Текст книги "Мародер"

– Ты че, будешь мне рассказывать, из кого мои взвода? И за косых не бзди, у них нормально все будет. Я с этими работал уже, иногда наложение с местностью один в один совпадает. Идешь – все как на ладони. Со скрытыми объемами иной раз наебутся, ну тебе там не обои клеить – гранату кинул, проверил и дальше иди… Жалко, АДС[174]174
  ADS – Active Denial System – компактная установка для выведения из строя личного состава противника путем создания сильнейшего болевого эффекта на значительном расстоянии. Используется постановка поля частотой 95 гигагерц. Реально существует и используется армией США.


[Закрыть] у нас маленький, если кто из этих за металлом сховается – придется персонально выковыривать.

– Ладно, хоть такой. Вообще, смотрю, с техникой здесь порядок, не то что… Я когда в Динкорпе служил, у них контракт с Юнилевером был, Нижний зачищали – вообще без ничего. Ни АДСов, ни ПЕПов[175]175
  PEP – Pulsed Energy Projectile – импульсный энергетический заряд, для создания болевого шока. Подача энергии и модуляция колебаний осуществляется по лазерному лучу. Реально существует и используется армией США.


[Закрыть], ни дживиэс-дженерейторов[176]176
  GVS – galvanic vestibular stimulation – генератор поля, нарушающего ориентацию человека в пространстве. Реально существует и используется армией США.


[Закрыть], ни хуя, понял? Я уж про наложение[177]177
  3D Fast City Model Generation – система автоматизированной генерации фотореалистичных 3D-моделей городских окружающих сред. Реально существует и используется армией США.


[Закрыть] молчу – ладно, хоть зарплата вовремя.

– Так, капрал, тут как раз не понял. Что мне еще за «ни хуя», что за «понял»? Я с тебя «сэра» каждый день не прошу, но ты не охуевай тут! В атаке охуевать будешь!

– Прошу извинить, сэр!

– Вот так уже лучше. Тут тебе не Динкорп, Иванов, отвыкай от партизанщины…

На поясе командира заверещал коммуникатор.

– Все, иди давай, отрабатывай со взводными. Чтоб от зубов отскакивало! – Взял трубку: – …Севедж-фест, сэр. Сэнк ю, сэр. Нормально, по плану все. Да, сэр, закончили, личный состав тренируется. Нет, все в пределах сметы, никаких там… Даже экономия просматривается… Да пошел этот Перельман, вы же видели отчеты!.. Да, сэр, прошу извинить… А как я их спишу, ведь с… Понял. Понял, сэр… Да. Благодарю вас, сэр. Есть. До связи. Твою мать, пидор, может, тебе отсосать еще… Эй! Лифанов, блядь, как тебя там! Ко мне бегом! Техников и взводных ко мне! Я у себя. Иванов! Вертайся. Пошли побеседуем.

Командир вернулся в палатку, ввел код и принялся что-то разглядывать на ожившем мониторе, шевеля губами от напряжения. Зам, стараясь не обнаружить на лице презрительной ненависти, притих в уголке с планшетом. Скопом ввалились взводные – двое русских, цыганистый захиденец[178]178
  Захиденец, захидник – уроженец Западной Украины.


[Закрыть] и мелкий абхаз, смахивающий на волосатый арбуз. Техники брезгливо вошли за взводными, сохраняя дистанцию и морщась от солдатского духа – дешевый одеколон абхаза, перегар от русских. Абхаз, торопясь опередить всех, бойко выкрикнул:

– Севедж – сэконд, сэр!

– Сэ… – начали было докладывать прибывшие, но были прерваны:

– Все, без позывных и по-русски. Садитесь, некогда. Все на канале? Общую открываем.

Защелкали титановые кнопки коммуникаторов, на экранах тактических планшетов появилась цветная карта Тридцатки, какие-то таблицы, колонки цифр.

– Первыми техники. Готовность доложить.

– Эй-ди-си готов, сэр. Ни минуты простоя, гарантирую. Перестраиваемся за десять секунд, не успеют даже головы поднять. Резервный генератор подготовлен, заправлен, все о’кей.

– Надеюсь. Дальше. Связь, докладывай.

– Все окна подтверждены, система оттестирована, отказов нет. Да, командир, хорошая новость – на нас будет отрабатывать еще один транспондер на сате, база сегодня коды сбросила. Ни одна вонючка не скроется. Беспилотники готовы, проблем нет, сэр.

