Текст книги "Чернила и огонь"

25

Как только у Олега закончились аргументы, с помощью которых он пытался убедить меня в своей теории, он замолчал. Казалось, он был встревожен и смущен, что мне стали известны истинные причины, по которым он здесь находился, но в первую очередь он словно не мог смириться с тем, что я не разделяю его подозрений в самом существовании этой потерянной библиотеки.

Лимб наполнился густой, тяжелой тишиной. Из уважения к Олегу и для того, чтобы воспользоваться всеми возможностями, которыми я располагала, я посвятила несколько минут изучению отчета занимавшейся исчезновением Библиотеки Еврейской общины Рима для итальянских властей. Выводы экспертов были довольно четкими, по крайней мере, до тех пор, пока они не признали, что понятия не имеют, где может находиться утерянная коллекция. Согласно докладу, библиотека в конце концов скорее всего оказалась в Силезии. Текст намекал, что книги, вероятно, находились где-то на юге Польши, в то время как правительство страны, не заинтересованное в их возвращении, закрывало глаза на этот факт.

Надо было признать, что эта история приводила меня в восторг. Сама мысль о потерянной библиотеке, которая десятилетиями оставалась скрытой от чужих глаз, была достаточно привлекательной, чтобы пробудить во мне исследовательский инстинкт, несмотря на то, что речь шла лишь о небольшой вероятности, а предположения Олега не имели под собой абсолютно никаких оснований. К тому же не существовало даже никакого списка или каталога, в котором была бы информация о составе этой библиотеки.

И тут мне пришла в голову идея. Я обернулась к Олегу, который с угрюмым лицом погрузился в чтение толстой книги по садоводству.

– А были ли какие-то свидетели разграбления этой библиотеки?

Взглянув на меня поверх оправы очков, он словно размышлял, насколько разумным было бы мне об этом рассказать.

– Ну, были и в Риме свои герои.

– Ты о чем?

Олег подавил вздох и отложил в сторону книгу по садоводству. Думаю, что это был скорее театральный жест: он наверняка был в восторге, что имел возможность посвятить кого-то в свои изыскания.

– За день до того, как поезд, нагруженный книгами, покинул Рим, – поведал он, – секретарь синагоги, Розина Сорани, вместе с несколькими коллегами, рискуя своей жизнью, попыталась спасти самые ценные из экземпляров.

Я не могла не восхититься мужеством этой группы библиотекарей. Тот факт, что, находясь в стране, охваченной войной, посреди вражеского вторжения, эти мужчины и женщины оказались достаточно решительными, чтобы пойти на сделку с совестью и спасти библиотеку, говорил об их смелости, но в то же время это, казалось мне и весьма безрассудным поступком. Я всякое в жизни повидала, так что обладала своего рода иммунитетом к подобным мучениям. Ни одна книга, какой бы особенной она ни была, не заслуживает того, чтобы рисковать ради нее даже одной жизнью.

– Из этой группы работников, – продолжил он, – мне удалось отыскать только одну женщину. Ее зовут Филипа Диченти. Она была подростком, когда все это произошло.

– Наверное, она уже старенькая.

– Ей больше девяноста лет. Живет в доме престарелых недалеко от Рима. Я пару раз пытался с ней связаться, но безрезультатно.

– Наверное, у этой женщины есть занятия поинтереснее, чем с тобой встречаться, Олег.

– Я уверен, что человеку, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти Библиотеку Еврейской общины, было бы интересно выяснить, что с ней стало. Она будет рада узнать, что мы не прекращаем ее поиски.

Он смотрел на меня, слегка приподняв подбородок, словно бросал мне вызов в ожидании того, что я с ним не соглашусь.

Этот жест заставил меня перенестись в тот момент, когда я сидела напротив Жозефины. Мать Фритц-Брионеса, обреченная на неподвижность и обладавшая лишь минимальными жизненными функциями, проявила невероятную заинтересованность в том, чтобы вернуть книги, когда-то принадлежавшие ее отцу. Впрочем, это не означало, что на ее месте так повел бы себя любой. Не все люди придают одинаково важное значение событиям, случившимся много лет тому назад. Возможно, эта женщина, эта Филипа Диченти, предпочла забыть о том, что произошло, и просто жить дальше, освободившись от ненависти и злобы. К тому же мне казалось несправедливым давить на эту старушку, заставляя ее обо всем вспоминать. Сколько страданий мы бы ей этим причинили?

