Текст книги "Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»…"

Я вновь занесла ладонь над Пилькиной головой, на мгновение застыла в миллиметре от темных волос Графа, и поспешно отдернула руку. Баранолог лениво жевал травинку, а потом вытащил её изо рта, перевернулся на живот, и стал водить тонкой соломинкой по моим ногам.

– Что ты делаешь? – насторожилась Я, пуская дым.

– Ничего! – Пиля робко провёл рукой по моей голени. – У тебя тоже гладкие. Бритвой удаляешь?

– Ничем не удаляю! У меня не растут! – покраснела Я, но джаш, Слава Будде, в темноте этого не заметил.

– Как это? – опешил джигит.

– Да вот так! От испуга выпали, когда тебя первый раз ночью в лесу повстречала! – съехидничала Я.

Ответить на колкость Пилорамыч не успел. Внезапно воздух сотрясся от громкой музыки, потому что Маджир на всю мощность врубил колонки. Казалось, даже высокие сосны пошатнулись от долбящих басов.

«… Разбивалось тихо сердце

Об холодный о гранит,

И душа моя тоскует

И по-прежнему болит!

Украдёт и позовёт тебя тёмная ночь,

И у жизни без меня я тебя отнимаю.

Приведёт тебя ко мне эта тёмная ночь.

Без любви твоей, поверь, я совсем пропадаю!…»

(Мурат Тхагалегов)

Зульпагаров подскочил к Асе и закружил её в непонятном дэнсе.

– Давай потанцуем? – предложил Пилял.

Он встал и протянул мне руку.

– Я не умею, – отказалась Я.

– Я тоже, – ухмыльнулся Пилорамыч.

– Дай докурить! – возмутилась Я.

– Хватит курить, Орлова, вредно это! Тык-перемык! Тебе ж ещё рожать! – Баранолог лишил меня сигареты и попытался поднять с травы.

Я же упиралась изо всех сил. «Пьянка на полянке – ещё куда не шло! Но вот это… Начались в деревне танцы!» Отчаявшись договориться по-хорошему, Бытдаев вздохнул, хитро прищурился, подхватил меня на руки и вытянул на середину полянки.

– Отпусти…, – попросила Я.

– А танцевать будем? – зашевелил бровями Барановед.

– Будем, – сдалась Я.

Джигит аккуратно поставил меня на землю и прижал к себе. Мы медленно закружились под ритмичные звуки лезгинки, периодически наступая друг другу на ноги. При свете луны лицо Пиляла приобрело ровный матовый оттенок, а глаза загадочно поблёскивали. Бытдаев зарылся носом в мои распущенные волосы, а Я уткнулась ему в плечо. Я чувствовала как запах карачаевского пота мешался с нотками дешёвого одеколона, но этот аромат не вызывал отвращения. Резкий брутальный парфюм Баранолога не удивил меня. «Не „Шанелью“ же ему в самом-то деле благоухать?»

– Надо же! Никогда не танцевала в лесу! Мы, наверное, здесь одни? – заговорила Я.

– Нет, – покачал головой Бытдаев, – Здесь все танцуют. Только на разных полянках.

За лезгинкой последовала весьма динамическая композиция, но мы продолжали топтаться на одном месте, прильнувши друг к другу. Вдруг завизжала Тришина. Я обернулась: Маджир сжал своими лапищами филейную часть подруги. Аська расхохоталась и поцеловала Зульпагарова. Так лобызаясь, хихикая и пританцовывая, парочка достигла дракономобиля и укрылась в его недрах.

– Я ему завидую, – тоскливо протянул Пилял.

– Понятно, – оттолкнула Я сельского танцора, – Аську захотел потрогать!? Не зря ты ей тут ноги наглаживал. Ну, иди-иди! Попытай счастья!

Я отбежала, плюхнулась на траву и закурила.

– Не злись, родная, – Бытдаев подошёл, сел рядом и обвил меня руками. – Я бы хотел так… ну… танцевать, но… не с ней… С Тобой!

Мимо по тропинке осторожно проехала машина, Я вздрогнула и повернулась. Свет фар рассекал ночной туман. Мне показалось, что это джип Сулеймана. Я спрятала лицо на груди Пиляла. «Наверное, приехал в лесок поразвлечься со свежеснятой подругой. Хотя, может и не он это вовсе…» Я поёжилась.

– Холодно? – заботливо поинтересовался Бытдаев.

– Ага, – кивнула Я, выдыхая дым.

– Костёр для тебя сделать?

– Давай, – кивнула Я.

«Эх, Баранолог, Баранолог, похоже, костёр – это единственное, что ты можешь для меня сделать!»

