Текст книги "Супермаркет"

Бобби Холл
Супермаркет

Посвящается Майку

Bobby Hall a.k.a. Logic

SUPERMARKET

Copyright © 2019 by Sir Robert Bryson Hall II

© Артём Лисочкин, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

БОББИ ХОЛЛ, известный всему миру как Logic, – рэп-исполнитель с репутацией одной из самых ярких молодых звезд в мире рэп-андерграунда. Номинации на премию «Грэмми», альбомы с «платиновым» статусом… «СУПЕРМАРКЕТ», мгновенно ставший мировым бестселлером, – его дебютный роман.

Часть I

Глава 1
Начало конца

Так вот, значит, каково это – отобрать у кого-то жизнь… Убить, чтобы самому остаться в живых…

Опустив глаза на лужу крови у себя под ногами, я встретился взглядом со своим собственным отражением. Над головой с потрескиванием помигивали люминесцентные лампы. Как я во все это вляпался?! Я ведь просто обычный работяга из продовольственного магазина!

И вот вам здрасьте: стою тут, склонившись над телом человека, которого только что убил…

На миг подумалось, что все-таки не убил, только покушался – он все еще отчаянно хватал ртом воздух. Втягивал в себя его последние глотки. Но нет, сомневаться нечего: он умирал жуткой смертью и прекрасно сознавал это, мог прочувствовать весь ужас происходящего до последней капли.

По утрам, уходя из дома на работу, я частенько придерживал дверь лифта для своей соседки, миссис Хаффл – славной старушки на восьмом десятке. Предположим на минуточку: лифт вдруг застрял, и мы оба оказались в такой гнилой ситуации, при которой выйти из кабины своими ногами может только один из нас. Стала бы она меня убивать, чтобы самой остаться в живых? Хватило бы у нее духу спустить курок, чтобы потом, как ни в чем не бывало, встретиться со своей подругой Долорес за завтраком в кафе? Блин, постоянно такая вот херня в голове вертится, я по ходу на ней окончательно зациклился. И знаете, самое смешное тут в том, что уже про себя-то я всегда думал: не, я парень не из таковских! Случись что, лучше сторонкой обойду, на рожон не полезу.

Так что же, блин, такое произошло? Это на меня не похоже! Но, если честно, то тут вообще все оказалось не тем, чем всегда воспринималось.

Кровь у меня на руках отдавала металлом. Перед глазами вдруг сама собой возникла картина: мой дядя возится со своим грузовиком. Мне тогда, наверное, всего годика три было. Сами, вероятно, знаете: унюхаешь вдруг какой-нибудь запах – и моментально переносишься в прошлое, видишь те давние события так четко и ярко, как этот вот текст на книжной странице, который вы сейчас читаете, – даже несмотря на то, что вы и не вспоминали о них с тех самых пор, как много лет назад ваш мозг уложил их на самую дальнюю полку. Вернуло меня к реальности лишь щекотное прикосновение крови, медленно сползающей у меня по рукам.

Она размеренно капала с кончиков пальцев на пол – словно с водопроводного крана, завернуть который до конца у малыша не хватило силенок. Густая, как кленовый сироп, но все-таки не липкая – скорее как какие-то красные сливки для кофе.

Опустившись на колени, я потянулся к нагрудному карману рубашки умирающего. Вытащил оттуда пачку сигарет и серебряную зажигалку «Зиппо». Похлопал по пачке снизу, выбил несколько сигарет, поймал одну губами – чтобы не вымазать фильтр кровью. Человек у моих ног теперь уже хрипел. Втягивал воздух с короткими интервалами, словно спал и видел кошмарный сон. Может, это оно и было – просто кошмарный сон. В смысле, если честно: у меня вообще не было ощущения, что все это происходит по-настоящему, – настоящей была лишь ослепляющая боль от открытой раны у меня на голове.

И в этот момент он заговорил:

– Флинн, ты просто молодчина.

На окровавленных губах надувались и лопались розовые пузыри.

