Текст книги "Повелитель войн"

Я не знал, осмелится ли Гутфрит нанести вред архиепископу. Такой поступок настроил бы против него всех христианских правителей в Британии, хотя, возможно, Константин проглотит гнев до той поры, пока снова не усадит Гутфрита на нортумбрийский трон. Мертвый архиепископ – не слишком высокая цена за расширение Шотландии.

Показались беглецы. Передовые всадники выехали из-за поворота. Заметив нас, они остановились, и постепенно к ним подтягивались остальные воины.

– Нам следует приблизиться, – заявил Ода.

– Стоим на месте, – приказал я.

– Но…

– Резни хочешь? – рявкнул я.

– Но… – снова заикнулся епископ.

– Пойду я, – последовал мой резкий ответ.

– Ты?

– Причем один. – Я вернул Алдвину щит и слез с седла.

– Я с тобой, – вызвался Ода.

– Чтобы у него оказалось два попа в заложниках? В пару к архиепископу еще и епископ? Ему это понравится.

Ода смотрел на людей Гутфрита, которые медленно выстраивались в линию, более широкую, чем наша. По меньшей мере два десятка пешие – лошади их были слишком плохи, чтобы выдержать седоков. Все надели шлемы и прикрылись щитами с эмблемой Гутфрита в виде вепря с длинными клыками.

– Пригласи его прийти и поговорить со мной, – попросил Ода. – Пообещай, что его не тронут.

Не удостоив епископа ответом, я глянул на Финана.

– Я постараюсь встретиться с Гутфритом на полпути, – объяснил я. – Если он возьмет сопровождающих, вышли мне такое же число.

– Я пойду, – Финан ухмыльнулся.

– Нет. Ты останешься тут. Если возникнут проблемы, ты сообразишь, когда нужно вмешаться. И тогда действуй быстро.

Он понимающе кивнул. Мы с Финаном слишком долго воевали плечом к плечу, чтобы мне не требовалось подробно разъяснять свои планы.

Ирландец усмехнулся:

– Прилечу быстрее ветра.

– Лорд Утред… – начал было Ода.

– Я сделаю все, чтобы сохранить Гутфриту жизнь, – оборвал я его. – И заложникам тоже.

Я не был уверен, что мне это удастся, зато точно знал: стоит нам всем двинуться вперед прежде, чем мы окажемся на расстоянии оклика от людей Гутфрита, не миновать либо боя, либо приставленных к горлу заложников клинков. Гутфрит дурак, но дурак гордый, и я понимал, что он ответит отказом на требование освободить пленников и покорно вернуться в Эофервик. Король не согласится, потому что иначе потеряет лицо перед дружиной.

А воины эти были норманны – северяне, считающие себя самыми свирепыми бойцами в целом свете. Они превосходили нас числом и видели шанс пустить кровь и пограбить. Многие из них были молоды и хотели славы, хотели украсить руки золотом и серебром, мечтали, чтобы имена их произносили с ужасом. Жаждали убить меня, завладеть моими браслетами, оружием и землями.

И вот к ним-то я и направился в одиночку. Я проделал чуть больше половины пути, отделяющего моих людей от усталых воинов Гутфрита – те стояли на расстоянии далекого выстрела из лука. Потом выждал и, когда Гутфрит не сдвинулся с места, присел на поваленный римский мерный камень, стянул с головы шлем, поглядел на пасущихся на склоне овец, потом полюбовался полетом сокола, парящего в потоках слабого ветра. Птица описывала круги, так что послания богов тут искать не стоило.

Я отправился один, ибо хотел, чтобы и Гутфрит пришел один, от силы с двумя или тремя спутниками. Я не сомневался, что король готов к бою, но понимает – люди его устали, а кони загнаны. Мой расчет строился на том, что даже такой дурак, как Гутфрит, наверняка ухватится за шанс избежать драки и добиться своего, не потеряв при этом десяток, а то и два своих воинов. Кроме того, имея заложников, он наверняка собирался воспользоваться ими, чтобы заставить меня с позором отступить.

А Гутфрит все не двигался. Похоже, был сбит с толку. Он видел, что я один и явно не представляю угрозы, однако нельзя стать королем, не обладая хоть толикой хитрости, и правитель Эофервика определенно чуял подвох. Я решил дать ему убедиться, что ловушки нет, поэтому поднялся, попинал немного наполовину вросшие в землю камни старинной дороги, пожал плечами и зашагал назад.

