Текст книги "Неисчерпаемая Якиманка. В центре Москвы – в сердцевине истории"

Парадные ворота Якиманки

В края якиманские ведут разные пути. Парадный подъезд – это Большой Каменный мост. От стен Кремля с Боровицкой площади он стремительно и властно шагает через неширокую здесь Москву-реку и ее набережные на улицу Серафимовича, бывшую Всехсвятскую. Монументальное детище сталинской эпохи, памятник «большого стиля», мост сотворен из стали, бетона и гранита с претензией на вечность. Убедительный архитектурный образ словно затмил память этого места. Она между тем огромна…

Издревле здесь на Москве-реке, чуть выше устья Неглинной, существовал удобный каменистый брод. Через него пролегала Волоцкая дорога, связывавшая Новгород Великий с Рязанью, Черниговом, Киевом. Именно по ней весной 1147 г. возвращался в свои владения князь Святослав Ольгович после знаменитой встречи с Юрием Долгоруким, которая дала повод для первого упоминания в летописи о Москве. Так, во всяком случае, полагал известный москвовед П.В. Сытин. Торговой магистралью, ответвлением великого Балтийско-Волжско-Донского водного пути была и сама Москва-река. На ее левобережье Волоцкую дорогу пересекала другая, соединявшая Смоленское княжество с Ростово-Суздальской землей. Вот этот стратегический перекресток водных и сухопутных путей и призвана была охранять крепость Москвы на близлежащем Боровицком холме.

Постепенно город разрастался. Надо полагать, что на москворецком броде выше Неглинной ежегодно наводили деревянный наплавной мост. На первых московских планах он не показан. Но еще в XV в. венецианские дипломаты И. Барбаро и А. Кантарини насчитали на Москве-реке «несколько» и даже «множество» мостов, один из которых вполне мог дополнять оживленный брод.

Большой Каменный мост

Идея сооружения капитальной всесезонной переправы созрела лишь в XVII в. После преодоления последствий Смутного времени в Заречье под защитой нового Земляного вала росли и богатели ремесленные и военные свободы, заметно увеличилось население. Стала очевидной необходимость наладить надежную связь этих мест с ядром города. Решено было строить каменный мост – первый на Москве-реке. Задача оказалась чрезвычайно сложной. Опыт такого строительства в России был тогда весьма скромен. Москва могла похвастаться всего двумя кирпичными мостами – у Троицких ворот Кремля через Неглинную и у Спасских – через крепостной ров. Оба были построены еще в начале XVI в. итальянскими зодчими. Масштаб и сложность предполагавшегося сооружения на Москве-реке не шли с ними ни в какое сравнение. Поэтому вновь обратились к иноземному опыту. В 1843 г. из Страсбурга выписали «палатного мастера» Анце Кристлера. Он прибыл со своим дядей-подмастерьем и привез с собой строительные инструменты – вороты, блоки, кирки и многое другое, вплоть до медной обжигательной печи. Под наблюдением мастера русские дворцовые плотники изготовили деревянную модель моста. 31 июля 1644 г. дьяки Посольского приказа Григорий Львов и Степан Кудрявцев осмотрели ее, а также «чертеж на три статьи».

Комиссию особенно интересовало, устоит ли мост во время сильного ледохода и выдержит ли перевозку тяжелой артиллерии. Кристлер дал утвердительные разъяснения. В тот же день модель осмотрел сам царь Михаил Федорович. Началась было заготовка стройматериалов. Но вскоре скончался царь, а затем и Кристлер. Дело заглохло, и о нем забыли на много лет.

О дерзком замысле вспомнили только в 1678 г., когда у власти в государстве стояла регентша при малолетних царях Петре и Иване царевна Софья, а всеми делами ведал ее фаворит Василий Васильевич Голицын – поборник европейского просвещения и реформ, великий строитель. Москва в эти годы строилась как никогда прежде. Началось наконец и сооружение моста. В русле реки забили дубовые сваи, по ним уложили настил из брусьев и начали выводить белокаменную кладку. Строительство не прекратилось и после того, как в 1689 г. возмужавший царь Петр Алексеевич отстранил сестру Софью от власти, а ее фаворита сослал в далекий Каргополь. Предполагается, что руководил работами русский зодчий-монах старец Филарет. Он, как выяснил знаток отечественного мостостроения Б.Н. Надежин, внес в первоначальный проект Кристлера серьезные изменения.

