Текст книги "Чернила и огонь"

19

Всего несколько минут бега хватило, чтобы понять, в какой ужасной физической форме я находилась. У меня не оставалось другого выбора, кроме как сбавить темп и чередовать бег трусцой с передышками, чтобы перевести дыхание, несмотря на желание ускориться, которое подстегивали во мне ярость и ненависть к этому Ченчо.

Я дала себе обещание: если этот урод еще раз ко мне притронется, то я сделаю так, что он об этом пожалеет.

Примерно в двухстах метрах от гостиницы я заметила небольшой книжный магазинчик, расположенный на углу старинного здания. Он был не особенно привлекательным на вид, но, даже не задумавшись об этом, я вошла внутрь.

Находясь внутри, я, делая вид, что заинтересовалась какими-то книгами, незаметно посмотрела на улицу через витрину. Я ждала, что Ченчо, одетый в этот старомодный плащ и нелепую шляпу, появится в любой момент, но прошло уже несколько минут, а аргентинец не появлялся. Я не могла смириться с тем, что он вот так просто позволил мне уйти, поэтому бродила по магазину, не сводя глаз с улицы, от стойки с новинками к карманным изданиям, а потом и к столу, заваленному уцененными книгами.

Именно там, под горой экземпляров, я нашла кое-что, показавшееся мне очень знакомым. Мое внимание привлекло название «Das Spiel des Engels», но в первую очередь – обложка и имя автора: Карлос Руис Сафон. Речь шла о немецком издании «Игры ангела».

То, что мне пришлось убегать от этого жуткого человека и я по чистой случайности наткнулась на немецкий перевод своей настольной книги, по меньшей мере меня удивило. Сложно было не воспринять это как знак, как призыв к спокойствию, исходивший от моего подсознания. Погладив обложку, я обвела пальцами рельефные буквы названия и имени автора. Я заметила, что начала успокаиваться, а мое дыхание наконец становилось ровным.

Не задумываясь над своими действиями, я взяла книгу и заплатила столько, сколько за нее просили. Мне было все равно, что она была на немецком языке, который был мне абсолютно незнаком. Судорожно вцепившись в экземпляр, я ощущала, что нахожусь в безопасном месте, где ничто и никто не сможет причинить мне вред. Снова направившись в сторону отеля, я чувствовала себя гораздо спокойнее, так что даже не потрудилась проверить, не преследовал ли меня кто-нибудь.

Разумеется, я добралась до своего номера без происшествий.

Положив книгу на прикроватную тумбочку, я услышала, как завибрировал мой телефон. Это было сообщение от Марлы.

Как там дела с Кладбищем забытых книг?

Я слишком устала, чтобы оценить ее ужасное чувство юмора. Уже начав набирать ответ, я придумала кое-что получше и позвонила ей.

– Есть что интересное? – спросила она.

Звуки родного голоса, пусть и доносившиеся с другого конца провода, меня успокаивали. Я наслаждалась этим ощущением, расхаживая по комнате и снова проводя пальцами по обложке «Das Spiel des Engels».

– Ты не поверишь, что произошло.

Я вкратце рассказала ей о встрече с Сарасолой («С настоящим?») и напряженном разговоре, который у нас состоялся («Он что, обнаглел?»). Я решила не упоминать, что этот Ченчо посчитал, что положить мне на плечо свою лапу будет хорошей идеей, потому что в таком случае Марла вполне была способна полететь в Берлин следующим же рейсом, чтобы лично надрать ему задницу.

– Вот только я не понимаю, Грета. Что именно Сарасола хочет, чтобы ты нашла?

– Мне и самой хотелось бы это знать.

– Ну ладно, ты ничего не потеряешь, если проведешь небольшое расследование. В конце концов, для этого ты туда и поехала, разве нет?

– На самом деле, когда я встретила этого парня и он отвез меня на встречу с Сарасолой, я уже подумала позвонить Фритц-Брионесу и сказать ему, что ухожу.

– Да что ты такое говоришь? Ты же только приехала!