Это побудило короля к действию. Услышав цокот подков, я обернулся, надел шлем и стал ждать. Гутфрит взял с собой троих. Двое были воинами, один из них вел в поводу маленькую лошадку. На ней сидел архиепископ Хротверд, все еще облаченный в расшитое золотом одеяние, которое христианские священники носят в церкви. Выглядел он невредимым, но очень уставшим, его лицо покраснело от солнца, а седые волосы висели космами.

За спиной у меня тоже застучали копыта. Обернувшись, я увидел, что Финан выслал Берга и моего сына.

– Держитесь за мной, – предупредил я их.

Заметив, как Гутфрит и двое его сопровождающих обнажили мечи, мои спутники тоже вытащили длинные клинки из ножен. Берг расположился позади и правее от меня, напротив человека, державшего лошадь Хротверда. Сын был по левую от меня руку, лицом ко второму противнику.

– Что… – заговорил сын.

– Молчи! – оборвал его я.

Гутфрит осадил коня буквально в двух или трех шагах от меня. Одутловатое лицо короля, обрамленное сталью шлема, блестело от пота. Его брат, одноглазый Сигтригр, был красивым мужчиной, а Гутфрит пил слишком много эля и ел слишком много жирной пищи, отчего в седле сидел грузно. У него были маленькие, подозрительно бегающие глазки, широкий нос и длинная борода, заплетенная в свисающие на дорогую кольчугу косицы. Конь его щеголял в серебряной сбруе, гребень шлема украшало перо ворона, а меч он приставил к горлу Хротверда.

– Лорд архиепископ! – приветствовал я священника.

– Лорд Ут… – заговорил Хротверд, но осекся, когда лезвие меча надавило ему на горло.

– Обращайся сначала ко мне, – прорычал Гутфрит. – Я твой король.

Я посмотрел на него и нахмурился:

– А имя свое не напомнишь?

За спиной хмыкнул сын.

– Хочешь, чтобы этот поп сдох? – процедил Гутфрит. Под давлением меча Хротверд отклонился в седле. Его испуганные глаза впились в меня поверх серой стали клинка.

– Да нет, в общем, – спокойно ответил я. – Он мне вполне даже нравится.

– Настолько, чтобы просить сохранить ему жизнь?

Я сделал вид, что взвешиваю эту мысль, потом кивнул:

– Да, готов. Отпусти его.

– За это придется заплатить. – Гутфрит осклабился.

Я подметил, какую неудобную позицию занимает Гутфрит: Хротверд располагался слева от него, а меч он держал в правой руке.

– Платить нужно за все. – Я шагнул влево, тем самым вынудив Гутфрита наполовину отвернуться от Хротверда. Меч задрожал. – Король Этельстан хочет всего лишь поговорить с тобой, – продолжил я. – И обещает сохранить тебе как жизнь, так и корону.

– Этельстан – дерьмо из поросячьей задницы, – огрызнулся Гутфрит. – Ему нужна Нортумбрия.

Тут он был прав, по крайней мере касательно устремлений Этельстана.

– Этельстан держит слово, – возразил я. Хотя, по справедливости говоря, меня Этельстан предал, нарушив данную клятву. Тем не менее я стоял тут и делал то, что ему угодно.

– Он обещал не вторгаться в Нортумбрию, пока ты жив, – сказал Гутфрит. – Однако сейчас здесь!

– Ему понадобилось поговорить с тобой, ничего больше.

– Быть может, мне стоит убить тебя? Вдруг мелкому засранцу это понравится?

– Ну, попытайся. – Конь сына пошевелился у меня за спиной, копыто цокнуло о разбитый камень дороги.

Гутфрит подвел лошадь ближе ко мне и развернул меч в мою сторону.

– Лорд Утред, ты так и не принес мне присягу на верность, – напомнил он. – А я ведь твой король.

– Это верно, – согласился я.

– Тогда на колени, ярл Утред. – Слово «ярл» он произнес с издевкой. – И присягни мне.

– А если не стану?

– В этом случае тобой покормится Клык Вепря.

Как я смекнул, Клыком Вепря назывался меч, находившийся теперь поблизости от моего лица. Я видел зазубрины на отточенных кромках, ощущал щекой исходящий от нагретого металла жар, солнце играло на плавных разводах кованой стали.