Через несколько лет грандиозная стройка наконец завершилась. Высокий массивный мост длиной около 150 м и шириной 22 м имел восемь пролетов. Их размеры увеличивались от центра к берегам. С одной стороны мост упирался во Всехсвятские ворота Белого города и смыкался с внешней низкой стеной Кремля, позднее снесенной. Замоскворецкий же въезд охраняла мощная башня с часами и шестью воротами на три стороны. Изукрашенная белокаменным узорочьем и цветными изразцами, она была увенчана высоким двухшатровым верхом, наподобие Воскресенских (Иверских) ворот Китай-города. Очевидно, мост все еще по старинке мыслился частью московской крепости, хотя внешняя угроза для столицы России была уже минимальной, да и методы фортификации существенно изменились. Возведенное на пороге Нового времени сооружение отдавало средневековой архаикой. Не только купцы, но и светлейший князь А. Меншиков настроили на мосту торговых лавок. Здесь же стояла палата Азовского Предтеченского монастыря, располагалась табачная таможня. В Шестивратной башне помещалась Корчемная канцелярия, ведавшая водочными делами, и тюрьма для корчемников, то есть нелегальных торговцев спиртным. Под мостом в боковых пролетах пенили воду колеса мельниц.

Величественное сооружение поражало воображение москвичей. Его нарекли восьмым чудом света. Официально же мост назывался Всехсвятским. Церковь Всех Святых в Чертолье находилась поблизости на левом берегу. Она существовала шесть веков – с XIV до XIX в. и была разрушена при строительстве храма Христа Спасителя. Но чаще мост называли просто Каменным. Полтора столетия он был достопримечательностью Москвы, ее гордостью. Не раз становился и местом торжественных церемоний. Осенью 1694 г. по Каменному мосту прошли 7500 ратных людей «польского короля» Ивана Бутурлина, чтобы в подмосковном Кожухове сойтись в «марсовой потехе» – больших маневрах с полками новорожденной русской регулярной армии. «Эта игра стала предвестником великого дела» – так оценивал Кожуховский поход Петр I. И великие дела воспоследовали… В 1696 г. была взята турецкая крепость Азов. Свою первую викторию Петр отпраздновал пышным триумфом в Москве 30 сентября. Шествие двигалось из Коломенского к Кремлю. Главного почетного места в процессии удостоился генерал-адмирал Франц Лефорт. Петр в черном мундире бомбардира возглавлял строй Преображенского полка. На Каменном мосту победителей встречали спешно выстроенные в затейливом барочном стиле первые в России триумфальные ворота – с живописными аллегориями, пояснительными надписями и статуями античных богов. С Шестивратной башни глашатай в рупор выкликивал имена проходивших военачальников, стрелецкие полки, выстроенные по сторонам процессии, салютовали пушечными залпами, звонили колокола московских церквей. Народ дивился на невиданное дотоле зрелище. В этот день Каменный мост словно соединил два исторических берега – Русь допетровскую, уходящую, и новую Россию.

Впоследствии Каменный мост еще не раз становился местом торжеств. Императоры и императрица всероссийские совершали по нему въезды в древнюю столицу. В 1774 г. здесь вновь воздвигли триумфальную арку – на сей раз в честь заключения Кучук-Кайнарджийского мира, завершившего победоносную войну с Турцией. Ежегодно 19 августа по Каменному мосту из кремлевского Успенского собора в Донской монастырь направлялся многолюдный крестный ход. Так отмечалась память спасения Москвы от нашествия крымского хана Казы-Гирея в 1591 г., которое приписывалось заступничеству чудотворной Богоматери Донской. С высоты Каменного моста москвичи любили поглазеть на фейерверки на близлежащем Царицыном лугу, на конные бега и кулачные бои на льду реки. Во множестве собирались здесь зеваки и во время ледохода и паводка. Зрелище вольного разгула стихии завораживало…