Щелкнув крышечкой «Зиппо», я безуспешно попытался зажечь сигарету.

– Ммм-гмм, – отозвался я, опять чиркая колесиком зажигалки. На сей раз все-таки прикурил. Заметил гравировку на серебряной крышечке: «Ванильные небеса».

Поднес сигарету к губам умирающего.

– Молодчина так молодчина, – сказал я. – Вот, потяни напоследок.

Его губы оставили на фильтре красные пятна, словно губная помада. И опять картинка: девяностые, мать-одиночка за рулем раздолбанного мини-вэна «Астро» везет с футбольной тренировки сынка-пятиклассника. Сигарета вся в жирных пятнах губной помады. Пышная прическа, ватные накладные плечи – представляете наверняка такой типаж.

– Это все из-за Лолы, сам знаешь, – проговорил он.

– Знаю, – кивнул я.

Он хохотнул, но тут же застонал от боли в груди, напомнив нам обоим, что шутки кончились, что смерть уже совсем рядом.

– Флинн, а какая… какая… у меня фами…

– Не знаю, – быстро ответил я. – Я тебе уже говорил.

– Флинн, согласись – а ведь классно все было, а? – спросил он.

– Ты мне всю жизнь поломал, сволочь!

Глава 2
Глюки

Думаю, что вся эта история берет начало года три назад, в одном маленьком городке в Орегоне. Бейкер-сити называется. Неподалеку от границы с Айдахо. Сами, наверное, знаете, что такое маленький городок в Орегоне. Они там реально маленькие – такие, блин, маленькие, что мельче просто не бывает. И донельзя белые, одни только белые рожи кругом – это вас тоже не удивляет? В моем выпускном классе едва с полсотни ребят набралось. Короче, вы меня поняли. Все про всех в курсе: кто чем занимается, кто с кем встречается… Все ходят на одни и те же отстойные тусы, жрут в одной и той же дешевой забегаловке… У нас там были банк, почта, библиотека, супермаркет и старая грязная киношка, в которой крутили всякую затертую муть про супергероев. Ни торгового центра, ни приличных ресторанов, ни даже больницы. Податься некуда. Главная развлекуха – сплавиться вниз по реке, затарившись вискарем и пивом. Большинство нормальных людей и на день тут не задержались бы. Я их в этом не виню. Но мне-то каково? Когда ты в такой вот дыре родился и все такое, выбирать тебе особо не из чего.

В учебе я не сильно преуспевал. Голова была больше занята девчонками и музыкой. Единственный предмет, которому я уделял внимание, – английский язык. Чтение и письмо пришли будто сами собой. Вот это мне реально нравилось. С остальным приходилось туго – либо перенапрягал мозги, либо вообще забивал. Большинство ребят занимались спортом, но это не моё. После окончания школы я в основном маялся дурью. Отучился один курс из двух в государственном колледже – потому что матушка требовала, чтобы я хоть чем-нибудь занялся, – но затея себя не оправдала. Бо́льшую часть времени я провел тогда со стаканом в руке и сигаретой в зубах. Куча моих друзей поразъехались из города кто куда, но я – я тут застрял накрепко.

Дни превращались в недели, недели – в месяцы, месяцы – в годы. Не знаю, как это вышло, но факт есть факт. Время летело стрелой. И вот где я оказался в свои двадцать четыре: безработный, в депрессии от недавнего разрыва с подружкой, живу в той же комнате, в которой жил с самого детства… Я знаю, что вы сейчас подумали. До чего же жалкое зрелище, так ведь? Не буду спорить. Поверьте, я и сам отнюдь не мечтал о такой жизни.

В ходе ряда удачно сложившихся обстоятельств мне удалось разжиться кое-какими деньгами, и я впервые в жизни собрался сделать родному дому ручкой. У моей матери никогда не водилось денег, так что нежданно свалившееся богатство оказалось очень кстати. Хотя какое там богатство – сумма по нормальным меркам была не слишком большая. Достаточная, чтобы снять собственную квартиру, но на более или менее продолжительное самостоятельное житье явно не хватало.

