Текст книги "Возвращение"

Глава 6

I

– Обалдеть!

Кэмерон стоял рядом с Джеем и Стю и во все глаза смотрел на кота. Животное сидело на заднем дворе Стю, посередине лужайки, и смотрело на них с таким странным выражением на морде, какого он еще не видал. По спине пробежал холодок, внизу живота возникло ощущение пустоты.

– Ты не врал, – восхищенно проговорил Джей.

– Не врал, – в голосе Стю не чувствовалось радости.

Кэмерон не понимал, что происходит. Он знал только, что при взгляде на домашнего любимца Стю у него возникает то же ощущение, что и в скаутском лагере, от…

Монстра Моголлона

…и ему хочется оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Он вспомнил о фигуре под дождем – теперь можно не сомневаться, что тут есть какая-то связь. На самом деле с того дня все пошло не так. С тех пор все происходящее имело какой-то мрачный оттенок, словно он видел череп сквозь кожу, видел неприятную правду за тем счастливым миром, которым наслаждались все остальные. Кэмерон пытался объяснить это доктору Хейфецу, но мозгоправ, похоже, ему не поверил, списав все на стресс от трагедии, случившейся с вожатым Андерсоном.

Кот повернул голову, затем резко дернул ее назад и одновременно подпрыгнул, дергая лапами в воздухе.

Трое мальчиков, как по команде, повернулись и бросились бежать; остановились они только на улице, обогнув дом.

– Ну и дела! – Джей тяжело дышал.

– Я вам говорил! – крикнул Стю. – Я вам говорил!

Кэмерон оглянулся на дом, ожидая, что странный кот бросится за ними в погоню, но животное не показывалось. Сердце у Кэмерона бешено колотилось, и если б в этот момент его хлопнули по плечу, он подпрыгнул бы на целую милю. Ему хотелось рассказать друзьям о фигуре под дождем, но он не знал, как описать ее и как объяснить ее связь с котом. Черт возьми, Кэмерон и сам этого не понимал. Единственное, в чем он не сомневался, – все эти странные вещи как-то связаны друг с другом!

– Значит, он такой с самого утра? – спросил Джей.

– Не знаю. Обычно Трикс приходит к завтраку, чтобы получить свой «Фрискис», но сегодня он не показывался. Я нашел его на заднем дворе минут десять назад, а потом пошел за вами.

– А что сказали твои родители? – поинтересовался Джей.

– Старикана нет дома. Он поехал в магазин стройматериалов, а… – Стю опустил взгляд и переступил с ноги на ногу. – Маме я не сказал.

– Почему?

– Не знаю. Просто… Ну, не знаю. Наверное, испугался.

Кэмерон прекрасно понимал, что чувствовал друг – странную смесь страха и растерянности, – и от этого его убежденность, что все взаимосвязано, только окрепла.

– А ты что думаешь? – Джей повернулся к нему.

Вот он, подходящий случай. Можно поделиться своими мыслями, объяснить то, что видел. Но Кэмерон вдруг обнаружил, что отрицательно качает головой.

– Не знаю, – промямлил он.

– На бешенство не похоже. Как будто… им кто-то управляет. – Джей оглянулся, словно искал подтверждения.

– Да, – выдавил из себя Кэмерон. Стю молчал, испуганный и несчастный.

Из дальнего конца квартала донесся странный вой, нечто среднее между детским плачем и львиным рыком. На коже Кэмерона вновь отчетливо проступили мурашки, которые уже почти совсем исчезли. По тротуару к ним шло животное. Хотя не совсем шло. Скорее, ковыляло, дергаясь и подпрыгивая. Мальчики словно окаменели. Поначалу Кэмерон даже не понял, что это. Существо не было похоже ни на одно животное, которое ему приходилось видеть, – скорее, на персонаж из ночного кошмара. Но когда оно приблизилось, стало ясно, что это – как и кот Стю – изуродованная версия обычного домашнего животного. Только теперь – собаки.

– О боже, – сказал Джей. – Это же Медведь!

