Текст книги "Неуловимый граф"

И вот она стала его женой!

Неудержимый восторг захлестнул ее при этой мысли, и в ту же секунду она услышала на лестнице шаги графа; он возвращался, проводив каноника.

Граф вошел в комнату и, прикрыв за собой дверь, остановился, глядя на нее – на ее маленькое, нежное личико, обрамленное светлыми, с пламенеющей в них рыжинкой волосами, на огромные, широко распахнутые зеленовато-серые глаза, в которых застыл вопрос.

Он улыбнулся и, как показалось Калисте, выглядел счастливым.

– Жарко сегодня, – произнес он совершенно обычным тоном. – Ты не против, если я сниму фрак?

Не ожидая ответа, он скинул свой элегантный, сидевший на нем как влитой фрак, затем бросил его на спинку стула.

В тонкой муслиновой рубашке, с изящным, искусно повязанным галстуком, он выглядел непринужденно и в то же время мужественно.

Калиста опустила глаза, смущенная его взглядом; кровь бросилась ей в лицо, когда он, пройдя через комнату, присел к ней на кровать.

Он смотрел на нее молча, и через минуту она, не выдержав, спросила:

– Почему вы… решили жениться на мне… таким образом?

– У меня было, по крайней мере, три достаточно веских причины, – ответил граф. – Во-первых, я хотел сделать приятное Кентавру и узаконить его положение. Он по секрету признался мне, что сыт по горло этой жизнью, когда его то и дело гоняют туда-сюда.

Калиста, не удержавшись, слегка улыбнулась.

– Во-вторых, – продолжал граф, – я уже слишком стар для того, чтобы драться в цирке и в спешке переплывать Ла-Манш, гоняясь за воздушным шаром!

Калиста рассмеялась, а граф продолжал свои объяснения:

– Ну и в-третьих, наконец, на самом деле, это самое главное, – я люблю тебя, жизнь моя!

Она сидела очень тихо, не двигаясь. Потом медленно подняла на него глаза, и он, заглянув в них, сказал очень ласково и нежно:

– Это правда! Я люблю тебя! Я не могу без тебя жить, и я боюсь потерять тебя – я не могу больше так рисковать.

– Вы… уверены в этом?

– Совершенно уверен, – твердо ответил граф. – Я никогда не знал, что можно так страдать; когда ты исчезла из гостиницы, мучения мои были невыносимы, это было ужасно! Как ты могла поступить так жестоко?

Глаза ее встретились с его взглядом, и, коснувшись ее руки, граф почувствовал, как она дрожит.

– Я думала, что вы… хотите остаться свободным… Я не могла выйти замуж за человека, который… не хотел этого; я бы этого не вынесла!

– Даже в том случае, если бы вы любили его? – спросил граф.

Калиста быстро взглянула на него, и краска залила ее щеки.

– Откуда вы… знаете?

– Вы сами сказали мне об этом.

– Вы имеете в виду… когда я была без сознания?

– Ты рассказала мне обо всем, что я хотел услышать, – ответил граф. – Ты говорила, что ты любишь меня и хочешь умереть, потому что думаешь, что это безнадежно.

Девушка что-то пробормотала смущенно и инстинктивно потянулась к нему, чтобы спрятать у него на груди свое пылающее лицо.

Граф крепче прижал ее к себе.

– Я был таким глупцом! – признался он. – Как я сразу не понял, что ты – та, которую я искал всю свою жизнь, женщина, которая будет любить меня просто за то, что я – это я, которая полюбит меня всем сердцем, и любовь ее будет нежной, самозабвенной, без тени корысти или эгоизма! – Его лицо стало печальным. – И все же, любовь моя, как могла ты совершить такую ужасную вещь и пытаться лишить себя жизни, когда ты – моя и жизнь твоя принадлежит мне?

– Я не могла вынести мысли, что… вы будете добры ко мне… только из жалости, – прошептала девушка.