– На колени! – взревел Гутфрит, дернув клинком.

Я поднял голову и заглянул в темные, полные ненависти глаза.

– В обмен на свою присягу я требую пощадить архиепископа, – заявил я. – И остальных заложников.

– Не можешь ты ничего требовать! – рявкнул он. – Ничего! – Гутфрит ткнул мечом, острие проскрежетало по моей кольчуге, потом уперлось в одно из звеньев, заставив меня податься на полшага назад. – Ты будешь моим вассалом, – продолжил король. – И получишь только то, что я соизволю дать. А теперь на колени! – И он снова надавил на меч, еще сильнее.

Когда я покорно опустился на колени и понурил голову, у моего сына вырвался изумленный возглас. Гутфрит хмыкнул и поднес клинок к моему лицу.

– Целуй меч, – потребовал он. – И произноси слова.

– Государь… – униженно пробормотал я, потом смолк. Левая моя рука нащупала булыжник с кулак величиной.

– Громче! – рявкнул Гутфрит.

– Государь, – повторил я. – Клянусь Одином…

Тут я схватил камень и впечатал его скакуну в морду. Удар пришелся в уздечку, раздавив серебряный узор, но лошади, видно, тоже досталось, потому что она попятилась и заржала. Меч Гутфрита скрылся у меня из виду.

– Давай! – заорал я, хотя побуждать сына и Берга к действию не требовалось.

Гутфрит старался удержаться в седле на вздыбившемся коне. Я вскочил, проклиная боль в коленях, ухватил короля за руку с мечом. Сын был слева от меня и удерживал другого норманна на расстоянии под угрозой вогнать ему клинок в живот. Я потянул Гутфрита, дернул еще раз. Рывок жеребца отбросил меня вправо, но Гутфрит наконец повалился и рухнул на дорогу. Я вырвал у него из ладони меч, упал ему коленями на живот и приложил Клык Вепря к всклокоченной бороде.

– Только одну клятву ты от меня услышишь, слизь лягушачья, – пообещал я. – Клятву тебя убить.

Король дернулся, и мне пришлось сильнее прижать меч, чтобы его успокоить.

А за спиной у меня шел в атаку Финан. Копья моих воинов были опущены, острия сверкали под палящим солнцем. Люди Гутфрита пришли в себя не сразу, но теперь тоже двинулись вперед.

И я в который раз поймал себя на мысли, что не уверен, на правильной ли стороне дерусь.

Глава 2

Была ли это неправильная сторона?

К Гутфриту я симпатии не питал. Вечно пьяный грубиян и дурак за короткое пребывание на престоле Нортумбрии преуспел только в сокращении границ страны. Теперь, лежа на дороге, он мычал что-то, и я надавил на меч, заставляя его заткнуться.

Мой сын ранил своего противника в живот. Высвободив клинок, Утред развернул коня и рубанул врага по шее. Удар получился жестокий, быстрый и искусный. Дружинник покачнулся, его лошадь рванулась, и он с глухим стуком упал на траву близ дороги. Тело подрагивало, а кровавое пятно растекалось в пыли.

Гутфрит снова дернулся, и я сильнее надавил на меч, прижав ему бороду к шее.

– Ты гость на моей земле, – заявил я ему. – Так что изволь вести себя учтиво.

Берг освободил Хротверда. Державший лошадь архиепископа норманн бросил поводья и попытался развернуться и сбежать. То была смертельная ошибка, особенно при встрече с противником столь яростным и умелым, как Берг, тоже норманном. Теперь тот парень корчился на земле, а его коняга рысил рядом с Гутфритовым скакуном, морда у которого была в крови.

– Берг, ко мне! – рявкнул я. Гутфрит пытался заговорить и колотить меня рукой. – Еще раз дернешься, и я перережу тебе глотку! – пригрозил я. Он успокоился.

Финан, верный слову, мчался как ветер, за конями тянулся шлейф поднятой с сухой земли пыли. Наши лошади устали гораздо меньше вражеских, поэтому Финан добрался до меня раньше.

– Стой! – заорал я ирландцу, перекрывая грохот копыт. – Всем стоять! Стой!

