Текст книги "Супермаркет"

– Меня должны запомнить навсегда, – сказал Фрэнк. – Меня ждет бессмертие – я это просто спинным мозгом чую. Это только начало. Люди еще узнают мои имя-фамилию. Может, это будет и дурная слава, но моя фамилия будет у всех на слуху.

Я вытащил «Молескин», чтобы записать эти слова. Мне они показались несколько зловещими – как и вся эта его уверенность. И неуютное ощущение еще больше усиливалось из-за того, что весь этот разговор был в точности тем, что происходило в данный момент в моем романе. Такой должна была быть очередная сцена.

Мы молча уставились на горизонт. Во многих милях от нас громоздились темные тучи, отмеченные там и сям громом и молниями. Я чувствовал, что надвигается гроза. Косяк Фрэнка превратился в коротенький чинарик. Он поднес его к губам, еще раз чиркнул «Зиппо».

– Похоже, дождь собирается…

Я отправился домой, полный вдохновения. Расхаживал взад-вперед по квартире, жуя зубочистку, постукивал об пол красным мячиком. В голове вихрем проносились всевозможные идеи, диалоги и сюжетные ходы. Мысли громоздились одна на другую – мчались слишком уж быстро. Когда хоть одна из них замедляла свой бег, я бросался к пишущей машинке и неистово печатал. Музы пели мне, и я впитывал их пение. Так много всего, и вещей, и людей – обычных людей, которых, как я думал, я в жизни не повстречаю, – дало мне столь мощный толчок, подтолкнуло и мое творчество, и меня самого.

Всякие рефлексии и сомнения меня оставили. К ебеням весь этот литературный мир вместе со всеми его литераторами! Мне хотелось написать что-то, что мне самому захотелось бы прочесть. А разве это и не есть искусство? Выражать себя так, как тебе самому хочется. Может, как раз потому-то на самом деле я так и боялся закончить и выпустить книгу. Из-за того, что другие начали бы ныть: «Здесь надо было написать вот так» или «А вот так писать вообще нельзя». Только представьте себе: куча народу, в основном другие писатели – или же люди, считающие себя таковыми – читают твой труд и говорят тебе, почему он недостаточно хорош. В жопу и их самих, и установленные ими правила! Я, бля, ничтоже сумняшеся нарушу тут все мыслимые правила и переживать за это не буду – ради своего круга читателей. Единственных людей, для которых я все это пишу, во всяком случае. Типа, просто прикиньте: никто не станет создавать произведение искусства для тех, кто его ненавидит. А с писателями такая вот история: если, по их мнению, ваш труд плох, то они будут ненавидеть его, потому что он плохо написан, а если хорош, то начнут завидовать, жалеть, что сами такого не написали, и в итоге точно так же его возненавидят. Так что, если вы создаете произведение искусства с оглядкой на других, то это в лучшем случае патовая ситуация, а если вы скажете: «Идите вы все в жопу, я буду делать то, что мне нравится», – то по-любому окажетесь в выигрыше. Вообще-то это еще покойный Алан Уотс[20]20
  Алан Уилсон Уотс (1915–1973) – британский философ, писатель и лектор, известен как переводчик и популяризатор восточной философии для западной аудитории. Приведенная цитата – из его лекции «А что, если бы деньги не были целью».


[Закрыть], великий философ, так сказал: «Если вам что-то интересно, то всегда найдутся другие люди, которым это тоже интересно», так что данный труд – как раз для таких вот «других»… вроде меня.

Писал я до четырех утра. Потом веки налились тяжестью, пальцы на клавишах замедлили бег. Голова невольно склонилась к груди. Я заснул прямо за письменным столом, опять повалившись головой на пишущую машинку, как на подушку.

Глава 6
Паника

Следующие несколько недель непрерывно лил дождь. Все лил, и лил, и лил. Как ни банально это звучит, Миа в подобном окружении представляла собой единственный лучик солнца.

К тому времени я почти закончил с построением основного сюжета и даже написал несколько глав. Но вдруг застрял. С этим писательским ступором я столкнулся потому, что мне требовалось что-то… крупное. Требовалось какое-то реально крупное событие, чтобы чиста все встряхнуть – что-то, чего читатели совершенно не могли бы предвидеть, – событие, которое заставило бы их нетерпеливо проглатывать слово за словом, подстегивало как можно скорей прочитать следующую страницу, а потом следующую, и так далее.

