Текст книги "Красная луна"

Глава 21

У дочери Нила Десаи сегодня плохой день. Так говорит ему по телефону жена. И просит вернуться домой пораньше. Он нужен Шридеви.

– Да. Разумеется.

Но потом Нила затягивает работа, и когда он наконец поднимает голову и смотрит на часы, уже половина восьмого. В лаборатории нет окон, и ученый часто засиживается за компьютером или над микроскопом, забывая про время. Вот опять сегодня пропустил ужин. Снова вернется домой на ночь глядя, а рассерженная жена будет обиженно прятаться за книгой или включит телевизор на полную громкость.

Десаи работает в Северной тихоокеанской лаборатории биологической безопасности при Научно-исследовательском центре инфекционных заболеваний. Лаборатория входит в состав Орегонского университета, но располагается за пределами Юджина. Кучка бетонных зданий почти без окон, огороженных колючей проволокой. Через проволоку пропущен электрический ток, а территорию охраняют вооруженные солдаты. Издали лабораторию Нила можно легко перепутать с тюрьмой.

Он числится профессором в университете, но почти не преподает, только несколько раз в год читает лекции. В основном Десаи занимается исследованиями. Рядом с лабораторией – пять коровников и пастбище в десять акров. Сегодня под руководством Нила аспиранты и младшие научные сотрудники заражали телят. Животным вкалывали ксилазин, а потом делали разрез на черепе, просверливали дырочку и с помощью иглы вводили посевной материал в средний мозг. Рану зашивали однорядным швом, а потом все хирургические инструменты и осколки черепа утилизировали в специальных мешках для опасных биологических отходов. Когда заражаешь подопытное животное прионами, нужно соблюдать все возможные меры предосторожности.

Нил специализируется на прионах. Углубленно занимается коровьим бешенством, но последние десять лет в основном посвятил лобосу.

Шридеви, его дочь, – потерянный ребенок. Именно так он мысленно ее называет. Хотя девушка уже вполне взрослая, ей двадцать два. Взгляд затуманен наркотиками. На лбу постоянная испарина. Кости так выпирают, что, кажется, вот-вот проткнут кожу насквозь. В глазах плещется непроницаемая тьма. Лицо сделалось желтоватым. Когда Нил смотрит на дочь, в его груди открывается незаживающая рана.

Семь лет назад в ее комнате раздался страшный грохот, а потом ужасающий вопль. Шридеви не открыла, когда он постучал и позвал ее по имени. Пришлось высадить дверь. У Нила отнюдь не хрупкое телосложение. А с возрастом он еще и набрал вес, потому что вечно торчит на работе допоздна, торопится, литрами пьет на ходу сладкий кофе и ест шоколадные батончики.

Тогда он вломился в ее комнату и увидел опрокинутый книжный шкаф. Из-под него торчали штаны. Сначала он решил, что дочь придавило. А потом услышал из угла рычание. Шридеви скорчилась в изголовье кровати, ее почти целиком прикрывали длинные черные волосы. Нил сначала обрадовался и снова позвал дочь по имени. И тут из-под плаща волос показался демон. Окровавленная пасть, красные глаза.

Десаи моментально понял, что произошло, хотя и не хотел этому верить. Надо было бежать прочь из комнаты, постараться прикрыть сорванную с петель дверь, но вместо этого он кинулся к дочери, спотыкаясь о валяющиеся на полу книги. И все повторял: «Нет, нет, нет». Будто надеясь своими словами изгнать демона.

Шридеви спрыгнула с кровати и приземлилась прямо в его распахнутые объятия. Они рухнули на пол. Полетели в разные стороны пуговицы с его рубашки. Девушка рвала плоть отца когтями, словно хотела добраться до сердца.

Нил весил на добрую сотню фунтов больше, но едва смог ее удержать, такая в Шридеви бушевала дикая сила. Он словно пытался справиться с раскачивающимся трамплином. В дверях, в ужасе зажав рот ладонью, стояла жена. Нил закричал, чтобы она скорее звонила в службу спасения. Скорее, черт подери!

Десаи лежал на полу и ждал, когда под окном завоют полицейские сирены, а в коридоре раздастся топот сапог. Ей вколют транквилизатор. Дочь билась в его руках. Клыки щелкали совсем рядом с лицом отца, пришлось изо всех сил сдавить ей шею. Грудь у Нила ныла от нестерпимой боли, и вовсе не из-за нанесенной ему когтями раны.