Мне потребовалось встать и раскинуть руки, чтобы меня поняли. Гутфрит попытался повалить меня, так что пришлось врезать ему Клыком Вепря плашмя по шлему. Он ухватился за клинок, я дернул меч на себя и увидел как из ладони у короля потекла кровь.

– Дубина! – выругался я и еще раз приложил его клинком. – Гербрухт! Гербрухт, сюда!

Мои воины остановились, окутавшись клубами пыли. Гербрухт, здоровяк и силач из Фризии, подвел ко мне скакуна и соскользнул с седла.

– Что, господин?

– Держи его крепко, – распорядился. – Он, конечно, король, но, если будет брыкаться, врежь ублюдку как полагается.

Люди Гутфрита не сразу поняли, что происходит, однако в конце концов пошли вперед и теперь видели, как Гербрухт держит их короля, приставив ему к шее меч. Норманны осадили коней.

Гутфрит не сопротивлялся, только плюнул в меня, отчего Гербрухт сильнее прижал меч.

– Гляди не убей, – с некоторым сожалением сказал я.

Я пленил короля. Короля, который пустил по ветру свою страну, притеснял народ и позволил врагам жестоко бесчинствовать в западных землях. Теперь в Эофервике находился король Этельстан: монарх справедливый, строгий. Но королем он стал только благодаря тому, что я бился за него под лунденскими воротами Крепелгейт. В былые времена я относился к Этельстану как к сыну. Я оберегал его от могущественных врагов, обучал мастерству воина и наблюдал за его взрослением. И он предал меня. Этельстан поклялся не вторгаться в Нортумбрию, пока я жив, но заявился сюда с войском.

Я нортумбриец. Моя страна – это продуваемый всеми ветрами берег, черные от дождей горы и голые скалы на севере. От обильных пажитей вокруг Эофервика до горных пастбищ, где люди стараются хоть что-то вырастить на тощей почве, от суровых вод, где рыбаки забрасывают сети, до унылых болот и густых лесов, где мы охотимся на оленя, – все это земля, завоеванная моими предками. Они обустроили ее, возвели надежные усадьбы и крепости, а потом защищали их. Мы – это саксы и даны, норманны и англы. Мы все нортумбрийцы.

Вот только у маленькой страны на большом острове век короткий. Мне ли не знать. К северу от нас располагалось государство Константина – Альба, известная у нас как Шотландия. И Константин боялся живущих к югу от нас саксов. Саксы и скотты – народы христианские и говорят, что их бог – любовь. Они учат любить друг друга и подставлять вторую щеку, если тебя ударили, однако, когда на кону земля, все эти догматы улетучиваются и в ход идут мечи. Константин правил Альбой, Этельстан – Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, и оба хотели заполучить Нортумбрию. «Нортумбрия говорит на нашем языке, – заявил мне однажды Этельстан. – На языке нашего народа. И она должна стать частью нашей страны, страны, говорящей на энглийском!»

Это была мечта короля Альфреда. В ту пору, когда даны захватили почти всю Британию, а Альфред прятался в болотах Суморсэты, мечта казалась несбыточной. Однако мы сражались и победили. Теперь его внук владеет всем Инглаландом за исключением моей страны, Нортумбрии.

– Сражайся за меня, – раздался голос.

Я повернулся и обнаружил, что это говорил Гутфрит.

– Тебе следовало драться в Эофервике, – возразил я. – А ты сбежал.

Он ненавидел меня, и по лицу его было ясно, каких усилий ему стоит говорить спокойно.

– Нортумбриец, ты ведь язычник. Неужели ты желаешь победы христианам?

– Нет.

– Тогда воюй на моей стороне! Мои люди, твои люди, и Эгил Скаллагримрсон приведет своих!

– И у саксов все равно будет шесть человек против одного нашего, – отрезал я.

– А если мы укроемся за стенами Беббанбурга? – В голосе Гутфрита прозвучала мольба. – Что тогда? Константин нам поможет!

– Чтобы забрать потом твое королевство.

– Он пообещал этого не делать! – выпалил Гутфрит.

– Пообещал? – переспросил я, сделав паузу.

