Текст книги "Неисчерпаемая Якиманка. В центре Москвы – в сердцевине истории"

Кадаши

В сердце беспокойного мегаполиса по соседству с шумными магистралями затаился другой мир. Здесь в узеньких и пока еще тихих переулках среди старинных домов не так часто встретишь праздного прохожего. Разве что собьется он с пути в Третьяковку или заманит его воздушным миражом мелькнувший над крышами силуэт храма Вознесения. Истинный же москвич в Кадашах – гость не случайный. Он приходит сюда, будто возвращаясь на родину…

Это одно из древнейших мест Заречья. Дворцовое село Кадашево впервые упомянуто в 1504 г. в духовной грамоте Ивана III. О главной местной святыне, храме Воскресения Христова, и населенной улице здесь известно с еще более раннего времени – с 1493 г., из духовной грамоты большого московского наместника князя Ивана Юрьевича Патрикеева. Но, безусловно, поселение тут появилось задолго до этого. Археологи обнаружили в Кадашах стеклянные браслеты, изготовленные до монгольского нашествия, вероятно, в Киеве либо привезенные из Смоленска или Полоцка. Такие украшения были в моде в Москве с середины XII в. и в следующем столетии. Позднее они исчезли из обихода.

Существует несколько версий происхождения названия «Кадаши». По самой распространенной – в этих местах жили бондари-кадаши, мастерившие кадки и бочки для хранения, квашения и засолки плодов соседнего Государева сада. Вторая версия указывает на другое занятие местных жителей – «катать» – мыть, выделывать ткани. В названии «Кадаши» иногда усматривают тюркские корни, тем более что в Замоскворечье, где издавна селилось немало татар, сохранился ряд топонимов подобного происхождения (Балчуг, Толмачи). Будто бы здесь, близ Ордынки, в древности жили кади – татарские судьи. По предположению же С.К. Романюка, название местности могло произойти от тюркского «кадаш», что означает «товарищ, член свободного сообщества, житель слободы».

Так или иначе, Кадаши развивались как центр ремесел, торговли и художеств. Золотым веком для местности стал XVII. Кадашевская дворцовая хамовная слобода занимала тогда пространство от Ордынки до Якиманки и от москворецкой старицы до Толмачей. В период наивысшего расцвета, в 1682 г., в ней насчитывалось 510 дворов. Это была самая населенная, самая богатая и самая привилегированная из слобод Заречья. Отличалась она и внешним обликом. Каменными были не только все пять слободских храмов, но и десятки построек на дворах кадашевцев. Такие сооружения ценились высоко в деревянной на протяжении многих веков Москве. При перестройках и реконструкциях их обычно не сносили, а включали в состав новых зданий. Вот и в современных Кадашах за поздними фасадами часто скрываются палаты или хотя бы подвалы XVII–XVIII вв.

Процветание слободе принесло государево «хамовное дело», то есть производство льняных тканей для дворцовых нужд. Слово «хам», встречающееся в древнерусских текстах с XII в., собственно, и означает полотно, обычно изо льна. В старину это был наиболее распространенный материал для изготовления одежды и предметов обихода. Существует гипотеза о заимствовании слова «хам» из финского языка, в который оно попало из германо-готских наречий. Его первичное распространение на Руси связано с северо-западными землями – новгородскими и псковскими. Оттуда оно, вероятно, и перекочевало в Москву. Название «Хамовники» в столице исстари носит район, где располагалась дворцовая Тверская Константиновская слобода ткачей. Но замоскворецкие Кадаши превосходили ее во всех отношениях. За год в Кадашевской слободе производилось 320–340 полотен, до 60 скатертей и 100 полотенец. Всего – около 12 тысяч локтей ткани. Это были высокохудожественные изделия. Источники упоминают разнообразные рисунки тканей – «лось под деревом», «клютчатник», «красная развода», «осьмирог в три зуба», «два оленя в гнезде»… Все это шло в «белую казну» – на нужды царского дворца.