Он был прав. Кэмерон узнал собаку Джея. У него мелькнула мысль, что, возможно, такая метаморфоза произошла одновременно со всеми домашними питомцами на Земле и что это начало некоей всеобщей смены ролей, как в «Планете обезьян», где другие животные превзошли человека. Но потом разум взял верх, и Кэмерон подумал, что, должно быть, это просто болезнь, распространяющаяся среди животных в их квартале.

Нет, неправда. Он подумал совсем не об этом.

Монстр Моголлона.

Вполне возможно, что происходящее ограничивается их кварталом, но это не болезнь и не имеет никакого отношения к микробам, бактериям или науке. Это имело отношение к той фигуре, которую он видел под дождем, к тому состоянию, когда он не мог пошевелиться, к плотному воздуху и сдвигу реальности.

– Черт, – выдохнул Стю. – С твоей собакой произошло то же самое.

Медведь остановился.

Поковылял дальше.

Остановился.

Потом взвыл, проковылял еще несколько шагов и снова остановился.

За ними на подъездную дорожку к дому въехал пикап отца Стю. Кэмерон почувствовал огромное облегчение. Взрослый! Кто-то, способный разобраться в ситуации.

Отец Стю вылез из кабины, захлопнул дверь и подошел к откидному заднему борту пикапа.

– Как дела, ребята? – Не услышав ответа, он подошел к мальчикам. – Что случилось? Что-то не так?

Он проследил за их взглядами и вытянутыми пальцами, увидел Медведя, и на его лице появилось странное выражение. Собака, от которой их теперь отделял один дом, описывала круги; ее голова была вздернута вверх под почти неестественным углом. Зубы у нее были оскалены, губы вывернуты – это можно было расценить только как улыбку.

– Какого… – Отец Стю сделал шаг в сторону животного, потом повернулся к мальчикам. – Это ведь твоя собака, Джей? Медведь?

Джей кивнул.

– Вам, ребята, лучше держаться от нее подальше. Отойдите-ка за машину, – он направился к псу.

– Папа! – окликнул Стю.

– Что?

– Может, возьмешь что-нибудь вроде оружия на всякий случай?

– Эй! – запротестовал Джей, но не слишком убедительно; он понимал, что это больше не его собака.

– Я просто взгляну. Делать ничего не буду.

– Мистер Хейнс? – Джей неуверенно покашлял. – Может, вам тоже не стоит? Может, позвать кого-нибудь? Полицию или что-то в этом роде. Медведь… он какой-то не такой. С ним что-то случилось.

– Совсем как Трикс! – выпалил Стю. – Трикс точно такой же! С ним произошло то же самое.

Из домов начали выходить соседи: мистер Грин, миссис Дилбей, мистер Финч. Они явно видели из окна странное поведение собаки и решили посмотреть, что происходит. Кэмерон надеялся, что кто-нибудь звонит в полицию и что у кого-то есть оружие. Отец Стю, как и все остальные отцы в их квартале, не способен справиться с этим. Чувство облегчения исчезло – он каким-то образом вдруг ясно понял, что никакой взрослый, даже самый сильный, не сможет противостоять тому, что сделало такое с Медведем!

Мистер Хейнс осторожно приблизился к собаке.

– Эй, приятель, – тихо сказал он, стараясь придерживаться спокойного, дружелюбного тона. – Привет, Медведь. Как дела, парень? Как поживаешь?

Внезапно, без предупреждения, собака взвилась в воздух – дрыгая ногами, совсем как кот Стю. Только она не опустилась на место. Пес рванулся вперед, пролетел над тротуаром и со всего размаху ударил мистера Хейнса в грудь, сбив его с ног. Прежде чем кто-то успел среагировать или даже понять, что происходит, оскаленные в жуткой улыбке зубы животного впились в кожу, разорвали плоть, раскрошили ребро и погрузились в грудь отца Стю. Мальчики закричали – вместе с остальными мужчинами и женщинами на улице, – но у мистера Хейнса такой возможности не было. Он умер раньше, чем мозг успел послать сигнал к его горлу. Медведь с рычанием и фырканьем терзал окровавленные внутренности, время от времени неестественно дергаясь и испуская леденящий душу вой.

