Текст книги "Скиталец"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Берегите стрелы! Берегите стрелы! – орал лучникам сидевший верхом лорд Аутуэйт. Он подскакал к ним галопом, продолжая выкрикивать: – Берегите стрелы! Ради бога, берегите стрелы!
Он кричал со всей мочи, так, чтобы его мог слышать противник, пока группа шотландцев, которым надоело прятаться за спинами стрелков, не вырвалась вперед с явным намерением отрезать вражескому командиру путь к отступлению. Англичане обратились в бегство, лорд Аутуэйт, пришпорив коня, без труда ускользнул от погони, и шотландцам пришлось довольствоваться тем, что они добили двух раненых лучников. Не бог весть какое достижение, но вид бегущих англичан воодушевил шотландцев. С их стороны зазвучал смех и снова послышались оскорбления.
Лорд Аутуэйт повернулся и бросил долгий, печальный взгляд на мертвых лучников.
– Нам следовало унести этих парней с собой, – укорил он себя.
Все промолчали. Некоторые лучники неприязненно смотрели на ратников, предположив, что лошадей привели для того, чтобы способствовать их бегству, но тут лорд Аутуэйт приказал первым укрыться за спинами вторых.
– Отходите назад. Не все сразу, но назад. Мы ведь хотим убедить врага в том, что у вас на исходе стрелы, а какого черта лучникам без стрел торчать в первой шеренге? Эй, а коней держите на месте, там, где они сейчас!
Последний приказ был обращен к пажам и оруженосцам. Лошадей из глубокого тыла подвели поближе, но садиться на них никто не собирался. Их просто держали под уздцы позади того места, где сейчас выстроилась половина лучников.
Предполагалось, что, увидев приведенных лошадей, шотландцы решат, будто бы англичане, израсходовав стрелы, разуверились в успехе и готовятся к бегству. Главное, чтобы враги проглотили эту наживку.
На поле боя воцарилась тишина, если не считать стонов раненых, карканья воронов и плача нескольких женщин. Монахи снова принялись распевать гимны, но они по-прежнему находились на левом фланге, и до Томаса, который теперь был на правом, звук доносился слабо. В городе зазвонил колокол.
– Я все же боюсь, что мы чересчур сумничали, – заметил со вздохом Аутуэйт Томасу. Его светлость был не из тех, кто может долго молчать, а поскольку на правом крыле не нашлось более подходящего собеседника, он выбрал Томаса.
– Хитрости да уловки, они не всегда срабатывают, как бы не перемудрить.
– А вот в Бретани нам схожая уловка помогла, – отозвался лучник.
– О, да ты и в Бретани был? Не только в Пикардии?
– Да, милорд. И служил там под началом очень умного человека.
– Вот как? И кто же он таков? – спросил лорд Аутуэйт, изображая заинтересованность, хотя уже подозревал, что зря затеял этот разговор.
– Уилл Скит, милорд, правда теперь он сэр Уильям. В ходе последнего сражения король посвятил его в рыцари.
– Уилл Скит? – переспросил его светлость уже с искренней заинтересованностью. – Ты служил под началом старины Уилла? На самом деле? Бог ты мой, сколько лет я о нем не слышал. Как он поживает?
– Увы, милорд, не слишком хорошо, – отозвался Томас и рассказал, что Уилл Скит, простолюдин по крови, сумевший, однако, создать и возглавить отряд лучников и ратников, наводивший ужас повсюду, где звучала французская речь, был тяжело ранен в Пикардии. – Его отвезли в Кан, милорд.
Аутуэйт нахмурился:
– Кан – это ведь во Франции, не так ли?
– Так француз его туда и повез, милорд. Но этот француз – наш друг, а в Кане живет знаменитый лекарь, умеющий творить чудеса.
В самом конце сражения, когда многие вздохнули с облегчением, думая, что пережили этот ужас, Скиту проломили череп, и когда Томас видел его в последний раз, его друг был слеп, нем и совершенно беспомощен.
– Уж не знаю, почему из этих французов получаются лучшие лекари, чем из наших англичан, – сказал лорд Аутуэйт с легкой досадой, – но похоже, что это так. Мой отец всегда так говорил, а уж ему частенько приходилось иметь дело с лекарями. Его изводил кашель.