– Судя по тому, что мне рассказали работники библиотеки, нацисты приложили немалые усилия к тому, чтобы рассредоточить книги, которые украли. Те, что принадлежали деду Фритц-Брионеса, могут быть где угодно.

– Но этот «Неряха Петер» же нашелся именно там. Это что, ни о чем не говорит? Может, в этой библиотеке находится и кто-нибудь из его собратьев.

– Ты еще не видела хранилище, Марла. Там, наверное, не меньше ста тысяч книг.

– Ну да. Но мы бывали и в переделках похуже.

На деле именно я лазила по пыльным хранилищам и складам, потому что сфера деятельности моей сестры ограничивалась тем, что она искала информацию в интернете: ей это удавалось гораздо лучше, чем мне.

– Это просто бессмысленно, – настаивала я. – К тому же у меня нет никакого списка названий, по которому я могла бы искать, и никаких зацепок по поводу того, какие именно книги коллекционировал этот человек, и…

Марла прервала меня хохотом, от которого в трубке появился резкий статический шорох.

– Не делай глупостей, сестренка. Ты ведь какое-то время назад уже собиралась позвонить Фритц-Брионесу, чтобы сообщить ему, что уходишь, но ты же не хуже меня понимаешь, что прямо сейчас абсолютно не планируешь делать этот звонок.

Это и правда было так, и я не могла этого отрицать. У меня была веская причина не бросать работу на полпути или, точнее, бросить ее еще до того, как начну.

– Сарасола считает, что шансы есть, – сказала я.

Его подозрения было достаточно. Каким бы плохим ни было впечатление, которое он на меня произвел, этот тип не стал бы одним из самых уважаемых библиофилов в мире, если бы у него не было определенного чутья. Если ему казалось, что в этом был какой-то смысл, то как бы расплывчато это ни звучало, мне стоило получше в этом разобраться.

– Помнишь, что он тебе сказал о сеньоре Стерлинг и проклятом Борхесе? – спросила Марла. – Думаешь, он просто поболтать хотел? Он уверен, что ты сделаешь что угодно, чтобы заслужить его расположение и восстановить свою испорченную репутацию.

– Возможно.

– И для нас этого достаточно, да?

Размышляя над этим, я подошла к единственному окну в номере. Квартиры, расположенные на противоположной стороне улицы, выставляли себя напоказ без всякого стеснения, а отсутствие штор лишало их владельцев всякой приватности. Я развлекалась, изучая дом за домом, и перевела взгляд на улицу, на которой в столь поздний час не было ни одного прохожего.

И вот метрах в десяти от входа в отель я увидела автомобиль марки «Сеат», который был мне слишком хорошо знаком.

– Хочешь, я прилечу?

Этот вопрос застал меня врасплох. Марла произнесла его с таким тонким намеком, словно уловила мою тревогу, несмотря на разделявшие нас километры.

– Не волнуйся, у меня все под контролем.

Я надеялась, что она не заметит моего беспокойства, но сестра слишком хорошо меня знала, чтобы это сработало.

– Не заливай мне, Грета: после встречи с Сарасолой ты на нервах.

Я повторила, что все в порядке и что ей не о чем беспокоиться, но одновременно заметила, что переднее стекло «Сеата» было опущено на несколько сантиметров, как раз чтобы внутри не образовалось конденсата. Я представила себе Ченчо, затаившегося за рулем, наблюдая за входом в здание и выкуривая одну сигарету за другой, напористого, как гребаный сторожевой пес. То есть, выходит, он и правда за мной проследил.

Но зачем он это делал? Я ведь не нашла ничего, что могло бы их заинтересовать: по крайней мере, мне так казалось. Откуда вдруг взялся этот внезапный интерес к моей персоне? Что я, по мнению Сарасолы, должна была найти в подвалах Центральной и Земельной библиотеки?

Я не стала задумываться над этими вопросами и сосредоточилась на том, чтобы придумать правдоподобный предлог, который успокоил бы Марлу.

– А еще мне гораздо удобнее, когда ты там, со своими компьютерами под рукой.