Нил снимает бахилы и рабочий комбинезон, кидает все это в мусорный пакет и набирает свой личный код. На двери вспыхивает зеленый огонек, и с тихим шипением открывается автоматический замок. Десаи заходит в облицованную белым кафелем комнату, снимает ботинки, носки, трусы и майку, бросает их в очередной мусорный пакет и залезает под обжигающе горячий душ. Моется, вытирается насухо, набирает нужный код в раздевалке, достает из шкафчика спортивную сумку и переодевается в джинсы и спортивную футболку с длинными рукавами. Подарок жены на день рождения, стоит недешево и куплено в фирменном магазине, только вот в гольф играть у него нет больше ни времени, ни желания. Куртку Нил перебрасывает через руку.

На выходе Десаи расписывается у Беатрис – секретарши, которая дежурит сегодня ночью. Сквозь редеющие рыжие волосы у нее просвечивает розовая кожа. Секретарша нажимает кнопку, с жужжанием открывается дверь, и Нил выходит из лаборатории в небольшой серый коридор. Тут ничего нет, кроме пластмассового фикуса, покрытого толстым слоем пыли. В конце коридора стоят металлодетектор и небольшая рентгеновская установка. Нил здоровается с охранником (они сидят во всех зданиях центра). Выкладывает из кармана мелочь, кидает сумку в рентгеновский аппарат, забирает ее, пройдя через металлодетектор, и прощается. Снова жужжание, открывается очередная дверь, и Десаи выходит прямо на улицу, в холодный вечер. Никакой приемной у них тут нет, ведь сюда никто не приходит.

В долине Уиламетт вполне умеренный климат по сравнению с остальной частью штата (там уже, как он слышал, выпал снег). Но Нил все равно никак не может привыкнуть к температуре ниже десяти градусов, хоть и прожил тут больше тридцати лет. В воздухе висят капельки влаги, собирается дождь. Профессор застегивает молнию на куртке и защемляет кожу на шее. Жена говорит, это у него растет второй подбородок. Нил проверяет, нет ли крови, и сворачивает на извилистую бетонную дорожку, ведущую к воротам.

Изгородь под током едва слышно гудит. Охранник открывает свою плексигласовую будку и протягивает Нилу ручку и журнал. Десаи расписывается, а охранник тем временем, пережевывая жвачку, сокрушается, что «Трейл блейзерс» снова продули. На столе в его будке валяются листы с подписями приходящих и уходящих сотрудников, на нескольких экранах отображаются разные уголки центра. Ворота с жужжанием распахиваются, и мужчины желают друг другу доброй ночи.

Нил вытаскивает из кармана ключи и, взмахнув рукой, запускает в своей «хонде» печку и подогрев сиденья. На парковке стоит несколько легковушек и внедорожников, светят фонари. Канава заросла кустами ежевики, в которых запутались полиэтиленовые мешки, похожие на гигантские паучьи яйца.

Нил устало трет глаза. Сегодня было так много работы, а дома его не ждет ничего хорошего. Дочь наверняка снова в ступоре, сидит, уставившись в никуда остекленевшими глазами, опять наглоталась люпекса, накурилась прописанной в медицинских целях марихуаны. Нилу меньше всего на свете хочется с кем-нибудь разговаривать. Вполне хватило и охранника у ворот. Поэтому, когда кто-то зовет его по имени, он громко вздыхает.

Рядом с его внедорожником стоит серебристый «шевроле». Стекло опущено, в салоне горит свет. Из машины выглядывает круглое и гладкое, совсем как у ребенка, лицо. О возрасте мужчины говорят лишь морщины вокруг рта и седые волосы, обрамляющие большую круглую лысину.

– Прошу прощения, что приходится беспокоить вас в столь поздний час, профессор Десаи. – Он пожимает руку Нила своей, маленькой и влажной. – У меня к вам деловое предложение.

Они сидят в баре при небольшой пивоварне «Макменаминс». Он выходит на реку Уиламетт. Оконное стекло испещряют дождевые капли. Совсем рядом через мост проезжают машины, свет фар отражается на покрытой рябью воде. Нил не хочет заказывать темное пиво – напиток дня, он просит официанта принести ему чай.