Первоначально Кадашевская слобода находилась в ведении Государевой мастерской палаты. С 1626 г. она перешла под управление Царицыной мастерской палаты. За производством надзирала вдовая боярыня. Известно, в частности, имя Татьяны Шиповой. Царскими жалованными грамотами кадашевцам были даны значительные привилегии, выделившие их в особую группу городского населения. Они освобождались от посадских податей и повинностей. Согласно жалованной грамоте Ивана Грозного, подтвержденной царем Федором Ивановичем, кадашевцы были подсудны только царскому суду и суду постельничего, имели право топить бани и держать огонь в избах летом – в самое пожароопасное время, торговать в Житном ряду и других рядах хлебом, солью и другими товарами, не платить «перевоза и мостовщины и с нош и с возов», перебираясь через Москву-реку, не участвовать в мощении и благоустройстве улиц. Они освобождались также от сбора с речных стругов. Каждый двор кадашевцев в зависимости от размеров участка обязан был поставить в казну определенное количество продукции. Единицей обложения служило «дело» – норма выработки на дворовладение площадью 240 квадратных саженей. Но немало было в слободе и более мелких участков. Их владельцы обязывались вырабатывать половину, а то и четверть «дела». Всего слобода производила до 190 «дел».

Полагают, что основным производством занимались женщины – «государевы деловицы». Первоначально они работали на дому. Занятиями же мужчин, не обремененных тяжелыми податями и повинностями, были тонкие ремесла, в частности ювелирные, а также торговля. Кадашевцы торговали по всей России и даже за границей. Некоторые из них выбивались в купеческую элиту – гостиную сотню.

Важным этапом в жизни слободы стал переход от надомной работы к массовому мануфактурному производству. Кадаши были родиной отечественной текстильной промышленности. В 1658–1661 гг. по указу царя Алексея Михайловича зодчий А. Корольков построил Кадашевский хамовный двор. Впоследствии его достраивали и расширяли. Это был огромный по тому времени комплекс производственных, складских и административных помещений, причем каменных. Двор стоял там, где сегодня пролегает трасса Старомонетного переулка, примерно в районе домов № 8 – 10 и 7 – 11. Двухэтажные кирпичные, украшенные белокаменным узорочьем, корпуса составляли каре, по углам которого возвышались круглые башенки. На фасаде, обращенном в сторону Кремля, были устроены двухпролетные парадные ворота, увенчанные тремя шатрами. Сохранилось их изображение на акварели Ф. Алексеева, относящейся к концу XVIII в. Ткацкая мануфактура выглядела как сказочный городок. В больших двухсветных сводчатых палатах работало до 150 ткачих и ткачей. Пряжу, полученную от надомниц, здесь превращали в прекрасное полотно. Крупное производство предусматривало разделение труда по более чем 20 специальностям. Но почти весь труд был ручным. Работники получали от казны вполне достойное жалованье – от 50 копеек до 1 рубля ежегодно плюс 40–50 пудов ржи и столько же овса.

Большие перемены принесло Кадашевскому двору вступление на престол Петра I. Молодого и воинственного царя дворцовое обустройство интересовало гораздо меньше, чем создание регулярной армии и флота. Казенная промышленность Москвы резко переориентировалась на военные нужды. В 1693 г. Петр I попытался наладить на Кадашевском дворе первое в России массовое производство парусины для нарождающегося флота. Ее требовалось много – на одну галеру до 2500 аршинов. Однако все усилия оказались тщетны. Петру пришлось организовывать совершенно новую парусную мануфактуру в Преображенском на Яузе, где с помощью энергии воды стало возможным частично механизировать производство.

Не увенчалась и попытка царя в 1701 г. использовать здания Кадашевского двора для размещения здесь первого в России высшего военного учебного заведения – Школы навигацких и морских наук. Преподавателям не понравилось низкое, неудобное для «обсерватории» местоположение, и они просили дать новое помещение где-нибудь повыше – на Покровке или Мясницкой. В результате школа обосновалась в Сухаревой башне. Но Кадашевский двор остался в подчинении морского ведомства. Он назывался Адмиралтейским, или Военно-морским. Любопытно, что здесь одно время получал жалованье «арьер-адмирал» Петр Михайлов, под именем которого числился на службе сам царь.

