но откуда ты столько знаешь о нем?

– На днях я виделся с Долли Моустен, и она немало рассказала мне о Поле…

– Что еще она тебе наговорила? – подозрительно спросила Эмма. Ее сердце тревожно забилось.

– Ничего. Она просто заметила, что семейство Макгиллов очень богато и влиятельно. А что случилось? Мне показалось, что ты встревожена.

– Вовсе нет, – рассмеялась Эмма. – А как ты поживаешь, Фрэнк? У тебя все в порядке, дорогой? – поинтересовалась она, быстро меняя тему разговора.

– У меня все отлично. Но, боюсь, ты позвонила в неудобное время, Эмма. Я больше не могу сейчас говорить с тобой, я должен идти на заседание редакции. Ты можешь позвонить завтра, дорогая, и мы поболтаем побольше?

– Конечно.

– Тогда, будь здорова. Привет Полу. До свидания.

– До свидания, Фрэнк.

Эмма положила телефонную трубку и с задумчивым видом осталась сидеть, глядя на аппарат. Беспокойные мысли метались у нее в голове, пока она размышляла о семействе Макгиллов, а если точнее, о загадочной миссис Пол Макгилл, его жене, о которой он ни разу больше не вспоминал, а она – не осмеливалась расспрашивать, да и не желала о ней знать. Но теперь Эмму снедало любопытство. Как она, интересно, выглядит? Красива ли она? Сколько ей лет? Почему их брак оказался несчастливым? Есть ли у них дети? Почему Пол не разводится с нею, столько лет живя отдельно? Эмма закрыла глаза, стараясь освободиться от этих вопросов, так мучавших ее. Она не собирается открывать „ящик Пандоры”. Когда-нибудь он сам все ей расскажет, Эмма была уверена в этом, ну а сейчас она не желает знать ничего, что могло омрачить то недолгое время, которое осталось им пробыть вместе. Такое бесценное время!

Эмма взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и к своему удивлению обнаружила, что Пол отсутствует уже больше двух часов. Сейчас была уже половина шестого. Внезапная, неподдающаяся логическому объяснению паника охватила ее. Она была скорее интуитивной, но, тем не менее, ее нервозность нарастала, и с необыкновенной ясностью ее озарило, что Пол буквально через считанные дни покинет ее. Он старательно избегал разговоров о дате своего отъезда. Тогда, в Йоркшире, он сказал ей, что их время уходит. „Не ушло ли оно теперь?” – с острой грустью спрашивала она себя.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Эмма направилась в ванную комнату и сосредоточенно занялась своим туалетом. Она приняла горячую ванну, насухо растерлась полотенцем, спрыснула себя духами и вернулась в спальню. Она облачилась в длинное серо-голубое домашнее платье из панбархата, фасон которого сама придумала для себя и в котором так нравилась Полу. Платье было сшито в так называемом французском стиле „ампир”, с высоко расположенной талией, тесным корсажем, с длинными рукавами, и широкими складками спадало вниз до пола от квадратной кокетки. Она расчесала свои длинные волосы и оставила их распущенными, как больше всего любил Пол. Слегка подкрасив губы и вдев изумрудные серьги в уши, Эмма перешла в гостиную, где села дожидаться Пола.

К семи часам волнение охватило ее полностью, и первоначальное беспокойство перешло в настоящий страх. Куда он пропал? Может быть, он попал в аварию? Она сжала руки в кулаки, каждый мускул ее тела судорожно напрягся. А потом она инстинктивно поняла все: Пол поехал в Военное министерство за своим назначением. Она была уверена, что в этом все дело. Война! Почти забытая ими, пока они жили в ослеплении от своих чувств. Его могут убить! Он может никогда не вернуться… Она в ужасе закрыла лицо ладонями.

– Вот и я, моя сладкая, – сказал он, проходя через дверь, соединявшую их номера.

Эмма уронила руки, вскочила с места и бросилась бегом к нему. Ее лицо вытянулось.

– Я уже думала, с тобой что-то случилось! – вскричала она, ухватив его за отвороты шинели.

– Со мной ничего не может случиться, – уверил он – У меня есть ангел-хранитель. В любом случае, время еще не вышло. Мне отпущено еще немало лет, чтобы провести их с тобой. Ты ведь не забыла, что ты моя судьба. А моя судьба еще далеко не исчерпана, любовь моя.

Ее сердце забилось спокойнее. Она взглянула на него, улыбнулась и оттолкнула от себя.

– Твоя шинель промокла насквозь, – сказала Эмма. – Тебе лучше скинуть с себя всю одежду, чтобы ты не простудился до смерти.

Его глаза заблестели от смеха.

– О, это лучшее предложение из всех, что мне довелось слышать за последние четыре часа, мадам. – Он многозначительно подмигнул ей.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду, негодник!

– Надеюсь, что понял тебя правильно. Дай мне всего десять минут. Я заказал обед на девять часов, а бутылка шампанского уже охлаждается у меня в номере. Извини меня, мой ангел, я вернусь сию минуту, – крикнул он через плечо.

Когда Пол вернулся, он уже переоделся в гражданское платье. На нем были белая шелковая рубашка, черные шерстяные брюки и шелковый жилет в красно-черную полоску под смокинг. Он выглядел чрезвычайно элегантно с ведерком со льдом для шампанского, которое поставил на комод.

– Думаю, что оно достаточно охладилось, – сказал Пол, откупоривая бутылку „Дом Периньон”.