Гэри, старший сын Спенглеров, который служил в армии и приехал в отпуск на несколько дней, услышал крики и выбежал из дома. Увидев лежащего на земле мистера Хейнса и Медведя, терзавшего его тело, он, не задумываясь, схватил два кирпича с низкой стенки вокруг огорода матери и стремглав бросился на улицу через лужайку.

Он швырнул в Медведя первый кирпич, который попал псу в голову, вырвав кусок шкуры. Даже в измененном состоянии собака поняла, что происходит, и отпрянула. Затем Гэри бросился в атаку. Он замахнулся и изо всех сил ударил пса вторым кирпичом, затем снова и снова. Кирпич опустился на голову Медведя так, что его угол попал в глазницу и расколол череп. Кэмерон испытал облегчение, увидев, что животное рухнуло как подкошенное и замерло на тротуаре в луже крови.

Стю побежал по дорожке к дому; он плакал и звал маму. Взрослые собрались у лежащих на асфальте тел. Когда со стороны пожарной станции в дальнем конце улицы послышались звуки сирен, Кэмерон оттащил Джея за пикап и попытался описать, что он видел в тот дождливый день, – с самого начала.

II

Артур Вессингтон все осмотрел сам, затем поспешно схватил трубку ближайшего телефона на стене и приказал Куну закрыть музей. Потом позвонил Кларку. Охранники принялись ловко и профессионально выводить посетителей из здания, сообщая, что произошла утечка газа и музей будет закрыт до конца дня, пока аварию не устранят.

Только никакой утечки газа не было.

Амулет из коллекции анасази – уродливая маленькая фигурка с громадным фаллосом и хмурым лицом, вырезанная из медвежьей кости, – непонятным образом ожила!

Артур смотрел, как отвратительная фигурка ковыляет внутри запертой витрины, а ее огромный орган стучит о другую фигурку, меньшего размера, и прозрачный плексиглас. Выражение лица у нее не изменилось, не могло измениться, но фигурка казалась разозленной, словно от невозможности выбраться из тюрьмы.

Серджио, Тресс и Патрик стояли плотной группой – близко, но не слишком – и смотрели. Именно Тресс позвонила ему, и поначалу он решил, что это розыгрыш. Но розыгрыш слишком затянулся, а по ее голосу Артур понял, что дело чрезвычайно серьезное. Спустившись, он понял, что это не шутка.

Несколькими месяцами раньше Артур был бы шокирован, но теперь воспринял происшествие гораздо спокойнее. Он слышал, что подобное происходило в музеях всего Юго-Запада: в Тусоне, Санта-Фе, Денвере, Солт-Лейк-Сити. Артефакты якобы начинали самостоятельно двигаться.

Раньше он не верил во все эти истории. Теперь поверил. Первое, что он сделает, когда возьмет ситуацию под контроль, – позвонит коллегам из этих учреждений и попросит подробные отчеты, чтобы понять, что случилось и где. Тот факт, что это не отдельное событие, а часть какого-то общего явления, пугал еще больше.

Артур даже не был уверен, что сможет взять ситуацию под контроль.

– Вероятно, все уже попало на камеру наблюдения, – сказал Патрик, – но, наверное, нужно это заснять, чтобы мы могли предъявить доказательства, а не только наши слова… – Он прочистил горло. – Я хочу сказать, потом.

Разумеется. Артур мысленно выругал себя.

– Принесите фотоаппарат из моего кабинета, – попросил он Патрика. – Не тот, что мы используем для составления описи, а мой личный. В сумке за письменным столом.

Помощник куратора поспешно вышел.

Артур снова повернулся к амулету. Тот казался еще более злым. Дело не в лице – а если точнее, не только в нем, потому что вырезанное из кости лицо и так было искажено яростью, – а скорее в движениях, в резких, целенаправленных рывках, которыми фигурка перемещалась по витрине и с силой ударялась о стенки.