Храм Воскресения Христова в Кадашах

С 1701 г. в Кадашах начали чеканить монету – сначала золотые червонцы и серебряные копейки, а затем и медные деньги. Кадашевский двор стал монетным. Он использовался для этих целей до 1736 г. Отсюда и название переулка, где он находился, – Денежный (ныне Старомонетный). Производство на Кадашевском дворе было отчасти механизированным. Обрезные машины, гуртальные станки, печатные станки и прессы приводились в действие силой падающего молота или конной тягой. Императрица Анна Иоанновна передала Кадашевский двор семи купцам-компанейщикам под суконную фабрику. Впоследствии, уже в екатерининские времена, здесь хранились опечатанные полицией тиражи запрещенных изданий просветителя и масона Н.И. Новикова, заключенного за вольнодумство в Шлиссельбургскую крепость.

К началу XIX в. Кадашевский двор сильно обветшал и требовал дорогостоящего ремонта. Его решили снести, что и сделали в 1805–1807 гг. После Отечественной войны был план устройства на этом месте Денежной площади, но он не осуществился. Через территорию разобранного двора прошел переулок. Он показан уже на плане Москвы 1825 г. Существует, однако, предположение, что нынешний старый двухэтажный дом № 8 на Старомонетном переулке хранит в толще своих массивных стен остатки древних строений Хамовного двора.

Градостроительная структура Кадашевской слободы в целом начала складываться еще в XVI в. На плане Москвы конца этого столетия – «Петровом чертеже» – уже угадываются основные проезды Кадашей, ориентированные на москворецкую старицу и Кремль, в частности Воскресенская улица – современный 1-й Кадашевский переулок. Ее же нетрудно узнать по храму Воскресения Христова и на «Сигизмундовом плане» начала XVII в. Вытянутые в глубь кварталов дворы слобожан узкими сторонами выходили на проезды, смыкаясь на задах. Застройка была неплотной – «прозрачной», ее доминантами служили слободские храмы, которые в XVII столетии были уже не каменные. По мнению таких исследователей, как Г.В. Алферова и М.П. Кудрявцев, Кадашевская слобода представляла собой целостный ансамбль, созданный по самобытным принципам древнерусского градостроительства, в котором главную роль играла символика Небесного града. Кадаши являлись важнейшим элементом общей композиции Москвы – Третьего Рима. Визуально и символически они были тесно связаны с Кремлем. Его башни и соборы просматривались изо всех уголков слободы. Из Кремля же Кадаши были как на ладони. Слободской храм Воскресения Христова держал всю панораму южной части Москвы, собирая под свою сень огромное пространство за рекой.

Градостроительная структура Кадашевской слободы в своем естественном развитии сохраняла преемственность. Появлялись новые проезды и сооружения, укрупнялись и дробились владения, но основная планировка, масштаб и характер застройки оставались прежними. Пользуясь первым московским геодезическим планом 1739 г., современный турист вряд ли заблудится в Кадашах, а человек XVIII в., очутившись здесь в XXI столетии, наверняка узнал бы эти места. Даже после исчезновения в петровское время слободского уклада социальный состав населения Кадашей изменился мало. Здесь по-прежнему жили торговцы, ремесленники, духовенство. Постепенно внедрялась и знать. Но после пожара 1812 г. купцы и мещане стали здесь полновластными хозяевами. Преемственности градостроительной структуры способствовало и то, что в Кадашах издавна было много каменных строений – опорных для планировки и застройки района. В результате в центре Москвы образовался своеобразный заповедник патриархальной старины. Тем удивительнее, что именно здесь зародились начинания, ставшие символами культурного и духовного прогресса России.