Большой Каменный мост

Да и в обычные дни на мосту было не протолкнуться. По нему сновали пешеходы, двигались экипажи и подводы, теснились мелочные торговцы, нищие и калеки, «гулящие женки» заманивали прохожих. Проезд по мосту был платным – сборщики-мытники стояли тут же. Из Сыскного приказа сюда доставляли одетых в маски «языков», чтобы они высматривали в толпе воров и разбойников. А их вокруг было немало. Каменный мост снискал славу криминального центра Москвы. Под береговыми пролетами собиралась воровская братия. Здесь начинал свою блестящую криминальную карьеру легендарный вор, поэт и сыщик-«оборотень» Ванька Каин. Грабежи и убийства в районе Каменного моста были обычным делом. Трупы бросали в реку. Отсюда будто бы пошло и пережившее века выражение «концы в воду».

Морозным утром 10 января 1775 г. по Каменному мосту провезли на казнь на Болото главного государственного преступника империи Емельяна Пугачева. Высокие сани в виде эшафота медленно двигались в сопровождении конвоя кирасир по оцепленным полицией и запруженным народом улицам.

Каменный мост был свидетелем грозных событий 1812 г. 2 сентября, когда русская армия оставляла Москву, по нему прошла отступавшая с Воробьевых гор колонна под командованием генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова в составе 8, 7, 6-го пехотных и 4-го кавалерийского корпусов, а также 2-й кирасирской дивизии. Вместе с войсками из города уходили тысячи москвичей. Месяц спустя, 7 октября 1812 г., настала пора уже Наполеону покидать выжженную, разграбленную, но непокоренную Москву. Путь неудачливого завоевателя пролег по Каменному мосту – из Кремля на Якиманку и Калужскую дорогу.

«Дороже Каменного моста», – говаривали в старой Москве, когда речь заходила о затратном деле. Не столько строительство, сколько содержание в исправности громадного сооружения требовало огромных усилий и расходов. В пролетах моста скапливался мусор, возникали ледяные заторы. Страдало судоходство, увеличивался размах наводнений. В 1731 г. по указу Анны Иоанновны были сломаны водяные мельницы, загромождавшие пролеты. В елизаветинское время мост реконструировали под надзором зодчего Д.В. Ухтомского. Тогда снесли Шестивратную башню. Но сооружение продолжало ветшать. В апреле 1783 г. во время паводка обвалились три арки. Были разрушены 11 каменных лавок купца Епанишникова. «Упал один стоявший в это время на мосту человек и убит, а развалинами задавлены бывший под мостом рыбак и две бабы, у берега для мытья платья находившиеся», – доносил Екатерине II московский главнокомандующий граф З.Г. Чернышев. Для освидетельствования фундамента сооружения и ремонта пришлось по предложению инженера И.К. Герарда построить плотину выше по реке и отвести воду в новое русло. Так появился Водоотводный канал. Мост починили, но и вся его дальнейшая биография оказалась чередой дорогостоящих ремонтов. Наконец, по выражению мемуариста Н.П. Вишнякова, «на мост махнули рукой», оставив тихо угасать.

Гостиница «Петергоф»