– Если картинки не будет больше одного раза – я тебя парням отдам, понял? Еще раз проверь все, чтоб мне без этих там! Если система хоть на секунду рухнет, я тебе этот, блядь, как его, трансбондер в жопу забью, по самые жабры!

У всех старичков еще свежи были воспоминания о том, как посреди зачистки у двух взводов пропала картинка. Это было что-то – посреди зачищаемого Златоуста шестьдесят бойцов были вынуждены ориентироваться визуально. Ни ЗD-наложения, ни перемещения целей, ни команд – воюй, как хочешь. Ситуацию усугубляло то, что из-за высокой плотности железобетонной застройки ADS-поле было неровным, гады кое-где оказались прижаты вполсилы, некоторые даже бегали. Ну, бегать – это ладно, далеко не убежишь. Хуже всего, когда гадов не прижало как следует, но они уже догадались и притворяются наплющенными. Заходишь в подвал, вроде нормально – лежат, глазенки пучат, а только одному ствол наставишь, как другой из-под тряпья – дуплетом! Да картечью! Потеряли тогда едва ли не треть состава, ладно – кураторы разобрались и одних техников натянули. Ну, это повезло просто – менеджеры по Златоусту еще греки были, не поляки и не англичане…

– Командир, все нормально будет!

– Молись, если не будет. Так, слушаю снабжение.

– Боеприпас распакован и скомплектован. Погрузку начну завтра, в три пи-эм. Готовность восемь пи-эм. К расчетной добавил двадцать процентов по стрелковке и пять по гранатам и спецсредствам.

– Выведи.

Высокий эстонец ткнул в клавиатуру, выводя спецификацию на командирский экран. Командир изучил расклад, посмотрел на сумму внизу. Скривился:

– Стрелковку режь. Плюс к расчетной – пять, мало ли че; гранаты… гранаты оставь по расчетке. Спецуры добавь. Взводные! Поняли? Кто не понял, довожу – химией работать! Ее жопой жри, и стоит она ноль-ноль да хер вдоль! Если боец входит и видит, что мясо лежит штат-но, – не хуй стрелять! Окна проверил, целые – спецуру под койку, и плотненько прикрыл за собой! Через пять минут зашел – синенькие? Синенькие! Зафиксировал! И пошел себе дальше! Всем ясно? Томас, внес? А ну, выведи… О, другое дело. Так, с техниками все. Свободны.

– Так, приказ я вам вчера довел, теперь поговорим доверительно. По стрелковке до всех дошло? Значит, морально готовы. К чему, спрашиваешь? А к тому, что перерасход пойдет за ваш счет, сэры взводные командиры! Иванов, тебя тоже касается. И это была хорошая новость… – Командир, беззаботно улыбаясь, обвел своих взводных ласковым взором василиска. – Теперь плохая. Я только что говорил с заместителем директора Юрал Дивижен нашей славной конторы. Да, с Коэном. Вы все знаете, что мой контракт в этом году заканчивается. Продлевать его я не намерен, ваши рожи заебали мне дальше некуда. Кое-кто из вас дождался наконец… Теперь я поясню, почему эта новость плохая. Как вы все наверняка знаете, я писал рапорт о гражданстве. Так вот: мне его дадут… Спасибо за неискренние поздравления, джын-тыль-мены… Что? Да, Евросоюза. Я могу продолжить? Спасибо. Как вы все хорошо знаете, в нашем подразделении служат граждане Евросоюза…

Взводные, тут же забыв о дисциплине и субординации, наперебой заголосили – иметь во взводе «этих ебаных чухонцев» было сущим наказанием. Эти ублюдки чуть-что – тут же вытаскивали контракт, в котором черным по белому были прописаны их права. Права, а также обязанности вышестоящих сотрудников по отношению к личному составу «ыврапейцы» знали назубок. Заставить их служить нормально не получалось ни у кого, больше пяти этих гадов на взвод быстро развращали остальных.

– Все, шат ап. Блядь, заткнулись, я сказал! Мне Ко-эн четко обозначил – если хоть один европеец двухсотым приедет – один взвод без бонусов. Два – значит, сосут все взвода. Три – я ухожу на пенсию без гражданства. Думайте сами, что я тогда вам забью в отчет.

Взводные притихли. Несмотря на то что вся работа снималась камерой на плече каждого участника операции, улетала в головную контору и ложилась там на сервак, отчет непосредственного руководителя здорово влиял на личный рейтинг. В случае исполнения командиром угрозы можно влегкую вылететь с руководящей работы и сменить контроль на доставшую ходьбу по подвалам. С оплатой разделить на пять. Н-да, ситуация. Напрашивающееся решение – собрать эту сраную немчуру да чухну в отдельное подразделение и оставить в стороне – не прокатывало: чухна лишалась, таким образом, личных бонусов за голову. Это могло привести к едва ли не большим неприятностям – за неполиткорректность боссы Erinys могли показательно выкинуть без разговоров.