Плексиглас витрины был небьющимся, и волноваться, что амулет вырвется на свободу, не стоило… Но Артур волновался. Он представлял, как фигурка разбивает витрину, падает на пол, встает и бросается на него. Несмотря на небольшие размеры амулета и его негнущиеся ноги, не позволявшие быстро двигаться – обогнать фигурку не составит труда, – Артур представлял, как он убегает, садится в машину и мчится домой, а фигурка медленно и неумолимо следует за ним, не останавливаясь ни перед какими препятствиями на своем пути и не обращая внимания на время…

Из служебных помещений музея послышался крик, и почти одновременно зазвонил телефон. Артур посмотрел на Тресс и Серджио и после секундного замешательства выскочил из галереи с постоянной экспозицией и по широкому коридору побежал к источнику панических криков, которые, по всей видимости, исходили из отдела каталогов. Сердце громкими литаврами билось в груди. Он увидел охранников, сгрудившихся у открытой двери, почувствовал страх в их позах.

Кларк заметил его первым, и на его лице отразилось явное облегчение. Он махнул рукой, подзывая Артура.

– Слава богу, вы здесь!

– Что случилось? – спросил Артур.

– Там…

Два охранника посторонились, пропуская его, а Кларк и Кун вошли в отдел каталогов вместе с ним.

По полу двигались артефакты. Сотни! Они спустились со столов и с полок, вылезли из ящиков – маски, томагавки, топоры, наконечники стрел, керамика, резьба, игрушки, инструменты, сандалии – и медленно ползли по гладкому блестящему полу в одном направлении, к двери, словно преследуя одну цель. Кел и Маи, научные сотрудники музея, а также их добровольный помощник, аспирант, имени которого Артур не знал, укрылись за большим дубовым столом у правой стены. Волна ползущих артефактов еще не добралась до стола, но когда доберется, трое молодых людей окажутся отрезанными от двери.

– Что нам делать? – спросила Маи. Она была в шоке – лицо неподвижное, голос бесстрастный, как у робота.

– Уходите оттуда! – приказал Артур. – Быстрее!

Перед его глазами разыгралась странная сцена – словно вдруг рассыпался кубик льда, в котором были заморожены трое молодых людей. Маи вышла из оцепенения. Она громко закричала, и через секунду они вместе с Келом и аспирантом уже огибали стол, подталкивая друг друга, торопясь по свободной полоске пола добраться до двери, где стояли куратор и охранники.

Артур вывел их в центральный коридор. Когда они проходили мимо, все смотрели на их спины, как будто ждали, что раздастся свист наконечников стрел, рассекающих воздух. Но ничего не произошло. Инструменты, игрушки и реликвии медленно, но неуклонно двигались вперед. Сотрудникам нужно было просто выйти из комнаты, чтобы оказаться в безопасности. Ни один из артефактов не мог не только открыть дверь, но даже достать до ручки. Сбежать они никак не могли!

Кларк вышел последним, вслед за Артуром, захлопнул за собой дверь и, нервно звеня ключами, запер ее.

Потом все переглянулись. Никто не произнес ни слова.

Но нельзя сказать, что в коридоре было тихо.

Сквозь звук их бурного дыхания из дальнего конца слабо освещенного коридора доносился странный повторяющийся звук, попеременные щелчки и глухие удары. Оглянувшись, Артур увидел амулет анасази, который целеустремленно двигался к ним. Он все-таки разбил витрину и теперь ковылял по коридору; негнущиеся костяные ноги цокали по гладкому цементу, огромный орган был направлен вперед, словно предупреждая всех, кто осмелится преградить ему путь.

Тресс и Серджио последовали за Артуром, вероятно, не желая оставаться наедине с амулетом, и держались ближе к охранникам, но Патрик по-прежнему был наверху, в его кабинете, куда отправился за камерой. Артур почувствовал, что волнуется. Лучше, чтобы все собрались тут, в коридоре, где он может их видеть. Его пугала мысль, что кто-нибудь из его подчиненных останется один в дальнем уголке здания.

– Что это, черт возьми?! – спросил Кел.

Артур собрался было ответить ему, но тут послышался приглушенный звонок, и из служебного лифта рядом с мужским туалетом вышел Патрик. Костяная фигурка повернулась на негнущихся ногах к помощнику куратора. Вырезанный из кости амулет был маленьким, но благодаря игре света он отбрасывал громадную тень, пересекавшую весь коридор.