Однако «век девятнадцатый, железный» не мог долго мириться с такой средневековой экзотикой. Он смотрел в иные горизонты, нуждался в иных символах. Стремительно развивающаяся капиталистическая Москва нуждалась в современной транспортной инфраструктуре. Каменный мост оказался ее слабым звеном, и его решено было заменить новым. В 1858 г. сооружение, простоявшее полторы сотни лет, разобрали. Массивную кладку кое-где пришлось взрывать пороховыми зарядами. Стройматериалы, оставшиеся от восьмого чуда света, купец и подрядчик Е.М. Скворцов использовал при строительстве доходного дома на углу Воздвиженки и Моховой, где впоследствии появилась гостиница «Петергоф», а ныне помещаются офисы Федерального собрания РФ. Новый мост заложили там же, где стоял прежний, – в створе улиц Ленивки на левом берегу и Всехсвятской – на правом. Он начал строиться в 1858 г., а уже в следующем, 1859 г. состоялось его освящение и открытие. Инженеры А.В. Августинович и М.А. Данилов реализовали смелое и рациональное решение: на каменные береговые устои и два мощных быка с ледоломами в русле реки опирались три железных арочных пролета. Средний достигал 38,3 м длины, боковые – 31,9 м. Такую схему авторы называли «дешевейшей и красивейшей». По ней еще в 1830-х гг. был построен соседний Москворецкий мост. Однако его фермы выполнялись из деревянных балок. Новый же мост имел арочные пролеты из кованого железа. Он стал первым большим сооружением такой конструкции в России и одним из крупнейших на тот момент в мире. Несмотря на широкое применение металла, мост унаследовал историческое название предшественника, так и оставшись Каменным.

В глазах горожан, в большинстве своем сожалевших о разрушении старого моста, новый не представлял собой ничего особенного. Но пейзаж он не испортил, хорошо вписался легким силуэтом в панораму окрестностей Кремля. Наиболее очевидными были транспортные преимущества сооружения. Его пологий профиль и достаточная ширина позволяли пропускать большой поток экипажей и пешеходов. Впоследствии по мосту прошла линия конно-железной дороги (конки), замененная в начале ХХ в. трамваем.

Стратегическое для города значение Большого Каменного моста проявлялось и во время гражданских конфликтов. В феврале 1917 г. здесь произошло трагическое событие. Революционные манифестанты попали под обстрел правительственных сил. Погибли трое молодых людей – рядовые 3-й военной автомобильной школы Василий Медков, Иван Самсонов и Ананий Урсо. «Великая и бескровная», как тогда называли Февральскую революцию, без жертв не обошлась. Юношей отпевали в соседнем храме Николая Чудотворца на Берсеневке при стечении огромной массы народа.

Гораздо более ожесточенные и кровопролитные бои за Каменный мост разгорелись в октябре – ноябре 1917 г. Красногвардейцы замоскворецких предприятий – завода Густава Листа и Михельсона, фабрики «Эйнем», Трамвайной электростанции и трамвайного парка – вместе с солдатами 4-й роты 55-го запасного полка, сбив дозоры юнкеров, пытались здесь пробиться в центр города. Операцией руководил большевик М.В. Кржеминский по прозвищу Пан. После первого успеха атакующие попали под перекрестный огонь пулеметов с кремлевской стены, из дома на углу Ленивки и со звонницы храма Христа Спасителя. Красным пришлось остановиться и перенести направление наступления на Крымский мост и далее по Остоженке. На Большом Каменном мосту еще несколько дней не стихала перестрелка. Порой она не давала противникам поднять голову. Было немало убитых и раненых, в основном среди мирного населения. Красногвардейцы устроили пулеметную точку на часовой башенке Трамвайной электростанции, перекрыли мост окопом и баррикадой, отражая все попытки контратак противника. Позиционные бои завершились здесь только с общей победой большевиков.

В первые советские годы вопрос о замене моста-ветерана как будто не стоял. Всехсвятская улица застраивалась по старым красным линиям. Мост вполне справлялся со своими функциями. Но в 1930-х гг. развернулась реконструкция москворецкой водной системы и потребовалось увеличить высоту столичных мостов, чтобы под ними могли проходить волжские суда. К тому же сталинский план реконструкции Москвы предполагал строительство широкой магистрали от Комсомольской площади через центр к Калужской заставе. В связи с этим старый мост был разобран и в 1937–1938 гг. заменен новым. Его проектировали инженер Н.Я. Калмыков и архитекторы В.А. Шуко, В.Г. Гельфрейх, М.А. Минкус. Мост возвели чуть ниже по течению, ближе к Кремлю. Его трасса частично пролегла сквозь старинные кварталы, так что пришлось немало сносить, резать по-живому. Тогда были разрушены часовня Святого Николая Чудотворца подмосковной Николо-Берлюковской пустыни, соседние дома по Софийской набережной. Пошел под снос древний, возведенный еще в петровское время Суконный двор. А пятиэтажный жилой дом на углу с Болотной улицей, построенный десятью годами ранее моста, пришлось передвинуть на 74 м восточнее. Здесь он стоит и поныне.