Разумеется, Олега это, похоже, не очень волновало. Он был слишком сосредоточен на своей охоте за сокровищами, чтобы придавать значение чему-то еще.

– Вот бы съездить в Рим и поговорить с ней…

Больше он ничего не сказал, ограничившись этим многоточием, что могло означать все и ничего, одновременно перескакивая с одной мысли на другую.

– Ну, поезжай и встреться с ней, – предложила я.

– Я уже пытался, Грета, но Центральная и Земельная библиотека мне отказала. А у меня сейчас нет таких денег, чтобы позволить себе поездку в Италию.

Меня удивило, что он вообще обратился с такой просьбой к администрации библиотеки. Если у меня и оставались какие-то сомнения в том, что он полон решимости пойти на все, то сейчас они развеялись.

И тут я испытала соблазн: а что, если воспользоваться деньгами Фритц-Брионеса, чтобы поехать в Италию и встретиться с этой женщиной? Возможно, она видела или слышала что-то, что помогло бы нам набрести на след потерянной библиотеки. Кто знает, вдруг она даже назовет какую-нибудь книгу, которая поможет нам найти зацепку.

К счастью, меня быстро отпустило.

Нельзя было позволить себе ввязываться в эту авантюру. Я объяснила этот внезапный порыв своей встречей с Сарасолой и увлеченностью Олега, сумевшей взбудоражить мое подсознание. Здравый смысл пришел мне на помощь, напоминая о причинах, по которым я оказалась в этом городе. Я должна была найти хоть какую-нибудь деталь, указывающую на местонахождение библиотеки деда сеньора Фритц-Брионеса, а не гоняться за сокровищами или потерянными коллекциями.

– Удачи тебе в этом, Олег.

Я не стала дожидаться его реакции, повернувшись спиной и протискиваясь между двумя стеллажами к самому центру склада. Выбрав полку наугад, я отметила ее местоположение и приступила к подробному изучению всех книг и манускриптов, что на ней лежали, а было их немало.

У меня в голове продолжали витать мысли о тайне пропавшей библиотеки, но я заставила себя свести их к шепоту, к которому прислушаюсь лишь тогда, когда у меня не будет дел поважнее. Я уже была готова услышать доносящиеся из-за спины возмущенные возгласы, но Олег сдержал раздражение. Мысленно сказав себе, что так даже лучше, я продолжила заниматься своими делами с осторожностью исследователя, вступавшего на неизведанную территорию и не слишком понимавшего, чего следует опасаться.

Если бы я знала, что меня ждало впереди, то сбежала бы сразу.

26

Я наметила план действий, который заключался в том, чтобы не пропускать ни одной книги со стеллажа, прежде чем перейти к следующему. Я решила двигаться сверху вниз, слева направо и – вглубь.

Почти не осознавая этого, я провела там, в подвале, десять часов.

Этого времени мне хватило, чтобы изучить шесть с половиной шкафов. Я подсчитала, что с такой скоростью мне понадобится примерно два-три месяца, чтобы просмотреть все эти книги, если я буду соблюдать строгий график и отдыхать только один день в неделю и если у меня не возникнет никаких сложностей.

В любом случае, слишком долго.

Это была неблагодарная, утомительная и скучная работа, но я бы соврала, если бы сказала, что этот процесс не доставлял мне удовольствия. Мне было приятно почувствовать себя в своей стихии, посреди всех этих экземпляров, годами томившихся в Лимбе, дожидаясь своего часа.

К сожалению, тема пропавшей библиотеки так и не выходила у меня из головы. Эта тайна была достаточно притягательной, чтобы заставить меня забыть обо всем остальном и всей душой и телом посвятить себя тому, чтобы ее разгадать, и именно поэтому она вызвала у меня такой страх. Мне не хотелось чересчур увлекаться, превращаясь в неприкаянную душу, у которой нет другой цели в жизни, кроме как блуждать в поисках сокровищ, которые, если посмотреть на вещи шире, находились довольно далеко. Да и сам Олег, обреченный находиться в Лимбе, как одна из этих забытых книг, символизировал то, во что превращусь и я, если разрешу себе поддаться подобным мечтаниям.

Я не могла себе этого позволить.