Как раз по этой-то причине меня и занесло тогда в супермаркет. Решил разведать, не возьмут ли меня там на работу. Надо было как-то зарабатывать. Хоть сколько-то. Как угодно. А Бейкер-сити – это вам отнюдь не край безграничных возможностей. В двадцать четыре года сортировать и расставлять по полкам продукты – это, конечно, не предел мечтаний, зато реальная жизнь, и как раз это-то мне в тот момент и требовалось… реальная жизнь.

Произошло это в один чудесный апрельский денек – в двенадцать часов тридцать шесть минут пополудни, если быть совсем точным. Я это знаю, потому что занес соответствующую запись в свой блокнот. Настоящий «Молескин» – пусть и обтрепанный донельзя, но он давно уже стал моим лучшим другом. Куда бы я ни пошел, этот блокнот был всегда при мне. Прожил вместе со мной целую жизнь. Черный, карманного формата, со сбитыми углами и загнутыми уголками страниц, распухший от набитых внутрь клочков бумаги и фотографий. Я записывал в него буквально все – и вдруг пришедшие в голову мысли, и события, свидетелем которых стал. Все, что происходило в мире вокруг меня. День был ветреный, и пихты раскачивались под его порывами, взмахивая пушистыми ветками.

Никогда не забуду, как переходил дорогу перед магазином – тогда-то я впервые и увидал того парня в черных кроссовках «Найк Эйр Макс», синих джинсах «Ливайс» и черной футболке, который топтался у входа. Похоже, он цеплялся к проходящим мимо. Именно что цеплялся – настрой у него был явно не дружелюбный. Подойдя ближе, я осознал, что и вид у него несколько странноватый. Весь какой-то скособоченный, перекошенный, изломанный. Словно на рисунках Эгона Шиле[1]1
  Эгон Шиле (1890–1918) – австрийский живописец и график, один из ярчайших представителей австрийского экспрессионизма. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть]. Моего примерно возраста, лет двадцати пяти. Высокий – поболее шести футов, худой. С длинным крючковатым носом, темными глазами, выразительными бровями и наморщенным лбом, как у Хью Лори[2]2
  Хью Лори (р. 1959) – британский актер, пианист, сценарист, режиссер, продюсер, писатель и певец; у нас больше всего известен по роли Берти Вустера в сериале «Дживс и Вустер».


[Закрыть]. Ну, знаете – как у того парня, который играет Хауса[3]3
  «Доктор Хаус» – американский телесериал о выдающемся враче-диагносте Грегори Хаусе и его команде, медицинский детектив.


[Закрыть]. Я не про того взрослого мужика, который сидит перед пластмассовым чайным сервизом, разговаривая с бессловесным плюшевым медведем – делая вид, будто это не медведь, а его жена, и вот он талдычит этой «жене», что босс, типа, велел ему кровь из носу положить отчет ему на стол к понедельнику, хотя этот самый босс сначала говорил, что крайний срок – во вторник, и теперь, мол, ему придется поработать в выходные. Не, я про того актера, который играл доктора по фамилии Хаус в телевизионном сериале.

Не? Не врубаетесь, о чем я? Не могу сказать – то ли вы просто не понимаете, о чем я говорю, то ли вас просто застало врасплох, что я разрушил «четвертую стену»[4]4
  «Четвертая стена» – воображаемая стена между актерами и зрителями в традиционном «трехстенном» театре. Позднее термин стал использоваться не только в театральном, но и в других видах искусства для обозначения воображаемой границы между любым вымышленным миром и его зрителями: в литературе, кинематографе, комиксах, компьютерных играх и т. д. Типичный пример «разрушения четвертой стены» – обращение актера непосредственно к зрителям в зале.