– Этот человек еврей, милорд.
– Да, кашель с мокротой. И плечо сильно болело. Еврей? Ты сказал еврей? – Аутуэйт встревожился. – Я ничего не имею против евреев, – продолжил он, хотя и без особой убежденности, – но могу привести с дюжину веских доводов в пользу того, что к еврейскому лекарю обращаться не стоит.
– Правда, милорд?
– Ну подумай сам, приятель, разве неверные евреи могут прибегнуть к помощи наших святых? Или к целебным свойствам мощей? Или к целительной силе святой воды? Да что там, даже простая молитва им недоступна. Взять, например, мою матушку, у нее, бедняжки, сильно болели колени. Не иначе как оттого, что она много молилась. Так или иначе, но ее лекарь, человек набожный, посоветовал ей обернуть колени тканью, полежавшей на раке святого Кутберта, и молиться три раза в день. И это помогло! Помогло! А ведь никакой еврей никогда не предписал бы ей подобного лечения! А хоть бы и прописал, оно бы не помогло, потому как это было бы богохульством. По моему разумению, решение отдать беднягу Уилла в руки еврею было не самым удачным. Видит Бог, этот малый заслуживает лучшего! Он заслуживает лучшего, несомненно заслуживает. – Лорд укоризненно покачал головой. – Одно время Уилл служил моему отцу, но он слишком сообразительный малый, чтобы проторчать всю жизнь в захолустье, на шотландской границе. Тут, видишь ли, особо не развернешься. Богатеев мало, грабить некого. Вот он и отправился повидать свет да попытать счастья на свой страх и риск. Бедняга Уилл!
– Этот еврейский лекарь вылечил меня, вылечит и его, – упрямо заявил юноша.
– Нам остается только молиться, – промолвил его светлость, не обратив внимания на последние слова Томаса, причем сказал он это тоном, наводившим на мысль, что молитва наверняка окажется бесполезной. Однако спустя мгновение он неожиданно повеселел. – Ага! Кажется, наши друзья зашевелились!
Вновь забили шотландские барабаны, и воины вдоль всей вражеской линии продевали руки в лямки щитов, опускали забрала и брались за мечи. Похоже, увидев приведенных из тыла лошадей, они и вправду решили, что англичане готовятся к бегству, а переход половины лучников во вторую шеренгу посчитали свидетельством того, что у них закончились стрелы. Однако шотландцы все равно решили атаковать не в конном строю, а пешими. Они знали, что даже немногочисленные лучники очень опасны для лошадей, ибо раненые, взбесившиеся от боли животные легко могут обратить конную атаку в хаос.
Шотландцы, видимо чтобы поднять себе боевой дух, шли вперед с громкими криками, но когда они добрались до отмеченного множеством мертвых тел места, где захлебнулась их предыдущая атака, а стрелы им навстречу так и не полетели, уверенности у них прибавилось.
– Еще рано, ребята, пока не надо. Подождите, – приговаривал лорд Аутуэйт, взявший на себя командование лучниками на правом крыле.
Лорды Перси и Невилл уступили это право более опытному командиру, предпочтя остаться со своими ратниками. Его светлость постоянно поглядывал через поле в сторону левого крыла, где напротив наступавших шотландцев стояли его собственные люди, но особо не беспокоился, ибо между ними и врагом находился овраг. Войска, расположившиеся в центре, по-прежнему могли закрепиться за каменной оградой, а стало быть, именно здесь, на ближней к Дарему стороне склона, англичане были наиболее уязвимы.
– Нужно подпустить их поближе, – наставлял он лучников. – С этими бедолагами необходимо покончить, покончить раз и навсегда.
Лорд Аутуэйт, в такт биению шотландских барабанов, нетерпеливо постукивал пальцами по луке седла, дожидаясь, когда первая шеренга шотландцев подойдет не менее чем на тысячу шагов.
– Эй, лучники! – воскликнул он, когда решил, что враг уже достаточно близко. – Ребята, которые в первой линии. Стреляйте!
Примерно половина лучников, те, что оставались перед английским фронтом, натянули луки и выпустили первые стрелы. Шотландцев это побудило бежать быстрее: они хотели поскорее преодолеть опасное расстояние и схватиться с врагом лицом к лицу.