Именно поэтому я сосредоточилась на том, чтобы изучить каждую книгу, которая попадется мне под руку. В некоторых из них я нашла аннотации и пометки, а еще – уже знакомую букву «J» на первой странице, но ничего, что указывало бы на библиотеку отца Жозефины. Это не заставило меня упасть духом, и я мысленно повторяла себе, что если здесь есть книги, которые принадлежали этому мужчине, то рано или поздно я их найду.

Лишь на мгновение остановившись, чтобы передохнуть, я почувствовала, что мои плечи и шея слишком устали, чтобы продолжать. Я потянулась и убедилась, что потеряла счет времени. Уже, должно быть, близился час закрытия.

Я за весь день ничего не съела, о чем напомнил мне мой желудок, неожиданно заурчав. Я предположила, что и Олег проголодался, потому что, не желая оставлять меня в одиночестве в своем святилище, он тоже отказался от обеда. Это заставило меня испытать к нему неожиданную симпатию. В конце концов, он был просто дурачком, верившим в существование пропавших сокровищ и готовым остаться без еды, лишь бы не мешать мне.

Я уже задумалась, не пригласить ли его поужинать, чтобы компенсировать причиненные неудобства, но испугалась очередного неизбежного разговора о пропавших библиотеках, который, если честно, мне совсем не хотелось поддерживать. А вот чего я действительно хотела, так это побыть в одиночестве, заказать на ресепшене отеля сэндвич и, может быть, немного поболтать с Марлой, чтобы рассказать ей о своих скудных находках.

– Думаю, на сегодня достаточно.

Хотя я и заявила об этом без особых эмоций, Олег лишь с неохотой на меня взглянул и продолжил заниматься своими делами, перелистывая страницы книги, которую держал в руках. То, что он вот так меня проигнорировал, вызвало у меня ярость. Казалось, он швырнул мне в лицо свое разочарование из-за того, что ему не удалось добиться от меня более конкретных обещаний. Ну и черт с ним, сказала я себе. У меня в голове и так было слишком много всего, чтобы еще и переживать о том, какое впечатление я могла на него произвести.

Я ответила на его молчание еще большим молчанием. Возвращаясь к лифту, который должен был доставить меня к выходу, и проходя мимо Олега, я даже не взглянула на него на прощание. Я вышла из здания, сердясь на него и на себя саму за то, что все это меня так задело. Мне пришлось сдержаться, чтобы не вернуться в Лимб и не крикнуть ему в лицо, что мне плевать, что он обо мне подумает.

Выйдя во двор, я заметила, что на улице резко похолодало, так что мне пришлось застегнуть куртку и потереть руки в попытке согреть их.

Ченчо ждал меня на тротуаре напротив.

Он стоял, прислонившись к фонарю, абсолютно ничего не делая. Просто ждал покачивая зонтиком. Меня разозлило, что он даже не пытался скрыть своих намерений. Именно поэтому, вместо того, чтобы продолжить свой путь, я решила перейти улицу и встретиться с ним лицом к лицу.

Аргентинец поприветствовал меня, бодро улыбаясь, чему явно поспособствовали те несколько часов, что ему пришлось провести на улице.

– Эй, красотка. Рад тебя видеть.

– Хватит болтать.

В ответ на мою наглость он еще шире расплылся в своей акульей улыбке. Я не сводила с него глаз, чтобы показать, что я его совсем не боюсь, хотя и старалась держаться от него на некотором расстоянии.

– Скажи своему боссу, что я знаю, что он ищет.

Я думала, что мой ответ его удивит, но он обезоружил меня, смиренно и преувеличенно пожав плечами, одновременно прижимая к плечу зонт, словно ружье.

– Так вперед и с песней, красотка. Мы в тебя верим. – Он указал на меня своим зонтиком-ружьем. – Ты ведь знаешь, что к чему.

Я задумалась, правда ли он надеется, что этот комплимент заставит меня проникнуться к нему истинной благодарностью и пасть ниц.

– А я вам скажу, что вы можете пойти на хер, – парировала я.

Я торопливо удалилась, впрочем, не достаточно быстро, чтобы не услышать взрыв хохота, которым аргентинец отреагировал на то, как вывел меня из себя. В тот момент мне больше всего на свете хотелось иметь немного свободного времени и бейсбольную биту, с помощью которой я бы отправила его зубы в путешествие на другую сторону улицы.