Прежде чем зайти в лабиринт переулков и дворов древней слободы, внимательно осмотрим ее парадный фасад – Кадашевскую набережную. Она протянулась на 800 м вдоль Водоотводного канала между Малым Каменным и Чугунным мостами. В древности это был берег москворецкой старицы. Он служил естественной северной границей Кадашевской слободы. Дворы слобожан, сильно вытянутые в глубь кварталов, выходили сюда узкими поперечными сторонами. Владельцы постепенно застраивали их торговыми лавками и постоялыми дворами. Место было довольно бойкое, проезжее, по соседству со старинным торгом на Болоте. В течение XVII–XVIII вв. строения по берегу оделись в камень и плотно срослись, образовав «сплошную фасаду» – редкое явление для старой Москвы и особенно Замоскворечья. Проезд внутрь дворов теперь осуществлялся через арки в зданиях. «Сплошная фасада» прибрежных Кадашей контрастировала с остальной разреженной, в основном деревянной застройкой Замоскворечья, но украсила его панораму, которая приобрела новые регулярные черты, сохранив свою прозрачность, свой кружевной силуэт. Над низким двухэтажным фронтом каменных домов горделиво возвышались стройные храмы, лучший из которых – Воскресения в Кадашах – был виден отовсюду. Фрагменты этой удивительной панорамы уцелели до наших дней. Несмотря на утраты XX в. и новое строительство, ансамбль и сейчас сохраняет свои основные черты, и прежде всего сочетание низкой плотной прибрежной застройки и высотных храмов-доминант на втором плане.

В конце XVIII в. по москворецкой старице проложили Водоотводный канал. В 1830 – 1840-х гг. его реконструировали. Тогда была обустроена набережная с облицованными «дикарным камнем» откосами и проездом наверху. В советское время в 1930-х гг. ее одели в гранит, украсили ажурными решетками. Тогда же под мостовыми были проложены трубы и коллектор глубокого дренажа, предотвратившие подтопление местности в связи с повышением уровня воды в обновленной москворецкой системе.

Кадашевская набережная

Кадашевская набережная начинается от Малого Каменного моста. На углу с улицей Большая Полянка высится монументальное, сталинской архитектуры здание, увенчанное приметной башенкой-ротондой. Оно было построено в 1940 г. по проекту классика советской архитектуры А.Г. Мордвинова и почти точно воспроизводит другую работу мастера – дом на углу Тверской и Пушкинской площади. Разве что там башенку завершала фигура балерины, а здесь – декоративная чаша, ныне утраченная. Перед зданием – небольшая площадка со сквериком и автостоянкой. Пейзаж давно привычный для местных жителей. Между тем несколько поколений их предков видели это место совсем иным. Редкий из прохожих или проезжих не останавливал взор на прекрасном особняке, которым начиналась левая сторона Большой Полянки. Он стоял как раз там, где ныне скверик с автопарковкой. Полтора века дом этот почитался одной из достопримечательностей Москвы, да и сегодня редкая из серьезных работ по истории московского классицизма обходится без его упоминания. Еще бы, к созданию шедевра оказались причастны два крупнейших зодчих эпохи – Василий Баженов и Матвей Казаков.

Во второй половине XVIII в., когда Полянка называлась еще Космодамианской улицей, в самом ее начале у земляной дамбы через москворецкую старицу находился двор немца-аптекаря И.П. Вольфа. Каменный дом его стоял в глубине участка. Дела у хозяев, видно, шли неплохо, и в 1773 г. он затевает большое строительство. Лучшему московскому архитектору В.И. Баженову был заказан проект новой аптеки «в два этажа на погребах со сводами». Зодчий вполне оценил важное градостроительное значение будущего сооружения, которому предстояло открывать главную магистраль Замоскворечья – Полянку и Кадашевскую набережную. Он постарался придать зданию облик парадный, праздничный и в то же время строгий и величавый, созвучный веку «разума и просвещения». Следуя правилам «регулярства», Баженов поставил дом по красной линии улицы на всеобщее обозрение. Здание о двух этажах на высоком цоколе имело три равноценных парадных фасада, оформленные ионическими пилястрами. Лестница с крыльцом вела с улицы в бельэтаж, где помещалась аптека. В жилые покои попадали со двора. Творение Баженова как бы задавало тон новому регулярному строительству в этих местах.