Тишина затянулась. Взводные, поняв, к чему идет дело, сидели, таращась на командира и зама попеременно.

– Командир, – обреченно выдохнул Иванов, – есть предложение.

– Говори, – довольно хмыкнул командир, демонстративно нажимая сенсор на коммуникаторе. Снова пошла запись.

– Всю чух… Всех граждан Евросоюза ко мне в отдельную команду. Настреляют на средний бонус, я их тут же выведу.

Инструкции позволяли менять тактическую схему в зависимости от местных условий, зама никто за язык не тянул – теперь жопа командира была хоть чем-то прикрыта. Командир укоризненно поглядел на своего заместителя:

– Иванов, ты молодец. Хоть ты у нас человек и новый, однако я вижу, работать с тобой можно. Да, парни? Только сформулируй грамотно. А то как-то по-граждански – «настреляют», «выведу»…

До Иванова дошла безвыходность положения, и он обреченно повторил – с «рубежами», «тактическими задачами» и прочим. Взводные облегченно выдохнули и задвигались, однако командир быстро пресек расслабуху:

– Это еще не все, джын-тыль-мены. Теперь потери.

Взводные снова напряглись – как же достали эти потери, и снова никуда не денешься: потери – святое, менеджерам тоже не на все зарплаты хватает. Это надо как-то умудриться поставить спектакль: заснять «неожиданное уничтожение противником» вверенной боевой техники и транспорта. Да чтоб выглядело правдоподобно, да чтоб еще собственные подчиненные не настучали…

– Так, попрошу не делать скорбные лики. Ваш командир позаботился о том, чтоб страхового комиссара с нами не было? Позаботился. И это, доложу вам, джын-тыль-ме-ны, обошлось вашему командиру в километр нервов и изрядную сумму. Не относится это только к Иванову, как к мужественно взявшему на себя чухонский вопрос. Все ясно? Иванов, раздай бумажки.

Заместитель раздал взводным клочки разорванной сигаретной пачки, на которых были нацарапаны наименования подлежащего «нападению гадов» имущества и желательная к сдаче по завершению операции сумма. Будучи неопытным замом, он еще не просек, что сумма эта может быть немного поправлена в его пользу, но… Сам виноват, смекай, крутись – впереди еще непочатый край работы.

– Увижу, что хоть одна сука вбила это на планшет… В общем, у меня все. Вопросы?

Вопросов не было.

В эту самую минуту Ахмета начало колбасить. Мутная тревога, жравшая его с самого первого базара с Жориком, превратилась в орущую мигалку. Сразу разъяснились вопросы, казавшиеся сложными. …Как своим не цинкануться? Да запросто. Не надо ничего шифровать – буду собираться открыто. Да. Именно так – они же меня и соберут…

Ахмет резко вскочил, поднялся на четвертый. Пацаны сидели у ближнего пулемета, наблюдая за площадью в дырки на рубероиде. Вскочили, услышав шаги хозяина.

– Пацаны. Машину со станка сымаем – и вниз, станок от плиты открутить – и туда же. И обе коробки. Старый – на место этого. Заправить полтинник, от старого вторую коробку тоже вниз. Серый спит? Ладно, пусть пока спит… Все, все, погнали!

Парни вскочили без лишних слов. Спускаясь, Ахмет услышал, как тяжко грохнуло тело НСВ по бетону. На улице подошел к стоящей на торце у стены телеге. Откинул рубероид, полиэтилен. Покрутил колеса – остался недоволен, сходил за солидолом, смазал. Теперь ниче вроде. …Так, вниз стволы с маслятами, с АПБ дойду, сверху табак и пожитки. Успею? Вроде. Блин, как плющит-то… Мигалка в башке надрывалась по-прежнему. Ахмету казалось, что на Тридцатку катится какая-то огромная волна. Резко начавшись, страх не ослабевал, наоборот – усиливался с каждым часом.

Пацаны спустили НСВ. Помог забросить, составил коробки. Остановился, задумчиво глядя на растерянных пацанов.

– Нет, без Сереги никак. Будите.

Унеслись. …Так, хорошо, что спросонья. Съест и не поперхнется…

– Ахмет, че за кипеш?