Марла издала разочарованный вздох, но ей не удалось меня обмануть: на самом деле для нее стало облегчением, что ей не пришлось сюда ехать. Она едва ли выходила из дома, самолеты вызывали у нее панику, а самой мысли о том, чтобы оказаться вдали от своих мониторов и виртуального мира, было достаточно, чтобы ее начало трясти.

– Делай все сама, – согласилась она, – но дай мне знать, если у тебя появятся какие-то новости или если увидишь что-то подозрительное. Что угодно.

– Не переживай.

– Нет уж, я переживаю. Ты же знаешь, как все устроено.

Да, я была в курсе. На всякий случай Марла выразила это словами, чтобы у меня точно не осталось никаких сомнений:

– Тут действует закон джунглей, Грета. Если ты обнаружишь какую-нибудь интересную зацепку, то всякие мерзавцы слетятся на нее, как акулы – на запах крови. И вот тогда мы точно окажемся в дерьме.

20

На следующее утро Олег приехал в Лимб довольно рано, хотя в тот день с большим удовольствием остался бы дома. Чересчур взволнованный тем, как развивались события, он почти всю ночь не сомкнул глаз. Ему никак не удавалось перестать об этом думать, а еще он снова и снова приходил к одному и тому же разочаровывающему выводу.

Тот факт, что Грета отказалась им помочь, менял все. Хотя Олег изначально и не исключал того, что что-то подобное могло произойти, всё-таки он не был готов вот так смириться с тем, как неожиданно изменились правила игры. Без нее все станет невыразимо сложнее. Многие из путей, которые ему хотелось рассмотреть, теперь казались недостижимыми. Эта девушка просто не осознавала, какую важную роль играла в этом деле и как много было поставлено на карту.

Он попытался подавить сомнения, громко вздохнув, и оставил сумку на вешалке у входа. Затем он взглянул на Лимб, который, как обычно, встретил его мрачным молчанием, и пришел к выводу, что у него не оставалось другого выбора, кроме как все это преодолеть, что он всегда и делал. Можно сказать, что главным его достоинством, но в то же время величайшим недостатком была способность смиряться с разочарованиями и двигаться дальше.

Достоинство превращалось в недостаток потому, что и поражения Олег принимал слишком легко. Хотя помощь Греты и была необходима для достижения его цели, он все равно был готов отпустить ее без боя. Кто-нибудь посмелее на его месте не стал бы мириться с таким резким изменением курса и боролся бы до тех пор, пока не нашел бы доводов, которые заставили бы ее изменить решение на самое выгодное для него. Но, разумеется, Олег не мог рассказать Грете все, что о ней знал. Это было бы катастрофой.

Он размышлял об этом, пока доставал книги из кучи, сваленной в одном из центральных проходов. Стоя там, он услышал, как открывается дверь Лимба, и за этим звуком последовали шаги: кто-то вторгся в его владения. Скорее всего, речь шла о Себастьяне. Перспектива выпить кофе вместе с коллегой и немного поболтать показалась Олегу весьма радужной. Это помогло бы ему справиться с тревогой, по крайней мере, на какое-то время.

Олег снова сложил книги в стопку и, убедившись, что томам удастся сохранить это хрупкое равновесие, вернулся туда, где оставил сумку. Он уже собирался поздороваться с тем, кто вошел, как вдруг застыл на месте, а слова застряли у него в горле.

В дверях стояла Грета. Она с опаской озиралась по сторонам, словно не до конца понимала, как здесь оказалась и стоило ли ей оставаться. Бросив на Олега взгляд, она не поздоровалась и не стала дружелюбно улыбаться. Просто молча смотрела, словно ожидая от него каких-то объяснений.

Олегу пришлось сдержаться, чтобы не выдать восторга, вспыхнувшего у него в груди, согревшего все внутри и вызвавшего неожиданный прилив оптимизма.

«Вот теперь – да, – произнес он про себя. – Процесс пошел».

21

Лимб встретил меня тяжелой, почти осязаемой тишиной. Беловатый свет ламп мягко освещал стеллажи, напоминая невыразительный рассвет. Мы с Олегом несколько секунд молча смотрели друг на друга. Услышав звук, доносившийся из одного из центральных проходов, я взглянула туда и увидела, как стопка книг пошатнулась, и тома рассыпались по полу.