[Закрыть] прямо на этой странице, которую вы читаете. Вот черт, погодите секундочку – наверное, мне не стоило сейчас напоминать, что вы читаете книгу. Если вы сознаете, чем конкретно заняты в данный момент, то на самом деле не окажетесь в том мире, который я вам тут изображаю. Это типа все равно как вы вдруг моргнете во время чтения – и тут же начинаете фокусироваться на этом моргании, а не на словах, которые ваш мозг пытается обработать, понятно теперь?

Ох, блин, да я и сам отвлекся… Погодите, о чем это я говорил? И какого хера выкладываю свои сокровенные мысли на этой странице? Ладно, неважно, это все равно еще не окончательный вариант книги. Но все-таки, черт, о чем я говорил? Блин…

Ах да, пардон – про того странного типа перед супермаркетом.

Так вот, подхожу я все ближе и ближе, пытаюсь от него уклониться, но он моментально меня замечает – типа как вы ухватываете собственное отражение в тонированных автоматических дверях магазина. Он был определенно отражением. Повторял все мои движения, как в зеркале, даже жутковато стало. Я шажок – он тоже шажок, так в итоге и сошлись.

– Доллара не найдется? – говорит он.

– Извини, мужик, я пустой, – отвечаю я, похлопывая себя по груди и по карманам.

А он только:

– Выручай, брат! – И руку протягивает.

Какого хера, подумал я тогда. Давно пора уже избавиться от всех этих бездельников и попрошаек! Протиснулся мимо, крепко ухватившись за лямки рюкзачка, и вошел в магазин.

Я просто обожал свой рюкзак – повсюду с собой таскал, это была типа как моя визитная карточка. Серый «Хершел» с коричневым кожаным дном. Весь в значках – «Рик и Морти», «Мак де Мако», «Атари», «Пакмэн»… На замочке молнии болтается старый брелок для ключей, который у меня еще с детства. Из тех, которые на любой автозаправке можно купить – с вашим собственным именем. Знаю, что для таких вещей я уже староват, но мне его в свое время бабушка подарила, и он мне с тех пор навроде талисмана.

Внутри магазин выглядел, как самый типичный продмаг. Плиточные полы, раздолбанные продуктовые тележки, бесконечные ряды аккуратно разложенных товаров, зудящие лампы дневного света. Все старенькое, ветхое, облупленное, но по меркам нашего городка довольно чистенько. Я немедленно засек, какие классные девчонки тут работают. Блин! Явно студентки из моего бывшего колледжа – учеба учебой, а жить-то ведь тоже на что-то надо. Пройдя за кассы, я направился к стойке информации, где поинтересовался у пожилой чернокожей тетки, кому тут подавать заявление о приеме. На бейджике у ней было написано «Ронда». Она была из тех полноватых черных теток, которых так любят показывать в кино – гонористая, взгляд-прищур, оценивающая аура… Хотя основывать первое впечатление исключительно на внешности – не всегда правильно. В смысле, как можно судить о ком-то просто по…

– И ты явился подавать заявление в джинсах и белой рубашке, малыш?

Когда она это сказала, я вообще-то порадовался, что интуиция меня не подвела – что я не какой-то там предвзятый говнюк. По крайней мере, не совсем.

– Знаете, Ронда, я пришел типа как на разведку, просто поинтересоваться. Никак не рассчитывал, что прямо сегодня и собеседование будет.

Пристально посмотрев на меня, она коротко хохотнула – типа, «до чего же меня все это задолбало, но такая уж у меня работа» – и произнесла:

– Знаешь, по сколько раз на дню я это выслушиваю, малыш? Сколько раз веду такие беседы? На одних красивых карих глазках далеко не уедешь.

Ого, могу себе только представить, сколько придурков являются сюда, как я, одетые во что попало – просить работу, на которую им глубоко насрать. Но мне была нужна эта работа. Если я ее не получу, тогда всё – моя бывшая окажется права, как всегда. Значит, я действительно обречен быть неудачником, не способным закончить ни одно начатое дело.