В конце XVIII в. владение Вольфа перешло к князю И.И. Прозоровскому, генерал-поручику, родственнику Суворова. Новый хозяин решил построить аптеку во дворце. И вновь за дело взялся выдающийся архитектор. На сей раз М.Ф. Казаков. Он убрал с фасада крыльцо, заменив его портиком, выстроил вдоль улицы ограду с арками. В 1812 г. дом горел. Уцелели лишь закопченные стены. Здание пришлось восстанавливать. После Прозоровских им владели Кичеевы и Брянские. Во второй половине XIX в. в доме одно время помещалась редакция газеты «Русские ведомости». Ее огромная вывеска на карнизе здания хорошо видна на известной фотопанораме Москвы, снятой с храма Христа Спасителя в 1867 г. В.А. Гиляровский, сотрудничавший в газете, впоследствии так писал о ней: «Русские ведомости» – наша профессорская газета, – называла ее либеральная интеллигенция. – Крамольники! – шипели черносотенцы. – Орган революционеров, – определил департамент полиции. Газета имела своего определенного читателя. Коренная Москва, любившая легкое чтение и уголовную хронику, не читала ее».

В 1879 г. дом на углу Полянки и Кадашевской набережной приобрел известный предприниматель-финансист Л.С. Поляков. Он происходил из еврейской семьи кустарей из-под Орши, поднявшейся на винных откупах, железнодорожном строительстве и военных заказах. Из братьев Поляковых Лазарь Соломонович был самым богатым и занимавшим самое высокое положение в обществе. Он создал целую бизнес-империю, включавшую несколько крупных банков и предприятий резиновой и лесной промышленности и железнодорожного транспорта. Л.С. Поляков много занимался благотворительностью, в частности построил дом бесплатных и дешевых квартир в Москве. За пожертвования в пользу детских приютов он получил орден Святого Станислава 2-й степени. На средства Полякова был создан зал греческой культуры V в. до н. э. в Музее изящных искусств. Лазарь Соломонович удостоился орденов, высоких званий и чинов – потомственного почетного гражданина, коммерции советника, действительного статского советника, но сохранить в порядке свои дела не сумел и умер с многомиллионным долгом казне. На Кадашевской набережной сам Поляков не жил, а сдавал помещения в аренду, получая солидный доход. После революции в доме квартировали различные советские учреждения. История здания закончилась в 1930-х гг. При реконструкции Большой Полянки особняк снесли.

Далее по Кадашевской набережной некогда располагалась усадьба князей Трубецких. Подобные «дворянские гнезда» стали множиться в этих краях в XVIII в. после упразднения слободского устройства. Каменное главное здание усадьбы, смотревшее лицом на Водоотводный канал, выгорело в 1812 г. и уже не восстанавливалось. На Кадашевскую набережную выходит одним из фасадов массивный шестиэтажный дом (№ 6, 1/2), другими он смотрит в Старомонетный и Малый Толмачевский переулки. В основе здания, видимо, очень старые постройки, в 1889 г. архитектор М.М. Черкасов, вероятно, использовал их, включив в состав нового доходного дома, который первоначально имел четыре этажа. В советское время надстроили еще два. В конце XX в. здание подверглось серьезной реконструкции, превратившей его в современный офисный центр. Фасады при этом были сохранены.

На участке между Малым Толмачевским и Лаврушинским переулками Кадашевская набережная до недавнего времени сохраняла одно старое здание (№ 10). Выстроенное, вероятно, не позднее XVIII в., оно получило свой конечный облик на исходе XIX столетия. Здесь помещалась Хлудовская биржевая артель. Зимой 2010 г. дом снесли, к возмущению ревнителей московской старины. Сейчас здесь кипит стройка – возводятся корпуса третьей очереди Третьяковской галереи, ее речной фасад. Предполагается, что он будет соотноситься по масштабу с окружающей застройкой, повышаясь уступами в глубь квартала. Фасад же старого, снесенного дома № 10 обещают воссоздать и включить в состав комплекса.