– А теперь все! Все лучники! – выкрикнул лорд Аутуэйт, и те стрелки, которые стояли позади ратников, подняли луки и принялись стрелять по дуге через головы своих товарищей.
К тому времени шотландцы приблизились настолько, что промахнуться было мудрено и последнему неумехе. Томас слышал, как звенели наконечники о металл, как глухо ударялись стрелы о щиты, однако чаще всего раздавался звук, похожий на звук мясницкого топора на скотобойне. Приметив рослого воина с поднятым забралом, юноша прицелился и всадил стрелу ему в горлу. Следующая угодила в перекошенное от ненависти лицо дикого горца. Третья стрела, видимо из-за скрытого дефекта, расщепилась, и спущенная тетива отбросила ее в сторону. Томас торопливо смахнул с тетивы кусок оперенной щепки, наложил новую и всадил ее в очередного лохматого и клокотавшего ненавистью дикаря.
Неожиданно сидевший верхом и призывавший своих к атаке шотландец зашатался в седле, ибо в него угодили сразу три стрелы. Томас поразил шотландского ратника в грудь, пробив кольчугу, кожу, кость и плоть. Его следующая стрела вонзилась в щит. Смерть собирала свою обильную жатву, но шотландцы заставляли себя двигаться навстречу убийственному стальному ветру.
– Спокойно, ребята! Спокойно! – выкрикнул какой-то опытный лучник, заметив, что его товарищи судорожно дергают тетивы, что снижает убойную силу их луков.
– Продолжайте стрелять! – велел лорд Аутуэйт. Его пальцы по-прежнему постукивали по луке седла, хотя шотландские барабаны начали сбиваться с ритма. – Молодцы парни! Прекрасная работа!
– По коням! – приказал лорд Перси. Шотландцы, поняв, что их обманули и стрел у англичан хватает, оказались на грани отчаяния, и непременно надо было этим воспользоваться. – По коням!
Рыцари и ратники торопливо взбирались в седла, пажи и оруженосцы вручали им длинные тяжелые копья. Рыцари вставляли в стремена носки кованых сапог и с лязгом опускали забрала.
– Стреляйте! Стреляйте! – не унимался лорд Аутуэйт. – Давайте же, ребята!
Стрелы разили без пощады. Раненые шотландцы взывали к Богу, призывали своих матерей, но оперенная смерть продолжала настигать их. Какой-то воин с гербом Стюартов изрыгнул розовый туман крови и слюны. Он упал на колени, ухитрился встать, сделал шаг, упал снова, пополз вперед, выплюнул еще больше кровавой слюны, и лишь после того, как угодившая ему в глаз стрела прошила мозг и застряла в основании черепа, рухнул навзничь, словно сраженный молнией.
Потом настал черед боевых скакунов.
– За Англию, короля Эдуарда и святого Георгия! – воскликнул лорд Перси. Запела боевая труба, и всадники, бесцеремонно оттеснив лучников в сторону, выставили вперед длинные копья.
Под копытами громадных коней задрожала земля. Закованных в броню всадников в атаку пошло совсем немного, но их таранный удар поразил шотландцев как громом. Копья пронзали людские тела, мечи обрушивались на перепуганных врагов, сбившихся такой тесной толпой, что это не позволяло им даже бежать. Все новые и новые английские всадники вскакивали в седла, а иные ратники, не дожидаясь своих коней, бежали вперед, чтобы поучаствовать в кровавой расправе. Лучники, выхватив мечи или топоры, спешили присоединиться к ним. Шотландские барабаны смолкли. Началось избиение.
Томас уже не впервые увидел, как в одно мгновение ход сражения коренным образом изменился. Весь день шотландцы были атакующей стороной, они наседали яростно и неукротимо и, несмотря на потери, могли вот-вот одержать успех, но теперь именно то их крыло, которое было ближе всего к тому, чтобы подарить своему королю победу, оказалось смятым. Английские всадники на полном скаку ворвались в их гущу, разя копьями, мечами, секирами и булавами. Лучники следовали за рыцарями и ратниками, наскакивая на чудом увернувшихся от всадников шотландцев, словно охотничьи псы на оленей.