– Привет-привет, дружок! – послышался сзади мужской голос.

Обернувшись, я увидел ухмыляющегося мужика лет тридцати с небольшим, который протягивал мне руку – явно в полной уверенности, что я ее незамедлительно с восторгом пожму.

– Тед Дэниелс, замдиректора, – представился он.

На вид – типичная канцелярская крыса с закосом под рубаху-парня. Бледная кожа с россыпью мелких прыщиков – привет с юных лет, короткая стрижка «площадочкой», застегнутая доверху рубашка с коротким рукавом, красный галстук, черные слаксы с защипочками у пояса – конкретный ботан, короче говоря.

– Привет-привет! – отозвался я, старательно копируя его манеры и стараясь не думать о том, что он больше похож на мормона, который после двух лет миссионерства в Южном Централе, включая Креншо и Комптон, вступил в ряды лос-анджелесских «Кровососов»[5]5
  Южный Централ (Южный Лос-Анджелес) – достаточно криминальный район Большого Лос-Анджелеса, расположенный неподалеку от городского центра (даунтауна); Креншо и Комптон – самые бандитские его микрорайоны; «Кровососы» (Bloods) – господствующий там альянс афроамериканских уличных группировок, опознавательный цвет которых – кроваво-красный.


[Закрыть] и теперь щеголяет в ярко-красном галстуке, дабы доказать всем, какой он на самом деле крутой гангстер.

– А я Флинн, – добавил я.

– Выходит, мы наниматься на работу пришли? – уточнил он. Улыбка сидела у него на лице как приклеенная, даже когда он говорил.

– Ну да… В смысле, я узнал, что у вас вроде есть вакансии, вот и пришел разузнать, как и что.

– Да круто, никак, нам здорово повезло? – не унимался он. Его преувеличенные восторги начинали реально меня раздражать. Да и вообще все, что от него исходило. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг оскалился и врезал ему в рожу. Мой кулак угодил ему прямо в нос, из которого моментально хлынула кровь.

– О господи! – взвыла Ронда. – Да что же эти белые вытворяют?

Тед мучительно повалился на пол, взвизгивая от боли.

– Зачем? – прохрипел он.

Я так и остался стоять, застыв, как статуя. Не мог поверить в то, что только что сделал. Просто что-то на меня нашло. Как я мог сделать нечто подобное?!

– Слышишь, что я говорю? – взвизгнул Тед. – Зачем? Зачем, Флинн?

А через несколько секунд я осознал, что сижу на старом деревянном стуле у него в кабинете. Сам Тед сидел напротив меня за письменным столом. На носу – ни царапинки.

– Флинн, слышишь, что я говорю? – повторил он.

– Простите, сэр… На чем мы остановились?

Вот это глюк! Ничего себе! Такой живой и яркий, что я даже не помнил, как оказался в кабинете.

– Я сказал «зачем», Флинн, – произнес он раздраженно, но продолжая лыбиться даже еще пуще прежнего.

– Простите, сэр: что именно зачем? – отозвался я.

– Зачем ты сюда пришел, Флинн? Ты хотя бы знаешь, зачем пришел? Все на данном предприятии – одна большая семья. У нас тут свой собственный кодекс – этический кодекс, можно сказать. Мы хотим помочь всем под этой крышей обрести те навыки, которые тому или иному индивидуально потребны. Так что на самом деле привело тебя сюда, Флинн? Какие навыки потребны тебе?

Секунду назад я уже мысленно направлялся в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений. И вот нате – угодил в самый разгар кадрового собеседования.

– Рабочие, – тупо сказал я.

– Очень мудрый ответ! – отозвался Тед со смешком. – Тебе повезло. У многих студентов скоро выпуск, и к лету нам понадобятся дополнительные руки. Ты парень вроде симпатичный, так что я с удовольствием тебя беру.

– Серьезно? – промямлил я. Я ведь и пальцем о палец не ударил, чтобы заслужить подобное предложение! Может, у меня и впрямь лицо симпатичное?