– Валим. Если коротко. Серый, все базары потом, сейчас просто резко все делаем. Времени на самом деле нет. Разбирай в бане пол. Тщательно, чтоб потом ни одна сука не догадалась. Пацаны! Вы сейчас спускаете всю верхнюю оружейку и складываете у моей комнаты. Не кучей, а в ряд. Потом роете яму, когда Серый пол вскроет. Длина – на ладонь длинней ПК, ширина – два цинка вдоль. Все, бегом!

Забежал на кухню. Баба, слышавшая базар через окно, побелела от напряжения. Сидела как изваяние, понимая, что рта лучше не открывать.

– Не волнуйся. Мы уходим до осени. Бери с собой все ценное, чтоб обжиться на новом месте. Там нет ни хрена, пусто. С ледника – ничего. Даже не заходи. Только что не портится и самую необходимую посуду. И не бойся, слышь? Не бойся, все нормально.

К вечеру телега собралась. Впрягшись в ременные постромки, Ахмет сделал пару кругов по двору. Тяжко. …И это по твердому. Н-да. Ладно, хуйня, вытащу… Собрал всех во дворе.

– Так, слушайте ситуацию. Нас будут пытаться чистить. Сколько – не знаю (…Часов пять. Вряд ли больше…), может, неделю. Не знаю. Наше имущество должно быть эвакуировано. Сейчас я утащу основное, остальное вывезем, как вернусь. Приду через день. Максимум – два. Я сейчас выдвигаюсь, ваша задача – зарыть и замаскировать все под баней. Что не успеете – раскидать по подвалу, под всякий хлам позасовывать. Серый, рассчитываю на тебя. НСВ оставь наверху, там полтинник заправлен. Вопросы?

– Эти будут чистить, что в Веникове?

– Да. Здесь лучше не отсвечивать, сам понимаешь.

– Да понимаю… Рассосемся, не волнуйся, Ахмет.

Ахмет не ожидал ничего подобного – сердце ка-ак сдавит! До сих пор ему сравнительно легко удавалось смотреть на своих семейников, обрекаемых им на смерть. Но сейчас, похоже, ситуация дошла до медленно соображающего тела. Тело с душой поняли наконец, что собирается сделать тот, кому они честно служили столько лет. И недвусмысленно дали понять – хозяин, ты в уме?

– И это, Ахмет… проводить-то… Э! Че с тобой? Мотор? Ты давай, присядь…

Едва сдержав рвущийся наружу вопль совести, Ахмет отверг проводы:

– Ни хера, здесь занимайтесь, дойду.

– Ладно, не сомлевайся, изладим. Впихнем по-стахановски, да, пацаны? Без перекуров? Ладно, иди давай. Долгие проводы – сам знаешь. Короче, послезавтра ждем?

– Да. Все, давайте. – Резко отвернувшись, махнул рукой жене: – Пора.

Впрягся в телегу и повез свою семью из-под очередного пресса. Пока шел по городу, внимание было отвлечено – смотреть по сторонам надо было тщательно: столь ценный кусок по улицам Тридцатки еще никто никогда не возил. Едва телега скрылась в леске за стрельбищем на окраине, где Ахмет решил подождать часок, чтоб отрубить возможный хвост, со стороны дороги на Вениково послышался низкий гул десятка дизелей. …Ебтыть, вот оно… На полчаса задержался бы – и пиздец, а? Полчаса!..

Не удержался, решил-таки взглянуть, как выглядит его страх. Оставил бабе АПБ, влез на стрельбищную вышку, навел монокуляр. Команда чистильщиков разворачивалась на площадке перед бывшим КПП. Было видно – работают профи, которых долго и жестоко дрочили. Едва остановившись, колонна тут же рассыпалась на функциональные звенья, расположенные настолько продуманно, что Ахмет не отметил ни одного человека, перебегающего от машины к машине. Зашипело, словно открыли свежий кислородный баллон, – с направляющих на гражданской фуре стартовали два БПЛА[179]179
  БПЛА – беспилотный летательный аппарат. Используется для разведки и целеуказания.


[Закрыть], на несколько секунд осветив площадку багровым выхлопом ТТСУ[180]180
  ТТСУ (ТТУ) – твердотопливный стартовый ускоритель. БПЛА, выполненные по нормальной аэродинамической схеме, как правило, стартуют на ТТСУ – для избежания необходимости взлетной полосы и в целях экономии топлива. Кроме того, старт на ТТСУ обеспечивает набор штатной высоты и вход в рабочую зону за более короткий срок.