Но Гутфрит умолк. Под действием отчаяния он явно сказал больше, чем намеревался, и теперь жалел об этом. Выходит, Константин засылал послов в Эофервик? И Гутфрит принимал их? Мне хотелось достать Осиное Жало, мой короткий меч, и вогнать его в брюхо мерзавцу, но рядом стоял архиепископ Хротверд, да и епископ Ода уже спешился и подошел к пленнику:

– Государь! – Ода поклонился Гутфриту. – Я послан с братским приветом от короля Этельстана. – Епископ глянул на Гербрухта. – Отпусти же его, приятель. Отпусти!

Гутфрит таращился на Оду, словно не веря своим глазам, а мой воин посмотрел на меня, ища подтверждения. Я неохотно кивнул.

– Государь, лорд Утред вернет твой меч, – утешительным тоном произнес Ода, как если бы обращался к ребенку. – Лорд Утред, пожалуйста!

Это было безумием. Удерживать Гутфрита в заложниках – единственный шанс избежать побоища. Его люди по-прежнему сжимали обнаженные мечи, держали копья опущенными и превосходили нас числом.

Гутфрит протянул руку, ладонь которой продолжала кровоточить.

– Дай сюда, – потребовал он, но я не шевельнулся.

– Лорд, верни ему меч, – настаивал Ода.

– Хочешь, чтобы он пустил его в ход? – сердито спросил я.

– Насилия не будет. – Ода адресовал эти слова Гутфриту, и тот, помедлив, коротко кивнул. Потом епископ очень официально обратился ко мне: – Прошу тебя, лорд Утред, верни королю меч.

Я колебался.

– Лорд, пожалуйста, – сказал Ода.

– Стой смирно, – бросил я Гутфриту.

Не обращая внимания на протянутую окровавленную руку, я встал рядом с пленником. Я был выше на голову, что его раздражало, и он дернулся, когда я взялся за его отделанные золотом ножны. Гутфрит решил, видно, что я вознамерился их украсть, но вместо этого я вогнал в их подбитый овчиной зев Клык Вепря, потом отступил и обнажил Вздох Змея. Гутфрит положил ладонь на эфес, но я шевельнул клинком, и он замер.

– Государь, король Этельстан ищет встречи с тобой, – все так же спокойно продолжил Ода, – и обещает сохранить тебе и жизнь, и королевство.

– Константин, без сомнения, предлагал то же самое, – вставил я.

Ода и бровью не повел.

– Государь, нам многое нужно обсудить.

– Вот! – рявкнул Гутфрит, указав сначала на меня, потом на моих воинов. – Давай обсудим это!

– Недоразумение, не более того, – возразил Ода. – Прискорбное недоразумение.

Архиепископ Хротверд все это время испуганно молчал, но тут энергично закивал:

– Государь, слову короля Этельстана можно доверять.

– Прошу, лорд Утред! – Ода посмотрел на меня. – Нет нужды обнажать меч. Мы встретились как друзья!

И тут закричала женщина.

Я заложников не видел, их заслоняли люди Гутфрита, но Финан, должно быть, что-то разглядел, потому как погнал вперед скакуна, выкрикивая воинам Гутфрита приказ расступиться. Однако какой-то зеленый юнец поднял копье и повел коня навстречу моему старому другу. Похититель Душ, меч Финана, отбил копье и метнулся к груди противника. Он пробил кольчугу, но вроде как просто скользнул по ребру. Молодой наездник покачнулся в седле, обездвиженная рука выронила древко. Финан промчался мимо, с ходу рубанув его по шее. Норманны взревели и стали разворачивать коней в погоню за Финаном, что подтолкнуло моих людей броситься на выручку ирландцу. Все это произошло в мгновение ока. Только что обе стороны хранили относительное спокойствие, пусть и враждебное, затем раздался крик, и вот уже повсюду топот копыт, блеск стали и яростные кличи.