– Работа – твоя, – подтвердил Тед, залезая рукой под стол. – То есть если ты сумеешь продать мне вот этот флакон «Уиндекса»[6]6
  «Уиндекс» – едва ли не самое популярное средство для мойки стекол в США.


[Закрыть].

Я уже даже губ его не видел из-за улыбки.

Ни секунды не колеблясь, я схватил свой рюкзак, который покоился у ножки стула. Расстегнул задний отсек, выхватил оттуда бумажник, достал двадцатидолларовую банкноту. Потом лизнул Эндрю Джексона[7]7
  Эндрю Джексон – седьмой президент США, портрет которого размещен на двадцатидолларовой купюре.


[Закрыть] прямо в физиономию и пришлепнул купюру к флакону. Разгладил. Прилипла, как на клею.

– Купите классный стеклоочиститель, всего пять долларов бутылка! – пропел я Теду.

Он в полном недоумении уставился на меня.

– Погоди-ка – на этой сделке ты теряешь деньги, Флинн…

– Ну вот что, Тед. Скажите просто: покупаете или нет? – ответил я, ухмыльнувшись.

– Да, естественно, покупаю, но зачем тебе выбрасывать на ветер пятнадцать долл…

– А я смотрю на это так, – перебил я. – Я только что вложил пятнадцать долларов, чтобы обеспечить стабильный доход в качестве штатного работника данного предприятия… Босс.

Тед откровенно растерялся. Он так до конца и не понимал – то ли я просто валяю с ним дурака, то ли действительно сделал в точности то, что требовалось. Но, судя по его следующим словам, его явно проняло.

– Ты нанят! – объявил он, протягивая мне руку для рукопожатия.

– Серьезно? – отозвался я, сам тому не веря.

– Ну конечно, Флинн! Я на самом деле верю в энергию, и у меня на твой счет хорошее чувство.

– Ну что ж, спасибо, Тед. Приятно слышать, – сказал я, так все-таки и не понимая, с чего это ему так не терпится одарить меня должностью. Но тут же спохватился: – Хотя погодите секундочку. Что мне предстоит делать и сколько денег я буду получать?

– Денег-то? Десять долларов в час. Будешь подсобником.

– Буду… кем?

– Все объясню в понедельник. Ровно в девять чтоб был здесь как штык! – сказал он, тыча пальцем в календарь на столе.

На этих словах я выкатился из кабинета и двинулся обратно к выходу – теперь уже не праздношатающийся гуляка, а без пяти минут штатный сотрудник. Проходя мимо стойки информации, бросил на ходу:

– До встречи, Ронда!

– Мммммм-гмммммм! – ответствовала та в обычной манере суровой чернокожей тетки из кино. Мне этот ее подход очень понравился – никаких тебе фальшивых поздравлений и сюсюканий, все честно и открыто. В гробу она всех видала, и я просто не мог ею за это не восхититься.

Уже у самых автоматических дверей, неподалеку от стойки Ронды, заметил автомат с газировкой. Рядом с ним околачивались несколько местных работничков. Не знаю уж, чем они там занимались, но явно не трудились в поте лица. Я вытащил бумажник, порылся в нем в поисках купюры для автомата. Из лопатника выпала фотка: я сижу в парке теплым летним деньком, в обнимку с красивой блондинкой – девушкой, которая разбила мне сердце, девушкой, в которую я до сих пор был влюблен. Она сидит у меня на коленях, заглядывая мне прямо в глаза. Вокруг – поле зеленой травы. Затвор фотоаппарата поймал нас с раскрытыми в смехе ртами. Сюжет вышел – хоть прямо на открытку, и смотрелась она там сногсшибательно. Подобрав фотку, я запихал ее в карман куртки, пробурчав про себя:

– Долбаная сука…

Выудил, наконец, доллар, вставил в приемник автомата. В лоток с грохотом выпала банка колы. Доставая ее, я услышал за спиной голос:

– Смотрю, ты каким-то волшебным образом нашел тот доллар, которого пятнадцать минут назад у тебя не было, когда я просил, а?