Патрик сделал несколько шагов к галерее, но потом увидел, что все собрались в конце коридора, и резко остановился. Посмотрел на приближающийся амулет. Он мог обойти фигурку с любой стороны, места было достаточно – все могли ее обойти, но почему-то замерли на месте.

– Уходи! – крикнул ему Артур. – Вызови полицию!

Патрик уже начал снимать.

«Молодец», – подумал Артур.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Патрик, не опуская видеокамеру.

– Там их целая комната! – дрожащим от ужаса голосом крикнула Маи. – Они нас преследуют!

– Мы выйдем через конференц-зал и комнату охраны, – ответил Артур. – Заканчивайте снимать и бегите отсюда! Звоните в полицию! Встретимся на улице!

Патрик шагнул вперед, присел, затем снова выпрямился и опустил руку с видеокамерой.

– Готово, – сообщил он. – До встречи.

Артур посмотрел на Кларка.

– Идем отсюда, – сказал он. – Скорее.

Охранник повел людей в боковой коридор. Шепот, тяжелое дыхание, звуки шагов – все это должно было заглушать устрашающее клацанье, которое издавала костяная фигурка, но Артур каждую секунду точно знал, где она находится.

Сзади послышался громкий стук – это первый артефакт ударился о запертую дверь отдела каталогов.

Быстрым шагом они миновали коридор, конференц-зал, комнату охраны и добрались до выхода. Артур покидал здание последним. Переступая порог, он услышал невероятно высокий звук, похожий на вой, резкий и пронзительный, словно кричала птица, попавшая под чугунное колесо поезда. Жуткий звук как будто обращался к нему, и у него возникло ощущение, что амулет зовет его, пытается заманить обратно. Артур поспешил захлопнуть дверь и вместе с остальными вышел на улицу, казавшуюся безопасной.

Глава 7

I

На следующее утро в семь часов Мелани и Глен были уже в пути, выбрав маршрут, который не проходил через покинутый город; завтракали они буррито прямо в машине. Звонили Элу, чтобы сообщить о задержке, но им отвечал только автоответчик. Они также оставили сообщение Пейсу Генри.

Мелани посмотрела на Глена, взгляд которого не отрывался от дороги. Она думала, что сегодня, после ночи любви, все изменится. Так и было – в гостинице, в постели, когда они еще не встали, не разомкнули объятий. Но теперь, в машине, при свете дня, все стало как прежде, словно и не было этой ночи.

Нет, неправда. Все было; они оба это знали, и, скорее всего, следующей ночью все повторится. Но Глен относился к той категории мужчин, которые никого не впускают в свою жизнь, и Мелани понимала, что он еще не может перенести их новый статус в рабочие отношения. По крайней мере, пока. Увидев, что она наблюдает за ним, Глен сконфуженно улыбнулся, отхлебнул кофе и снова сосредоточился на дороге.

Они пересекали южную оконечность невысокого горного хребта. Дорога петляла по покатой равнине; пустынное плоскогорье Санта-Фе сменялось более суровым пейзажем. Вчера они с Гленом многое пережили, и переживания сблизили их. Это хорошо. Она не знала, какое будущее ждет их отношения – и ждет ли вообще, – но, по крайней мере, поняла, что взаимное влечение было не просто физическим или случайным.

На обочине дороги лежало мертвое животное. Не койот, не белка или скунс, которых Мелани уже видела во время путешествия, а корова. С растерзанных, разложившихся ребер внезапно вспорхнули стервятники и поднялись в воздух, тяжело хлопая крыльями.

Мелани проводила тушу глазами и, повернув голову назад, боковым зрением заметила багажник машины. И поспешно перевела взгляд на дорогу впереди, стараясь не думать о черепе. По телу пробежала легкая дрожь. Они с Гленом не упоминали о черепе, говорили о чем угодно, только не о нем, однако Мелани знала, что Глен разделяет ее чувства.

Некоторое время они ехали молча. Наконец Глен решился.

– Почему на тех картинах в церкви был я?

– Не знаю.

– Почему на том черепке изображен дом твоих родителей?

– Не знаю.