Дела в супермаркете шли обычным чередом, но часы, проведенные в мини-пекарне, остались позади. Было горько, потому что я скучал по утренним встречам с Миа, но жутко радовало, что больше не придется работать под началом Бианки – Высасывательницы Душ.

На этой неделе меня перекинули в кофешоп в помощь Каре, и Миа оказалась права – девчонкой та оказалась действительно классной и действительно супер каких строгих правил в плане общения с мужиками. Выяснилось, что она еще и супер какая милашка, и я прекрасно понимал, почему Фрэнк сказал, что у него с ней был секс. Но, как ни хороша была Кара, все мои мысли были только о Миа. Хотя у меня с ней никакого секса не было – да и вообще ни с кем, раз уж на то пошло, даже подкатывать ни к кому не пытался.

Я сидел сгорбившись за прилавком и, лениво подперев постоянно заваливающуюся набок голову рукой, клевал носом. В голове блуждали видения, как я целую Миа, раздеваю ее…

Мимо прошел Кёртис со своим долбаным кожаным напульсником, одарив меня своей обычной злобной ухмылочкой. Его презрительный вид уже начал меня доставать. Ну что, нах, за клоун? Это чмо так и будет расхаживать вокруг, пытаясь подбивать клинья ко всем девицам в магазине? Хотя кому он тут вообще сдался? Чувак по ходу существовал на одних энергетиках «Монстр», джулинге[21]21
  Джулинг – курение электронных сигарет, в первую очередь марки JUUL, выполненных в виде компьютерной флешки и очень популярных у подростков.


[Закрыть], чипсах «Доритос» и музыке группы «Лужа гряззи»[22]22
  Puddle of Mudd – американская рок-группа, образованная в Канзас-Сити, штат Миссури, в 1992 г.


[Закрыть].

Его дурная энергия перебила мои нарастающие фантазии о Миа. День в кофейне тянулся невыносимо медленно. И если б не покупатели, то вообще делать было бы нечего.

Я все пытался выдумать, какое бы такое супер-пупер-событие вставить в роман. Затык был по полной программе. Когда я ничего не писал, то сразу же опять начинал терять жизненные ориентиры. Вновь ощущать себя пустым местом. Нельзя было терять темп. Я сидел, прокручивая в голове различные варианты кульминационных сцен, – натурально грезил наяву. Если моя книга фактически не о чем, то как я собираюсь довести ее до драматической развязки?

Кара толклась на месте без дела, проматывая что-то на экране телефона.

– Этот лифчик меня сейчас доконает, – процедила она сквозь зубы, теребя футболку. – Быть девчонкой – это такой отсос, Флинн! Тебе-то везет… Эй, Флинн!

Вздрогнув, я вернулся к действительности. Рассеянно спросил:

– Ой, прости, что такое?

– Ну и глухня ты, Флинн! Чешется у меня что-то, говорю! Не можешь присмотреть за входом на секундочку? – спросила Кара, заглядывая своими огромными голубыми глазищами прямиком мне в душу.

Едва ее слушая, я просто кивнул, продолжая мысленно перебирать варианты в поисках чего-то событийного – чего-то, пусть и не годящегося на роль кульминации, но, по крайней мере, способного ее как-то предварить. Какого-то «па-бам!» перед чиста реальным «па-ба-ба-бам!!!».

Я увидел, как Рейчел с Беккой идут в сторону аллеи номер девять. Тед вызвал их, чтобы они восстановили пирамиду банок консервированного супа, которую некое титаническое дитя вздумало повалить.

– Йо, иди скажи той девчонке, что я от нее без ума!

Голова Фрэнка чертиком вынырнула из-за прилавка – он до усрачки меня перепугал.

– Блядь, чувак! Больше так не делай! – взвыл я. – Господи!

– Ха-ха-ха, да ты ссыкун, бро, – отозвался он. – Просто скажи ей, что она мне нравится.

– Чё? Это ты о ком?

– Вон о той, что на Кэт Деннингз[23]23
  Кэт Деннингз (р. 1986) – американская актриса.


[Закрыть] похожа, как родная сеструха, – ответил Фрэнк, тыча пальцем.