– Пленники! – крикнул лорд Перси своим вассалам. – Мне нужны пленники!
Какой-то шотландец замахнулся топором на его коня, но промазал, в отличие от самого лорда, который нанес воину рубящий удар мечом. Оказавшийся рядом лучник добил раненого ножом и вспорол ему куртку в поисках монет. Двое даремских плотников насели на ратника, сбили его с ног и принялись молотить по шлему тяжелыми плотницкими теслами. Английский лучник отпрянул, хрипя и хватаясь за вспоротый живот. Шотландец с яростным ревом устремился за ним, но споткнулся о лук, упал и уже не встал, затоптанный в давке. Попоны английских лошадей сочились кровью, когда всадники, промчавшись сквозь шотландские ряды, как нож сквозь масло, повернули назад. Им навстречу уже двигалась следующая волна английских конников. Те шли в бой с поднятыми забралами, ибо охваченный паникой враг не оказывал сколь бы то ни было серьезного сопротивления.
Однако и левый фланг, и центр шотландской армии еще оставались целыми.
Левый фланг снова оказался оттесненным в лощину, но если в прошлый раз лучники расстреляли шотландцев сверху, сами находясь в безопасности, то теперь английским ратникам хватило глупости спуститься вниз, навстречу врагу. В результате они сцепились с шотландцами на уже заваленном трупами дне оврага, в такой толчее, где одетым в кольчуги людям было тяжело даже двигаться, не говоря уж о том, чтобы размахнуться мечом. Воины кряхтели, сопели, надсадно стонали в давке, убивали и умирали сами, падая в окровавленный папоротник. При этом ни одна сторона не могла взять верх, ибо, усилив напор, сражавшиеся лишь вытесняли противника наверх, и тот, получив подкрепление, переходил в новое наступление. После каждого такого натиска и каждого отхода на дне оврага оставалось еще больше раненых и умирающих, призывающих Иисуса, проклинающих врага и истекающих кровью.
Попрошайка – не человек, а живая гора – стоял, расставив ноги, над телом графа Морея и, потешаясь над шотландцами, вызывал смельчаков на бой. Своей тяжкой булавой он уже уложил с полдюжины смельчаков, а когда на него с яростным воем налетела целая стая свирепых, бесстрашных горцев, Пугалу, наблюдавшему за битвой сверху, показалось, что он видит схватку огромного медведя со сворой мастиффов. Сэр Уильям Дуглас, слишком хитрый и опытный вояка, чтобы угодить в ту же ловушку во второй раз, наблюдал за битвой с противоположной стороны лощины, не переставая удивляться тому, что люди по доброй воле лезут в эту чертову яму навстречу смерти. Потом, поняв, что во рву смерти нельзя ни выиграть, ни проиграть сражение, он снова направился к центру, где, несмотря на разгром левого крыла шотландцев, центр, возглавляемый лично королем, еще имел возможность одержать великую победу. Ибо люди короля после столь долгих безуспешных попыток смогли-таки прорваться за каменную стену. В одних местах они разбили ее, в других она рухнула под напором огромной массы людей сама. Хотя для отягощенных доспехами и щитами людей обвалившиеся камни тоже представляли собой преграду, бойцы хлынули в образовавшиеся проломы и стали теснить английский центр. Шотландцы, невзирая на потери, устремились вперед с такой яростью, что изрубили пару десятков пытавшихся задержать их стрелами лучников и теперь яростно рубили и кололи, прокладывая себе путь к знамени самого архиепископа Йоркского. Король, забрало которого было липким от крови, сочившейся из раненой щеки, находился в переднем ряду своего шелтрона. Капеллан короля сражался рядом со своим монархом, размахивая шипастой булавой. Оба Дугласа, дядя и племянник, присоединились к этой яростной атаке, и сэр Уильям даже устыдился своего вызванного дурным предчувствием совета отступить. Можно ли было не верить в победу столь отважных и рьяных воинов, как его соотечественники? Английский центр дрогнул и стал отступать, почти не держа строя. Сэр Уильям приметил, что сзади к теснимым рядам противника подводят лошадей, и, предположив, что англичане готовят бегство, удвоил свои усилия.
– Бей, убивай! – яростно проревел он.