Дорога петляла между невысоких холмов и скал причудливой формы. Они миновали два эрозионных столба, похожих на ноги слона.

– Фотоаппарат в отделении для перчаток? – спросил Глен.

Мелани проверила.

– Да.

– Хорошо. Хочу проявить пленку и кому-нибудь показать снимки. Я… – Он покачал головой, не в силах найти нужные слова.

– Знаю, – Мелани положила ладонь на его плечо.

Через час пошел снег. Они проезжали низкие, разъеденные эрозией полосатые холмы, как на пейзажах Джорджии О’Киф. Снаружи было жарко. Они включили кондиционер прямо с утра, как только сели в машину, а высокие и плоские облака, затянувшие небо до самого горизонта, были белыми, без всякого намека на серый цвет.

Тем не менее снег шел – сначала редкие снежинки, кружащиеся в воздухе, а затем белая пелена, снизившая видимость до нескольких метров. Глен сбросил скорость.

– Откуда он взялся, черт возьми?!

Глен включил фары, но с ними видимость только ухудшилась, поскольку они освещали в основном падающий снег, а не все остальное.

Машина медленно ползла вперед; стрелка спидометра не заходила за отметку пятнадцати миль в час, а иногда застывала в районе нуля. Снег начал скапливаться на земле, на скалах и песке, а редкие кустики чертополоха исчезли под белым покрывалом. К счастью, дорога оставалась чистой – асфальт накопил достаточно тепла, чтобы растапливать падающие на него снежинки.

И вдруг метель прекратилась. Они опять оказались под ярким солнцем пустыни, а над головами в синем небе плыли белые облака. На машину вдруг обрушился такой сильный ветер, что Глену пришлось изо всех сил держать руль побелевшими пальцами. Машину швырнуло от обочины к разделительной линии, потом назад.

– Господи Иисусе!

В его голосе проступало не только раздражение, но и удивление с легкой примесью испуга. Мелани поняла это, потому что сама испытывала те же чувства.

На шоссе они были одни, и ветер трепал их до самого поворота на грунтовую дорогу, которая вела к каньону Чако.

Там ветер внезапно стих.

Как только они свернули с асфальта на грунт, мощные порывы вдруг прекратились – не ослабли, не утихли постепенно, а резко прекратились, словно кто-то выключил гигантский вентилятор. Осталось проехать всего тридцать миль, и, когда машина запрыгала по ухабам неровной дороги, освободившись от сопротивления ветра, Мелани и Глен решили, что проблемы с погодой закончились.

Но потом пошел дождь. И снова на небе не появилось никаких туч, только безмятежная синева и белые облака, сопровождавшие их от самого Санта-Фе. Тем не менее через несколько секунд начался настоящий ливень, сквозь который ничего невозможно было разглядеть и который угрожал превратить дорогу в непролазную грязь.

– А мы здесь не застрянем? – спросила Мелани. – У тебя ведь нет полного привода, так?

– Нет.

– Что, если мы увязнем в грязи? Как будем выбираться?

И, словно иллюстрируя ее слова, задние колеса машины повело в сторону.

Глен снова с силой сжал руль.

– Прорвемся, – сказал он.

В этой погоде есть что-то… библейское, как заметил Глен. По крайней мере, Мелани тоже так показалось. Стук дождя по крыше заглушал все звуки. Такая внезапная смена погоды и ограниченные в пространстве метеорологические явления выглядели тщательно спланированными, словно что-то воздвигало перед ними препятствия, пытаясь не пустить в каньон Чако.

Череп.

Эта мерзость в багажнике была единственной причиной поездки, но Мелани хотелось остановиться, выбросить проклятую штуковину на обочину и нажать на газ. Ее не покидало ощущение, что после этого все должно прекратиться – и странности погоды, и все, что ждет их впереди.

Что ждет их впереди.

Да, поняла Мелани. Еще ничего не закончилось.

У туристического центра в каньоне Чако было на удивление много машин – сильных духом, не побоявшихся погоды и раскисшей дороги оказалось больше, чем думала Мелани. Или нет? «Сатурн» Глена был весь забрызган грязью и выглядел так, словно участвовал в ралли по бездорожью. Остальные машины на стоянке покрывал лишь легкий налет пыли. Неужели все эти легковые автомобили и грузовики стоят тут со вчерашнего вечера и не попали под снег и дождь?