Пилял исчез в лесу насобирать дров. Уже через десять минут мы сидели у огня и любовались ярким пламенем. Костёр трещал и дымился, красно-оранжевые искры летели во все стороны. Удивительно, но если горячие частички попадали на кожу Барановеда, он только морщился. Вдруг Бытдаев подскочил как ошпаренный и заорал не своим голосом:

– Ёб тык дык! Анасын сигеим!

– Что случилось? – вздрогнула Я.

«В глаз ему что ли искорка раскалённая попала?»

– Блин! Костюм прожёг! Ёб тык дыг! – пожаловался Пилял и показал небольшую дырочку на колене.

На лице Бытдаева читалась неподдельная печаль.

«Тьфу, ты! Господи! За рожу ты свою так не тревожишься, а тут…» Я окинула презрительным взглядом «вечерний» парадно-выходной наряд Пиляла, его старые потрескавшиеся кроссовки. «И чего он расстроился из-за этой спортивной экипировки? Я его дешёвым шмотьём и полы бы мыть не стала! Где он такую одежонку прибомбил? В своём „универсальном“ колхозном магазинчике? Вот моё платье… Чёрт! Фух! Хорошо, что хоть отстирала!»

На какое-то мгновение стало стыдно за подобные мысли. «Может у него одна единственная более-менее приличная вещь этот костюм… Ну, нет у человека денег, ну и ладно, что ж теперь. Я тоже не миллиардерша. Да и не в этом счастье-то, в конце-то концов… Но если не в этом, то почему у Вячеслава куча молодых любовниц и Настя, закрывая на похождения муженька глаза, вцепилась в него мёртвой хваткой, а Стасик так переживает за свою Анночку? И не поэтому ли у Пиляла с Линой Барановой была какая-то амурная тема?…»

Бытдаев нервно курил и разглядывал приобретённый дефект.

– Если тебя это утешит, – вымолвила Я, – Я в этом вашем Ариу-Къызе столько хороших дорогих вещей угробила…

– Эх, Орлова. Сытому голодного никогда не понять, – вздохнул Баранолог и откинулся на спину.

«Боже мой! Какую ерунду он несёт! Чабан! Я тут его мысленно защищаю, а он мне – сытый голодного!»

Разозлившись, Я улеглась на землю и повернулась к Пилорамычу задом.

– Повернись ко мне лицом! – тут же отреагировал Барановед.

– Не хочу! – фыркнула Я.

– Орлова! – воскликнул Пиля.

– Бытдаев! – парировала Я.

– Красавица моя… Родная…, – погладил джигит меня по плечу. – Ну, повернись, алтынка…

– Отстань, чебурек тухлый! – отмахнулась Я.

– Мен сени сюеме…, – тихо проронил Барановед.

В исполнении графа эти слова имели волшебную силу.

– Сен мени сюемисе? – оживилась Я.

– Хоу, хоу, алтыным…, – жарко выдохнул Пилорамыч.

Тем временем Ася с Маджиром ворковали в машине. Молодой джигит взобрался на Тришину и стал целовать ей шею.

– Что ты делаешь? – вяло отмахнулась Даниловна.

– Ути моська моя, ты меня лю-лю? – оскалился Зульпагаров. – Я того рот топтал!

– Вот что ты заладил «лю-лю» да «лю-лю»!? Едрить-колотить! – раздражённо отмахнулась Ася.

Маджир не будил в ней эротических желаний. Но парень не остановился. Он задрал тонкую кофточку и впился пухлыми губами Тришиной в грудь. Темнота сгладила немногочисленные физические изъяны Зульпагарова, принятый алкоголь притупил запахи пота и нечищеных зубов, а грубые шершавые руки, скользящие по телу, придавали происходящему некую пикантность. Аська быстро возбудилась и тихонько застонала. Она обвила бычью шею Маджира руками.

Парочка увлечённо целовалась. Зульпагаров расстегнул ширинку, спустил Аськины брючки и принялся елозить своим органом у Тришиной в промежножье.

– Э-э, постой, Маджирик – взяла себя в руки распалённая Аська, поняв, что сексу быть, – презервативы есть?

– Зачем они тебе, Асик? – искренне удивился джаш. – Я того тётю дрюкал!

– Как это зачем?! Копати-коловрати! Так есть?

– Нет! На хер нужно?! Я не заразный. Анасын сигеим! Поверь, каждую неделю, между прочим, проверяюсь! Того род собирался! Или у тебя проблемы? – распинался тип.

– Без презервативов не буду! – спихнула Тришина героя-любовника с себя.