– Я сказал бы тебе о своей любви еще тогда, когда мы вместе были в гостинице, но я был так туп, так безнадежно слеп, что сам не понимал своих чувств. Я не мог тогда понять того, что все, что ты пробудила во мне, в моей душе, в моем сердце, и есть любовь, которую я так отчаянно искал всю свою жизнь! – Граф усмехнулся. – Я так безумно, так дико ревновал тебя к этому клоуну, посмевшему отдать тебе свое сердце! – воскликнул он. – Я ревновал тебя к лошадям, которые отбирали у меня так много твоего внимания! Но даже тогда я не догадался, что это – любовь! Я не понимал этого до тех пор, пока не потерял тебя, и думал, что никогда уже не встречу тебя вновь – Для вас это было… так важно? – прошептала Калиста.

– Мы никогда больше не расстанемся! – твердо оказал граф. – Т» не оставишь меня – я не смогу этого больше вынести. Я не в силах был бы снова пройти через всю эту боль, тоску и страдания, которые я пережил за последние недели. – Он тяжело вздохнул. – Ты многое могла бы возразить мне, моя прелесть, однако горький опыт сделал Меня мудрее. Вот почему я решил обвенчаться с тобой сегодня вечером. Я не хотел, чтобы ты вышла из этой комнаты, прежде чем не станешь моей женой!

– Вы любите меня? Вы… действительно меня… любите? – спросила Калиста, точно все еще не веря, что это правда.

– Придется мне доказать это, – сказал граф, – чтобы у тебя не оставалось уже больше никаких сомнений. Надеюсь, у нас будет впереди еще много времени, и я смогу это сделать.

Говоря это, граф наклонился к ней и, слегка приподняв пальцами ее подбородок, повернул к себе личико Калисты. В следующее мгновение он прикоснулся своими губами к ее губам.

Никогда прежде она не испытывала подобного чувства! Огромная теплая волна захлестнула ее, затопив все ее тело, проникая в каждую его клеточку, жаркими брызгами поднимаясь к горлу, к губам!

Это было так чудесно, так восхитительно, и это была любовь! Это было то, что она всегда мечтала найти в своем будущем муже и хотела, чтобы он обрел это в ней.

Такое удивительное чудо, такое бесконечное счастье, такой восторг, ощущение полета – она даже представить себе не могла, что здесь, на земле, можно испытать подобное.

Граф почувствовал, как губы ее отвечают на его поцелуи, как ее нежное, гибкое тело точно сливается с его телом, и он стал целовать ее еще более страстно, жарко и требовательно.

Словно горячий огненный вихрь закружил Калисту; комната, вещи, окружавшие ее, – все поплыло перед ее глазами и исчезло, – они были одни на земле, в сияющем солнечном свете, ничего и никого не осталось в мире, кроме них и их счастья, их любви!

Граф с трудом оторвался от ее губ.

– Я люблю тебя, моя неуловимая возлюбленная, я так бесконечно, так страстно тебя люблю! Я не верил, что встречу женщину столь прекрасную, нежную и совершенную, как ты!

– Я… люблю тебя, – еле слышно откликнулась Калиста. – Я всегда знала… я чувствовала, что любовь будет именно такой, если… если я когда-нибудь найду ее.

– Мы нашли ее вместе, – сказал граф, целуя ее глаза, ее щеки, ее очаровательный маленький носик и снова ждущие, полуоткрытые губы…

Прошло немало времени, прежде чем Калиста спросила нерешительно:

– Нам обязательно нужно сразу… возвращаться, чтобы сообщить маме и всем остальным, что мы обвенчались?

– Мы не вернемся, пока не проведем наш медовый месяц вдвоем, в свадебном путешествии. Граф увидел, какая радость вспыхнула в ее глазах.

– И мы можем… быть одни?

– Совершенно одни, – с улыбкой ответил он, – если, конечно, не считать лошадей, которых я купил для тебя.