Гутфрит оказался проворнее, чем я ожидал. Он сильно толкнул Оду, отчего епископ пошатнулся и упал на Хротверда, а пленник тем временем рванул к своим, требуя коня. Он был грузным, рыхлым и уставшим, и мне не составило труда догнать его. Одним ударом под колено я уложил короля на дорогу. Гутфрит замахнулся в мою сторону, как раз когда один из его дружинников двинулся к нам. Всадник опустил копье и пригнулся в седле. Гутфрит швырнул в меня камень, но в результате неловкого броска только отбил в сторону древко копья своего воина. Оно ударило меня по руке с такой силой, что я едва не выронил Вздох Змея. Гутфрит пытался вытащить меч, но тут подскочил Гербрухт и пнул по ножнам так, что эфес вырвался у короля из ладони. Всадник развернулся. Пегого жеребца покрывала пена, копыта стучали по камням и грунту, дружинник отчаянно сжимал поводья. Из-под серого шлема видны были широко распахнутые глаза и открытый рот. Юнец орал, только я ничего не слышал. Он отчаянно ударил коня шпорами, но тот, вместо того чтобы ускориться, поднялся передо мной на дыбы. Молодой воин пытался переложить копье из одной руки в другую, но теперь пришлось выпустить оружие и ухватиться за луку седла. Я воткнул Вздох Змея ему в бедро, распоров кольчугу, ткань и плоть от колена до паха, и он упал. Клинок высвободился, только когда лошадь сорвалась с места и помчалась по дороге туда, где мои люди рассекли войско Гутфрита, как «свиное рыло» рассекает «стену щитов».

– Прекратите! – завывал Ода. – Остановитесь!

Гербрухт схватил Гутфрита и поставил на ноги. Король ухитрился как-то подобрать выпавший меч, но я отвел в сторону его руку и приставил окровавленное лезвие Вздоха Змея к шее.

– Хватит! – гаркнул я всадникам так, что чуть не надорвал горло. – Хватит!

Гутфрит попытался ткнуть меня клинком в ногу, но я только плотнее прижал свое оружие к его кадыку. Он взвизгнул, а я провел острой кромкой Вздоха Змея по его шее, оставив царапину в палец шириной.

– Бросай меч, ублюдок! – проревел я.

Он подчинился.

– Ты меня душишь, – прохрипел король.

– Хорошо. – Я слегка ослабил нажим.

На нас скакал всадник с вепрем Гутфрита на щите. Он опустил копье, наставив его на меня, но потом разглядел Гутфрита, разглядел мой меч и осадил коня всего в нескольких шагах от нас. Копье он продолжал нацеливать на меня, его взгляд перебегал с испуганного лица Гутфрита на мое и обратно. Воин прикидывал, успеет ли проткнуть мне плечо прежде, чем я перережу королю глотку.

– Парень, не валяй дурака, – предупредил я, но это, похоже, только подтолкнуло его.

Он уставился на меня, немного поднял копье. Я слышал дыхание его коня, видел белки глаз животного. И тут вдруг всадник выгнулся, откинул голову, и показалось острие второго копья. Оно вонзилось воину в спину, перебив позвоночник, потом прошло через кишки и вздулось здоровенным бугром под кольчугой, прежде чем прорвало звенья и впилось в луку седла. Берг, нанесший удар, отпустил копье, парень заскулил и ухватился за древко, пришпилившее его к седлу. Выхватив меч, Берг развернулся, готовый отразить нападение следующих всадников, но бой уже затихал. Берг посмотрел на меня:

– Господин, не хотят ублюдки драться! – Он подвел коня к умирающему юнцу, резким ударом меча перерубил древко, и освободившийся всадник упал.

Драться-то ублюдки хотели, но не сильно. Они вымотались, а натиск Финана получился таким быстрым и яростным, что большинство воинов попытались избежать боя, и лишь немногие волей или неволей приняли участие в нем. Финан уже возвращался, кольчуга его была залита кровью.

– Вон с коней! Сложить оружие! – кричал он людям Гутфрита. Потом повернулся в седле, пригрозив дураку, не спешившему подчиниться. – Наземь, дерьмо вонючее! Бросай меч!

Меч упал. Противник частенько теряет боевой дух, когда видит желание Финана пустить кровь.

Я отпихнул ногой меч Гутфрита и освободил короля.

– Ну, теперь можешь поговорить с венценосным ублюдком, – сказал я Оде.

Тот помедлил, потому что Финан гнал коня к нам. Ирландец кивнул мне:

– Молодому Иммару рассекли плечо, но в остальном… Мы не пострадали, господин. Чего не скажешь про этого ублюдка. – Он бросил что-то Гутфриту. – Один из твоих зверюг, лорд король. – Финан осклабился. Я увидел, что швырнул он отрубленную голову, которая покатилась по земле и остановилась у ног Гутфрита. – Хотел забрать младенца забавы ради, – пояснил мне Финан. – Но теперь женщины и мелкота в безопасности. Под охраной твоего сына.