– Да чё ты, не кипежуй, да? Того нос сморкался! Я свой чопай не на помойке нашёл! – хрюкнул къарнаш.

– Что ты, прости, нашёл? – не поняла девушка. – «Чокопай»?

– Чопай! Ну, э-э-э-э, писюн, короче! Я его родственник! – разъяснил Зульпагаров. – Ахаха! Мой чопай лучше, чем «Чокопай!» я того шляпу топтал!

– «Чокопай» в упаковке хотя бы продаётся! – повела бровью Тришина. – Вот и на свой чопай «чехол» надень!

Маджир разозлился:

– Анасын сигеим! Я же сказал, что здоров! Я того маму дрюкал!

– Не буду! – упёрлась Ася. – В таком случае, спокойной ночи, чопаев!!

Карачаевец почухал мохнатую грудь и продолжал разоряться:

– Это, мля, в Ростове вашем по три гондона натягивать надо! Того род собирался! Заразы полно до хера! А в Ариу-Къызе чистый воздух, чистая вода, и я, поверь, чистенький! Я того грядки топтал!

«Чистенький он! Откуда я знаю, что тебе туристки и бараны на память оставили?!» – отметила девушка про себя и заявила:

– Мне по фигу! Ищи презервативы суюнчик!

– Какой, блин, я тебе суюнчик?! Того дом горел! – захрюкал Маджир, застёгивая ширинку. – Щас найду и точно насую! Я того в рот дрюкал!

Разговор о любви был неожиданно и безжалостно прерван: к нам подбежал возбуждённый Маджир, следом плелась Ася. Схватив сигаретку, къарнашым, размахивая мозолистыми лапищами, громко обратился к Бытдаеву:

– Эй, Пилял, тегене есть? Пойдём поговорим. Я того папу дрюкал! Танашка, ана…

Далее последовал длинный пассаж на карачаевском. Из всей пламенной речи Зульпагарова Я поняла только одно слово: «Гандон», и то он произнёс по-русски.

– Гандон?! Зачем тебе? Ася! – воскликнула Я.

– Что? – уставилась на меня Тришина.

«Видимо подруга всё-таки решилась оседлать этого громилу!»

Парни отошли в сторонку, треща по-карачаевски. Изредка мой тонкий слух улавливал «танашки», «тегене», «мадар», «анасын сигеим»…

– Пилял, брат, рахмани рахим, задави меня приора, очень тегене надо, да! – орал Маджир. – Я того корову дрюкал!

Несложно было догадаться, что «тегене» это и есть, простите, «гондон».

– Тришина что происходит?! – зашептала Я.

– Пока ничего, – спокойно ответила Ася.

– Так и зачем же вам кхе-кхе «тегене»?!

– Догадайся! – скривилась подружка. – Чай не маленькая!

– Ты же говоришь ничего…, – начала было Я.

– Это пока…, – перебила Асият.

– Вижу, хорошо пообщались с сюйгенимом? – хохотнула Я.

– С кем? – не поняла Тришина.

– С любимым! – отсинхронила Я.

– Никакой он мне не любимый! – покачала подруга головой. – Просто интересно что там у него за чопай.

– Чо… что? – не вкурила Я.

– «Чопай» – это «член» по-карачаевски, – пояснила Даниловна. – Запиши новое слово в личный вокабуляр. Пошлёшь на чопай своего Баранолога.

– Я его на къотак посылаю, – вздохнула Я.

– «Къотак» это «жопа» что ли? – хмыкнула Тришина.

– «Жопа» – это «кёт», – перевела Я. – А «къотак» то же, что и «чопай», только погрубее, наверное. Ладно, целуется-то хоть как Къарнаш Асхатович?

– Встречала мастеров поискуснее! – сморщилась Ася. – А Пиля?

– Что Пиля? – нахмурилась Я.

– Как целуется?!

– Не знаю. Мы не это… не целовались ещё …, – промямлила Я.

– Тьфу, къарачай-молочай! – сплюнула Тришина и закурила. – Что ты за баба такая неправильная?! У меня даже слов нет! Как говорит Маджир, анасын сигеим! Эпическая сила!

– Этническая сила! – парировала Я.

А подружка, швырнув окурок в траву, поплыла обратно к машине.

Когда Маджир залез в тачку, Тришина ехидно осведомилась:

– Чем порадуешь, Маджирик?

Разговор с Азой убил её наповал. «Это ж надо, проваляться битый час на сырой земле и даже не чмокнуть Баранофакера! Ядрён-намудрён! Орлова никак в девственницы подалась! Я б уже три раза Бытдаева изнасиловала. Эх, молодёжь!»