Тот человек (он назвался Августом) сидит перед ним, сложив руки на столе – одна ладонь поверх другой.

– Вы, случайно, не мусульманин, что отказываетесь от спиртного? – интересуется он.

Нет, Нил не мусульманин. Он вообще атеист.

– Я просто устал.

Официант приносит Августу пиво, а перед Нилом ставит небольшой поднос с полным кипятка чайником и разложенными веером чайными пакетиками. Бородка у него разделена надвое, а на руке болтается веревочный браслет.

– Будем что-нибудь заказывать из еды? – интересуется он, вытаскивая из кармана передника блокнот и ручку.

Нил и Август отвечают хором: один говорит «нет», другой – «возможно».

– Возможно, – повторяет Август.

Официант уходит, пообещав вернуться через несколько минут.

Десаи бросает в чашку пакетик черного чая и заливает его кипятком.

– Долгий выдался день? – сочувственно спрашивает Август.

– Да. – Нил, выждав несколько мгновений, подносит чашку к губам.

– А впереди длинная ночь?

Поднимающийся из кружки пар щекочет шею и мешает рассмотреть собеседника.

– Ваша бедная дочь, – говорит Август и улыбается, ощерив меленькие и белые, как рисовые зерна, зубы.

Чашка обжигает руку Нила.

– Что вам известно о моей дочери? Она что-то натворила? – От его слов пар над чашкой дрожит.

– Не беспокойтесь. – Август смеется коротким отрывистым смехом, похожим на лай. – Она ровным счетом ничего не сделала. – Он отпивает еще пива и промокает салфеткой пену с верхней губы. – Простите мое любопытство. Как она заразилась? Ее укусили?

– Нет. – Нил сам не знает, почему вдруг решил обсудить это глубоко личное дело с незнакомцем. – Моя дочь заразилась иначе.

В детали он не вдается. Шридеви подцепила инфекцию в постели. Занималась сексом в свои пятнадцать лет и не предохранялась. При этой мысли Нил до сих пор содрогается от стыда. Быть может, если бы дочь укусили, он бы меньше винил ее в происшедшем. А так безответственность Шридеви загубила жизнь всей их семьи.

– Мне очень жаль.

Чай слишком крепкий. Нил ставит чашку на блюдце и добавляет сахар.

– Извините меня, – обращается он к собеседнику, – но я совершенно не интересуюсь политикой. Чем, вы сказали, вы занимаетесь?

– Я возглавляю администрацию губернатора.

– И в чем именно состоит ваша работа?

– Видите ли, я раньше возглавлял консалтинговую фирму. И теперь занимаюсь тем же, чем занимался всегда. Консультирую. Суть моей работы заключается в следующем: администрация, совет директоров или, скажем, какой-либо политик иной раз могут… не справляться с определенными ситуациями. – Свет отражается в стеклах его очков. – И в таких случаях я играю роль стороннего эксперта.

– Понятно.

Нил делает еще один глоток. Да, с сахаром гораздо лучше. Потом он встает, надевает куртку и извиняется. Ему действительно уже пора. Дома ждет семья. Если Августу что-то нужно, можно записаться у секретаря, и он охотно примет его в…

– Насколько я вижу, – перебивает тот, – ваш центр серьезно нуждается в средствах. Особенно после недавнего сокращения бюджета. А я могу посодействовать в этом вопросе, если сочту нужным. Ваша дочь страдает от того самого недуга, который мы оба хотим одолеть. Так что, полагаю, вам остается только сесть и выслушать меня. – И Август вновь отпивает из бокала свое непроницаемо темное пиво. – Сядьте, пожалуйста.

Нил медленно опускается на стул, но куртку не снимает.

– Что мы решили, джентльмены? – осведомляется появившийся возле их столика официант.

– Ничего не решили, – отвечает Август. – Пока еще ничего.

Официант снова уходит. Нил выслушивает предложение Августа. В середине беседы он вдруг понимает, что чай уже остыл. Когда звонит мобильник, он выключает звук, даже не посмотрев на экран. Это наверняка жена, хочет спросить, куда он запропастился. Профессор почти ничего не говорит, только слушает, кивает и грустно улыбается. Август умолкает. Какое-то время оба они сидят молча. Нил уставился в свою чашку и не смотрит в глаза собеседнику. Будто в остатках заварки зашифровано некое важное послание.