Новый Большой Каменный мост по своим техническим параметрам, несомненно, превзошел предшественника. Его общая длина – 497 м, ширина – 40 м. Через Москву-реку он перешагивает единым пролетом – 105-метровой стальной аркой. Ее высота над средним уровнем реки – 8,4 м. Два береговых 40-метровых пролета перекрыты железобетонными сводами. Основные материалы сооружения – сталь и бетон. Тем не менее мост сохранил традиционное название – Большой Каменный. Он пересекает реку не перпендикулярно, как прежний, а под углом 8 градусов, что усложнило конструкцию. Мост технически совершенен, выстроен с большим запасом транспортных возможностей, не до конца исчерпанных и сегодня. Архитектурный образ сооружения основан на выразительном контрасте динамики стальных арок и монументальной статики береговых опор, облицованных грубоколотыми блоками серого гранита.

Храм Николая Чудотворца на Берсеневке

Чугунные перила Большого Каменного моста – уникальное произведение литейного искусства. На них изображены довоенные герб Москвы с обелиском советской Конституции. Монумент был установлен на Тверской площади и открыт 7 ноября 1918 г. Его автор – архитектор Д.П. Осипов. Позднее скульптор Н.А. Андреев изваял для памятника статую Свободы. На гербе столицы СССР, разработанном тем же Д.П. Осиповым и утвержденном Моссоветом в 1924 г., изображение обелиска Конституции помещалось в обрамлении звезды, серпа и молота, наковальни и зубчатого колеса с буквами «РСФСР», а также ленты с надписью «Московский совет раб., кр. и кр. деп.» (рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов). Эта символика просуществовала недолго. В апреле 1940 г. под предлогом несоответствия облика монумента Конституции архитектурному ансамблю улицы Горького памятник взорвали. В музейных недрах чудом сохранились лишь фрагменты андреевской Свободы. Эмблема советской столицы тихо и незаметно умерла, оставшись лишь на перилах Большого Каменного моста.

Мост строился как элемент ансамбля обновленного центра столицы СССР. Своим обликом он должен был сочетаться не столько с Кремлем, сколько с Домом правительства и его запроектированным вторым зданием, а главное, с Дворцом Советов на месте снесенного храма Христа Спасителя. Так что это еще и своеобразный памятник дерзким утопиям московского градостроительства.

Вскоре после открытия Большой Каменный мост подвергся суровым испытаниям. В 1941 г. его бомбила немецкая авиация при налетах на Кремль. На мосту погибли десятки людей. Когда гитлеровцы подошли к Москве, его заминировали, чтобы взорвать в случае вражеского прорыва.

В июле 1942 г. на Большом Каменном мосту произошло событие, вызвавшее скандал в советских верхах. Юные отпрыски высокопоставленных жителей соседнего Дома правительства – Нина Уманская, дочь новоназначенного посла в Мексике, и Володя Шахурин, сын наркома авиационной промышленности, встретились здесь, чтобы объясниться перед разлукой. Узнав, что девушка надолго уезжает с семьей за границу, влюбленный юноша выстрелил в нее, а потом в себя. Выяснилось, что трофейный вальтер принадлежал не кому-нибудь, а самому члену Политбюро Анастасу Микояну, сын которого Вано и одолжил пистолет другу. Лишь благосклонность Сталина к старому соратнику и политический расчет вождя предотвратили превращение романтической истории в «дело о террористическом заговоре». Сыновей Микояна Вано и Степана (военного летчика, в будущем Героя Советского Союза) пришлось на время выслать в Среднюю Азию от греха подальше.