– Щас, мля, того нос сопел! – Зульпагаров поковырялся в пыльном бардачке дракономобиля и вытянул… нет-нет, не обычное резиновое изделие номер два, а штучку с замысловатыми цветными кружочками. – Я того бабку дрюкал!

– Это что? Ядрёна-ворона! С шариками?! – вытаращила Тришина глаза. – Откуда такая роскошь?

Был у Аси затейник-любовник, который прикалывался покупать в секс-шопе такие развлекалочки. Но наткнуться на подобную вещь здесь на краю цивилизации… У девушки просто не было слов.

– Того род собирался! Чё, думала, мы тёмные люди? – довольный произведённым эффектом ухмыльнулся Маджир. – Поверь, у князя Зульпагарова ещё и не такое есть! Я того собаку дрюкал!

Он толкнул Аську на сидение, взобрался сверху, захлопнул хлипкую дверь, и они возобновили серию будоражащих поцелуев.

– Моя хорошая… Какая ты, а?… Ух! Давай, детко, посмотрим, что у тебя там… Я ту танашку дрюкал! – Зульпагаров сунул руки Тришиной под майку, расстегнул лифчик, нащупал грудь, сжал шершавыми руками и тихо застонал.

«Похоже не часто молодому джигиту выпадает возможность подержаться за сиськи!… Пусть насладится моментом, хе-хе… Поглядим, что у него в штанах…» – подумала Даниловна. Ася нащупала ширинку, но попытавшись расстегнуть её, сломала ноготь.

– Млин! Ядрён тот горный склон! Чёрт! – завопила девушка.

– Э-э-э! – вздрогнул Маджир. – Шайтанов на ночь не поминай, да! Я его рот дрюкал!

Он отодвинулся от Аси, наклонил голову и что-то тихо зашептал.

– Ты чего? – не поняла Тришина.

Зульпагаров игнорируя вопрос, продолжал бормотать себе под нос. Наконец он хрюкнул и заявил:

– Молитву от шайтанов я прочитал. Того тегене порвался! Теперь всё в порядке, дорогая, можем продолжить. Я ихний забор дрюкал!

Джигит стянул брюки, нацепил модную защиту, стащил с Аськи одежду и попытался воссоединиться с Тришиной. Парень безуспешно пытался войти в девушку. Ася решила помочь незадачливому любовнику, она нащупала рукой заветный орган и покрылась потом: это был самый толстый член, который ей приходилось видеть.

– Маджир, э-э-э…, – начала было Ася.

– Нравится? Я в том лесу сорил! – гордо заулыбался Зульпагаров.

– Ты только осторожно своей дубинкой! – резонно забеспокоилась Даниловна.

– Не ссы! Поверь, тёлки прутся от моего мальчика! – он резко вошёл в Асю. – Я того в жопу дрюкал!

– Эй, аккуратней там! – почувствовав боль, Тришина инстинктивно дёрнулась, ударилась головой и выругалась. – Чёрт! Ядрён-притон, просила же!

– Ну, говорил же, Ася, млин! Зачем демонов ночью звать? Я его родственник! – и Маджир вынул свой агрегат, отодвинулся от девушки, сложил руки в молитве и пробормотал. – «Агъзу билляхи мени шайтана раджим…» Ой, анасын сигеим, кстати, помолиться надо. Задави меня приора! Намаза время-то уже. Мля! «Бисмилляхи рахмани рра-а-ахи-им…»

Раскачиваясь из стороны в сторону на Тришиной, с обнажённым чопаем, Зульпагаров с серьёзным лицом бормотал нашиды.

«Когда ж он заткнётся-то, а?!» – разозлилась ростовчанка.

Ася была непреодолимо далека от ислама, но прекрасно понимала, что намаз без омовения, а тем более практически на женщине не делают. Представление Маджира можно сказать оскорбило её религиозные чувства. Девушке даже стало немного страшно.

«Господи? Кто он? Просто глупый придурок, незнающий своих традиций и веры, или какой-нибудь ваххабит?»

«Молитва» Зульпагарова длилась недолго, быстро продекламировав несколько предложений вперемежку с матюками, парень потёр руки и вновь накинулся на Аську:

– О, Аллах милостивый милосердный! Как давно у меня не было худенькой, чистой, белой женщины! Я того бабушку дрюкал! Иди ко мне, родная…

– Только постарайся не прерываться. И на этот раз без своих заклинаний! – поддалась соблазну городская девушка.

Пилял резко развернул меня к себе. В его тёмных глазах отражались язычки пылающего костра, словно отблески адского пламени.

«Ну и Шайтаныч!» – подумала Я.

Холодная тишина наполняла ночь, освещённую мраморным светом тусклой луны и горящих звёзд.