Далее в створе Лаврушинского переулка через Водоотводный канал переброшен пешеходный мост. Сейчас он имеет официальное название Третьяковского, неофициально же продолжает зваться Лужковым. Весь участок набережной между Лаврушинским и 1-м Кадашевским переулками занят офисным центром, выстроенным на рубеже XX–XXI вв. Это дома № 16–18. Проект создавался в мастерской архитектора М. Леонова. Вполне современное внутри, оборудованное подземной парковкой, здание получило фасады в духе русского классицизма двухвековой давности. Угловая с Лаврушинским переулком часть украшена полуротондой, почти копией хрестоматийного памятника – дворца Шереметевых на Воздвиженке. Любопытно, что тот же автор повторил этот прием и в другом здании в районе Якиманки – доме на углу Погорельского и Щетининского переулков. Роскошный новодел на Кадашевской набережной заменил собой подлинные, хотя и обветшалые, старинные здания. Когда их сносили, взорам прохожих открылись своды древних подвалов, видимо, еще XVII–XVIII вв.

В створе 1-го Кадашевского переулка некогда существовал деревянный мост через Водоотводный канал. Он сгорел в 1812 г. Здесь на углу под № 22/1 и 24 сохранились два подлинно старых дома – осколки древней Кадашевской слободы. Первый из них в конце XVIII в. принадлежал купцу Д. Щербинину. Изначально дом был двухэтажным с проездной аркой по фасаду. В XIX в. его надстроили третьим этажом. Здание тогда получило новый ампирный декор. Арка ворот впоследствии была заложена. Дом № 24 сформировался в середине XIX в. из двух соседних строений. Первое возвел в 1791 г., видимо на более ранней основе, некий Обросим Сбитнев, разбогатевший дворовый человек графа А.К. Разумовского. Двухэтажный, с проездной аркой во двор, дом был очень характерен для Кадашевской набережной. На первом этаже находились две харчевни. Комнаты наверху, куда попадали через деревянные галереи (по-старомосковски «галдарейки»), пристроенные к дворовому фасаду, сдавались для постоя. Соседний дом принадлежал купцу В. Маликову. Здесь и после объединения двух строений сохранилась проездная арка.

Фонтан искусств в Лаврушинском переулке

Далее в плотном строю домов Кадашевской набережной еще недавно зияла брешь. На месте снесенных двух старинных зданий (№ 26, 28) успели вырасти деревья. Но в начале XXI в. Дома были воссозданы в «историческом», хотя и несколько модернизированном облике. В них по два этажа, характерные мезонины, центральные проезды во дворы. Поддерживая «сплошную фасаду» Кадашей, эти макеты старины встали в ряд с соседним подлинником (№ 30). Вплоть до угла с Большой Ордынкой вдоль набережной протянулось владение № 32. Несколько лет назад стоящие здесь типично кадашевские домики, в основе своей не менее чем двухсотлетнего возраста, подверглись радикальной реконструкции. Они получили новые «богатые» фасады, подросли за счет мансард, не слишком сочетающихся с замоскворецким пейзажем и к тому же заслонивших несколько чудесных видов на главную достопримечательность Кадашей – храм Воскресения Христова.

В глубине нынешнего владения № 32 в XVII в., как предполагается, находилась съезжая изба Кадашевской хамовной слободы – резиденция местной администрации, состоявшей из дьяка Царицыной мастерской палаты и примерно трех десятков слобожан – выборных, которые решали общинные дела. Каменные двухэтажные квадратные в плане палаты с глубокими подвалами сохранились в перестроенном виде. Сейчас открытого доступа к ним нет.