– А-а, Рейчел-то?.. Почему бы тебе не подойти к ней и самому не сказать? Разве сам не хвастался, что ты гроза всех местных сосок?

– Мне нужен другой подход, чел, – сказал Фрэнк, глядя на меня. – Расходятся слухи, что я слишком ветреный.

– Они недалеки от истины, – я кивнул.

– Ладно, когда сможешь… просто скажи ей, что я на нее запал, хорошо?

Я только собрался было ответить, как появилась какая-то крупная белая тетка с короткими жиденькими рыжими волосами – свободная синяя блузка в белый цветочек, в том же стиле белая юбка, черные туфли на каблуках. Она внушительно откашлялась.

– Гм!.. Мне один средний кофе – черный, два куска сахара – и кусок лимонного торта похолоднее.

Я застыл, стараясь отложить в голове все, что она сказала. Оглянулся в поисках поддержки на Фрэнка, но тот опять исчез, скорее всего, почуяв сучью натуру этой тетки и не желая иметь с ней дела. Я опять перевел взгляд на нее, открыл было рот, чтобы заговорить, но… но ничего из этого не вышло.

– Эй! – громко и вызывающе гаркнула тетка. – Меня тут, в конце концов, кто-нибудь обслужит?

– М-да, – промямлил я наконец. – Конечно. Простите, мэм… я в этом отделе только первый день работаю.

– Ну, вообще-то, даже для первого дня, налить чашку кофе – это не такая уж сложная задача… Так, сладенький?

– КАКУЮ ХРЕНЬ ТЫ МНЕ ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛА?! – взвизгнул я. Но прежде чем у меня появилось время осознать, что я только что сделал, я был уже по самые яйца в стремлении грудью встать на защиту себя и вообще любого, перед кем этой женщине вздумается выказывать свое превосходство.

– Сука, с какой планеты ты свалилась? Ты думаешь, просто потому, что я зарабатываю на жизнь, наливая кофе, ты можешь разговаривать со мной как с куском говна? Ты, ебаная пизда!

В этот момент челюсть тетки уже отвалилась до самого пола – она потеряла дар речи от ошеломления. Потом стала быстро закипать.

– ФЛИНН!

Я поднял взгляд. Это был Тед Дэниелс, который выкликал мое имя через весь магазин. Но этот вопль было даже не сравнить с… ребенком, который бежал вдоль стеллажей и пинал выставленные на них продтовары.

– И ТЕБЯ В ПИЗДУ, ТЭД!!! – выкрикнул я, ввинчивая свой голос ему прямо в душу. – Мудак ты сраный!

Появилась Рейчел. Брови ее были высоко задраны на лоб. Она испустила короткий смешок, потом прикрыла рот ладонью.

– Я здесь, чтобы помогать тебе!!! – выкрикнул я, опять фокусируя внимание на оскорбившей меня тетке. – А не обслуживать тебя, блядь!

Уголком глаза я видел, что ребенок уже прыгает туда-сюда, давя ботинками пакеты с чипсами.

– И если б я действительно хотел тебе помочь, то сразу сказал бы, что с такой большой жопой тебе не нужен этот сраный лимонный торт! Может, устроишь своим артериям перерыв, женщина?

В этот момент послышался детский рев – завывало то самое злоебучее дитя, которое уже целый час терроризировало весь магазин, дитя, которое пинками крушило восьмифутовые башни консервированного супа для своего собственного дьявольского развлечения.

– Послушай-ка, – подала голос мать ребенка как ни в чем не бывало, – не знаю, что ты подумал…

– …А ты ваще заткнись! – перебил ее я. – Тоже мне мамаша! Посади своего сраного выблядка на поводок, иначе я его ща собственными руками придушу!

Глаза мамаши полезли на лоб.

– Да как ты смеешь! – взревела она. – Мой сын…

Ни секунды не раздумывая, я сцапал этого мелкого поганца и со всей мочи швырнул его в огромное витринное стекло, прямо в логотип «Малдунз», который со звоном разлетелся вдребезги, моментально выдернув меня…

– Эй! По-моему, я просила кофе – черный…

…Из моего глюка.

– …И поживей, парнишка, – закончила толстуха.

Фух, подумал я. Опять просто помстилось.