– Я и не думал, что ты придешь, – отметил он. – Ты ведь вчера сказала, что…

Он прервался, видимо, не зная, как продолжить эту фразу, или, скорее, будто боялся, что если скажет что-то не так, то я снова уйду. Мне не хотелось ничего ему объяснять, так что, проигнорировав этот комментарий, я повесила свое пальто рядом с сумкой с Тинтином.

Я пошла по ближайшему проходу. Аромат дубленой кожи, чернил и старой бумаги проник в мои ноздри и перенес меня в мой маленький мирок. Я сделала вдох, чтобы наполниться этим запахом, и заметила, насколько успокаивающе он на меня действовал. Я была в своей стихии. Ничто не могло пойти не так.

Я все еще чувствовала усталость после бессонной ночи. Эмоции, которые я испытала вчера, в сочетании с уверенностью в том, что сам Карлос Сарасола будет следить за каждым моим шагом, окутали меня коконом скептицизма и нервозности, не позволившим мне сомкнуть глаз. И, разумеется, то, что Ченчо припарковался у отеля, наблюдая за моими перемещениями, тоже не слишком способствовало моему расслаблению.

Сегодня утром, заметив, как я выхожу из гостиницы, аргентинец вышел из автомобиля и одарил меня лучезарной улыбкой, словно его абсолютно не волновал тот факт, что я была в курсе, что он за мной следит. Заставив себя проигнорировать этот жест, я направилась к Центральной и Земельной Библиотеке. Он последовал за мной на расстоянии метров двадцати, повесив зонтик на локоть, словно какая-то дурная пародия на Мэри Поппинс.

Я заметила, что Олег стоял позади меня. Он делал вид, что изучает какие-то книги, хотя было очевидно, что он не сводил с меня глаз. Думаю, он ждал, что я объясню, почему вдруг передумала, но сейчас мне не хотелось ничего говорить. Я сделала еще несколько шагов, размышляя обо всех этих книгах, тщетно ожидавших своего часа. С чего же начать? Может, просмотреть их одну за другой в надежде найти экслибрис дедушки Фритц-Брионеса или какую-нибудь пометку, которая подтолкнула бы меня в правильном направлении?

Это было безумие. Абсолютно бессмысленная и тяжелая работа, на которую я бы никогда в жизни не согласилась, если бы не нуждалась в деньгах. Я взяла несколько книг наугад. Здесь хранились полное собрание сочинений Артура Конан Дойла, коллекция брошюр с избранными романами Сервантеса и несколько книг по классической философии. Мне было приятно снова встретиться с этими авторами: будто заходишь в таверну и видишь там своих старых товарищей по оружию. Попрощавшись с ними на время, я обернулась к Олегу.

– Вчера Себастьян сказал, что я – не первый эксперт, которая сюда приезжает.

Поправив очки, он кивнул, словно закатывая рукава перед тем, как приступить к физической работе, которая потребует всех его сил.

– До тебя были другие, Грета. Этот случай вызвал интерес у множества людей, в основном – специалистов по старым книгам. Время от времени к нам кто-нибудь приходит, задает вопросы и даже вызывается нам помочь, как это сделала ты. Но, к сожалению, их благие намерения быстро иссякают, и эти библиофилы в конце концов уходят, осознав масштабы задачи и в первую очередь то, насколько скромными будут полученные результаты.

– Есть один человек, который меня особенно интересует. Его зовут Карлос Сарасола.

Как я и ожидала, Олег не удивился, услышав это имя.

– Он один раз приходил, – кивнул он. – Где-то… месяца три назад. Может, четыре. Ты с ним знакома?

– Шапочно. Он довольно популярный.

– Мне так не показалось… Знаешь, есть такой тип людей, которые делают вид, что ты им нравишься, но на самом деле просто пытаются выяснить, получится ли использовать тебя в своих интересах.

– То есть он показался тебе скользким типом. – Заметив непонимание на лице Олега, я продолжила: – Это значит, что он не вызвал у тебя доверия.