В 1945 г. толпы москвичей заполнили Большой Каменный мост, чтобы увидеть салют победы над Кремлем. С тем же ликованием здесь в апреле 1961 г. встречали Юрия Гагарина.

Большой Каменный мост часто называют главным мостом Москвы. И по праву. Через него идет основной транспортный поток в центр столицы. Мост – одна из визитных карточек столицы, его лучших видовых площадок. Панорамы Москвы отсюда мелькают в новостных программах телевидения многих стран. Для района Якиманка Большой Каменный – это главные северные ворота.

Дом правительства

Они открываются на парадный двор – улицу Серафимовича. Это обширное пространство, которому вполне подошло бы название площади, протянулось от Москвы-реки до Водоотводного канала поперек всего Замоскворецкого острова. Длина улицы около 360 м, ширина достигает 100 м. Свое нынешнее название она получила в 1933 г. по случаю юбилея некогда известнейшего и официально провозглашенного советским классиком писателя Серафимовича (А.С. Попова) – и еще при его жизни. Незадолго до этого он поселился здесь в Доме правительства. Так и дожил долгую жизнь в скромно обставленной двухкомнатной квартире на улице своего имени. Таково было время разнообразных «культов личности»…

На первый взгляд и сама улица из одной эпохи – той самой, сталинской. Вся ее застройка относится к 1920 – 1930-м гг. В действительности же летопись этого места насчитывает немало страниц. В древности здесь от переправы на Москве-реке пролегала Волоцкая дорога. Она шла по краю болота, мимо стариц, по топкой и низменной москворецкой пойме. (И сегодня здесь случаются провалы асфальта, в которые не раз попадали машины и даже троллейбусы.) В конце XV в. при Иване III в этих местах был разбит Государев сад. Появились слободы садовников: по правую сторону дороги – Верхняя Садовая, по левую – Средняя. В конце XVII в. был выстроен на Москве-реке каменный Всехсвятский мост. Получив надежную связь с ядром города, район заметно оживился, старая дорога превратилась в улицу. За ней утвердилось название Всехсвятской – по мосту. В XVIII столетии для удобства проезда через Болото возвели земляную насыпь, мощенную булыжником. В то время Всехсвятская улица была обстроена внушительными каменными сооружениями. Всю ее правую сторону от Каменного моста заняли корпуса Винно-соляного двора.

Монополия на продажу водки издавна была важнейшим источником пополнения казны. «Кабацкие деньги» держали бюджет на плаву. Особенно заметно это стало со времен Петра I. Неугомонному царю требовалось все больше и больше средств, чтобы переустраивать страну, реформировать систему управления, строить новую столицу – Санкт-Петербург. Но прежде всего – чтобы воевать. На военные нужды уходило свыше 80 процентов бюджета, который трещал по швам. Выручала водка. А потому она считалась товаром стратегическим, и все с нею связанное было предметом особой государственной важности. Петр хорошо сознавал это и подходил к делу с размахом. Свидетельство тому – организация около 1718 г. в Москве у Каменного (Всехсвятского) моста Большого кружечного двора. Сюда с винокуренных заводов свозили водку, которую здесь же в астерии, то бишь кабаке, продавали. Кружечным двор назывался потому, что, радея все-таки о сохранении остатков народной трезвости, власти предписывали продавать спиртное в розлив по кружке на покупателя. На самом деле выходило, конечно, по-другому: пьянство лишь усиливалось. Большой кружечный (или Каменномостный питейный) двор и особенно его окрестности быстро превратились в злачное место.