Вряд ли.

А может, они приехали с другой стороны?

Нет, та дорога закрыта.

Непогода обрушилась только на них.

Глен и Мелани оставили череп в багажнике и направились к туристическому центру. Пожилая пара беседовала с одетым в униформу рейнджером, стоявшим за конторкой, а девочка – судя по всему, их внучка – крутила стойку с открытками. Несколько пар и семья с двумя ухмыляющимися подростками разглядывали экспонаты в музее центра, а две женщины листали красочные буклеты в соседней сувенирной лавке.

Глен подошел к конторке и стал ждать, пока рейнджер закончит разговор с пожилой парой.

Рейнджер – Стив М., судя по бейджику – попрощался с мужчиной и женщиной, затем с улыбкой повернулся к Глену.

– Добро пожаловать в каньон Чако!

– Здравствуйте, – сказал Глен; Мелани встала рядом с ним. – Скажите, Пейс Генри здесь?

– Пейс? Кажется, уехал. Сейчас проверю. – Рейнджер прошел в офис через дверь за своей спиной и тихо заговорил с пожилым мужчиной, сидевшим за письменным столом.

– Мы от доктора Уиттингхилла! – крикнул Глен. – Доктора Эла Уиттингхилла! Нас ждут!

Через секунду Стив вернулся.

– Он на третьем участке, где ведутся активные раскопки. Если хотите, я могу сообщить ему на пейджер.

– Было бы здорово, – сказал Глен.

Пока они ждали, Мелани забрела в сувенирную лавку. Другие покупатели смотрели открытки и индейские безделушки, однако она направилась к стене напротив окна, вдоль которой выстроились десятки тонких, изобилующих фотографиями книг о каньоне Чако и других национальных парках и исторических памятниках Юго-Запада. Взяв с полки книгу о каньоне Чако с самой красивой обложкой, Мелани принялась листать страницы.

Глен присоединился к ней, и она спросила:

– Как ты думаешь, что это было? С погодой?

– Не знаю.

– Но ты не считаешь это нормальным?

Глен поднял взгляд от книги.

– Нет, – признался он. – А ты?

– Нет.

Они снова принялись листать страницы и больше не возвращались к этой теме.

Пейс Генри появился раньше, чем они ожидали, войдя через дверь, которая вела к древним руинам. Он задыхался после быстрой ходьбы – ему явно не терпелось взглянуть на то, что привезли Мелани с Гленом. Рейнджер Стив указал на них, и Пейс подошел.

– Вы Глен? – спросил он. – И Мелани? Я Пейс. Коллега Эла.

Она представляла его совсем другим. Во-первых, он был гораздо моложе Эла. Больше похож на студента, чем на профессора, – правда, студента семидесятых годов. Его внешность показалась Мелани знакомой, и она почти сразу вспомнила, на кого он похож. На Джеффа Бриджеса в том ужасном римейке «Кинг-Конга»: длинные волосы, борода и все такое.

Пейс нахмурился.

– Привезли? Если я не ошибаюсь, Эл сказал…

– Он в машине, – успокоил его Глен. – Пойду принесу.

– Его нашел именно Глен, – объяснила Мелани.

Она подробно описала, что именно произошло, что сказал Эл и как он был взволнован. Потом рассказала о странностях погоды, с которыми они столкнулись по дороге сюда, хотя никак не связала их с черепом, предоставив профессору самому делать выводы, и уже собиралась перейти к приключениям вчерашнего дня, но тут вернулся Глен с тяжелым деревянным ящиком. Пейс бросился ему помогать. Они ухватились за ящик с обеих сторон и боком пошли по открытой галерее.

– Моя лаборатория сзади, – сказал Пейс и кивнул Мелани. – Подержите дверь?

Она обогнала мужчин, открыла дверь, и Пейс повел их вокруг здания к отдельному входу, который вел в просторное помещение со стенами из шлакоблоков, многочисленными полками и стеклянными витринами, парой глубоких металлических раковин, соединенных зеленым садовым шлангом, и длинными деревянными столами, на которых были разложены разнообразные кости и артефакты.