– А, понял. Ну да, мне показалось, что ему нельзя верить, хотя в первую очередь у меня сложилось впечатление, что он и сам мне не доверял.

Мне не составило труда представить, как вел себя Сарасола. Он наверняка постарался продемонстрировать, что весьма, однако не слишком сильно, заинтересован в работе отдела. Скорее всего, задавал вопросы, в большинстве своем – бессмысленные, только для того, чтобы подчеркнуть свое любопытство и втереться в доверие к Олегу и Себастьяну. А те темы, которые действительно его интересовали, он затрагивал как бы невзначай, после достаточного количества пустой болтовни, чтобы не вызвать подозрений и не раскрыть настоящих причин, по которым он там оказался.

Но что это были за причины? Что могло привести одного из самых авторитетных библиофилов мира на этот склад, где не было ни редких, ни ценных экземпляров, а только старые бесхозные книги?

– Он сказал тебе, что конкретно искал?

– Нет. Он задавал вопросы, разговаривал с Себастьяном и интересовался библиотекой дедушки сеньора Фритц-Брионеса, но у меня не сложилось впечатления, что он и правда был заинтересован в том, чтобы ее найти, не знаю, понимаешь ли ты, о чем я.

В этот момент Олег замялся. Я пристально посмотрела на него, чтобы дать ему понять, что адекватно восприму все, что он мне скажет, каким бы странным это ни казалось. Я сама решу, стоит оно того или нет.

– Он много времени провел здесь, внизу.

Я представила себе Сарасолу в этом подвале. Он не был похож на человека, который был бы готов потратить в этом месте несколько часов своего драгоценного времени, если бы не надеялся набрести здесь на что-то конкретное.

– И что он делал?

– Просто бродил туда-сюда и просматривал названия. Время от времени изучал какие-то списки, которые были у него в айпаде.

– Списки?

– Да. Я спросил у него, что это, но он не дал мне на них взглянуть и ушел от ответа.

Олег произнес это так, словно речь шла о какой-то незначительной детали, но желание промолчать, которое читалось у него на лице, было таким явным, что он напомнил мне ребенка, совершившего шалость, которой особенно гордился.

– У тебя есть какие-то предположения, что это могут быть за списки?

Конечно, он был в курсе. Мой вопрос был чистой формальностью.

– Я узнал печать, которая была на одной из страниц, – ответил он. – Этот парень так увлеченно изучал книги, одну за другой, что мне удалось незаметно на нее взглянуть.

Он невольно расплылся в улыбке, восхищенный собственной хитростью. Думаю, он не осознавал того, насколько абсурдным было для меня вытягивать из него каждый ответ, словно ведро со дна колодца.

– И что за печать?

Он задержал дыхание, прежде чем ответить, а потом состроил серьезное выражение лица, будто готовился выдать важное откровение, какой-то факт, который изменит все.

– Это была печать Библиотеки Еврейской общины Рима.

22

– В сентябре 1943 года, – начал он свой рассказ, – два человека из Штаба рейхсляйтера Розенберга посетили синагогу Лунготевере де Ченчи в Риме, в которой располагались две самые важные еврейские библиотеки в стране: Библиотека Раввинского училища и Библиотека Еврейской общины. Несколько недель спустя нацисты отправили туда два больших поезда и наполнили их содержимым обеих коллекций.

Я проследовала за Олегом к ближайшему стеллажу, и он извлек оттуда пухлый фотоальбом. Когда он его открыл, то оттуда на нас взглянула черно-белая фотография, на которой были изображены мужчина и женщина, стоявшие возле горы книг высотой в пару метров. Форма, в которую был одет этот тип, и в первую очередь повязка со свастикой у него на плече не оставляли сомнений в том, кем он был.

– В марте 1947-го, после того, как Германия проиграла, Библиотеку Раввинского училища вернули, хотя и не полностью. Считается, что недостающие книги были уничтожены во время какой-то из бомбардировок.

– А вторая библиотека?

Улыбка, появившаяся на лице Олега, выдала его удовлетворение. Именно этого вопроса он и ждал.