Это был тот чудик, который недавно толкался снаружи. Он с совершенно отсутствующим видом таращился на меня глубоко посаженными темными глазами в окружении серых кругов, из-за которых те казались еще глубже. Вид у него был такой, словно первым делом ему надо было как следует выспаться. Он пожевывал зубочистку и постукивал о плитки пола подскакивающим красным резиновым мячиком – маленьким таким, типа как для лапты.

– Э-э, ну я… – запинаясь, произнес я.

– Так-так. Ты меня очень расстроил, чувак. Гондон ты после этого. А вдруг я вправду был бы бездомный – откуда тебе знать? – сказал он, натягивая через голову фартук. На груди к нему был прицеплен магазинный бейджик с именем «Фрэнк».

– А ну-ка постой…

– Сволочь ты, мужик, вот ты кто, – перебил он.

– Но я…

– Эй, вы там! – крикнул Тед Дэниелс, поглядывая из-за касс в сторону Фрэнка. – А ну-ка все в зал! Не то за простой вычту!

Работники магазина за спиной у Фрэнка нехотя потянулись к своим рабочим местам – не знаю уж, какие там у них были обязанности.

– Тебя с понедельника это тоже касается! – добавил Тед, адресуясь ко мне со все той же улыбочкой, после чего резко развернулся на месте и бросился куда-то в глубь торгового зала.

– Так ты здесь работаешь? – спросил я.

– Ха-ха, угу, братан… Я просто тебя развел, – ответил Фрэнк.

– Секундочку! – сказал я, недоуменно разглядывая его. – Ты здесь работаешь и при этом торчишь на улице, выпрашивая у людей деньги?

– Ну, не знаю, насколько это можно назвать «работой», – отозвался он с кривой ухмылочкой, обеими руками изобразив в воздухе кавычки к слову «работа». – А потом, когда я стою здесь, люди все равно просто проходят мимо, будто в упор меня не видят. Ты единственный, кто хоть сказал мне что-то, а не делал вид, будто смотришь куда-то сквозь меня. Так что спасибо, что хотя бы ты признал мое существование в этом месте.

– Ладно, увидимся в понедельник, Фрэнк.

– Блин, так Тед только что тебя нанял?

– Да вроде, да.

– Круто! Ну ладно, мне пора. Пойду попробую развести на трах какую-нибудь из тех телок, – сказал Фрэнк, направляясь в сторону студенток, сидящих за кассами. – Пересечемся, Флинн!

Когда я махнул ему на прощание, он перебросил мне свой мячик. Я едва не уронил его, пока ловил. Двинулся прочь от магазина, но вдруг замер на месте.

– Секундочку! – произнес я, оборачиваясь и собираясь спросить, откуда он знает, как меня зовут… но не успел, его уже не было.

– Увидимся в понедельник, Ронда! – сказал я на пути к выходу.

– Увидимся, если только Господь не внемлет моим молитвам и не приберет меня к себе в эти выходные, малыш!

Не знаю, придуривалась она или говорила всерьез. В любом случае эта Ронда – весьма темная личность!

Ой, блин, погодите-ка… не прозвучало ли это по-расистски? Говоря «темная», я вовсе не имел в виду, какого цвета у нее кожа, поскольку считаю, что все женщины по-своему красивы, понимаете? Конечно, у меня есть свои собственные предпочтения – лично я люблю блондинок с большими сиськами, ясно? Я ведь уже достаточно взрослый парень из самого, типа, белого города, который только можно себе представить. То есть я не хочу сказать, что белые обязательно должны держаться друг друга и все такое, но… бля! Когда я сказал, что Ронда «темная», то имел в виду ее чувство юмора, лады? Не цвет ее кожи.

Блин, ребята… Может, сразу перескочим к понедельнику? Может, сделаем так, чтобы р-раз – и вот уже понедельник?