Эмма снова с тревогой разглядывала его. Точно так же, как Пол всегда следил за каждым ее движением, она сейчас сосредоточенно смотрела на него и видела его будто впервые. Казалось бы в каждой, отдельно взятой его черте не было ничего особенного, но взятые все вместе, они ясно говорили: вот настоящий мужчина. И она неизменно подчинялась его властной манере, которую он так любил в шутку напускать на себя.

Пол уловил обращенный на него пристальный взгляд Эммы, и его губы раздвинулись в довольной улыбке. Он подошел к ней и протянул бокал шампанского.

– Я не был у другой дамы, клянусь.

– Надеюсь, что не был, – с улыбкой ответила Эмма. Но ее глаза, изучающе смотревшие ему прямо в лицо, оставались серьезными, и она боялась спросить, где он был.

– Тебя не было так долго, мой дорогой, – тихо прошептала она.

– Мне нужно было обсудить кое-что с отцом. Деловые вопросы. За тебя, моя любимая Эмма, – сказал он, чокаясь с нею.

– За нас!

Пол растянулся в кресле.

– Боюсь, что я совсем забыл старика в эти несколько последних недель.

– Это все я виновата!

– Нет, никто не виноват, – пылко возразил Пол, одарив ее юношеской улыбкой. – Он понятливый – по крайней мере, во всем, что касается сердечных дел.

– Тем не менее, я совсем лишила его твоего общества в такое суровое время и оторвала тебя от всех твоих друзей.

– А, лучше думай о том счастье, которое ты мне подарила, и забудь обо всем остальном. Я, например, так и делаю. Это был мой собственный выбор. Надеюсь, что я имею право сам распоряжаться собой, не так ли? В любом случае, мы могли встречаться с кем угодно, но я сам не счел это необходимым. Единственная живая душа на свете, с которой я хотел быть, это – ты. Посторонние лишь грубо вмешались бы в мир, принадлежащий нам двоим, который мы сами создали для себя здесь, в этом маленьком убежище. Я не хочу, чтобы кто-то вторгался в него, разрушал наши иллюзии.

– Тебя послушать, так кажется, что иллюзии – единственное, что нас соединяет.

Он недоуменно взглянул на нее и удивленно поднял брови.

– Конечно же, нет! Боже мой, Эмма, неужели ты не понимаешь, что между нами нечто большее, где бы мы ни были сейчас и где бы мы ни оказались в будущем. Это не иллюзия, это правда! Я уже много раз говорил тебе раньше.

Ее настроение сразу поднялось.

– Я рада, что мы живем не в иллюзорном мире. Было бы нестерпимо проснуться в один прекрасный момент и понять, что это был лишь сон…

Пол заметил, как улыбка сползла с лица Эммы, и на него набежало темное облачко. Остро ощутив ее беспокойство, он подался вперед и тронул ее колено:

– Что с тобой, Эм? Что беспокоит тебя, любимая?

– Ты был в Военном министерстве и заезжал к отцу попрощаться, не правда ли? Ты уезжаешь, Пол, и очень скоро. Я угадала?

– Да, – тихо подтвердил он.

– Когда?

– Завтра.

– О Боже!

Пол пересел на диван, взял из трясущихся пальцев Эммы бокал с шампанским и поставил его на столик. Он привлек ее к себе, глядя в ее взволнованное лицо.

– Когда я был в Оксфорде, я прочитал о двух влюбленных, которым предстояло расстаться. Прочитанное навсегда врезалось мне в память. Это звучит примерно так: „Эта разлука не может быть долгой. Тех, кто любит друг друга, как мы, ничто не может разлучить. Мы, как стянутые большим магнитом, будем всегда вместе в наших мечтах. Я часто говорил тебе о разуме, но теперь я имею в виду веру”.

Пол заметил, как ее глаза, неподвижно устремленные на него, наполнились слезами. Он нежно смахнул слезы с ее длинных ресниц кончиками пальцев.

– Не надо, любимая. Пожалуйста, не плачь.

– Прости меня, Пол. Это все из-за тех слов, которые ты прочитал мне.

– Помни их, Эмма, и, пожалуйста, верь! Верь, что в своих мыслях мы будем одним целым. И я знаю, что пока я жив, ты будешь жить в моем сердце до конца дней.

– О, Пол, я так люблю тебя! Я не вынесу жизни без тебя.

Пол сжал кулак и подпер им щеку Эммы, легонько приподняв ее голову.

– Крепись, дорогая. Ты должна быть мужественной. И мы больше не будем говорить о моем будущем отъезде. Мы будем думать только о настоящем, жить одним настоящим.

Озорная улыбка раздвинула его широкие губы, и он посмотрел на нее своим обычным, возбуждающим взглядом.

– И у нас еще много радостных часов впереди. Фактически целая ночь.

Он театрально подмигнул ей, стараясь отвлечь от мрачных мыслей, заставить улыбнуться.

– И, моя дорогая, клянусь честью, одна ночь с тобой стоит…

– Ах ты сластолюбивый негодник! Да ты просто распутник! – воскликнула Эмма, любовно улыбаясь ему сквозь слезы.

– Очень точная характеристика, должен заметить, особенно, когда она исходит от тебя.

Пол обнял ее, коснулся губами ямочки на щеке и потом скользнул ими ниже вдоль шеи. Он принялся нашептывать ей такие интимные вещи, что краска залила ей лицо. Она впилась пальцами ему в предплечье. Ее сердце обмерло, когда он опрокинул ее на диван, накрыл ее своим телом и стал расстегивать пуговицы ее платья. Его глаза горели так, что Эмма чуть не ослепла. Она закрыла глаза, и его губы сомкнулись на ее губах.