– Об этом и речь, Грета: две библиотеки были вывезены из Рима, но вернулась только одна. Библиотека Еврейской общины потерялась по дороге.

Это откровение меня озадачило. Не давая мне времени прийти в себя, Олег перешел к следующей странице. На новой фотографии было видно несколько стопок книг, прислоненных к стене. Это вполне могли быть экземпляры с предыдущего фото, просто рассортированные и упорядоченные.

– Как я тебе уже рассказывал, грабежи нацистов не ограничились одной Германией. Альфред Розенберг посылал своих людей туда, где присутствовали евреи, чтобы найти там коллекции или библиотеки, которые можно было бы экспроприировать из-за их важности или значимости.

Он продолжил перелистывать страницы, пока не остановился на фотографии, которая меня особенно поразила. На ней была изображена полуразрушенная стена, внутрь которой кто-то поместил огромную коллекцию книг, расположив их так, чтобы они как можно меньше оттуда выпирали. Должно быть, кто-то спрятал все эти экземпляры в дыру в стене, чтобы уберечь их от грабежей.

– Вот – еще одна история о мужчинах и женщинах, которые рисковали жизнью, чтобы спасти библиотеки от грабежей, которым их подвергал Штаб рейхсляйтера Розенберга. Например, в Амстердаме группа добровольцев отправила произведения искусства в бункер, располагавшийся в Рейксмюсеуме[13]13
  Государственный музей.


[Закрыть], скрытый под прибрежным песком. Посылка состояла из пяти ящиков с книгами, среди которых было около шестидесяти манускриптов семнадцатого века и восемь инкунабул.

Олег перечислял эти цифры без запинки, словно хорошо запомнил и усвоил их.

– Мы говорили о Сарасоле, – напомнила я ему. – О каких-то списках, с которыми он сверялся, когда все тут изучал.

Абсолютно не рассердившись, Олег воспринял мое нетерпение спокойно, отложив фотоальбом в сторону. Затем он достал какую-то папку, вытащил из нее пачку документов и протянул ее мне. На первой странице был штамп правительства Италии и печать с надписями на иврите.

– В 2002 году, – объяснил он, – итальянское правительство создало рабочую комиссию, которая должна была расследовать кражу обеих библиотек и в первую очередь попытаться найти местонахождение Библиотеки Еврейской общины. Известно, что когда ее разграбили, она состояла из семи тысяч книг, среди которых было немало инкунабул итальянских издателей. А еще там были средневековые манускрипты, трактаты по астрономии и ботанике, португальская инкунабула 1494 года и множество редких экземпляров, которые приобрели испанские евреи-сефарды.

Я мысленно прикинула, сколько могла бы стоить эта библиотека, если бы ее когда-нибудь нашли. Для подобных случаев придумали термин «не поддается исчислению». Перелистнув несколько страниц отчета, я просмотрела его по диагонали, чтобы получить общее представление о его содержании, но Олег меня опередил:

– После нескольких лет работы комиссия пришла к выводу, что обе библиотеки отправили в Германию на тех поездах в 1943 году, но разными маршрутами. Второй поезд, в котором, вероятно, и находилась Библиотека Еврейской общины, так и не добрался до места назначения.

Я нашла посвященный этому абзац ближе к концу отчета, в заключении.

– Видимо, он был уничтожен во время бомбардировки, – отметила я.

– Исследователи исключили такую возможность.

Олег смотрел на меня с самодовольным выражением лица: он гордился тем, что у него был готов ответ на любое мое сомнение. Я начала о чем-то подозревать, или, скорее, опасаться того, что задумал библиотекарь. За всей той самоотверженностью и пылкостью, с которой он рассказывал о Штабе рейхсляйтера Розенберга и украденных книгах, наверняка скрывался какой-то интерес, который выходил за рамки того, чтобы вернуть их законным владельцам.

– Ты думаешь, эта библиотека сохранилась, да?

Он отреагировал на мой вопрос, широко распахнув глаза. Словно удивился тому, что после всего, что он мне выложил, я все еще в нем сомневалась. Я ему почти поверила.