Гораздо строже, чем трезвость населения, власти блюли неприкосновенность винной монополии. Корчемство – самовольная продажа водки – считалось серьезным преступлением. За порядком надзирала Корчемная контора, занимавшая корпус на Винном дворе. По соседству, в Шестивратной башне Каменного моста, как мы помним, помещалась тюрьма для нарушителей-корчемников. И она не пустовала…

Водка оставалась одним из устоев империи и после Петра. Разве что жизнелюбивые императрицы повысили долю расходов бюджета на содержание двора – балы, приемы, наряды, новые дворцы, обделив армию и флот. У Каменного моста на Всехсвятской строительство надолго не замирало. В 1730-х гг. Кружечный двор возвели в камне под руководством зодчих И.А. Мордвинова, И.Ф. Мичурина и Ф.А. Васильева. Через 30 лет новую реконструкцию возглавил Д.В. Ухтомский. Постепенно сложился комплекс складских, служебных и административных помещений в виде каре невысоких каменных корпусов со скупо декорированными фасадами. Главный въезд со стороны Всехсвятской улицы отмечала башня в классическом стиле, построенная, возможно, архитектором С.А. Волковым. Корпуса складов стояли и посреди каре. Винный двор был одним из крупнейших торгово-складских комплексов Москвы. Здесь сосредоточилась также оптовая торговля солью – другим стратегическим товаром, государственная монополия на который наполняла казну. Двор стали называть Винно-соляным. Сюда возили соль из многих мест. Как вспоминал мемуарист XIX в., украинские чумаки на огромных, запряженных волами повозках доставляли ее даже из Крыма.

В 1812 г. Винно-соляной двор чудесным образом не пострадал в огне великого пожара, опустошившего его окрестности. В самый день вступления наполеоновской армии в Москву казаки и полицейские успели уничтожить хранившиеся там запасы. Впоследствии Винно-соляной двор перешел во владение города и использовался для разных нужд. В 1883 г. на той его части, что выходила на угол Всехсвятской улицы и Берсеневской набережной, построили солидное двухэтажное здание Съезда мировых судей. В начале ХХ в. участок Винно-соляного двора, примыкавший к Болотной набережной Водоотводного канала, был отдан под строительство электростанции московского трамвая. Основные же постройки дожили до второй половины 1920-х гг.

На противоположной, левой стороне Всехсвятской улицы тогда еще стояли старинные здания, напоминавшие о Петровской эпохе. Их строй на углу с Софийской набережной у самого Большого Каменного моста открывался небольшой купольной полуротондой часовни Святого Николая Чудотворца, принадлежавшей подмосковной Николо-Берлюковской пустыни. Здание, построенное в конце XVIII в., после реконструкции в 1840 г. приобрело черты стиля ампир. Начало же храму было положено в 1700 г., когда у новенького еще Каменного моста появилась деревянная часовня Азовского Предтеченского монастыря. Ее не раз перестраивали, в 1780 г. передали Николо-Берлюковской пустыни, затем в связи со строительством дамбы снесли и возвели заново на другом месте. Главной святыней часовни был список чудотворной иконы на уникальный сюжет «Лобзание Христа Иудой».

По соседству стояло старинное приземистое здание Суконного двора, выстроенное для организованной в 1705 г. по указу Петра I первой в России казенной мануфактуры по выработке «немецких сукон» для обмундирования новой регулярной армии. Ведать предприятием поручили Илье Исаеву «со товарищи». Дело было начато с обычным петровским размахом. Возвели огромное каменное здание, наняли иноземных специалистов, обучили отечественные кадры, согнали сотни работных людей. Петр самолично посещал Суконный двор и носил мундир из выработанной здесь ткани. Но полностью, как предполагалось, обеспечить нужды воюющей армии мануфактура не смогла. Качество сукна оказалось невысоким, и Суконный двор перешел на производство преимущественно каразеи – тонкой подкладочной ткани. Сукно же пришлось по-прежнему импортировать задорого. Наконец, в 1720 г. мануфактура была приватизирована. Казна отдала ее в частные руки, «учиня из купечества компанию добрых и знатных людей», наделив льготами, выдав ссуды и приписав тысячи крестьян. Во главе дела стоял В. Щеголин. Предприятие быстро стало прибыльным, улучшилось и качество продукции. Но успех достался ценой жесточайшей эксплуатации подневольных работников. Снижались расценки, уменьшались заработки, недовольных заковывали в «железо», наказывали плетьми. Рабочие, однако, не безмолвствовали, решительно, порой самоотверженно отстаивали свои права. Так, в феврале 1722 г. на Царицыном лугу (нынешняя Болотная площадь) они дерзнули бить челом на хозяев самому Петру I. Произвол на время поутих. Но и впоследствии Суконный двор был местом социальных конфликтов. Рабочие бастовали, даже вступали в схватки с воинскими командами. Зачинщиков беспорядков власти жестоко наказывали, сажали в тюрьмы, высылали на каторгу, но протест не иссякал. Кто не решался бороться – бежал. Ежегодно с Суконного двора совершалось около 40 побегов.