– Лошади! – воскликнула девушка.

– Думаю, они тебе понравятся. В них течет кровь благородных арабских скакунов.

– Это просто замечательно! – пришла в восхищение Калиста. – Я так часто мечтала поездить верхом вдвоем с тобой! Я хотела этого больше всего на свете!

Граф нежно поцеловал ее, потом сказал:

– У меня масса всяких планов. Сначала мы, конечно, поедем в Париж, так как хоть я и купил тебе несколько платьев, любовь моя, но тебе понадобится гораздо более богатое приданое, множество изящных, элегантных туалетов, – и нам не обойтись без помощи парижских ателье.

– Мне ничего не надо, кроме платья для верховой езды! – порывисто воскликнула девушка, но тут же одернула себя:

– Нет, не правда! Я хочу быть красивой, очень красивой… для тебя!

– Ты всегда красивая, что бы ты ни надела, – сказал граф, – даже в тех кошмарных рейтузах и жокейской курточке, в которых ты была в ту ночь, когда мы гуляли в саду в Эпсоме!

– Я шокировала тебя? – улыбнулась Калиста.

– Я до сих пор шокирован! – ответил граф. – И клянусь, я никогда не позволю тебе больше надевать их, если только мы не будем вдвоем, совершенно одни.

Калиста рассмеялась.

– В таком случае, – заметила она, – я с таким же успехом могу быть в том, в чем сейчас… то есть практически… без ничего!

Граф тоже улыбнулся, но в глазах его будто вспыхнуло пламя.

– Я же говорил, что ты маленький, дерзкий дьяволенок-искуситель! Не собираешься ли ты искушать меня прямо теперь, любовь моя?

В его голосе звучала такая страсть, что Калиста вспыхнула и уткнулась лицом ему в грудь.

– Когда нам надоест жить в Париже, – продолжал граф уже спокойнее, – мы можем поехать в Вену. Я уверен, что тебе доставит большое удовольствие увидеть липизанских жеребцов испанской школы верховой езды.

Калиста даже вскрикнула от радости.

– Как тебе только пришла в голову такая чудесная мысль?! Я мечтала об этом и хотела этого больше всего на свете! – Потом смущенно добавила:

– Но это будет так чудесно только потому… что ты будешь со мной!

– Ты узнаешь там различные новые фокусы, которым сможешь научить Кентавра, а когда мы вернемся домой, мы займемся выведением чистопородных скаковых жеребцов и, может быть, нам удастся вывести нового Эклипса. – Граф на мгновение умолк, а затем закончил очень мягко и тихо:

– И возможно, мы вместе попытаемся создать нашего собственного, столь же замечательного, наследника.

– Я совершенно уверена, – прошептала Калиста, – что твой сын будет таким же замечательным… таким же великолепным… как Годольфин Араб.

– А твоя дочь, любовь моя, – откликнулся граф, – будет столь же прекрасна, как Роксана.

Она прижалась к нему, и граф почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу от его прикосновения.

– У меня есть для тебя подарок, – сказал он, поцеловав ее в волосы.

Он потянулся к стулу, на котором лежал его фрак, и вытащил из кармана тонкую книжку в бумажной обложке. Увидев ее, Калиста пришла в восторг.

– Это же та самая книга, которая была у Коко! Та, в которой я прочитала рассказ об Агбе и Шаме!

– Я нашел ее в книжной лавке, – ответил граф. – Теперь ты сможешь прочитать мне остальные истории.

– О, спасибо тебе, спасибо!

– У меня есть еще один подарок, не знаю, правда, понравится ли он тебе так же, как первый. С этими словами граф вынул из другого кармана кольцо. В центре его сиял большой, круглый бриллиант, окруженный другими, поменьше. Взяв левую руку девушки, граф бережно надел ей кольцо на палец, поверх обручального.