– Ты меня любишь? – задала Я свой любимый вопрос.

– Да, – спокойно ответил граф.

– Не верю, – заупрямилась Я, глядя на высокие ели.

– Верь, моя Голубка…, – Пилорамыч вздохнул и отвёл взор в сторону.

Мне так хотелось, чтобы он обнял меня, задушил в своих объятьях, поцеловал. «Дорогой, ну не притормаживай!» – посылала Я джигиту мысленные импульсы. Но видимо чудеса телепатии в моём исполнении не возымели действия: Пилял лежал как бревно, грустно глядел на меня и растягивал тонкие губы в идиотской улыбке…

– Какие глаза у тебя красивые! Никогда не видел таких глаз…, – с придыханием зашептал Баранолог.

Он осторожно провёл рукой по моей щеке:

– У тебя такая кожа, Орлова… Нежная-нежная…

«Господи! Какая ещё кожа может быть у молодой девушки? Ну не как кора дуба же!»

– Мне холодно! – недовольно буркнула Я.

– Иди сюда, Азик. Погрею…, – выдавил из себя джаш.

«Вот ещё! Где это видано, чтобы гора шла к Магомеду?!»

– Ты иди сюда! Пилик! – возразила Я.

– Кому холодно, мне или тебе?! – ерепенился граф.

«Ах, так?! Скотина сельская! Чурбан бесчувственный!»

Я психанула и опять повернулась к барановеду попой.

– Тык-брык! Что это такое?! – возмутился Бытдаев.

– Ничего! – фыркнула Я. – Любовь повернулась к тебе задом!

– Почему? – обиженно засопел Пилорамыч.

«Вот дибилойд, прости Господи!» – выругалась Я про себя.

– Эх, Пиля, Пиля, – вздохнула Я. – На Кавказе живёшь, а закона гор не знаешь!

– Какого ещё закона? – вконец озадачился парень.

– Не щёлкай клювом! – хохотнула Я.

Пропустив едкость мимо ушей, Пилял робко прижался ко мне и жарко задышал в шею. По коже побежали мурашки. Бытдаев сомкнул руки на моём животе, я накрыла ладонями и поглаживала его мозолистые пальцы. Он тихо сопел и подрагивал, его лапы вспотели, джигит легонько коснулся губами моего затылка… А может, просто приблизился настолько, что мне показалось – почти коснулся. «Скорее всего, бесконтактное дыхание…» Это было так невинно, так романтично. Ночь, лес, мы на земле у костра… Полувздохи, полуприкосновения, полунамёки…

«Наверное, Я влюбилась в него…» – пронеслась в голове мысль.

– Ты меня любишь? – опять спросила Я.

– Люблю, конечно, – проникновенным басом отозвался Барановед.

И не было на свете ничего приятнее, чем слышать эти слова. В груди у меня бешеными энергетическими волнами расплескивалось тепло.

Я уставилась на трепещущее пламя, стараясь поменьше глядеть на тёмные клешни Бытдаева, потому как его грубые руки с грязными ногтями, крупными мозолям и шершавой кожей убивали всю романтику. Словно было два Пиляла, один нищий, грязный, грубый, неопрятный, другой красивый, сильный, смелый. Один жил в Ариу-Къызе, другой – в моих мечтах. Иногда они сливались в одно целое, и тогда Я чувствовала себя самой счастливой.

– Смотри, как бы не потух, – кивнула Я на костерок. – Может дров подкинуть?

– Надо любви подкинуть дорогая, – ощутимо сжал мне руку Бытдаев.

– Сколько? – деловито осведомилась Я.

– Сколько не жалко…, – прохрипел Пилорамыч.

– Сам не пожалей, – подстебала Я.

– Я точно знаю, Орлова, что Тебе моей любви мало, – печально изрёк Барановед. – У тебя же куча поклонников!

«Ха! Само собой! Куда их деть-то. Но почему-то большая часть моих воздыхателей – старые похотливые козлы…»

– Не всё зависит от меня, – задумчиво протянула Я.

– Ты не права, – возразил Пилорамыч. – Ты вроде сама можешь выбрать одного, но ты не хочешь!

– Ты боишься конкуренции? – хмыкнула Я.

– Тык-понатык! Ничего я не боюсь! Я единственный и неповторимый! – в сердцах выкрикнул джигит, резко отодвинулся, схватил пачку сигарет и засмолил.

«Ой, какие мы нервные!»

Я привстала и тоже закурила.

– Посмотри, Орлова, Какие деревья высокие…, – заявил граф, пуская дым.

– Тебе, наверное, тёлочки высокие нравятся? – ревниво осведомилась Я.