– Господи, какое замечательное пиво! – восклицает Август, прихлебывая из бокала.

Нилу собеседник не очень нравится. Зато весьма нравится его предложение. Десаи выглядывает в окно. С ветвей деревьев свисают длинные полоски мокрого мха. Река течет куда-то вдаль. Август изучает Нила, а Нил, в свою очередь, изучает отражение Августа в оконном стекле. Гораздо проще разглядывать человека вот так, исподволь, а не смотреть ему прямо в глаза.

– Иногда, – признается ученый, – я думаю: было бы лучше, если бы она умерла.

– Кому лучше? Ей или вам?

– Да всем.

Глава 22

Становится все холоднее, ветер дует все сильнее, а солнце с каждым днем встает все позже. За последние несколько дней Малери звонила раз десять, но Патрик не берет трубку. Она оставила на автоответчике три сообщения – сначала весело щебетала, потом стала вздыхать, а в последний раз прямо спросила: «Патрик, что, черт возьми, происходит? Лучше перезвони. Я серьезно. – И добавила злобным голосом: – Или, может, Максу уже пора узнать о наших отношениях?»

В этом месяце священный день полнолуния выпал на понедельник, поэтому целых три дня не нужно ходить в школу. Но что сказать Малери, когда они все-таки встретятся после долгих выходных? Этого Патрик не знает. Правду? Что он неплохо провел с ней время – да какое там неплохо, просто потрясающе: эта ее грудь, ненасытный рот, их рискованные прогулки, – однако все прошло, и теперь он больше ничего к ней не чувствует. А может, сказать, что их отношения не самый лучший способ отплатить Максу за его доброту?

Гэмбл с ноутбуком на коленях сидит на кровати, подложив под спину подушку. За окном угасающее небо окрасилось в лиловый цвет. Монитор светит гораздо ярче тусклой лампы. Глаза ноют. На душе у Патрика тяжело, и дело тут не в одной только Малери.

В поисках информации о Волчьей Республике он просматривает в Интернете новости, в первую очередь сайты крупных газет. Там обычно публикуют списки погибших. Да, вот они. Читая фамилии, Патрик испытывает тошнотворное облегчение: кто-то должен умереть, так уж устроен мир, и раз эти люди погибли – его отец пока может жить. В одной из статей, озаглавленной «Не стоит стричь всех под одну гребенку», проводится мысль, что по маленькой кучке экстремистов нельзя судить о ликанах в целом, и утверждается, что большинство их – вполне мирные и добропорядочные граждане США и Волчьей Республики. В другой статье рассказывается о том, как во Флориде накрыли группу террористов, изготовлявших самодельные бомбы. Еще пишут о запрете на авиаперелеты для ликанов: он действует уже третий месяц, и Американский союз защиты гражданских прав выступает против. Официальный статус чрезвычайного положения в стране сменился с красного на оранжевый, но на железнодорожных вокзалах и в аэропортах по-прежнему регулярно проверяют пассажиров.

Потом Патрик просматривает сайты местных газет: «Орегониан», «Олд-Маунтин трибьюн». Только и разговоров что о губернаторе. В одной статье рассказывается, что Чейз Уильямс выступает за использование атомной энергии и одобряет строительство атомной электростанции на реке Колумбия. И тут же рядом – колонка главного редактора: тот уверен, что подобного рода планы еще туже затянут петлю на шее богатой ураном Волчьей Республики.

Так, что там у нас дальше? Статья с эффектным названием «Кровавая баня в Кровавых источниках». Вчера в ущелье Сантиам была обнаружена обмороженная голая женщина по имени Элис Слейд. Она что-то лепетала про волков. Ее отвезли в больницу и допросили. Выяснилось, что ликаны напали на туристов на Кровавых источниках – курорте, расположенном у подножия Трех Сестер, с северной стороны. Потерпевшая, судя по всему, жена погибшего там же Крейга Слейда. Его тело нашли на месте трагедии вместе с одиннадцатью другими трупами. Многие из них обезображены до неузнаваемости.