– Оно чудесное… просто восхитительное! – воскликнула Калиста, но тут же добавила с тревогой:

– Но ведь оно, наверное, очень дорого стоит?

– Ты сможешь купить себе, по крайней мере, трех лошадей, если захочешь продать его, – поддразнил ее граф.

– Спасибо! Большое спасибо! Я так благодарна тебе, так безмерно благодарна! – проговорила Калиста, полуоткрыв губы для поцелуя.

Граф резко, сильно притянул ее к себе. Он стал целовать ее страстно, безудержно, и Калиста, всем существом откликаясь на его поцелуи, почувствовала, как в ней вспыхнуло ответное пламя.

Она прижималась к нему все крепче, ощущая, как все ее тело откликается на его призыв, загораясь неведомым желанием. Девушка не понимала, что с ней, она чувствовала только, что хочет быть ближе, еще ближе к нему.

Ей хотелось, чтобы он не переставал целовать ее. Хотелось, чтобы огонь его губ сжег ее дотла, так чтобы от нее не осталось ничего, не осталось ни тела, разделенного с его телом, ни души, разделенной с его душой; она хотела стать частицей его существа, слиться с ним воедино.

Внезапно, так же неожиданно, как он обнял ее, граф разжал свои объятия.

– Тебе нельзя переутомляться, – произнес он не слишком уверенно. – Я должен уйти и дать тебе как следует выспаться и отдохнуть, Калиста, так чтобы завтра, когда ты в первый раз спустишься вниз, ты чувствовала себя здоровой и полной сил.

С этими словами он поднялся. Калиста взглянула на него снизу вверх.

Губы ее горели и еще дрожали слегка от его неистовых поцелуев, чуть затуманенные глаза сияли, и в них горел какой-то странный огонь.

– Ты… хочешь уйти… от меня? – спросила она еле слышно.

– Я хочу, чтобы ты поспала.

– Но… я думала… – она в нерешительности умолкла.

Граф не двигался, ожидая, что она скажет.

– Что же ты думала? – спросил он наконец.

– Что теперь… когда мы… муж и жена, ты останешься… со мной, – прошептала девушка. – Он не отвечал, и она тут же добавила поспешно:

– Но, конечно… если ты только сам этого… хочешь.

– Хочу ли я!

Крик этот будто вырвался из самой глубины его существа. Он рванулся к ней и обнял ее так крепко, что ей стало трудно дышать.

– Я люблю тебя, я тебя обожаю, я преклоняюсь перед тобой! – шептал он, точно в лихорадке, – и ты спрашиваешь меня, хочу ли я остаться! О, любовь моя, жизнь моя, счастье мое! Моя маленькая, чудесная возлюбленная! Нет таких слов, чтобы я мог рассказать тебе, как отчаянно, как мучительно, как страстно я люблю тебя, как ты нужна мне, нужна больше всего на свете!

Губы его слились с ее губами, не давая ей ни вымолвить слова, ни вздохнуть. Она обвила руками его шею, тело ее взлетело легко, как птица, неотделимое от его тела, и сердца их бились, точно одно пылающее любовью сердце.

Она принадлежала ему, принадлежала вся, безраздельно и безвозвратно. Они больше не ускользали друг от друга, перестав быть двумя разными, отдельными друг от друга людьми, став одним неделимым целым; едины были их душа и тело, мысли и чувства.

Вот что было ее заветной, прекрасной мечтою, вот к чему стремилась она так страстно, чего жаждала всей душой, о чем молилась так жарко и самозабвенно, что искала и во что верила. Она нашла его – это Чудо Божьего Творения, в котором для нее воплотились вся красота и вся радость мира.

– Любовь моя, моя нежная, чудесная, маленькая женушка! – шептал граф в упоении.

И Калиста знала, что всю свою жизнь они будут нестись вот так, рядом, не отставая и ни на пядь не опережая друг друга, лететь по прямой, почти не касаясь земли, к победному, триумфальному финишу, к апофеозу Любви!