– Поставим сюда, – сказал Пейс.

Они взгромоздили ящик на пустой участок стола у самой стены. Пейс взял отвертку и принялся вскрывать запечатанную крышку.

– Вы связались с Элом? – спросил Глен.

Пейс покачал головой.

– Пытался пару раз вчера вечером и один раз сегодня утром, но он не отвечал. Оставил ему сообщения на автоответчике.

– Мы тоже.

– Должно быть, очень занят, раз не смог перезвонить, – предположила Мелани. Она вдруг представила, как Эл откапывает погребальную камеру, в которой было захоронено что-то темное, высокое и скользкое, но не мертвое.

Она тут же отогнала эту мысль.

– Может, стоит еще попробовать, – предложил Глен.

– Давайте. Телефон на полке рядом с раковиной, – Пейс махнул рукой.

Глен и Мелани подошли к телефону, Глен достал из бумажника листок с номером и набрал его. Ответом были длинные гудки – трубку никто не брал. Глен снова оставил сообщение, сказав, что они в каньоне Чако.

В другом конце лаборатории Пейс аккуратно снял крышку, извлек череп и положил его на стол. Потом, ловко орудуя инструментальным ножом, снял пузырчатую упаковку.

Череп выглядел все так же устрашающе. Мелани смотрела на огромные зубы, узкие щели глазниц, провал носа. Это существо – неважно, кто – было омерзительным, скорее монстром, чем человеком, и она не могла представить живое существо, которому мог принадлежать череп.

Пейс буквально лишился дара речи. Он молча рассматривал череп, осторожно обводя его контуры пальцем.

– Ничего себе, – наконец проговорил он. Потом поднял взгляд на Мелани и Глена. – Вы дозвонились до Эла?

– Не отвечает, – покачал головой Глен.

– Очень плохо.

Несколько секунд все пристально рассматривали огромный череп.

Пейс начал расспрашивать Глена о находке, рассчитывая услышать его версию. Слушая рассказ, он изучал череп, поворачивая его, затем достал увеличительное стекло и тонкий загнутый инструмент, чтобы обследовать острые, непропорционально крупные зубы.

– Значит, ни один из вас не видел погребальную камеру, которую описывал мне Эл, правильно?

– Мне… не захотелось ее смотреть, – признал Глен.

– Я тоже не пошла, – сказала Мелани. – Но Эл был очень взволнован, и я должна признать, что звучало это впечатляюще. Насколько мне известно, он сделал фотографии.

– Снимки? Черт! Он должен был прислать их мне…

– Когда вернемся, мы ему напомним, – сказал Глен.

– Он рассказывал мне, что там погребены сотни тел, и что они выглядели… как будто их просто там сложили, как будто это массовое захоронение, и у них не было времени на традиционные обряды, как будто сразу умерли много людей и требовалось быстро предать их тела земле.

– Как вы думаете, в чем могла быть причина?

Пейс не ответил и снова перевернул череп. Такое впечатление, что тот неодобрительно смотрит на них, подумала Мелани. Неужели у него изменилось выражение? Нет, это невозможно. Просто раньше она этого не замечала. Или теперь придавала внешней форме черепа несуществующую эмоциональную окраску… И все же ей казалось, что выражение, застывшее на лице черепа, выглядело иначе, стало еще злее и неприятнее.

– Что это, по-вашему? – спросил Глен, вглядываясь в череп. Голос его звучал тихо; в нем чувствовалось благоговение или страх, а может, и то, и другое. – Эл рассказал о своей теории – о вашей теории – некоего катализатора, возможно, существа, ставшего причиной исчезновения индейских племен. Думаете, это он?

– Если хотите знать мое мнение как специалиста-антрополога, то я вынужден сказать, что у меня недостаточно данных для такого вывода и что, скорее всего, я не смогу дать определенного ответа на этот вопрос, сколько бы анализов ни проводил. – Он умолк и провел рукой по волосам. – Но если речь идет о внутреннем чувстве, моем ощущении… Да. Я думаю, это он.