Победа была так близка. Достаточно смять английские ряды, и повергнутые в панику враги уже не доберутся до лошадей, превратившись в скот, предназначенный на заклание.
– Убивайте! Убивайте! – кричал своим людям с высоты седла король.
– Не забывайте про пленников! – выкрикивал более рассудительный граф Ментейт. – Захватывайте пленников!
– Ломи! Ломи! – ревел сэр Уильям.
Он принял на щит вражеский клинок и, сделав выпад из-под нижнего края щита, почувствовал, как его меч пронзил кольчугу. Прежде чем острие успело увязнуть в человеческой плоти, рыцарь повернул меч в ране, резко вырвал его и, не глядя, ударил вперед щитом. Очередной враг подался назад, а Дуглас, отбив нижним краем щита чей-то выпад, снова стал наносить удары, продвигаясь вперед и тесня англичан все дальше и дальше. Запнувшись о тело им же сраженного человека, сэр Уильям чуть не упал, но устоял, успев опереться на меч, который спустя мгновение уже обрушился на чье-то бородатое лицо. Клинок скользнул по скуле и вырвал противнику глаз. Враг с громким воплем повалился навзничь, а сэр Уильям, поднырнув под английскую секиру, принял на щит очередной удар меча и двумя стремительными выпадами достал обоих нападавших на него людей. Робби, чертыхаясь, добил бойца с секирой и пнул в лицо упавшего ратника. Сэр Уильям в очередной раз пронзил чью-то кольчугу, повернул меч, не давая клинку застрять, и выдернул его так, что из разрыва в кольчатой броне ударила струя крови. Англичанин, дергаясь и ловя воздух разинутым ртом, упал на землю, но его товарищи уже спешили наперерез, отчаянно стремясь остановить неистовую атаку, грозившую опрокинуть английский центр.
– Дуглас! – громогласно кричал сэр Уильям. – Дуглас! Он призывал своих людей напирать, давить, крушить и кромсать и вместе с племянником подавал им пример, прорубая в рядах архиепископских воинов кровавую тропу. Еще немного, и враг не выдержит столь яростного напора. Английский центр будет сломлен, и битва превратится в избиение.
Сэр Уильям увернулся от очередного взмаха топора, обладателя которого тут же прикончил ударом меча в горло Робби. Но и племяннику, в свою очередь, пришлось отпрянуть от удара копьем, и он едва не налетел на дядю. Рыцарь поддержал юношу и двинул противника щитом в лицо, гадая, куда же подевались его люди.
– Дуглас! – проревел он снова. – Дуглас!
И в этот момент что-то, меч или копье, подвернулось ему под ноги, и сэр Уильям полетел на землю, инстинктивно прикрывшись щитом. Мимо него с топотом бежали люди, и он молил Бога о том, чтобы это были его товарищи, сломившие-таки сопротивление англичан. Рыцарь ждал, когда же наконец раздадутся пронзительные крики погибающих врагов, но вместо этого услышал легкое, но настойчивое постукивание по шлему.
Стук прекратился, потом возобновился.
– Сэр Уильям? – осведомился мягкий голос.
Крики действительно раздались, но постукивание по макушке шлема убедило Дугласа в том, что безопаснее опустить щит. Ему потребовалось всего одно мгновение, чтобы понять, что происходит, ибо шлем при падении сбился задом наперед, и ему пришлось повернуть его, чтобы восстановить нормальный обзор. А когда это было сделано, сэр Уильям только и смог, что простонать:
– Боже праведный!
– Дорогой сэр Уильям, – произнес доброжелательный голос, – я так понимаю, что вы сдаетесь оба? Конечно, сдаетесь. Это ведь молодой Робби, да? Бог мой, как же ты вырос! Я-то ведь помню тебя совсем малышом.
– Боже праведный! – повторил сэр Уильям, глядя вверх на лорда Аутуэйта.
– Позволь дать тебе руку, старина, – заботливо промолвил тот, свешиваясь с седла. – А потом мы потолкуем о выкупах.
– Иисус, – вымолвил Дуглас. – Черт побери!
Только сейчас он понял: мимо них с громким топотом пробегали англичане, а отчаянные крики были криками шотландцев.
Английский центр, несмотря ни на что, устоял, и для шотландцев это обернулось катастрофой.