[Закрыть]. Два взвода выдвинулись в охранение, высадивший их транспорт тут же дунул обратно, видимо, за подкреплением. …Че это у них шлемаки такие здоровые? Как прям у водолазов… Все четко работали, достаточно упомянуть, что генератор застрекотал через пару минут с момента прибытия колонны. Удивительно – кабеля с генератора тянутся к двум тентованным «КамАЗам», что на них питать? Однако его недоумение быстро разъяснилось – кузова распахнулись вдоль; «тенты» оказались просто качественной маскировкой. Заныли привода – из ближнего к Ахмету кунга в ночное небо стало подыматься, раскладываясь, что-то непонятное – то ли антенна, то ли… Оборвался вой гидропривода, звучно щелкнули фиксаторы. …Бля, а не лазер ли это? Щас как пожгут всю Тридцатку прямо отсюда, не подходя даже… Из второго кузова выросла скромных размеров тарелка, принявшись размеренно покачиваться, отклоняясь вверх-вниз не больше чем на пару ладоней. Вдруг все, кто попадал в поле зрения Ахмета, дружно подняли руки и потрогали что-то на своих мотошлемах. …Ага, команда какая-то поступила. У них там наушники, значит. Так, а это не снайперы ли выдвигаются? Бля, надо тикать, че-то прицелы у них слишком здоровые, даже для ночных. Как бы не тепловизоры оказались… Ахмет спустился с башни и побежал к телеге, стараясь прикрываться складками местности. …Сука, бегу как крыса! У себя, блядь, дома! От водолазов каких-то сраных. О, кстати. Это, похоже, они ту самую херню развернули, которой пожгли тех, в арсенале. А шлемы – это, по ходу, защита от излучения! Эх, щас бы утеса на башню, лент пять сочленить, и как дать по ним, пидарасам… Длинными, на расплав, без перерывов, пока пердеть не начнет… Какой-то частью сознания он чувствовал, что угодил в ту самую «сильную точку», где сошлись сегодня линии жизни всех, находящихся в радиусе пяти километров… …Дождаться начала операции, дать взводам зачистки углубиться в руины и разнести к едрене фене оба «КамАЗа» с генератором. Сдается, без этой сраной электроники ни один зачищальщик больше десяти минут не протянет… Это было правдой, зачищающие готовились войти отнюдь не в травоядный Миасс пятилетней давности. …Вполне возможно, что уцелел бы и сам… Однако слишком много «бы» выстроились в ряд, а в леске за сгоревшей заправкой ждала баба у телеги со всем его имуществом – и Ахмет подошел к вопросу реалистично.

Вытянув взвода в боевой порядок, взводные позатыкали забивающих эфир – пора выходить на единую частоту, до начала операции оставались считанные минуты. Командир в полной форме и при галстуке сидел в фуре узкоглазых, которая на момент операции превращалась в маленький Генштаб – на десятках мониторов шла картинка. Техники возили мышами, но уже расслабленно – все работало штатно. На штабном мониторе появилась ненавистная рожа куратора, ехидно улыбающаяся командиру. Хуй тебе, пшек вонючий. Тямы не хватит, меня подловить… – козырнув, злорадно подумал командир, принимая рапорты взводных о готовности. Куратору в самом деле ничего не светило – за спиной Командира был уже не один десяток подобных операций, рука набита. Наконец последний взводный доложил:

– …Севедж-фаст, Севедж-фо зэ рэди.

– «Из э» реди, бля, мы уже пишемся. Инглиш пересдавать будешь. Айм Севедж-фаст. Вэлл, лец гоу, гайс! Тэйк зэ бастардс!

Ярко-зеленые точки на главном тактическом планшете дернулись и поползли.

В подвале Углового Ахметкиного упали, как подкошенные, Серб и оба пацана. Воя и разрывая ногтями кожу на голове, они катались по полу все то время, пока мрак подвала не разорвал мощный голубой луч светодиодного фонаря. В подвал осторожно сунулись трое инопланетян в пластиковых латах и зеркальных шлемах. Один навел на замызганных оборванцев странного вида ружье, двое шустро обыскали подвал. Сложив дергающиеся тела в кучу, один из солдат аккуратно поставил в паре шагов цилиндр защитного цвета, исторгавший струю белесого прозрачного дыма. Подперев дверь снаружи, инопланетяне деловито потрусили дальше, аккуратно обходя горящие на планшете оранжевым отметки допотопных мин.