– О да, конечно, пардон! – отозвался я, так поспешно наливая кофе, что обжег большой палец. – Блядь! – вякнул я вслух. Боль была адская, но я постарался сохранять спокойствие, сунув большой палец правой руки под левую подмышку и пробивая чек на кассе левой рукой. С каждой секундой палец жгло все сильней и сильней.

– Юноша, а ты ничего не забыл? – поинтересовалась тетка. Я понятия не имел, о чем это она. Просто хотел побыстрей от нее отделаться и выбежать из магазина.

– Что, простите? – отозвался я.

– Ты забыл про лимонный торт!!!

«Черт!» – внутренне взвыл я; со лба у меня уже капал пот.

– Пр… простите, – пробормотал я, наклоняясь, чтобы достать кусок лимонного торта. Но, открыв стеклянную дверцу, обнаружил, что ни одного уже не осталось.

– Простите, мэм, но больше нету.

Мои ноги ослабли. Это было жутко пугающее чувство.

– Как это нету? Вон он, прямо на меня смотрит! – сказала она, тыча пальцем в холодильник.

– Нет, простите, это выставочный образец, это не…

– Выставочный?! – перебила она. – Ну, а вот там, в глубине? Это же явно…

В этот момент все вокруг меня начало мигать, будто лампы вдруг выдергивали из зала и мгновенно возвращали обратно. Слух приглушился, а потом вдруг окончательно пропал. В голову вонзился какой-то пронзительный высокочастотный звук, как в старых фильмах про войну – типа, когда у солдата контузия. Все движения словно жутко замедлились и страшно убыстрились одновременно.

– Простите, но мне еще детей в школу везти, – подала голос какая-то женщина из очереди.

– Почему застряли? – поинтересовался мужчина в костюме с газетой под мышкой.

– Алё! – выкрикнула стоящая перед мной толстуха. Бросила взгляд на мой бейджик. – Флинн, значит? Так вот что, Флинн: я сказала, В ГЛУБИНЕ ПОСМОТРИ! – повторила она мне, словно глухому.

Мое дыхание стало поверхностным, шея онемела. Не совсем понимая, что происходит, я быстро развернулся и направился в подсобку кофейни. Огляделся по сторонам, куда бы присесть. Кара стояла в углу. С голыми сиськами. Стояла с голыми сиськами и возилась с лямкой лифчика, которая впивалась ей в бок.

– ФЛИНН! Да ты чё тут…

– Прости! – выкрикнул я, не в силах отвести от нее глаз. Тело у нее было просто невероятное. Я не видел голого женского тела с самого расставания с Лолой. Возбуждение лишь подогревало то, что я сейчас испытывал.

– ПРОСТИ! – заорал я. – Я ПРОСТО…

– Флинн, УБИРАЙСЯ! – взвизгнула она, и я как можно быстрей попятился из подсобки, повторяя про себя все те же слова: «ПРОСТИ, прости, я не хотел! Пожалуйста, прос…»

На ватных ногах я вывалился обратно в кофейню. К тому времени мне казалось, будто ноги подломятся абсолютно в любой момент, но я все же ухитрился пробраться вдоль очереди покупателей в торговый зал.

– Прости, – продолжал повторять я куда-то в воздух. Мне было непонятно, почему тело ведет себя подобным образом, поскольку голова вроде еще работала – однако тело на глазах выходило из-под контроля, было готово сию секунду отключиться.

– Флинн?! – послышался голос у меня за спиной. – Флинн, да что с тобой?

Это была Миа.

– Прости, – прошептал я ей. – Прости…

Я чувствовал головокружение и дезориентацию.

– Просто дыши, Флинн, – сказала она, обхватывая меня за талию, чтобы поддержать. – Флинн, дыши! – повторяла она, пока я не выскользнул у нее из рук и не стукнулся башкой о холодный виниловый пол. Зрение затуманилось. А потом…

Чернота.

Когда я очнулся, то лежал на больничной койке, таращась в потолок. Слева от меня бибикал какой-то монитор. В верхнюю часть руки капала капельница.

Я полностью помнил, что произошло; оставалось только надеяться, что у меня не выросла шестилетняя борода, пока я лежал в коме.

К большому моему удивлению, прошло всего лишь около сорока пяти минут. Миа, которая держала меня за руку, улыбнулась, когда я пришел в себя.