В дело опять вступили лучники. Хотя шотландцы весь день несли большие потери, чем англичане, численное превосходство до сих пор оставалось за ними, но ответить на стрелы им было нечем. Когда шотландский центр проломил стену и хлынул вперед, тесня англичан, левое крыло шотландцев, наоборот, отошло, и фланг королевского шелтрона оказался открытым для английских стрел.
Лучникам потребовалось всего несколько мгновений, чтобы сообразить, какое преимущество это сулит. Увлекшись преследованием врага на его разгромленном левом фланге, они и не подозревали, насколько близок к победе шотландский центр. И тут один из людей лорда Невилла осознал грозившую опасность.
– Лучники! – Его рев можно было отчетливо услышать на противоположном берегу реки Уир, в Дареме. – Лучники!
Стрелки бросили грабить мертвецов и схватились за луки.
И снова, подобно струнам гигантской арфы, басовито запели тетивы, посылая стрелы во фланг напиравших шотландцев. Шелтрон короля Давида оттеснил центральную баталию англичан назад и почти сломил их строй, прорываясь к знамени архиепископа, но тут на шотландцев посыпались стрелы, а следом за стрелами появились примчавшиеся с правого крыла ратники, вассалы лордов Перси и Невилла. Некоторые из них успели вскочить в седла и прискакали на огромных боевых скакунах, обученных вставать на дыбы, рвать противника зубами и лягаться окованными железом копытами. Лучники, побросав свои луки, снова устремились на всадников с топорами и мечами, а за ними на сей раз поспешили и женщины с обнаженными ножами.
Шотландский король, только что зарубивший какого-то англичанина, услышал леденящий душу крик своего знаменосца и, оглянувшись, увидел, как падает королевский стяг. Коню знаменосца подрубили подколенное сухожилие, а когда животное вместе со всадником рухнуло на землю, целая толпа английских лучников и ратников навалилась сверху. Знаменосец погиб, знамя оказалось в руках врагов, а самого Давида Брюса, ухватив за узду его коня, в последний момент вытащил из свалки королевский капеллан. Ближние шотландские воины, чертыхаясь, бросились наперерез рубившим их сплеча закованным в латы английским всадникам, чтобы своими телами прикрыть отход монарха. Король попытался было вернуться в бой, но капеллан силой направил его скакуна в сторону.
– Беги, государь! Спасайся!
Метавшиеся в испуге люди натыкались на королевского коня, который сам споткнулся о труп. Теперь англичане оказались у шотландцев в тылу, и король, осознав опасность, пустил в ход шпоры. Вражеский рыцарь, устремившись наперерез, замахнулся на него мечом, но Давид отбил удар и помчался дальше. Его армия распалась на группы отчаянных беглецов. Он увидел, как граф Ментейт пытается взобраться на коня, но тут английский лучник схватил лорда за ногу, стащил на землю, навалился на него и приставил нож к горлу. Лорд закричал, что сдается. Сдался англичанам и граф Файф, а граф Стартирн погиб. Граф Уитгаун еще сражался, но на него вовсю наседали двое английских рыцарей, чьи мечи молотили его стальные латы, как кузнечные молоты наковальню. Один из больших шотландских барабанов, уже пробитый и порванный, катился вниз, с глухим стуком подскакивая на камнях и постепенно набирая скорость на крутом склоне, пока не отскочил в сторону и не застрял между валунами.
Большое королевское знамя вместе со штандартами дюжины знатнейших шотландских лордов оказалось в руках англичан, а сами они, те, кто не погиб и не попал в плен, скакали на север. Лорд Роберт Стюарт, едва не одержавший в этот день победу, мчался прочь по восточному склону, тогда как король скакал по западному. Давид Второй гнался за тенью, ибо солнце уже опустилось ниже холмов, к которым он устремлялся, ища спасения. Почему-то в эти мгновения беглец думал не о проигранной битве, а о своей жене. Неужели она так и не забеременеет? Ему говорили, будто лорд Роберт нанял колдунью наложить заклятье на чрево королевы, чтобы трон перешел от Брюсов к Стюартам.
– Государь! Государь!