Мануфактура тем не менее расширялась. В 1745–1747 гг. Суконный двор был перестроен, возможно, под руководством опытного зодчего И.Ф. Мичурина. Он получил вид вытянутого вдоль Всехсвятской улицы каре из двухэтажных зданий. Во внутренний двор вели двое ворот: северные – с Москвы-реки и южные, парадные, пышно украшенные в духе барокко – с Царицына луга, традиционного места торжеств и гуляний, а в обычные дни использовавшегося для сушки продукции мануфактуры.

В начале 1771 г. один из рабочих привез на Суконный двор женщину, больную непонятной хворью. Вскоре она умерла. Так начиналось одно из самых страшных бедствий, когда-либо постигавших Москву, – великая чума. Занесенная в Первопрестольную с театра Русско-турецкой войны, моровая язва распространялась из нескольких очагов. В числе основных был Суконный двор с его скученностью и антисанитарией. Уже в марте 1771 г. здесь умерло 130 человек. Власти проглядели опасность, а потом бросились наверстывать упущенное неумелыми и суровыми карантинными мерами. Фабричные разбежались, разнося заразу. Вскоре вся Москва и ее окрестности оказались во власти чумы. За несколько месяцев умерло до 200 тысяч человек! Пытаясь локализовать эпидемию, власти закрыли город. Начался голод. В Москве хозяйничали страшные «мортусы», набранные из каторжников. Облаченные в просмоленные балахоны, они крючьями вытаскивали из домов умерших и грузили на подводы, а имущество и жилище сжигали. В переполненных карантинах больных и тех, у которых заподозрили чуму, держали впроголодь, почти не лечили. Отчаявшийся люд московский искал заступничества у чудотворной иконы Боголюбской Божьей Матери, осенявшей Варварские ворота Китай-города. Но архиепископ Амвросий распорядился убрать святыню из опасения распространения эпидемии. И тогда вспыхнул бунт. Разъяренная толпа растерзала Амвросия, укрывшегося в Донском монастыре. С большим трудом с помощью артиллерии и военных команд сенатору П.Д. Еропкину удалось подавить восстание. Москва успокоилась, лишь когда по приказу Екатерины II в город с особыми полномочиями и гвардейскими полками прибыл Григорий Орлов, и эпидемия пошла на убыль.

В конце XVIII в. Суконный двор перешел во владение князя Ю.В. Долгорукова. В 1812 г. здание было разорено и выжжено. После изгнания Наполеона мануфактура возобновила производство и работала еще несколько десятилетий. В середине XIX в. Суконный двор надстроили, фасад заново оформили в модном тогда «русском стиле». После прекращения работы фабрики здание было отдано под конторы и квартиры. В 1881 г. здесь находилась редакция популярнейшей газеты «Московский листок» – родоначальницы бульварной прессы в Белокаменной. «Кабацким листком» называла ее интеллигентная публика, но, по словам В.А. Гиляровского, активно сотрудничавшего с ней, она «читалась и в гостиных, и в кабинетах, и в трактирах, и на рынках, и в многочисленных торговых рядах и линиях». Издатель «Московского листка» Н.И. Пастухов славился невероятной энергией, предпринимательской и журналистской хваткой. Так, чтобы привлечь простонародного читателя, он заказывал для газеты бумагу годную на курево. Помимо В.А. Гиляровского сотрудником «Московского листка» был такой популярный в свое время литератор, как Влас Дорошевич. Охотно читала вся Москва и бульварные романы А.М. Пазухина. Редакция жила весело и, по свидетельству того же Гиляровского, «гуливала часто».