Последние дома Кадашевской набережной между улицами Большая Ордынка и Пятницкая расположены уже на территории района Замоскворечья. Рассказ о них выходит за рамки нашего маршрута. Он ведет в глубь Кадашей. Войдем в этот лабиринт, возвратившись к началу набережной и свернув в первый же переулок. Его название – Старомонетный – отдает древностью, но появилось оно всего чуть больше века назад. До этого переулок именовали Денежным, а еще раньше – Приказным. Все три названия связаны с располагавшимся здесь в XVII–XVIII вв. Государевым монетным двором (бывшим Хамовным), которым ведал соответствующий орган управления – приказ. Любопытно, что в петровское время Старым монетным двором называли вовсе не Кадашевский, а тот, что находился в Китай-городе у Воскресенских ворот. Но, видимо, в конце XIX столетия, когда переулок получил свое нынешнее имя, такие подробности уже забылись. Само же переименование можно объяснить тем, что в Москве в районе Арбата издавна уже был Денежный переулок. Так или иначе, новое, по-московски колоритное название прижилось прочно.

Среди всех переулков района Якиманка Старомонетный самый длинный – около 900 м. Узким коридором между разновысокими и разновозрастными домами он тянется, плавно изгибаясь, от Кадашевской набережной параллельно Большой Полянке и в конце, сделав крутое колено, выходит на нее. С началом переулка мы уже познакомились, проходя по берегу Водоотводного канала. На левой стороне к знакомому нам угловому зданию примыкает солидный дом (№ 3) о четырех этажах с полуклассическим полуэклектическим фасадом, возведенный во второй половине XIX в., вероятно, на основании более раннего строения. Далее на высокой террасе – краснокирпичная школа постройки середины 1930-х гг. Подобных типовых зданий в Москве множество. В одном районе Якиманка их восемь. В Старомонетном переулке располагалась школа № 12. В ней учились дети из окрестных домов – именитых – на Серафимовича, 2, Большая Полянка, 3/9, в Лаврушинском, 17 и вполне обычных. Семь классов этой школы окончила Герой Советского Союза летчица Татьяна Макарова. Ныне в здании Медико-стоматологический университет.

Под № 7 в Старомонетном переулке значится доходный дом рубежа XIX–XX вв., спрятавшийся в глубине двора. На красную же линию выходит особняк (№ 19) послепожарной постройки с каменным нижним этажом и деревянным верхним. Богатый лепной декор фасада выполнен в более позднее время. Рядом служебный корпус той же усадьбы, вероятно, начала XIX в. и трехэтажный доходный дом конца этого столетия.

Левая сторона Старомонетного переулка продолжается длинным зданием с узкими окнами (№ 11), принадлежащим военному ведомству. Крышу со стороны двора венчает большая белая сфера, скрывающая мощную антенну. Этот четырехэтажный корпус стоит на месте, где некогда был сад усадьбы купцов Медынцевых. На углу Старомонетного и Большого Толмачевского переулков еще недавно скромно красовался дом первой половины XIX в. (№ 17/18). На нем не было вывески, но все в округе знали, что здесь располагается вытрезвитель. Несколько лет назад дом снесли, хотя он не только исполнял известные медико-социальные функции, но, главное, играл важную градостроительную роль – «держал» угол перекрестка переулков. Теперь здесь образовалась зияющая пустота.

Правая сторона Старомонетного ныне начинается торцом уже знакомого нам «дома с башенкой». Далее – двухэтажное добротно-суховатое здание конца XIX в. с кирпичным декором. Корпус во дворе (№ 8) на первый взгляд ничем не примечателен. Но исследователь этих мест О.Р. Шмидт советует присмотреться к нему – «не кроются ли в нем, хотя бы ниже уровня земли, остатки Кадашевского двора? Место совпадает, но больше никаких данных нет». Действительно, Кадашевский хамовный (позднее монетный) двор стоял именно здесь. В XVII – начале XIX в. переулок, подойдя к его парадным воротам, раздваивался, огибая каре корпусов, и, вновь соединившись, продолжался по современной трассе. От него на Космодамианскую улицу (Б. Полянку) вел коротенький проезд, выходивший как раз напротив церкви Космы и Дамиана в Кадашах. Переулок так и назывался – Космодамианским. Он исчез в 1930-х гг. На его линии и стоит упомянутый дом № 8. После сноса в начале XIX в. Кадашевского двора на его месте задумывалось создание Денежной площади. Однако от плана отказались, через пустопорожнее место напрямик проложили переулок, остальные участки застроили. С левой стороны Старомонетного это упомянутые владения № 5 – 11.