Если бы я знала, что произойдет дальше, то не просто ушла бы от него. Я еще и вернулась бы в Испанию и всеми силами постаралась бы забыть об этом проклятом задании.

Но я этого не сделала, и теперь мне придется с этим жить.

27

Вернувшись в отель, я заказала в рум-сервисе гамбургер и картофель фри, а потом позвонила Марле, чтобы рассказать ей о том, что выяснила.

Неосознанно, а может быть, почти неосознанно, я лишь мельком затронула тему книг, которые поручил мне найти сеньор Фритц-Брионес, и сосредоточилась на таинственном исчезновении Библиотеки Еврейской общины Рима. Еще я рассказала ей о людях, которых Олег подозревал в сокрытии этой роскошной коллекции, о возможной свидетельнице, которая, по его словам, чахла в доме престарелых недалеко от Рима, о его одержимости этим делом…

Сестра ни разу меня не перебила, что было для нее весьма необычным. Я одновременно закончила свой рассказ и доела ужин. Облизав пальцы, я выждала несколько секунд, пока она наконец не решилась заговорить.

– Ты хочешь попросить меня, чтобы я провела расследование, или мне придется самой это сделать?

Ее вопрос был вполне логичным. Я не могла отрицать, что мне было интересно узнать, что же случилось с той библиотекой.

– Не нужно ничего делать, Марла.

Это прозвучало не так убедительно, как мне хотелось. Услышав в трубке щелчок зажигалки и тихий звук первой затяжки, я поняла, что моя сестра о чем-то догадывалась, но не решилась спросить ее, о чем именно шла речь.

– Ты думаешь, ее могут найти? – Она спросила это как бы невзначай, словно этот вопрос не имел ни малейшего отношения к делу, но этого оказалось достаточно, чтобы смягчить удар. – Возможно, через несколько месяцев, – продолжила она, – мы узнаем о том, что Сарасола нашел Библиотеку Еврейской общины Рима в подвале какого-нибудь дворца под Москвой или на чердаке в Мюнхене. Или что Олег наткнулся в хранилище Центральной и Земельной библиотеки на собрание рукописей из этой коллекции, спрятанное под корешком одной из энциклопедий.

– Вряд ли что-нибудь подобное произойдет, – возразила я.

– Сестренка, речь ведь о Сарасоле. О чертовом Карлосе Сарасоле. Том самом мужике, который разыскал инкунабулу, спрятанную в органной трубе какого-то шотландского аббатства, а в прошлом году нашел рукопись Исаака Ньютона в библиотеке на Корсике и потерянный манускрипт сына Христофора Колумба – в Копенгагене. И я даю руку на отсечение, что он и сейчас это сделает, Грета.

Марла редко с такой решимостью что-то отстаивала. Обычно она держалась спокойно, просто находя для меня необходимую информацию, но не слишком вмешиваясь в мои дела. Исчезновение этой библиотеки в таких странных обстоятельствах, вне всяких сомнений, взволновало ее больше, чем я ожидала.

И, разумеется, в этот момент я сказала ей, что мы не будем в этом участвовать. Словно поверила, что она на это согласится.

– Сарасола найдет Библиотеку Еврейской общины Рима, – настаивала она. – А мы с тобой прочитаем об этом в колонке новостей в газете и подумаем – а какого черта мы вообще не стали этого делать?

Я представила себе, какой резонанс вызовет эта новость. Сарасола получит шквал похвалы со стороны общественности и лишь укрепится в своем статусе звезды, а мы с Марлой останемся с носом, опустошенные тем, что упустили такую возможность.

– У Сарасолы есть средства, – напомнила я ей. – А мы с тобой – просто две жалкие библиофилки, которые едва дотягивают до конца месяца. Что мы можем сделать?

– Это хороший вопрос. Если бы мы действительно захотели разыскать эту библиотеку, то как бы мы это сделали?

Я глубоким вздохом выразила нетерпение, после чего, почти неосознанно, начала обдумывать, какие у нас были варианты. Как бы мы это сделали? Как нам добиться того, чтобы заполучить эту библиотеку быстрее, чем Сарасола?

– Я бы поручила тебе поиски списка Исайи Зонне, – сказала я. – Сомневаюсь, что даже ты смогла бы найти его в интернете, но, может, тебе удалось бы отыскать кого-нибудь, кто знает его содержание.

– Хорошая идея. А еще что?