– Мне ты нравишься, – прозвучал ответ Пилорамыча.

– Издеваешься? – упрекнула Я.

– Нет, – кашлянул Бытдаев, – Я серьёзно, моя вишенка.

Я улыбнулась:

– Почему вишенка-то?

– Моя любимая ягода…, – тихо-тихо прошипел король пилорамы. – Сюйген къызым… (моя любимая девушка)

Я потрепала баранолога по щеке.

– Чудо ты меня любишь? – спросил он.

– Почти… А ты меня на озеро отведёшь? – перескочила на другую тему Я.

– Ёп тык дык! Конечно! – ехидно оскалился Пиля. – Клянусь соседскими курями!

И тут-то Аза Юрьевна глубоко вздохнула…:

– Договоришься ты, Бытдаев!

– Испугала козу капустой! – перебил этот гадкий чабан.

– Ну да, такого козла как ты чем испугаешь! – согласилась Я, ещё раз вздохнула и взорвалась!!…

Когда всё закончилось, Маджир с Асей закурили.

– Чё, зимой в Ариу-Къыз приедешь? Того крышу латал! – хмыкнул Зульпагаров.

– Зачем? На лыжах кататься? – поинтересовалась девушка.

– К чёрту лыжи! На чопае моём покатаешься! – прохрюкал карачаевец. – Я того в сугробе дрюкал!

Тришина с трудом сдержала смех. Она бы с удовольствием прокатилась бы на хорошем агрегате вместо того, чтобы бродить по заснеженному лесу с «палками» на ногах. Но Зульпагаровский орган годился не для удовольствия, а для средневековых пыток.

– Посмотрим, посмотрим…, – протянула девушка.

– Чё, ты ломаешься, я, между прочим, пол КЧР отдрюкал! Я того тапки нюхал! Вот вроде не бог, а тёлки липнут, да! – широко улыбнулся Маджир. – Даже, мля, одна с Киева специально забеременеть от меня приезжала. Прикинь, да?! Я ему в рот плевал!

«Ядрён-феромон! Бык-осеменитель! Альфа-самец! Чопай обрезанный!» – с сарказмом подумала ростовчанка про себя.

Зульпагаров ударился в романтические воспоминания. Он подробно повествовал о бывших любовницах. Маджир заверял, что помимо местных див ему удалось соблазнить сотни туристок из разных городов России и Украины, самых привлекательных девушек Черкесска, а также парочку ингушек, несколько дагестанок, абазинок, нагаек… Иногда в доказательство сказанного парень вытягивал из кармана поцарапанный телефон и показывал мутные фотографии обнажённых женщин и жуткого качества видео. Аська устало зевала. Постельные подвиги новоиспечённого любовника повергали Тришину в не меньшую скуку, чем бесконечные разговоры Азы и Пиляла о любви.

«Как можно прийти в восторг от твоего бревна, парниша?! Фотки и видео – не доказательство. Такого хлама в нэте накачать можно!» – в беззвучном режиме отметила Тришина.

– Давай по домам, а? – взмолилась Ася, не в силах выносить словесного эротического поноса Зульпагарова. – Я поняла, поняла, что мне сегодня очень повезло побыть с тобой. Но пора уже закругляться…

– Щас, ща, – заверил Маджир и сунул дисплей Тришиной под нос, – тока глянь, во, какая у меня чеченочка красивая была! Я того в кустах дрюкал!

Мы курили и снова ругались! А разве можно с таким человеком, как Бытдаев, разговаривать нормально? Он же ни одного предложения толкового не в силах вымолвить, не приправив своим дебильным ехидством! Думает, что обладает блестящим чувством юмора?! Ха! Как бы не так! Его байками и афоризмами только баранов развлекать можно! И то недолго!

– Послушай, хватит, баранометр! – орала Я. – Прощёлкал ты клювом своё счастье! Я, конечно, всё понимаю: тяжёлое детство, коза вместо первой женщины, но это же не повод озлобиться на мир!

– Аза…, – попытался что-то крякнуть Пилорамыч.

Я схватилась за грудь:

– Ох! Довёл девушку, Козошпил! У меня аж сердце заболело!

– Ты хоть знаешь, с какой стороны сердце? – съязвил Бытдаев. – Орлова! Сен мени сюемисе?

– Я тебя ненавижу! – рявкнула Я. – Давай, до свиданья! Гуляй лесом!

– Мне не хватает твоей любви…, – пробормотал Барановед.

– Мозгов тебе не хватает! – гаркнула Я.

– Перебор, Юрьевна! – встал на дыбы граф. – Вот веришь, будь на твоём месте другая – давно бы ушатал!