Старомонетный переулок

С правой же на месте Кадашевского двора теперь высится бывший доходный дом (№ 10), построенный в 1908 г. архитектором А.В. Ивановым. Сейчас здание занимают офисы. Здесь, в частности, находится Институт стран СНГ. Рядом – еще один бывший доходный дом того же времени (№ 12). Он принадлежит военно-картографической типографии, но сейчас здесь угнездились еще несколько организаций.

Следующее здание (№ 14), тоже старый доходный дом, построенный в 1912 г. во владении купцов Борисовых архитекторами Н.И. Ивановым и А.М. Хомко, отличается от маловыразительных соседей импозантным фасадом в стиле модерн. Оно стоит точно в створе Большого Толмачевского переулка, эффектно замыкая его перспективу. Сейчас здание принадлежит посольству Омана. Рядом – образец респектабельного жилья уже нашей эпохи. Девятиэтажный элитный дом «Времена года» вырос недавно на месте пустыря, оставшегося после сноса старинных обветшавших особняков. Он украшен поверху керамическим панно, изображающим весну, лето, осень и зиму. От подножия здания через переулок открывается одно из самых печальных и удручающих зрелищ сегодняшней Москвы. Здесь за забором и грязными фальшфасадами тихо и безнадежно умирает старая усадьба (№ 19/11). Агония длится уже много лет – с тех пор, как эти строения покинула квартировавшая в них организация и они были брошены на произвол судьбы. Стена каменного флигеля, которому не менее двухсот лет, недавно обрушилась. Деревянный одноэтажный с мезонином усадебный дом, построенный, вероятно, несколько позднее, после 1812 г., являет картину полного разрушения. Со Старомонетного переулка он стыдливо загорожен от взглядов прохожих ширмой, на которой нарисован аккуратный ампирный фасад. Со двора же руины, поросшие кустами, предстают во всем своем безобразии. Похоже, ценный памятник архитектуры обречен. В замоскворецких переулках часто вспоминаются хрестоматийные строки Цветаевой:

 
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы.
 

Такое происходит уже второй век. Тем не менее «домики с знаком породы», какими обстраивалась Москва после великого пожара 1812 г., все еще живы. Один из них благополучно здравствует тут же, напротив, на другой стороне Старомонетного. Усадьба «купеческих жен Афимьи и Ирины Чижовых» – признанный памятник московского ампира, многократно описанный в литературе. Ансамбль (№ 22) приобрел законченный вид в 1831–1836 гг. Но каменный дом, вероятно, относится к более раннему времени. Об этом, в частности, свидетельствует его постановка торцом к переулку, характерная для XVIII в. В 1830-х гг. дом был расширен и приобрел благородный ампирный фасад с пилястровым портиком и лепными рельефными вставками. Тогда же надстроили вторым этажом и удлинили сводчатый флигель, стоящий торцом к переулку. Между ним и домом прекрасная классическая ограда с коваными железными воротами, белокаменными пилонами и восстановленной реставраторами деревянной резной калиткой. Узенький уютный двор усадьбы замыкает служебный корпус XIX в. Справа от дома сохранились остатки сада. Долгие годы в усадьбе помещался Институт литосферы Академии наук. Мемориальные доски его основателю академику А.В. Сидоренко и двум другим выдающимся ученым академикам Н.А. Богданову и А.Л. Яншину установлены на фасаде дворового корпуса.