Им здорово не повезло – снова выделенные русскими свиньями в небольшую группу, они только и знали, что зачищали дом за домом, не останавливаясь для тщательных обысков. А эти русские ублюдки снова притащат после операции кипы старых, зеленых еще баксов, жирные связки колец и цепочек. Может, даже брюлики. Нет, к русским нельзя поворачиваться спиной. И куда только смотрит руководство Erinys, ведь налицо мафия: командиры русские, и все трофеи – только своим. Хотя и в руководстве Erinys тоже хороши – при найме обещали антураж чуть ли не в духе Второй мировой, а здесь…

Когда за спиной, уставшей напрягаться в ожидании выстрела, остался последний садовый кооператив, навалилось. Ахмет обнаружил, что «терзания совести» – отнюдь не возвышенный эпитет. Душу рвало граблями. Выворачивало, как с полного стакана крепкой кислоты. От боли организм не чувствовал груза, и Ахмет тащил телегу быстрым шагом, словно пустую, уставившись невидящими глазами в темноту.

Отвыкшая ходить пешком баба попробовала было похныкать, но муж рыкнул с такой яростью, что до самых хаслинских болот добежала без единого звука, боясь привлечь к себе его внимание. …Хорошо, что недавно здесь прошел. А то тащил бы щас телегу по лесу… Пока обходили Хасли, крысы, грызущие Ахметово нутро, попритихли. Похоже, им нравилось сидеть в Ахмете и вовсе не улыбалось получить пару зарядов картечи, нарвавшись на случайного хаслинца.

На дневку Ахмет затолкал телегу в куст на перешейке между болотин, ограничив возможность подхода двумя направлениями. Отойдя на полста метров, залег, убедился – сектора встали удобно. Свистнул бабе: спи, мол, надо будет, разбужу; и закурил последнюю за ночь сигарету – на посту не покуришь, день настает, случись мимо хаслинский лесной человек, враз по запаху выкупит.

Ахмет лег на спину, погонял ренген в тестовом режиме – вроде все нормально, от усталости даже острее все как-то. Значит, можно полежать и подумать. Забросил гудящие ноги на ствол березы, упер поудобнее и расслабился.

…Выйду сразу, как проснусь, – стемнеет, не стемнеет – по барабану. Тогда у трассы буду около пяти, в самый туман. За Аллаками уже зона ответственности охраны дороги, значит, после Кисегача накрываю телегу серебрянкой и перехожу трассу правее тюбукского поворота – там от блокпостовского радара горушка прикроет. Проскочу, эти до солнца ездить не любят, проскочу. Туман часов до девяти стоит по этому времени, лишь бы дождя не было…

Вроде как все срасталось, имущество вывезено из Тридцатки, на хвосте никого, одна проблема – крыса в животе. Ахмет даже не предполагал, что отпоротый косяк может наказываться не снаружи, а изнутри; что собственное тело может, оказывается, так окрыситься, и – на кого? Да на себя же, вот дурь-то какая! Думать об этом было страшно – получалось, что он сердится сам на себя, к тому же оттого, что какая-то его часть начала возбухать. Ахмет твердо знал, что вот такие штуки называются шизофренией, и шизофреником стать не хотел, поэтому усилием воли заставил себя не думать на эту скользкую тему, переключившись на более отдаленное по времени планирование. Хотя особо планировать было нечего – все равно исходить придется из конкретной обстановки; но идея была так красива, что так и тянуло пробежаться по ее контурам еще разок.

Вернувшись тогда от Кирюхи, ясно давшего понять, что действовать заодно не намерен, Ахмет долго сидел над картой в каком-то ступоре. Нигде ему ничего не светило – кроме, разве, заряда картечи в голову. Все сколько-нибудь перспективные экологические ниши в округе были заняты, и добром их никто не отдаст, каждый бизнесок – это с десяток торчащих во все стороны стволов. Можно, конечно, прийти и выкосить, к чертям, всех до тележной оси, но… Этим подашь не очень обнадеживающий сигнал соседям, и такого беспокойного окружение может запросто сообща прихлопнуть – во избежание; кто его знает, может, он завтра еще захочет, правильно? Правильно. Не, не катит. Да и главное – заниматься самим бизнеском просто некому.