В прошлом я бы, возможно, купилась на энтузиазм и пыл этого молодого библиотекаря, но годы и опыт заставили меня стать более сдержанной. В нашем ремесле чудес не бывает, и скрытых сокровищ становится все меньше и меньше. Сейчас почти невозможно найти редкую книгу, которая еще и оставалась бы незамеченной на протяжении многих лет, несмотря на ревизии десятков книготорговцев и библиотекарей. А о целой библиотеке и речи быть не может.

Впрочем, на другой чаше весов было имя, которое не позволяло мне так легко бросить эту затею: Карлос Сарасола.

Тот факт, что он находился в Берлине, был весьма показательным. Он не проявил бы к этому делу такого большого интереса, если бы не подозревал, что пещера Али-Бабы, полная литературных сокровищ, и вправду существовала. Если ее найдут, то это станет настоящей легендой, одной из тех историй, что библиофилы рассказывают друг другу, чтобы превознести свою профессию. Сарасола не стал бы тем, кем стал, если бы у него не было чутья, позволявшего преуспеть там, где другие уже сдались.

– Существует ли какой-то каталог? – поинтересовалась я. – Ты мне сказал, что Сарасола сверялся со списками, на которых была печать библиотеки.

– Единственное, что существует, – это список самых важных произведений, но он не слишком надежный. Его составил один тип по имени Исайя Зонне в 1935 году.

Я уже собиралась попросить его показать мне этот каталог, но остановила себя, осознав, что сейчас происходило у меня в голове: я невольно начала размышлять о том, как лучше всего разыскать эту потерянную библиотеку. Я не могла себе этого позволить. Это было полной глупостью, фантазией, рассчитанной на то, чтобы одурачить доверчивых библиофилов.

– Прошло уже почти восемьдесят лет, Олег. Очень маловероятно, что эта библиотека так долго оставалась незамеченной.

– Да… Если только кто-то не приложил сознательных усилий, чтобы ее спрятать.

Он опустил взгляд, словно сожалея, что поддался порыву. Я стала догадываться, к чему он клонил, и это меня не слишком утешило.

– То есть ты думаешь, что кто-то сделал так, что эта библиотека не доехала до места назначения.

Олег ничего не ответил. Он ограничился тем, что отвел взгляд в сторону, как будто этого было достаточно, чтобы я забыла о его существовании.

Воспользовавшись его молчанием, я продолжила распутывать клубок событий, который, казалось, очень увлекал этого юношу. Я наконец начинала понимать, что именно заставляло Олега действовать так, а не иначе, и самое главное – какой была настоящая причина, по которой он стал экспертом по украденным книгам.

– Ты думаешь, что кто-то спрятал эту библиотеку и забрал ее себе после окончания войны, – подытожила я.

Это прозвучало как обвинение. Сняв очки, Олег начал вытирать их краем футболки. Когда результат его удовлетворил, он снова надел их и с отвращением на меня взглянул. Стало очевидно, что более конкретного ответа, чем это выражение лица, я от него не дождусь.

– Может, у тебя есть какие-нибудь доказательства, Олег?

– Этот отчет и есть доказательство. – Он указал на документы. – Эксперты утверждают, что Библиотека Еврейской общины так и не доехала до Берлина, но и не была уничтожена. Остается только один возможный вариант: кто-то спрятал все эти книги и извлек их, когда все успокоилось.

– Чувак, речь идет о семи тысячах экземпляров. Это тебе не закопать сундук с сокровищами. Кому хватит терпения и прежде всего средств, чтобы провернуть что-то подобное?

Словно ожидая этого момента и этого вопроса, Олег снова взял в руки фотоальбом и торопливо перелистнул несколько страниц в поисках конкретной фотографии. Мне показалось, что на лице у него отразилось волнение.

Когда он наконец нашел то, что искал, то развернул ко мне альбом, чтобы я могла получше рассмотреть фотографию. На ней были запечатлены трое мужчин в униформе, воинственно позирующих перед камерой.

– Мне приходит на ум несколько имен, – сказал он.