Чей-то крик оторвал короля от его мыслей, и он увидел группу уже спустившихся в долину английских лучников. Как это они его обошли? Натянув поводья, Давид наклонился вправо, чтобы помочь коню на повороте, но тут в грудь его скакуна ударила стрела. Один из его спутников вылетел из седла и покатился по усеянной острыми, рвавшими в клочья кольчугу камнями земле. Конь ржал от боли, из раны хлестала кровь. Другая стрела отскочила от заброшенного королем на спину щита, третья застряла в конской гриве. Конь хрипел, бег его замедлился.
Король ударил шпорами, но скакать быстрее его конь не мог. Давид сморщился, и от этой гримасы покрывшая его рану корка прорвалась и кровь хлынула из-под поднятого забрала на сюрко. Лошадь снова споткнулась. Увидев впереди речушку и переброшенный через нее каменный мостик, король успел мысленно подивиться тому, что кто-то додумался перебросить мост через столь жалкий ручей, но тут передние ноги скакуна подогнулись и Давид покатился по земле. Каким-то чудом он не оказался придавленным конем, не переломал костей, а вскочил и побежал к мосту, где его поджидали трое всадников, один из которых держал в поводу запасную лошадь.
Но прежде чем король успел туда добраться, вновь засвистели стрелы. Один конь, раненый, вырвался и умчался на восток, орошая землю кровью, сочившейся из раны в животе, а другой упал со стрелой в крестце, двумя в животе и еще одной в шее, эта угодила скакуну прямо в яремную вену.
– Под мост! – выкрикнул король, ибо спрятаться и отсидеться можно было только там.
Уже смеркалось, совсем рядом были горы, и он полагал, что если им удастся дождаться под мостом темноты, то к рассвету они, пожалуй, смогут доковылять пешком до Шотландии. Стрелы больше не свистели, все их лошади погибли, и Давиду очень хотелось надеяться, что английские лучники отправились на поиски другой добычи.
– Подождем здесь, – прошептал он.
Выше по склону звучали пронзительные крики и стучали копыта, но тут, близ моста, царило затишье. Давид поежился, осознавая масштаб обрушившегося на него несчастья. Сегодня его армия перестала существовать, его великие надежды обратились в ничто, и вместо рождественского пира в Лондоне Шотландия лежала беззащитной перед торжествующим врагом.
Давид посмотрел на север. Кучку горцев, перебегавших речушку вброд, настигли английские всадники, и обагрившую воду кровь убитых шотландцев течением снесло к ногам их короля. Он непроизвольно подался назад, в тень моста, тогда как англичане направили коней на запад, в погоню за другими беглецами. По мосту с грохотом проскакали лошади, и четверо шотландцев сжались, не смея не то что говорить, а даже взглянуть друг на друга, пока топот копыт не стих. С гребня прозвучала труба, и пение ее было исполнено торжества и презрения. Давид закрыл глаза, ибо боялся не удержаться и разрыдаться.
– Государь, вам срочно нужен лекарь! – воскликнул кто-то, и король, открыв глаза, увидел, что это сказал один из его слуг.
– Этого не исправить, – со вздохом отозвался Давид, имея в виду непоправимое для Шотландии поражение.
– Щеку-то? Заживет, государь, – постарался успокоить монарха не понявший смысла его слов слуга.
Король, в свою очередь, воззрился на того непонимающе, словно они говорили на разных языках, и тут вдруг впервые по-настоящему ощутил, как страшно болит его раненая щека. Целый день Давид не замечал рану, но теперь боль стала нестерпимой. На его глаза навернулись слезы, хотя и не столько от боли, сколько от стыда. Взор его затуманился. Прежде чем король успел проморгаться, замелькали тени, послышались крики, заплюхала под сапогами вода. Спрыгнувшие в речушку вооруженные мечами и копьями люди устремились под арку моста с азартом охотников на выдр. Взревев от ярости, король бросился на ближайшего к нему англичанина, причем, позабыв про меч, принялся бить того кулаками. Брызнула кровь, закрошились под латной рукавицей зубы, но когда другие англичане заломили Давиду руки, сбитый им с ног и упавший в воду человек с окровавленным лицом и выбитыми зубами зашелся радостным смехом.
Ибо ему удалось захватить пленника. И теперь его ждало богатство.
Он захватил в плен самого короля.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?