– А ты и меня ушатай, дружок! – хмыкнула Я. – Чего ждёшь?

– Зова гор жду… Дорогая…., – вымолвил джаш.

Мы помолчали, словно переводя дух перед новыми атаками.

– Чего заглох, Азаматович? – толкнула Пилю Я, будто приглашая на следующий раунд.

– Задумался, – выдал граф.

– О чём?

– О тебе…, – заявил Баранолог. – Знаешь, Азик, если ты меня не полюбишь – я тебя приворожу!

– А ты сумеешь? – усомнилась Я.

– Ха! – фыркнул Азаматович. – Я в этом деле мастер!

«Пффффф! Талисманами своими, ахах?!»

– Тоже мне гуру палок! – сморщила Я носик. – Я думала, ты Шайтаныч, а ты оказывается Шаманыч!

Я захохотала.

– Смейся, смейся, Орлова! – покачал головой Пилорамыч. – Посмотрим, что будет, когда устрою тебе сюеме.

– О, великий! – всплеснула руками Я. – Нашамань любовь!

– Не волнуйся, нашаманю! – заверил тип.

Послышался шорох, и над нами склонился помятый Маджир:

– Вы тут не уснули, кролики? Я того шайтанов гонял!

Зульпагаров задымил и начал исступлённо ржать. «Что ж, формула местного юмора проста: «Сам шучу – сам смеюсь!»

Следом из темноты материализовалась сонная Тришина. Она затянулась сигареткой Маджира, смерила нас с Пилькой недоумённым взглядом и пискнула:

– Поехали! Не могу смотреть на ваше беспонтовое лежание…

Мы подъехали к дому около четырёх. Зина само собой уже давно закрыла ворота и мирно похрапывала в своей опочивальне. А ключи Я отдала Баранову.

– Твою мать! – выругалась Я, подёргав тяжёлую дверь, и раз пять набрала Вячеслава – он, скотина такая, не взял трубку.

«Наверняка опять упился в усмерть и дрыхнет, боров!» Не надеясь на удачу, позвонила Лёлику – телефон барановского братца и вовсе был выключен. Смекнув, что попасть в дом будет непросто, Пиля злобно захихикал. Я растерянно развела перед Тришиной руками, мол, прости, детка, придётся до утра ждать.

– А мы у Бытдаева заночуем! – предложила неунывающая Ася.

– Да, Пиль, пойдём знакомиться с папой Азаматом! – поддержала подругу Я.

Граф аж дымом сигаретным подавился, глазёнки его заслезились, грудь сотрясалась от кашля. Явно Баранолог пока не готов представить меня Любимую отцу, хе-хе!

– В машине можно…, – робко начал Маджир, от души похлопав друга по спине.

– Я домой хочу! – заныла Я.

«После вчерашних полежанок в тачке у меня до сих пор шею ломит!»

– Через забор полезешь? – поинтересовался Баранолог.

– Херня-вопрос! Придётся, – вздохнула Я.

Последний раз Я перелазила через забор у бабушки в деревне лет так десять назад. Да и одета была в удобные шорты и кроссовки. Каблуки и узенькие бриджики сильно усложняли задачу. «Ладно, справлюсь, юность вспомню», – подумала Я и смахнула волосы со лба.

Мы загрузились в графский дракономобиль и зачем-то отъехали на другую улицу. Пилялкин притормозил у заросшей высоким густым бурьяном изгороди. Зульпагаров и Бытдаев со знанием дела подошли к забору. Мне стало понятно, что Баранологу не впервой проникать в чужие владения таким способом. Джигиты заявили, что в ограде должно быть отверстие, через которое легко просочиться. Минут десять они искали дыру в заборе (Слава Аллаху, есть несравненная «Nokia» с фонариком), но оказалось, что её заделали фанерой.

Так что пришлось лезть через препятствие. Я карабкалась по деревянным доскам, царапая руки. Преодолев высоту, Я спрыгнула на землю и огляделась – чужой двор, до коттеджа Баранова ещё брести и брести по темени через чьи-то огороды… Аська при помощи Маджира соскочила ко мне. Весёлые джигиты скалились на нас по ту сторону забора. Пиля посылал мне воздушные поцелуи.

– Эй, Бытдаев, а ты нас разве не проводишь? – подбоченясь возмутилась Я.

– Анасын сигеим! Да что ты будешь делать! – в сердцах хрюкнул Барановед и шустро перелетел через самодельную изгородь.