– Врачи взяли анализы крови и мочи, пока ты спал. Что-либо серьезное они исключили, – сказала она. – Но практически не сомневаются, что это было.

Я не знал, что мне хотелось узнать первым делом – что это было или как, блядь, они ухитрились взять у меня мочу.

– В каком это смысле? Какое еще «это»? – спросил я. – «Это» звучит не слишком-то ободряюще.

Смех Миа потушил охвативший меня страх.

– Они сказали, что у тебя была паническая атака, – объяснила она.

– Э-э… какая атака? Это еще что за херня? – спросил я в тот самый момент, когда в палату вошел врач.

– Ага, пришел в себя, – сказал он. Это был чернокожий мужчина, высокий – может, шесть футов и четыре дюйма[24]24
  193 см.


[Закрыть] – и худющий. При виде его у меня возникло то второе чувство, которое могут вызвать у вас врачи.

Понимаете, они испускают только два типа флюидов. Первые – это: «Мне насрать, кто ты и откуда, с чего начал и к чему придешь; моя задача – просто поставить диагноз и получить чек». Но есть еще и такие, которые искренне заботятся и хотят помочь людям – причем неважно, сколько лет они этим занимаются.

Мой врач излучал теплую энергию, которая скорее соответствовала второму типу.

– Здравствуй, Флинн, – сказал он. – Итак, похоже, что у тебя была паническая атака. Ты вообще в курсе, что это такое?

– Ну, чего-то такое слышал, но нет, вообще-то не особо, – признался я.

– А теперь скажи – у тебя есть склонность перевозбуждаться?

Мне пришлось собраться с мыслями.

– Гм-м-м, не думаю, – отозвался я в конце концов.

– Чушь! – взорвалась Миа. – Да, доктор, он жутко возбудимый, – сказала она с полуулыбкой. – А как же, Флинн, вся эта хрень, которую ты мне рассказывал про свою жизнь? У тебя серьезные проблемы, дружок. В смысле, только пойми меня правильно: у тебя проблемы, с которыми лично я вполне могу управиться, – сказала она, подмигнув. – Но тем не менее это все равно проблемы.

Доктор одарил меня теплой улыбкой.

– Погодите… а что со мной такого страшного? – спросил я.

– Ну, ничего особого «страшного» тут нет, Флинн. Обычная гипервосприимчивость.

Секунду я просто таращился на него.

– Что… У меня что, СДВГ[25]25
  СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности.


[Закрыть] или что-то в этом роде?

Врач расхохотался.

– Нет, Флинн, я не говорил «гиперактивность», я сказал гипервосприимчивость. Могу предположить, что ты постоянно о чем-то думаешь и редко делаешь перерывы, – сказал он, после чего легонько постукал себя по лбу своей шариковой ручкой. – И ты всегда стремишься взять новые высоты. Миа говорит, ты постоянно давишь на себя, чтобы добиться успеха. А такое давление – это предпосылка тревоги… беспокойства. Это очень распространенное явление. Просто люди не слишком открыто об этом говорят. – Он одарил меня еще одной доброй улыбкой. – Думаю, что тебе нужно взять на несколько деньков отгул, а потом я рекомендую тебе посетить психотерапевта.

Мои глаза расширились.

– Психотерапевта?! Я не псих!

Врач сел на стул рядом с моей койкой.

– Никто не говорит, что ты псих, Флинн. Но панические атаки – серьезная штука. От них страдает множество людей, которые даже не представляют, с чем имеют дело. Это то, за чем надо следить. Для того, чтобы вылечить их, мы должны знать источник. Лечение может осуществляться в самых различных формах. Есть когнитивно-бихевиоральная терапия, упражнения на развитие внимания, сон, исключе…

– Почему вы все время твердите: панические атаки, панические атаки?.. Что это, блин, такое? – перебил я.

– Ну, – объяснил доктор, – паническая атака – это не зависящее от твоей воли явление, вызываемое происходящим у тебя в голове. Это…

– Секундочку! – опять перебил я. – Это связано не с мозгом, док. Это физиологическая штука. Типа, у меня ноги подламывались, и я не мог дышать, но видел все ясно и четко. Было такое чувство, будто я сейчас умру, что есть реальная угроза моей жизни!