Патрик просматривает рекламные ссылки: новый тарифный план, магазин женского белья. Щелк, щелк, щелк. На сайте телеканала «И-эс-пи-эн» он находит результаты субботних футбольных матчей. И пишет сообщения паре старых приятелей из Калифорнии. Нужно ведь разузнать новости, а то столько времени совсем ничего про них не слышал. Но ему никто не отвечает: видно, все где-то гуляют. Гэмбл смотрит видеоролик о морских пехотинцах: молодой солдат убивает мечом дракона. Скачивает несколько бланков заявлений о поступлении в колледжи (в Калифорнии, Лос-Анджелесе, Дэвисе, Ирвайне). Можно будет потом на досуге заполнить, крайний срок подачи документов только через несколько месяцев.

Патрик смотрит в окно на мерцающие в небе звезды. Стекло дрожит от сильного ветра. Сегодня обещали снегопад, первую зимнюю метель. Гэмбл вбивает в поисковую систему «Кровавые горячие источники». Оказывается, это всего в часе езды отсюда. Он вспоминает Клэр. По правде говоря, Патрик в последнее время только о ней и думает. Ее образ ядовитой бабочкой порхает на границе сознания.

Там в лесу она назвала ему свое имя. Патрик ничего ответил. А что отвечать? «Приятно познакомиться»? Но они уже и так знакомы, да и обстоятельства обеих встреч трудно назвать приятными.

– А ты Патрик. – Девчонка продолжала, не оборачиваясь, шагать вперед. – Не волнуйся, Патрик. Я не стану тебя убивать. Но, думаю, тетя вполне на это способна, так что мы вовремя убрались от нее подальше.

Когда он ехал, чтобы встретиться с ней, то вновь и вновь проигрывал в голове всю их предполагаемую беседу, подбирал подходящие ответы и придумывал остроумные реплики. Но теперь все внезапно изменилось. Заготовленные фразы рассеялись как дым. Девушка оказалась совсем не той, за кого он ее принимал. Она – ликан! И не просто ликан, но ликан, не принимающий люпекс! Бунтарка. Это противозаконно. Макс называет таких людей чумой. А губернатор считает серьезной угрозой для граждан Америки – угрозой, против которой нужно бороться любыми, даже самыми суровыми методами. Разумеется, Патрик помнил об этом, но никак не мог разобраться в своих чувствах. При виде красивой девушки, которая шагала рядом, все политические доводы разом вылетели из головы.

– Да, Патрик, от души хочу поблагодарить тебя за спасение. Может, ты потому и вернулся сюда, что я не сказала тебе в прошлый раз спасибо?

– Вовсе даже не потому.

– Ну все равно спасибо. – Она повернулась и неожиданно оказалась совсем близко. Патрик замер и испуганно вскинул руки. Рот у Клэр был открыт, лицо всего в нескольких дюймах от его собственного. Неужели укусит? И тут он вдруг заметил черные следы на своих пальцах – это краска из баллончика просочилась сквозь перчатки. С той ночи.

– Прости. – Патрик опустил руки.

Клэр спокойно и внимательно посмотрела на него.

– Тебя когда-нибудь целовал ликан? – Похоже, она и сама удивилась этому неожиданно вырвавшемуся вопросу.

Что уж говорить о Патрике.

– Нет, ни разу.

Девушка медленно поцеловала его в щеку:

– Ну вот, теперь мы это исправили.

А потом Клэр начала рассказывать. Слова лились из нее потоком, словно прорвавшая плотину вода. Она приехала из Висконсина. Даже нет, не приехала – пришла пешком из Висконсина. Она не один год мечтала вырваться из дома, так хотела сбежать наконец от вечного снега, от скуки, от родительской опеки, стать сама себе хозяйкой. А теперь вот жалеет.

Клэр замолкла. Надо было что-то ответить, но ему ничего не приходило в голову, и тогда она заключила:

– Так ведь всегда получается, да? Герои сказок про джиннов в конце концов обязательно попадают в беду из-за своих желаний, которые оборачиваются против них самих. Не зря говорят: мечтай осторожно.

– Да уж, – только и сказал Патрик.