Маджир вальяжно облокотился на заборчик и закурил. Довольная небритая физиономия къарнашыма выглядела помятой. Зульпагаров пускал густой сизый дым и пялился в небо. Сопровождать нас явно не входило в его планы. Так что по узкой тропинке вслед за Пилялом «Сусаниным» мы добрели чужими задворками до Барановских владений, отделённых кривеньким заборчиком.

Вы, наверное, удивитесь: как кривенький заборчик прилепился к Барановским хоромам. Элементарно, Господа. По зиме каким-то непостижимым образом силою ветров нормальный барьер рухнул, и Славутич дал задание Стасику и Пилялу починить оградку. Парни особо не заморачивались и быстренько сообразили оградку в стиле Бытдаевской усадьбы.

– Лезьте, подруги! – милостиво кивнул Пилорамыч на трухлявое творение «золотых» рук своих.

Аська резво сиганула на прогнившие доски. Деревянный забор сильно зашатался. Пилорамыч глянул на ходящую ходуном изгородь, смерил гогочущую Аську, зависшую на заборе, презрительным взглядом, поднял меня на руки и перекинул на другую сторону во двор. Я приземлилась прямо в крапиву и завопила от боли:

– Блин! Бытдаев! Бытдаев!

– Не кричи мою фамилию! Ёп-то-ро-ро! – не на шутку перепугался граф.

– А что такого? – недоумённо пожала плечами Я, потирая обожжённые ноги.

– Ничего! – громко зашептал Баранолог. – Ёп тра-та-та! Зина щаз услышит! В этом доме мою фамилию все знают!

– Ну и? – не поняла Я.

– Скажут потом отцу где я ночами шастаю…

– И что? – захлопала ресницами Я.

– Ничего, – злобно буркнул Барановед. – Некрасиво будет.

Не успела Я засыпать карачаевского поклонника серией наивных вопросов, как занервничала Ася Даниловна, успевшая преодолеть препятствие.

– Орлова! – шикнула она. – Идём уже!

– Спасибо, что проводил! Сладких снов! – сладко улыбнулась Я Баранологу.

– И Тебе тоже сладких… Сладенькая! – томно проурчал Бытдаев с интонациями мартовского кота.

Я нежно посмотрела на Пилорамыча. Тень джигита отделилась от изгороди и расплавилась в сумраке.

– Чего застыла?! Ядрён-патефон! Пошли! – рявкнула Аська.

Я поплыла к дому.

– Осторожно! Зинины грядки! – кивнула Я Тришиной на поникшие овощи.

– Знаю! – улыбнулась подруга и радостно потопала по Сурковским помидоркам.

Но на этом Аськина «месть» Зине не закончилась. Громыхая, неугомонная подруга полезла в ванную комнату смывать макияж. «Точно что-то завалила, – подумала Я, услышав громкое дребезжание и отборный ядрёный матюк. – Представляю, что скажет Фрекен Бок завтра!» Я так разнервничалась, что захотелось есть. Ася, шумно гремя кастрюлями, притянула ужин. Пожевав, мы вышли на балкончик и закурили.

– Выяснила, что с твоим припудренным Бытдаевым вчера стряслось? – поинтересовалась подруга.

– Он накуренный был. Они со Стасиком дунули, – поделилась Я полученной информацией.

– А я чпокнула Маджира! – похвасталась Тришина, пуская дым.

– Ну и как? – осведомилась Я.

– Никак, – Аська пожала плечиками. – Орган довольно большой, но работать он им не умеет.

– Очень большой? – засомневалась Я.

– Ну… – подружка показала на пальцах. – Честно говоря, коротковат. Но зато толстый как… как баллончик от термальной воды «VICHY».

– Да ну! – подивилась Я. – Вот это дубинка! Быть такого не может!

– Я тебе говорю! Целуется, честно говоря, погано, обслюнявил только всю! – Тришина недовольно поморщилась, – О прелюдии видать не слыхивал, толком не разогрел, тыкался, тыкался чопаем насухую, растёр мне всё. И наполовину не вошёл, как кончил. Короче, никудышный он любовник!

– Вот оно как, Михалыч…, – разочарованно протянула Я.

– Самое интересное, презик был с шариками! – хихикнула подруга.

– Как это?! – опешила Я. – С какими ещё шариками?

– Ну, помнишь, Игорь одно время такие мне таскал? – зевнула Аська.

– Откуда у чебуреков секс-шоповские презики? – недоверчиво прищурилась Я.

– В душе не знаю! – призналась Даниловна.

Ася подробно рассказала, где в машинке Пилорамыча отведено место для «резины».

– Таскают с собой, ждут подходящего случая! – посмеялась Я, а сама подумала, что Баранолог паскудное животное и наверняка успел изменить мне с какой-нибудь волосатой карачаевкой.