Доктор некоторое время смотрел на меня, приложив руку ко рту. Потом он убрал ее и заговорил:

– Мозг – это очень мощная штука, Флинн. Если ты не управляешь им, тогда он сам управляет тобой.

Я сразу же припомнил наш разговор с Фрэнком касательно внимания, которое я уделяю Миа, а не ему. Мысли о Фрэнке лишь усилили охватившее меня беспокойство, и без того серьезное. Фрэнк всегда нес какую-то заумную херню про то, какая могучая штука наш мозг, как он способен не только созидать, но и разрушать – «Пробуждение жизни»[26]26
  «Пробуждение жизни» (англ. Waking Life; другой перевод – «Жизнь наяву») – анимационно-игровой фильм Р. Линклейтера (2001). Главный герой фильма встречается с различными людьми и слушает их размышления на философские и эзотерические темы (реинкарнация, смерть и жизнь, эволюция), которые позже концентрируются вокруг природы сна и практик осознанных сновидений.


[Закрыть] просто отдыхает.

– То, что ты считаешь исключительно физиологическими проявлениями, на самом деле произрастает у тебя из головы. Это концентрированный эпизод острого беспокойства, который проявляет себя физически. Но угрозы жизни он не представляет, паническая атака не может тебя убить. Как раз это у тебя и было, – продолжал врач. – У меня уже есть результаты анализов, которые это подтверждают. – Он приподнял свой планшет с зажимом и ткнул в него пальцем, как в доказательство. – Послушай, Флинн… просто возьми отгул на несколько дней. Не перегружай голову и все-таки как-нибудь сходи к врачу. К психотерапевту. Надо обязательно с кем-нибудь на эту тему поговорить. А я тем временем пропишу тебе ативан[27]27
  Ативан (лоразепам) – транквизизатор и миорелаксант, успокаивающее и расслабляющее средство.


[Закрыть] и…

– О, нет-нет-нет, док, – перебил я. – Я терпеть не могу таблеток.

– Ну, тогда в случае приступа тебе просто придется сжать зубы и терпеть, но я по-прежнему предлагаю тебе сходить к психотерапевту. А отсюда можешь выписаться в любой момент – когда почувствуешь, что готов.

А потом, так же быстро, как и появился, доктор ушел.

– Что такое? – спросила у меня Миа. Я понял, что это выражение моего лица меня выдало. Словно я лихорадочно что-то обдумывал.

– Если честно? – ответил я. – Я просто надеюсь, что все это не порушит мои шансы все-таки наладить с тобой отношения.

– Наладить со мной отношения? – хихикнула Миа. – Мы что, в седьмом классе?

Поерзав по больничной койке, она подсела вплотную ко мне.

– Итак, ты хочешь наладить со мной отношения, Флинн?

– Ну, – замялся я. – В смысле, типа…

– Флинн, я ведь здесь, разве не так? – перебила она. – И если ты хочешь наладить со мной отношения… то тогда налаживай.

Она положила руку мне на бедро и придвинулась для поцелуя.

Это было просто невероятно – губы у нее были мягкими, как шелк. И при этом меня словно током пробило. Я положил руку ей на затылок. На миг забыл обо всем на свете. Тот факт, что Миа так вот запросто меня поцеловала… Это просто еще раз доказывало, насколько она все-таки особенная. Но даже тогда, в самый разгар поцелуя, мой мозг продолжал лихорадочно работать. Прикидывал, куда это может завести, напоминал, что я так до конца и не забыл Лолу, что я еще не готов двигаться дальше, что Миа оказалась рядом только из-за этого ужасного случая… И тогда…

В общем, когда мозг продолжал молотить на всю катушку в самый разгар поцелуя с этой красавицей – тогда я и понял, насколько все-таки врач попал в точку.

Мой разум действительно страдал гипервосприимчивостью, и первым делом мне надо было остыть на хрен. Из-за этой работы над романом в голове творилась полнейшая каша.

В смысле, даже в тот момент я присутствовал при происходящем от силы наполовину. Не сумел даже полностью насладиться тем, о чем неделями фантазировал.

Когда Миа оторвалась от меня, куснув напоследок за нижнюю губу, я посмотрел ей прямо в глаза, и в голове окончательно утвердилась одна-единственная мысль: «Наверное, мне и впрямь стоит с кем-то поговорить».