Наконец, осенило – достаточно было, оказывается, четко сформулировать вводную. Не решение, сказка. И в бизнес лезть не надо, и конкурентные преимущества техники реализуются в полной мере – красота; даже определенные перспективы врастания без особой войны вырисовываются. Ахмет решил временно сесть на высотке возле богатого озера Чебакуль – арены непрерывной вялотекущей бойни сразу четырех деревень – и продать свое появление как можно дороже. …Там и с Саров, и каракульмякские, и с самого Чебакуля, и кунашакские – те, кому на Уелгах ловить не дают. Сяду на бугре, миной обложусь, и, кроме как в туман, хрен они у меня на промысел выйдут. Утес достанет и по озеру везде, и сами деревни на излете – но достанет. Главное, первый наезд отбить не просто надежно, а подавить, чтоб охуели… Ахмет нехорошо улыбнулся – в тех местах огрызок чуть не за артиллерию катит, а тут на голову падает грамотно оборудованная позиция крупнокалиберного утеса – да с ПК в придачу; бабе тоже попервам пострелять немного придется. Будет полное впечатление трех-четырех стволов. Такая позиция не подарок даже для не первый год воюющего мотострелкового взвода, что говорить уж о ватаге колхозников, самое грозное оружие которых – двенадцатый калибр, а весь боевой опыт – шмальнуть из камышей по лодке конкурента. …Не, выхода им не останется. Когда после первого знакомства своих похоронят, старшие решат объединиться и задавить толпой. Тут я их, сук, на МОНки огнем выгоню – после МО-Нок им ой как воевать неохота станет. Эх, только бы с первой минуты не полезли, мне б только двое суток на подготовку. Двое суток. И вы все попали. Второго наката они сами не выдержат – у них каждый боец на счету. Чьих-то больше, чьих-то меньше покрошу – и ихний военный баланс сломается безвозвратно. Как результат – каждый захочет меня к себе затащить. Сначала самый слабый прибежит с платком на палке. Его отошью, он чисто информацию унесет, а вот как рассмотрят ее люди посерьезнее, тут и договоримся. Главное, чтоб у курбаши дочка была, замуж возьму, и тогда все, обратки нет, родство…

Дорога выскочила из жидкого березового леска, разрезая последнее поле на пути к трассе. Все, только пересечь, а на той стороне нормальный густой лес и подзаросшая, но все еще неплохая и, главное – безлюдная дорога до нежилого Кулужбаева. Ахмет прислушался к себе – нет, тишина. Тихо и по правую, куяшскую сторону, и слева – с Мусакаева и Караболки. Насыпь трассы призывно чернела в образующихся и тут же вновь затекающих прорехах в кисельной мути тумана. Дождавшись окна между часто снующими спутниками, Ахмет решительно сдернул с поклажи серебрянку и впрягся в телегу.

– Айда, моя хорошая. Как ты, нормально?

Жена молча кивнула, сворачивая свою и Ахметову накидку.

– Потерпи немного еще. Скоро придем.

Времени достаточно – тридцать минут до спутника и часа два до начала движения по трассе. Тюбукский блокпост далеко – пусть засекают; от куяшского прикрывает пологая, но вполне достаточная высотка. Ахмет выкатил телегу из кустов на обочине и рванул вперед, в веселом остервенении завершающего долгую работу порыва. Звук мотора он засек поздно – когда до трассы осталось меньше двухсот метров.

…Блядь, – четко сказал про себя Ахмет. – Проскочил, называется. По свежачку.

– За телегу зашла, и все только по команде.

Шишига[181]181
  Шишига – народное название автомобиля ГАЗ-66.


[Закрыть] приближалась к повороту, сбрасывая скорость. …Не проедут. Повернут. Бля, ну на хуя оно вам надо, ехали б и ехали себе… Ахмет разжал усики чеки, выдернул и опустил боеготовую эргэошку в карман, легко, чтоб не затекли пальцы, прижимая скобу. Шишига свистнула тормозами и остановилась в семидесяти – восьмидесяти метрах. На крышу кабины из кузова кто-то положил пулемет и припал к нему, готовясь страховать еще не вышедших товарищей. Пауза. …Совещаются, падлы. Кому нас шманать идти… Пришло ненужное знание, как надо было сделать, чтоб не попасть так по-дурацки, и Ахмет поклялся сам себе, что, как только отвяжется от этих пидоров, тут же, на дороге, сделает все как надо. …Щас одно лишнее движение – и очередь. С-сука, надо было сразу телегу в кювет и на тысяче еще выдуть по ним с полкоробки, хрен бы они за мной в лес полезли, на растяжки. Хотя хуй бы я до спутника от них отвязался. Откуда ж вы, пидарасы, выскочили. Да хули теперь… Первый вылез из кабины. Типа старший, значит. …Точно. Пушка – нестандарт, значит, недешевая… Вытащил, как глисту из жопы. Нда-а, товарышш, по ходу, ты это нечасто делаешь. Это гут… Из кузова, хлопнув свернутым пологом, спрыгнули двое. Один явный волчара, другой… …А другой, блядь, тоже. Сука, надо же, нарваться на грамотных уродов, – тоскливо подумал Ахмет. – Че ж не лохи, а? Как же, сука, несправедливо-та выходит… Уроды тем временем выдвинулись вперед, принимая сектора, и с неспешностью, от которой у Ахмета захолонуло внутри, пошли к телеге. …Блядь. Больше одного раза не дернусь, да че там, раз бы дернуться… Волчары приблизились, и Ахмет рассмотрел их. Казахи. Старший – турок или юг. Или еще грек какой-нибудь, или вообще румын. …Да по хую, лох, на него кладем. Главное, вырубить казахов. Надо положить между ними, точно. Метров на десять когда подойдут, не больше, они тогда сойдутся на шесть-семь, шанс есть нормальный, хоть по одному, но оба получат, да еще волной прибьет, время будет. Так, пока не подошли…