– И ты, лорд король, тоже в безопасности, – заверил Ода, отвешивая Гутфриту поклон. Он говорил как ни в чем не бывало, словно не лежала на камнях отрубленная голова и парень не корчился с обрубком копья в животе. – Король ждет встречи с тобой! – прощебетал епископ. – Ждет не дождется!

Гутфрит ничего не ответил. Его трясло, вот только от страха или от злости, утверждать не берусь. Я подобрал его меч и сунул Гербрухту.

– Ему он некоторое время не понадобится, – сказал я, отчего Гутфрит насупился.

– Лорд король, нам следует вернуться в Эофервик, – гнул свое Ода.

– Хвала Господу, – пробормотал Хротверд.

– У нас есть корабль, – бодро продолжил Ода. – Мы будем в Эофрвике через два, от силы три дня.

– В Йорвике, – промычал Гутфрит, называя Эофервик его датским именем.

– Вот-вот, в Йорвике.

Среди побежденных я заметил пожилого, седобородого, одноглазого, с ногой, покалеченной саксонским копьем, Болдара Гуннарсона. Он был одним из самых доверенных людей Сигтригра, воин опытный и с головой, и меня удивила присяга, принесенная им Гутфриту.

– Господин, а какой у меня был выбор? – спросил он, когда я его вызвал. – Я стар, семья моя живет в Йорвике. И что мне было делать?

– Но служить Гутфриту?!

– Он не чета брату, – согласился Болдар, пожав плечами. Братом Гутфрита был Сигтригр, мой зять, человек, которого я любил и которому доверял.

– Ты мог бы перейти ко мне после смерти Сигтригра.

– Я подумывал об этом, господин. Но Йорвик – мой дом.

– Так возвращайся, – сказал я. – И забери с собой людей Гутфрита.

Он кивнул:

– Хорошо.

– И еще, Болдар, чтоб без глупостей! – предупредил я его. – Селян не трогать! Хоть краем уха услышу про грабеж и насилие, отыграюсь таким же образом на твоей семье.

Тут Болдар помрачнел, но снова кивнул:

– Не будет глупостей. – Он помолчал. – Господин, а как быть с ранеными и убитыми?

– Своих мертвых закопайте или оставьте воронам, мне все равно. А раненых увезите с собой.

– Куда это увозите? – возмутился Гутфрит. Вспомнив про свой королевский титул, он приосанился и, оттеснив меня, встал перед Болдаром. – Куда?

– Домой! – отрезал я сердито и, в свою очередь, толкнул его. – Болдар отведет твоих людей домой, при этом тихо и мирно.

– Мои люди останутся при мне! – упирался Гутфрит.

– Тебя повезут на корабле, срань ты несчастная. – Я подошел ближе, заставив его податься назад. – И места на борту мало. Тебе можно взять четырех человек. Четырех, не больше!

– Ну, наверняка… – начал было Ода, но я оборвал его:

– Он возьмет четверых!

Он взял четверых.

Мы вернулись в Беббанбург с Гутфритом, четырьмя его воинами и архиепископом Хротвердом, ехавшим рядом с Одой. Мой сын будет провожать женщин на юг до поры, пока Болдар и его люди не уйдут домой. Корабль, доставивший Оду в Беббанбург, должен был теперь отправить его, архиепископа и короля-пленника на юг, в Эофервик.

– Король Этельстан желает тебя видеть, – напомнил мне Ода перед отплытием.

– Ему известно, где я живу.

– Он бы хотел, чтобы ты прибыл в Эофервик.

– Я останусь здесь, – буркнул я.

– Он повелевает, – негромко промолвил Ода и, когда я не ответил, а молчание чересчур затянулось, пожал плечами. – Как знаешь, лорд.

На следующий день мы наблюдали, как корабль Оды выходит на веслах из гавани. Дувший с северо-востока пронзительный ветер наполнил парус. Я смотрел, как втягивали внутрь весла, а белый след разбегался за кормой, когда судно шло мимо островов Фарнеа. Я глядел ему вслед, пока он не растворился на юге в пелене дождевого шквала.

– Значит, мы не идем в Эофервик? – уточнил Финан.

– Мы остаемся здесь, – твердо заявил я.

Этельстан, которого я с малых лет опекал и которому помог взойти на трон, теперь величал себя Monarchus Totius Brittaniae, вот пусть сам и разбирается со своей Британией.