Они стояли посреди леса и исподлобья смотрели друг на друга. Над головами у них клубились облака. Патрик пнул ногой вмерзший в землю камень, и тот перевернулся, блеснув кварцевым боком. Его отец знал о скалах и минералах абсолютно все. Дома у них на крыльце стояла друза размером с голову ребенка, и сквозь трещину проглядывали наросшие внутри фиолетовые кристаллы. Они по выходным частенько отправлялись вдвоем на охоту, положив в кузов грузовика кайла и заступы. Иногда лазали по заброшенным калифорнийским приискам. Там, в тоннелях с древними деревянными подпорками, папа рассказывал ему о серебре. Химический элемент, обозначается Ag, от латинского «argentum» – «блестящий». Прекрасно проводит электричество и тепло. Еще отец медицины Гиппократ верил в его целебные свойства и способность излечивать инфекцию. Во время Первой и Второй мировой войны серебро широко использовали при составлении мазей и снадобий, а теперь его добавляют в люпекс. Когда отец направлял луч фонарика на серебряную жилу, она вспыхивала, как подземная река.

Сколько же лет потребовалось Земле, чтобы создать и вытолкнуть на поверхность все эти минералы?! Драгоценности долго скрываются под твердой и уродливой оболочкой, а потом кто-то приходит и разносит динамитом целый склон горы, и обнажается ее сверкающее сердце. Может, именно это и сотворила та девчонка – Клэр? Вскрыла Патрика?

Он и сам не знает, почему проснулся. Но сон внезапно разлетелся на кусочки, и вот Патрик сидит на кровати. В одежде. Рядом лежит ноутбук. На улице горит фонарь, и свет, проходя сквозь жалюзи, ложится на стену комнаты ровными полосками.

И вдруг в коридоре раздается тихий топот, даже не топот, а едва слышный топоток. Дверь закрыта, но за ней кто-то явно старается не шуметь. Патрик спускает ноги с кровати и на мгновение замирает, когда жалобно отзываются пружины в матрасе. Потом встает, медленно крадется вперед, стараясь, чтобы пол не скрипел, прижимает ухо к двери и внимательно слушает. Где-то вдалеке с грохотом и свистом проносится ночной поезд. Снег приглушает звуки, но из-за шума все равно ничего толком не расслышать. Мучительно тянутся секунды. Наконец перестук колес стихает.

Дом погрузился в тишину. Но вот снова: цок-цок-цок. Странный какой звук, будто пишут мелом по доске. Совсем рядом. Прямо в коридоре. Ручка не поворачивается, но дверь едва заметно сдвинулась. Словно чуть повеяло сквозняком или кто-то положил на нее руку.

У Патрика под кроватью лежит бейсбольная бита. Почему он сразу ее не взял? Гэмбл чувствует себя маленьким и уязвимым. Поднимает дрожащую руку и кладет ее на дверь, чтобы быть наготове, если кто-нибудь попытается ворваться внутрь. Дверь, прямо скажем, не слишком надежная: толщиной всего в два дюйма. Да еще и полая. Патрик воображает стоящего по ту сторону незнакомца – с оскаленной пастью, точно в такой же позе, как и он сам.

Кто же это может быть? Гэмбл лихорадочно перебирает возможные варианты. Суровая тетушка Клэр, которая решила, что он их выдаст? Малери с размазанной вокруг глаз тушью и с кухонным ножом в руке, как в фильме «Роковое влечение»? А может, ликан из той террористической организации, что устроила бойню в самолетах? Или это у него всего лишь разыгралось воображение?

Патрик ждет. Так долго, что успевает задремать. Так долго, что уже совсем не понимает, действительно ли слышал шаги. Наконец он поднимает руку и поворачивает щеколду. Замок издает громкое клацанье, словно пистолет спустили с предохранителя.

Существо по ту сторону отпрянуло. Торопливое цок-цок: сначала на площадке, потом – по лестнице. Это стучат когти. Возле входной двери на полу – кафель, и цоканье становится чуть громче.

Патрик хватает с прикроватной тумбочки телефон. Надо позвонить в полицию, дождаться их тут, в безопасности. Дверь заперта, надо прислониться спиной к стене и ждать. Но Гэмбл кладет телефон в карман. Больше он не будет прятаться. Внизу ведь осталась мать. Он достает из-под кровати биту и, изо всех сил стиснув рукоять, выходит в темную пасть коридора.