– Ну, если бы ты нашла этот список, то мы могли бы изучить связанные с ним покупки книг, сделанные за последние годы.

– Или за последний год, – перебила меня Марла. – Ведь именно тогда Сарасола заинтересовался этой темой.

Это имело смысл. Было, по меньшей мере, любопытно, что этот библиофил решил заняться поисками библиотеки именно в то время. Возможно, тогда до него дошли какие-то слухи или к нему в руки попал какой-то экземпляр, проливавший свет на то, где могла находиться эта коллекция.

– Думаю, что сейчас мы вряд ли можем сделать что-то еще.

– А Олег ничего не рассказал о свидетельнице? Было бы неплохо съездить в Рим и пообщаться с ней.

– Еще бы. Могу попросить Сарасолу, чтобы он мне билет купил, – пошутила я.

– К черту этого Сарасолу. Если он оплатит поездку, то в конце концов тебе придется разделить с ним славу.

Марла буквально кипела от злости, и я поняла, что она воспринимала все это гораздо серьезнее, чем мне раньше казалось. Она не только строила предположения, но и готовила почву для того, чтобы с головой погрузиться в поиски пропавшей библиотеки.

– У тебя ведь есть деньги Фритц-Брионеса, – добавила она. – Воспользуйся ими для чего-нибудь, кроме оплаты отеля. Возьмешь билет до Рима, расспросишь эту женщину и вернешься в Берлин на следующий день.

– Я не могу этого сделать, Марла. Этот мужик мне платит за то, чтобы я нашла коллекцию его деда, а не за поиски потерянных библиотек.

– Он ведь сам тебе сказал, чтобы ты не ограничивала себя в тратах, разве не так? И в каком-то смысле ты занимаешься расследованием, которое может вывести тебя на эту коллекцию. Может, Олег прав и тот, кто украл эту библиотеку, заполучил и другие книги.

Она казалась взволнованной, но больше всего меня беспокоило, что ее азарт начал передаваться и мне. Взглянув на это дело с новой точки зрения, я осознала, насколько мне хотелось в нем продвинуться. Библиотека Еврейской общины где-то скрывалась в ожидании, что ее обнаружат.

– Я здесь для того, чтобы найти коллекцию деда Фритц-Брионеса, – повторила я.

Мое возражение прозвучало неубедительно, как какая-то формальность. Марла и бровью не повела.

– Ну и ищи. Что тебе мешает? Неужели нельзя заниматься двумя делами одновременно?

– Это безумие.

Я уже потеряла счет тому, сколько раз повторяла эту фразу за последние несколько дней. Марла вежливо промолчала, несколько секунд не произнося ни слова.

– Ну, так с чего мне начать?

Первым ответом, который пришел мне в голову, было сказать ей, чтобы она бросила эти глупости. Что мы не можем терять время, гоняясь за несбыточными мечтами. Впрочем, сейчас мы слишком увлеклись, чтобы довольствоваться малым.

– Ты просто ужасна, – проговорила я.

В ответ на мой комплимент сестра расхохоталась, и смех ее, наполнив трубку, заставил меня убрать телефон от уха.

– Я закину удочки и посмотрю, что получится разузнать, сестричка. Сообщу тебе, если что-нибудь найду.

Я оценила, что Марла не стала ждать, пока я недвусмысленно ее об этом попрошу. Поскольку она взяла инициативу на себя, то складывалось впечатление, что все это было ее идеей, и, что самое главное, это вынуждало меня к ней присоединиться, о чем она сама и поспешила мне напомнить.

– А ты, Грета, поедешь в Италию, чтобы встретиться с той женщиной.

Она произнесла это так, словно речь шла об объективном факте, об утверждении, не допускавшем ни малейших возражений. Мысленно пробежавшись по списку причин, по которым эта поездка была абсолютно бессмысленной, я решила озвучить одну из них, показавшуюся мне наиболее логичной:

– Я не говорю по-итальянски.

Это и правда было подводным камнем. Я не знала, будет ли старушка, с которой я намеревалась пообщаться, говорить по-испански или по-английски. Если я все-таки поеду в Рим, то мне придется прибегнуть к услугам переводчика, который помог бы мне ее расспросить.

– Хватит гнать, Грета. Это же итальянский, а не финский. Он больше похож на испанский, чем мы с тобой, а это о чем-то, да говорит.