А я остаюсь в Беббанбурге.

* * *

Два дня спустя я сидел с Финаном и Бенедеттой на утреннем солнышке. Недавние жаркие деньки уступили место холодной не по сезону погоде. Убрав под капюшон несколько непослушных прядей, Бенедетта поежилась:

– Это что, лето?

– Лучше, чем в последние два дня, – отозвался Финан.

Ледяной северо-восточный ветер, наполнивший парус идущего на юг корабля Оды, принес с собой надоедливый дождь, и я переживал за судьбу урожая. Но дождь кончился, робко выглянуло солнце, и я даже надеялся на возвращение тепла.

– Ода теперь должен быть уже в Эофервике, – пробормотал я.

– И долго нам ждать, прежде чем Этельстан пришлет тебе приглашение? – поинтересовался Финан.

– Возможно, гонец уже в пути.

– И ты поедешь? – поинтересовалась Бенедетта.

– Если он попросит вежливо? Может, и поеду.

– А может, и нет, – добавил Финан.

Мы смотрели, как молодые воины упражняются во владении мечом. Обучал их Берг.

– От Рорика нет проку, – проворчал я.

– Он старается.

– И на Иммара только глянь! Да он и с улиткой не сладит!

– У него рука еще не зажила.

– А Алдвин? Как сено косит.

– Он ведь еще мальчишка совсем. Научится.

Наклонившись, я погладил одного из моих волкодавов по жесткой шерсти.

– И еще Рорик толстеть стал.

– Он обхаживает одну скотницу, – сказал Финан. – Пухленькую такую. Подозреваю, она ему масло таскает.

– Подозреваешь? – буркнул я.

– И сливки, – продолжил ирландец. – Надо мне за ней приглядеть.

– И задать ей порку, если ворует.

– Ему тоже?

– Ясное дело. – Я зевнул. – Кто вчера выиграл соревнование по еде?

– А ты как думаешь? – Финан ухмыльнулся.

– Гербрухт?

– Жрал как вол.

– Но парень он хороший.

– Это точно, – согласился Финан. – Победа в соревновании по пердежу тоже за ним.

– Уфф! – Бенедетта скривилась.

– Это их развлекает, – заметил я.

Из главного дома доносились взрывы хохота. Я думал о том, что привело Этельстана в Эофервик. Думал о том, сколько еще пройдет месяцев, прежде чем все это навсегда перестанет меня волновать.

– Их легко развлечь, – сказал Финан.

– Вон там корабль. – Я кивнул на север.

– Заметил его минут десять назад, – отозвался ирландец. Он был зоркий как сокол. – И это не купеческое судно.

Ирландец оказался прав. Приближающийся корабль был длинным, низким и узким – корабль для войны, не для торговли. Корпус у него был темный, а парус почти черный.

– Это «Трианайд», – опознал я. Название означало «Троица».

– Ты его знаешь? – В голосе Финана прорезалось удивление.

– Шотландский корабль. Мы видели его в Дамноке несколько лет назад.

– Зло грядет с севера, – процедила Бенедетта. – Звезда и дракон! Они не лгут!

– Это всего лишь один корабль, – попытался я успокоить ее.

– И он направляется сюда, – добавил Финан.

Идущий под парусом корабль находился близ Линдисфарены и разворачивал украшенный крестом штевень в направлении канала, ведущего в гавань Беббанбурга.

– Если этот тупой ублюдок не поостережется, сидеть ему на мели.

Но кормчий «Трианайда» знал свое дело. Корабль обогнул песчаные банки, спустил парус и на веслах вошел в канал, где мы потеряли его из виду. Я ждал, когда дозорные на северных укреплениях принесут мне весть. Одинокий корабль опасности не представлял. «Трианайд» мог нести человек шестьдесят-семьдесят, но мой сын все равно поднял отдыхающих воинов и отправил на стены. Берг прервал тренировку и послал людей загнать в крепость большую часть беббанбургских лошадей – те паслись на окраине деревни. Кое-кто из поселян, опасаясь, что появление темного корабля предвещает стремительный свирепый набег, уже гнал свою живность к Воротам Черепов.

С новостями пришел Видарр Лейфсон.

– Скотты, господин, – доложил он. – Окликнули нас. Причалили в гавани и ждут.