– Как увидишь, что гранату бросаю, сразу же, – поняла? – в этот же момент стартуешь и ломишься. В лес, справа от дороги, изо всех сил. Посмотри туда. Видишь лес? Туда, со всех сил. Чтоб между тобой и машиной всегда была телега. Не останавливаешься, бежишь, пока можешь. Ждешь меня там. Поняла? – не двигая губами, прорычал жене Ахмет. – Встань за торец телеги, но чтоб эти видели твои руки. Подойдут, на них не смотришь, только на меня. Как кину – бежишь. Я спрашиваю – поняла?

– Да.

…А боевая какая у меня баба-то, а? Тут многие дяди скисли бы, а она вон че, в голосе мандража не слышно, по ходу, я тут больше ссу, чем она…

Эргэошка легла аккурат между казахами, остановившимися в семи-восьми метрах по дурацкой команде старшего. …Довыебывался, лошара!.. – успел еще злорадно подумать Ахмет, падая спиной назад, – опрокидываться он начал еще до завершения броска. Не помогло. Два осколка – полуграммовый и большой, граммов на пять – семь, – дружным дуплетом хлестнули по телу, вмяв подпаленные куски свитера сквозь мышечную ткань во внутренние полости. Сгоряча не почувствовав особых повреждений, Ахмет вскочил и метнулся к возящемуся в пыли оглушенному казаху, хватая его М-16. …Получилось! Еще посмотрим, суки! Сейчас только бы пулеметчика, а там… Выкинул патрон и только начал движение к обочине, как почувствовал всем телом приближающийся топот жены. Сменил курс, на ходу прикрывая бочину автоматом, рывком развернул ее к лесу: «Дур-ра! В лес, бегом!» – но с машины ударил очухавшийся пулемет. Ворот жены вырвало из руки. Ахмет успел заметить, как она катится в невысокий кювет и очередное попадание встряхивает все ее маленькое тело, словно плюшевую игрушку. Утробно, животом зарычав, он поднял винтаря и начал рывок, опорожняя магазин в сторону машины, но казах за браунингом уже пристрелялся, и Ахмет на первых же шагах напоролся на короткую очередь.

Адреналин не давал вырубиться. Ахмет безучастно наблюдал, как из машины, непонятным образом прилепившейся к вертикально вставшей тверди, горохом сыпались приземистые казахи и, забавно перебирая короткими ногами, бежали к нему по отвесной стене дороги. Потом он перевел взгляд ниже и увидел серое небо, удивляясь отсутствию облаков, пока приклад винтовки не опустился ему на голову, выбивая из глазницы желтовато-сиреневый шарик в кровавых прожилках.

Ахмет лежал, совершенно перестав чувствовать свое тело. Не было боли, не было никаких эмоций. Вернее, была одна, но такая огромная, можно сказать, всеобъемлющая, что от этой огромности ее как бы и не было. Он понимал, что умирает, и все же никак не мог принять сам факт – еще десять минут назад ничего этого не было, и баба спокойно шла, положив руку на трясущийся и качающийся скарб, и он тащил свою телегу, кривясь от неприятных мыслей о будущем; впереди были заморочки – но решаемые; от того, что осталось за спиной, удалось наконец отвязаться, и крыса притихла, перестав кусать за ту несуществующую нерву… Даже сейчас, когда рука, при падении подвернувшаяся под тело, ощущала под одеждой толстый слой холодца из остывшей крови и ясно говорила – ее слишком, слишком много, это уже все, – Ахмет демонстративно не признавал окончательности случившегося, прямо как в детстве, когда можно было подвергнуть отмене любой эпизод игры, отбежать в сторону и кричать: «Несчетово, несчетово!» Но сегодня почему-то все было счетово, и это было так неправильно – почему, почему именно сегодня?!